Случайность и неизбежность вовсе не обязательно противопоставлены друг другу. Случайность — это случайность неизбежности, а неизбежность — это неизбежность случайности. Фэн Цзицай, «Полёт души».
— год назад, за четыре года до отплытия Луффи с острова Рассвета —
[Грандлайн, близ острова «Сэнди Айленд»]
Леон стоял на палубе своего корабля с эмблемой Морского Дозора. Прохладный ветер с легкими нотками влаги играл с его тёмными волосами, обычно достающими до плеч, но сейчас стянутыми в хвост на затылке. На его лице застыло выражение крайней задумчивости. Про внука вице-адмирала Монки Д. Гарпа говорили многие. Впрочем, люди всегда любили почесать языками вне зависимости от своего статуса, положения и достатка. Нельзя сказать, что юноша был известен своими «похождениями» — хотя поговаривали об его упрямстве, импульсивности — однако все же к воспитанию придраться было сложно, держать себя в своего рода «рамках» умел. Вот только говорили не об этом вовсе, а об его внешних данных и успехах на службе в Морском Дозоре, где тот дослужился до должности контр-адмирала, что значимо, учитывая его довольно юный возраст. Утонченные и тонкие, почти девичьи, черты лица, как и прямые чёрные, достающие своими концами до плеч, волосы, широкие, точеные скулы, чуть раскосые чёрные глаза в обрамлении темных густых ресниц, маленький, немного вздернутый аккуратный нос, не слишком пухлые, но, вместе с тем, не слишком узкие губы, две безукоризненно четкие тонкие линии темных бровей и чуть смуглая кожа — всем этим и привлекал внимание, что у него самого вызывало лишь раздражение, ведь слишком долгое время его никто всерьез не воспринимал, даже сейчас находились те, кто был абсолютно уверен в том, что высокое звание он получил лишь благодаря деду. А ещё… ещё у него всегда был загодя продуманный кодекс, к любым неожиданностям он был готов. Все потому, что Леон прекрасно был знаком со словом «долг». Оно сопровождало его практически с рождения. Многие отдали бы все, чтобы родиться внуком героя Дозора, совершенно не подозревая, что за этим кроется, особенно если при этом отец являлся самым разыскиваемым преступником, что, конечно же, скрывалось. Юноша с самого детства был скован по рукам и ногам. Он должен был быть идеальным внуком, должен слушаться дедушку и наставника, должен держать лицо, должен был быть дозорным и нести свою службу без единого промаха, должен печься о своей репутации, должен делать все на благо справедливости, дозора… должен, должен, должен… Одному все эти «должен» на своих плечах не унести. Юноша, еще будучи ребёнком знал, кто был его отцом — дедушка скрыл этот факт от общественности, от Луффи, но не от него. И Леон соответствовал ожиданиям дедушки, точнее… изо всех сил старался им соответствовать, хотя дедушка этого никогда не требовал. Природное упрямство помогало ему в этом, но вот все остальное пришлось изо дня в день давить в зародыше. Упрямый, импульсивный, вздорный, прямолинейный и не без острого языка, с горячим сердцем, непозволительно мечтателен, грезящий о море, свободе и приключениях — чего ещё ожидать от «Д.»? — все это неизбежно вступало в конфликт со строгими рамками и правилами службы в Дозоре. Иногда казалось, что в нем уживалось сразу несколько «Леонов» скрытых единой оболочкой. Идеальный и непогрешимый Монки Д. Леон, к которому не придраться — именно что оболочка, выдрессированная, выточенная учебой в Морской Академии. В его клетке из бесчисленных обязательств и бесконечных «должен» воздух постепенно заканчивался. В такие моменты юноше безумно хотелось сделать глубокий вдох. Ему казалось, что в него попадало смехотворно мизерное количество воздуха. Было стойкое ощущение того, что стоило закрыть глаза, как по венам заструится паника, оплетая его крепкими, вспарывающими плоть канатами, затягивающими его в водоворот. Неприятные мурашки россыпью мчались по телу, распространяя жару и холод в совершенно разных плоскостях. Нехватка воздуха — вот, что ощущал Леон. Это когда делаешь вдох, но живительный воздух не поступает внутрь, легкие будто бы сдавлены и горят изнутри. Подобное состояние можно было оправдать внешними причинами, но… нет. Оно уходило корнями глубже, в само его естество. Первые ростки оказались пущены тогда, когда он едва научился ходить. Но важно ли это сейчас? Леон оказался на палубе до восхода солнца не для того, что перемалывать собственную жизнь безжалостными жерновами. Ему просто хотелось побыть хотя бы немного без подчиненных, что смотрели на него, как на пример для подражания, хотя бы чуть-чуть побыть наедине с собой, с тем собой, у которого юноша так упрямо пытался отнять живительный кислород. Леон с детства, когда ещё жил вместе с младшим братом, которого видел в последний раз слишком давно, да и он тогда был слишком маленьким — казалось бы, и вовсе в прошлой жизни — помнил только это состояние в природе и не мог объяснить, почему все именно так. Оно начиналось только ясным утром, чуть раньше восхода солнца, до его первых лучей. Безоблачное небо уже начинало высветляться и медленно, словно нехотя, разбегалось множеством красок и оттенков. Глубокую темно-синюю бирюзу, плавно перетекая из одного цвета в другой, сменял туманный нежно-розовый, постепенно становясь ярким, насыщенным, почти алым… Вода, рассекаемая кораблем, что стремительно двигался к суше, еще темная, незрячая, сумеречная, но уже не ночная. Она медленно просыпалась и тихо избавлялась от ночных, окутывающих ее невесомых покровов. Если дул ветер, то наступал полный штиль. Все в мире замолкало и становилось оцепенелым, но уже не спящим. Все живое и неживое в единый миг замирало, словно парализованное, и этой неведомой стихии всецело подчинялся и человек. Отчего-то становилось страшно нарушить вселенскую минуту молчания… Леон не понимал, что происходило с ним в это время, да и не нужно было понимать. Очень важно было прочувствовать это состояние до спирающего горло комка неясной и какой-то высочайшей тревоги, до волны озноба, пробежавшего по телу, до слезы, словно выдутой ветром. Все это происходило не часто, лишь, когда ему случалось в предрассветный час быть уже на ногах и пережить недолгие минуты неведомого спокойствия, в самый пик которого и происходило это необъяснимое явление. Его можно было бы назвать дуновением, неким беззвучным, таинственным вздохом небес. Леон скользнул ладонью по лицу, шумно выдыхая — этот жест был буквально пропитан какой-то растерянностью, даже отчаянностью, словно юноша оказался перед проблемой, которую так просто не решить. В чем же дело? Буквально месяц назад Леон виделся со своим наставником, под началом которого в своё время проходил стажировку — адмирал Сакадзуки Акаину. Он тогда вытащил из-под плаща небольшой фрукт. Тот был размером с яблоко, не больше. И цвет… Черный с красными и желтыми пульсирующими прожилками. Честно признаться, Леон никогда еще не видел ничего подобного настолько близко, буквально на расстоянии вытянутой руки, однако сразу догадался, что это — тут большого ума не надо. Дьявольский фрукт. Надо сказать, он сразу взял неожиданно тёплый и будто бы живой фрукт в руки, но впиваться в него зубами, чтобы отхватить кусочек не спешил — даже слова наставника о том, что фрукт относился к сильному и редкому типу «мифический зоан», пусть и свойства конкретно этого плода ему были неизвестны, никак на него не повлияли. Когда же Леон сделал свой первый укус, тут же сморщился. Было такое ощущение, что надышался гарью, а рот оказался забит углём и остатками сгоревшего дерева. Ничего вкусного не было, впрочем, иного ожидать не приходилось, но юноша стоически это терпел. Похоже, умение плавать ему было тоже ни к чему, раз он так просто согласился обменять его на какую-то неизвестную силу. Так… в чем же состояла проблема, которую все никак не удавалось решить? Ведь, несмотря на то, что Леон лишился возможности плавать, наставник дал ему в руки весомую силу, с которой остальным так или иначе придётся считаться, да и продвижению по службе подобное поможет — казалось, поводов для расстройства и смятения попросту не было, не могло быть. Что тут скажешь? Плавать юноша действительно больше не мог. Вот только… прошёл месяц, а обещанные способности так себя никак не проявили. И ведь нельзя сказать, что Леон не старался. Изучил несколько книг о дьявольских фруктах, точнее, конкретно о мифических зоанах — к сожалению, об этом типе плодов было известно меньше всего, что, предсказуемо, не только не упрощало задачу, наоборот, лишь усложняло ее. Посоветоваться тоже было особо не с кем — не тревожить же главнокомандующего Сэнгоку? Поэтому в ход шли и тренировки на износ, и медитации, даже иглоукалывание. Однако ничего из этого не помогало. Так что, единственное, что обрел юноша, так это полное неумение плавать, сделавшее его по итогу слабее, чем он был до этого — не ахти какой прогресс, как ни крути… от мифического зоана ждал чего угодно, но только не этого. Собственно, именно поэтому Леон и оказался растерян, выбит из колеи, застывший в странной и совершенно неконтролируемой невесомости, не зная, что делать дальше. На миг подумалось… а что бы сказал наставник, окажись он вдруг рядом и увидь бывшего подопечного в таком состоянии, узнай об отсутствии каких-либо результатов в освоении дьявольского фрукта?«Я тобой разочарован.»
Всего три коротких и лаконичных слова. Вот только смысла в них сокрыто было гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд. И да… это были бы именно эти слова. Вот только ими бы не ограничился… Леон будто бы видел его в этот момент… словно он был действительно здесь, рядом. Наставник бы лишь сжал губы ещё сильнее, от чего те превратились бы в тонкую линию, в то время как в его глазах прочно застыло разочарование — именно таким взглядом он всегда щедро одаривал Леона, несмотря на все его успехи, достижения… словно он и впрямь был самым большим его разочарованием. В такие моменты, ощущая на себе подобный взгляд, будучи ещё совсем новичком на службе, он изо всех сил старался все исправить, выправить. Но… Правда в том, что каждый такой взгляд оставлял саднящие царапины-порезы где-то внутри, в наличии которых Леон вряд ли бы признался даже самому себе.«Я тобой разочарован.»
Леон тряхнул головой, отгоняя неподходящие, по его мнению, мысли. В конце концов, он никогда не был силён в жалости к себе и прочих не самых приятных вещах. Да, происходящее располагало к подобному, но все же… начинать не стоило. Это, в любом случае, не решило бы ни одной проблемы, а лишь усилило бы и продлило внутреннюю агонию — того, что было, и так уже в избытке. Ему нужно взять себя в руки. Прямо сейчас. Если не хотел выставить себя полным идиотом и упасть в глазах своих людей, что постепенно высыпали на палубу, дрессированно отдавая честь. В конце концов, Леон являлся контр-адмиралом и мог похвастаться целой командой в своём подчинении, а значит, не имел право на отвлечение и мысли, что никак не помогали делу, только ослабляя его. К тому же, так или иначе, но Леон найдёт решение своей проблемы, всегда находил — как уже говорилось ранее, упрямства и целеустремлённости ему не занимать. Глубокий вдох. Прикрытые на мгновение глаза. Шумный выдох. Его глаза распахнулись. Конечно, это толком не помогло. Но немного легче стало. Тем более, вдалеке уже замаячил остров, где юноша планировал пополнить запасы и немного перевести дух от морского патрулирования…[Гранд Лайн, остров «Сэнди Айленд», королевство Алабаста, город-порт Нанохана]
Город-порт Нанохана встретил дозорных, прибывших за провизией, жаром, хотя иного от здешних мест вряд ли стоило ожидать. Палящее днём солнце неподготовленного человека вполне могло с ума. «Сэнди Айленд» вообще был всегда щедр на солнечный свет, который больше обжигал, чем согревал. Воздух горячий, как будто сам плавился от жары. И этот песок… сухой, раскаленный — от него веяло сухим жаром, как из открытых дверей кузницы. Он забивался в глаза, нос и рот… казалось, облеплял все тело, вызывая нервный зуд. И даже многочисленные навесы и тени каменных зданий то тут, то там не слишком спасали, особенно если были проблемы с выносливостью и неприменимость со здешними погодными условиями. Леон был не из капризных, которые даже в дозоре встречались, несмотря на то, что служба вроде как к подобному не располагала: речь об эстетах, гурманах, неженках, предпочитающих даже задницу подтирать лепестками роз. Нет, юноше даже нравилось в Нанохане, хотя тут и жарковато, но ему тепло всегда нравилось больше холода — так что, все в итоге было вполне терпимо. Город Нанохана напоминал собой самый настоящий живой организм. Длинные каменные здания выстроены зубчатыми обезличенными рядами с промежутками геометрических линий дорог, из-за чего все это напоминало один большой и нескончаемый лабиринт. Дома-зубья щетинились, как дряхлые ежи. Было четкое ощущение, что неопытный и сумасшедший хирург сшил трясущейся рукой множество организмов в свое надтреснутое каменное единое целое, осыпающееся мелким крошевом и рыдающее трещинами, припорошенными вездесущим песком. Все это переполняла жизнь, эдакий низкочастотный гул, тоскливый и монотонный, но такой привычный для своих жителей. Леон шёл по торговой площади, что была заполнена людьми всех мастей: местные жители, путешественники, охотники за головами. Хотя торговая площадь в Нанохане никогда и не бывала пустой. Средоточие почти всего самого необходимого, что так нужно тем, кто плавал по Гранд Лайн, было именно в здешних лавках. И, кажется, местные торговцы были только рады, завышая цены для чужаков, что остановились здесь пополнить свои запасы. Кто-то пополнял свои запасы, как команда Леона, четко следуя списку необходимого — они уважали его и слушались, поэтому их вполне можно было оставить без бдительного присмотра. Кто-то хотел обновить свой гардероб, либо приобрести знаменитые духи, в основном это касалось женщин, конечно, причем любого возраста. А у кого-то возможно закончились ингредиенты для лечебных отваров, и именно поэтому рядом со входом в лавку со всевозможными травами образовалась такая очередь. Рядом с оружейной можно было встретить мечников и не только. Некоторые же надумали приобрести домашнего питомца. Вот из дверей одной из лавок вышел улыбающийся мальчик, со щенком на руках. Ему, наверное, долго пришлось уговаривать собственных родителей, но в итоге они сдались и сейчас вымученно переглядывались. Наверное, пытались мысленно решить, кто же будет кормить щенка, а кто его выгуливать, так как их сын, похоже, даже и не думал об этом. А девочка постарше решила выбрать более оригинального зверька. Летучая мышь в клетке, которую та держала, никак не могла успокоиться. Наверное, потому что не привыкла, когда ее «дом» постоянно встряхивают. Да… торговая площадь Наноханы всегда была заполнена до отказа, и у торговцев никогда не было недостатка в клиентах. Здесь даже самые деловитые на вид путники, отбрасывали все свои не радужные мысли в сторону и шли на поводу у торгашей, которые уж точно знали, как привлечь потенциального покупателя. Это место совершенно не изменилось с того раза, как юноша оказался здесь впервые. Скажи Леону кто-то еще тогда, когда он только стоял на палубе, встречая рассвет, как именно сложится его жизнь дальше, несмотря на все свои мечты, страхи и устремления, юноша бы одарил этого глупого человека нечитаемым взглядом, а после для верности ещё бы пальцем у виска покрутил, может быть, даже разразился бы целой лекцией на тему невозможности подобного или и вовсе не обошлось бы без отрезвляющего удара, чтобы не трепал языком, неся откровенную чепуху. Когда все это началось? Наверное, правильным ответом будет… с того дня, когда корабль дозорных под командованием контр-адмирала Монки Д. Леона пришвартовался в порту Наноханы, чтобы пополнить запасы. Но это не совсем так. Хотя тут, пожалуй, сам вопрос не совсем верен. Когда все пошло не так, неправильно? Да, так точнее. Ближе к сути. Казалось, что все началось гораздо раньше, чем это можно было заметить, от того Леон не обратил внимание, и все пришло к тому, что происходило прямо сейчас, как к некому закономерному итогу той цепочке событий, которую толком даже не удавалось отследить, разобрать ту на звенья и все понять хотя бы для самого себя. Но обо всем по порядку… Изначально планировался самый обычный день — пополнение запасов не было каким-то особым событием, став больше чем-то обычным, рядовым. Конкретно для юноши не ожидалось ничего неожиданного или из ряда вон выходящего, все вполне вписывалось в разряд «привычное и необходимое». Леон бы назвал подобное «затишьем». Так что, это затишье даже комфортно для него. Только вот… юноша забыл, что затишье — всегда лишь короткая передышка перед бурей. И эта самая «буря» случилась. Неожиданности, нарушающие привычный уклад, происходят не случайно… Не по случайности. Не по ошибке. Тут не бывает осечек. В каждом из наших поступков, от обыденного до возвышенного. Когда переходим улицу, во время работы, службы, секса или чего-то еще. Любое решение способно изменить привычный курс, запустить цепочку событий, которую не просчитать, не предугадать, сколько ни пытайся. Так вот… Что там было? Точно. Совершенно обычный день, ничего из ряда вон выходящего и все в таком духе. Но… Тут как раз подойдёт ещё одно весьма жизненное высказывание, которое бьет не в бровь, а в глаз. Какое? «То, чего меньше всего ждёшь, имеет все шансы произойти в самый неожиданный и неподходящий момент» — иначе говоря, судьба любит… сюрпризы. Бытует мнение, что люди способны предчувствовать опасность или изменения в своей жизни — чем-то в этом даже похожи на животных, которые сбегают с привычных им земель за некоторое время до извержения вулкана. Люди обязаны чувствовать, когда все неуклонно начинало меняться. Даже если эти изменения были крохотными, незаметными — как известно, дьявол обычно крылся именно в мелочах. Все «мелочи», неровности и несостыковки… они всегда вели к чему-то. Кульминация должна произойти, даже если пока еще сложно было хотя бы предположить, откуда и когда прилетит. Леон всегда доверял своему чутью — так уж сложилось. Оно его не подводило: не раз спасало жизнь, помогало выкручиваться из порою, казалось бы, безвыходных ситуаций. Возможно, имей юноша способность предсказывать будущее и знай, как изменится его жизнь, а все из-за простого и довольно-таки тривиального желания заглянуть в таверну, чтобы перекусить, то развернулся бы ещё у входа, возвращаясь на корабль. Впрочем, так ли легко изменить предначертанное? Сказать с уверенностью было сложно, на самом деле. И, как бы там ни было, но Леон и правда хотел есть и пить, поэтому не видел никакого смысла отказывать себе в удовлетворении подобных желаний. Небольшая таверна «У Тодда» ничем не отличалась от сотен других таких же. Освещение, несмотря на палящее солнце снаружи, тут было тусклым, почти интимным — наверное, темнее, чем следовало бы. Впрочем, разглядывать тут было особого нечего, если быть честным. Посуда и интерьер абсолютно безликие на первый взгляд, но стоило провести широкой ладонью по барной стойке, чувствуя каждую трещину, скол, как приходит понимание, что даже с внешней безликостью, у этого места был свой характер, имелась неповторимая история — это привлекало гораздо больше, чем абсолютные гладкость и идеальность «новомодных» дорогих заведений в больших городах. Сам зал, к слову, оказался довольно просторным, но не огромным. Беззубая в своей громкости музыка играла на фоне. Куда ни глянь — все заведение будто собрано из одинаковых безымянных кубиков, которые можно переставлять, как угодно, с равным успехом. Леон обвел взглядом зал, отмечая, что тут не так уж и людно, хотя некоторые места все же оказались заняты. Взгляд невольно остановился на девушке, что одиноко сидела за столиком, сжимая в руке кружку рома, но пить по какой-то причине не спешила, словно заказала его и вовсе лишь для того, чтобы хоть немного подходить месту, где оказалась. — Эй, дозорный, — окликнули его из-за стойки. — Подсказать что? — этот голос, собственно, и вернул в реальность. — Ты не стой столбом. Чай не в музее. Леона просить дважды не пришлось. И вскоре он оказался на высоком стуле за стойкой, решив не занимать ни один из столиков. Старик за стойкой… Крючковатый нос, лицо, испещренное глубокими морщинами. Он был похож на старого колдуна из сказок, чем, наверняка, и пугал местных ребятишек, заставляя тех разбегаться в стороны, едва завидев его приближение. Но на деле… это не более, чем просто старик, правда, уставший, что неудивительно, ведь работал он тут один. Леон не знал, с чего вдруг в нем проросла уверенность в том, что перед ним тот самый «Тодд». Возможно, все от того, что никаких других работников не было, кроме него, или попросту чутье. Но это определенно он. К тому же, ему подходило подобное имя — глупое и смешное оправдание для собственной внезапной догадки, но как уж вышло. — Здравствуйте, — вежливость была своего рода неотступной тенью идеального Монки Д. Леона. — Одну пинту рома, пожалуйста. И немного яблочного пирога. Тодд на это только фыркнул. Ему казалось, что юноша его не услышал. Откуда ж ему было знать, что это не так? Леон без труда уловил: «Вежливый какой выискался на мою голову…», но ничего на это не сказал. А что? Юноше ни к чему сейчас были лишние конфликты. Он просто пришёл немного перевести дух после палящего солнца и перекусить, не более того. — Возьми лучше их фирменный. Ананасовый. Гарантирую, не пожалеешь. Сначала был голос. Голос неизвестного оказался неожиданностью, почему-то выбивая из колеи, стоило тому только зазвучать, невольно сбивая дыхание Леона с ровного ритма, заставляя глаза на миг расшириться — привык к другим голосам, несмотря на их разнообразие. Гармоничный, густой, глубокий, бархатный, с ленивыми и меланхоличными нотками… В голову юноши пришло совершенно дурацкое сравнение с заклинателями змей, но от чего-то прямо сейчас это сравнение казалось наиболее точным, близким — должно быть, те умельцы в чурбанах звучали так же. Леон обернулся на источник голоса, что оказался совсем рядом, буквально на соседнем высоком стуле слева от него. Оказался отмечен довольно высокий рост и крепкое телосложение. Не такое тяжеловесное, какое могло бы быть. Нет, у него оно было крепким и жилистым, если судить по плечам и рукам. Еще этот незнакомец являлся блондином, волосы чуть волнистые, придавшее его голове странное сходство с ананасом. Черты лица ровные, даже резкие, плюс, щетина на подбородке. Взгляд казался сонным с едва уловимыми хищными нотками, что, несмотря на яркость образа, делало его мрачным. Но вся тяжеловесность этого взгляда, покрывалась трещинами из-за васильковых глаз, которые не подходили, не вписывались и воспринимались совершенно неправильно, как если бы на черно-белой картине появилась гротескная и лишняя, искрящаяся насыщенностью весеннего цвета, клякса, растекаясь по холсту неровными краями. А ещё… ещё этот парень ему был словно бы знаком. Почти «дежавю», если можно так выразиться. Леон не мог похвастаться феноменальной памятью на лица, но почему-то прямо сейчас ему казалось, что уже видел его где-то, как если бы пересекались, причём, больше, чем просто мимолётно. Странно. Он всматривался в его лицо. Казалось, если продолжит смотреть ещё хотя бы пару секунд, то обязательно вспомнит. Но память подводила, а нужные воспоминания ускользали от него со змеиной ловкостью, не давая за них зацепиться, оставляя после себя лишь зыбкий флёр узнавания. Может, он странствующий торговец?.. Леон понял, что смотрел непозволительно долго, слишком поздно. «Воришка» был застукан на месте преступления — именно этим виделось происходящее. Чёрные глаза схлестнулись с голубыми. Растерявшись от внезапности этого события, Леон застыл, кажется, даже задержав на пару мгновений дыхание, прямо как олень, застигнутый врасплох охотником, когда пытался перебежать ему дорогу. В такие моменты романтичные барышни, начитавшись бульварных романов, обязательно упомянули бы, что время будто бы замерло, дабы продлить магнетический момент. Но это не было чем-то магнетическим. Для Леона это был момент позора и слабости. Время не остановилось, оно просто замедлилось, издеваясь, вгрызаясь зубами в искусственно взращённую идеальность юноши. — Что? Нравлюсь? — тот обернулся к нему всем телом, в то время как губы разошлись в усмешке, хотя взгляд все так же оставался спокойным, словно бы сонным. — Старик Тодд прав. Это не музей, а я не экспонат, йой. Взгляд Леона невольно цепляется за яркое пятно на груди, которое раньше оставалось незамеченным из-за того, что незнакомец сидел к нему боком. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что это не просто какое-пятно, а ярко синего цвета крест и усы полумесяцем — знак пиратов Белоуса. Словно в замедленной съемке Леон поднял свой взгляд обратно вверх, наблюдая за тем, как бровь на спокойном лице приподнимается, точной режущей гранью обозначая безмолвный вопрос, а усмешка на губах проступила лишь ярче, отчётливее. Он понял, что дозорный его узнал. Да, юноша вспомнил его с непозволительным опозданием. Действительно, видел его на розыскных листовках с огромной наградой за его голову. Перед ним был никто иной, как «Феникс» Марко, командир первого дивизиона пиратов Белоуса. Что сказать? То, что Леон из всех возможных пиратов столкнулся именно с командиром первого дивизиона пиратов Белоуса, не было чем-то неожиданным. На самом деле, это прекрасно вписывалось в схему из сотни вероятностей, почти сразу прорываясь в основную десятку — «топ 10», кажется, именно так назывался рейтинг самых разыскиваемых пиратов. Что сказать? В матрице вероятностей все сложнее хотя бы тем, что у каждого случая, у каждого события, вне зависимости от его значимости, есть свой топ вероятностей. Этот «топ», как правило, мы выбираем сами с помощью нашего восприятия, мировоззрения, привычек и прочего. И если так посмотреть, то этот топ весьма субъективен и ненадёжен. Но какой есть… Собственно, то, что все сложилось именно так, а не иначе, и правда было ожидаемо, ведь это было ничем иным, как ошибкой, просчётом — нужно было просто пополнить запасы, не стоило приходить сюда. Так что, ошибся именно Леон. В конце концов, он мог просто выбрать другую таверну. Можно было бы предположить, что юноша боялся, понимая разницу в силе. Но… нет. Страха не было. Просто Леон и вправду не искал конфликтов, лишь хотел немного отдохнуть от палящего солнца, выпить ром и поесть яблочного пирога. — Я смотрю, у тебя нет проблем с обедами в людных местах, командир первого дивизиона пиратов Белоуса «Феникс» Марко? — произнёс достаточно спокойно, когда все же удалось взять себя в руки после некоторой растерянности. — Узнал-таки, — отозвался тот и, кажется, даже нисколько не напрягся от того, что рядом с ним оказался контр-адмирал Морского Дозора. — И что же ты намерен делать, господин дозорный? — Раз ты пират, а я дозорный, то дальнейший сюжет уже расписан, не так ли? Не будем отступать от общепринятых норм. Я просто тебя арестую, — проговорил Леон, а в его взгляде читалось непуганое упрямство. — Как самоуверенно, йой, — протянул он. — Думаешь, у тебя получится?***
Итог? Они оба сидели на песке, прислонившись к одному и тому же дереву спиной. Выглядели при этом помято, побито, форма Леона и вовсе в некоторых местах изорвалась, теряя былое чистое и выглаженное великолепие. Дыхание все ещё не восстановилось. Двигаться не было никаких сил. Леон нашарил пачку сигарет, доставая ее из внутреннего кармана форменной куртки. Одним хлопком выбил одну из, тут же зажимая фильтр зубами. Щелчок зажигалки. И… Вдох. Первая его затяжка особенная. Глубокая. Едкий дым напополам с никотином легко проскользнул в глотку, пищевод, легкие. Юноша прикрыл глаза, с каким-то садистским удовольствием задерживая его внутри, выдыхая лишь через пару мгновений. Всего этого не должно было случиться. Все должно было быть не так. То, что происходило сейчас, неправильно. Неудача? Что ж… Может, другие назовут это так. Но нет. Ошибка. И Леон чувствовал горечь от осознания, что ошибку совершил именно он, а ещё раздражение, которое царапало кривыми когтями нутро. — Ты должен был убить меня, — наконец, чуть хрипловато проговорил Леон. — Ведь дерись ты в полную силу, ничьи бы не было, — очевидное он признавать умел. — Прямо «должен был»? — отозвался Марко. — Не забудь в следующий раз предъявить мои долговые расписки, потому что я не помню, чтобы давал их, йой. — «В следующий раз»?.. — Ну, я же не убил тебя, верно? — в голосе Марко чувствовалась беззлобная усмешка. — Угости, а… Шумный и резкий выдох. Леон буквально с силой, с чудовищным нажимом вытолкнул, смешанный с сигаретным дымом, воздух из своих легких. Однако сигаретами все же поделился. Рядом с Марко приземлилась чуть помятая пачка сигарет. Тот поднял ее с земли, посмотрел с некоторой задумчивостью, повертел в руках. — Куришь дрянь какую-то, йой, — сказал вместо какой-либо благодарности Марко, но от «угощения» не отказался.— год спустя, за три года до отплытия Луффи с острова Рассвета —
[Гранд Лайн, Королевство Лулусия, База Морского Дозора G-2]
Небольшая комната, в которую привели едва державшегося на ногах Монки Д. Леона, встретила его голыми серыми стенами. Беглый рассредоточенный и даже потерянный взгляд успел выхватить зеркало во всю стену — было похоже на окно, но нет… оно было совершенно непроницаемо и отражало лишь те самые голые серые стены. Еще тут был стол и несколько стульев. Эта комната будто бы звенела пустотой, но Леон не замечал этого, будто ему и вовсе было все равно, где он и с кем. — Садитесь, мистер Монки Д., — его толкнули в сторону стула. Этот толчок оказался настолько сильным, что юноша, едва державшийся на ногах, буквально влетел в стул, который под ним пошатнулся, но все же устоял. Стой тот дальше, Леон бы повалился прямо на пол, не сумев устоять на ногах. Однако он не возмутился, не потребовал быть аккуратнее или что-то в этом роде. Как уже говорилось ранее, казалось, ему было попросту все равно. Ранее уважительное «контр-адмирал Монки Д.» даже не прозвучало, вместо него «мистер Монки Д.» с явным разочарованием и пренебрежением, даже презрением, словно тот, кто был доблестным дозорным, стал… грязным, вызывая брезгливость одним своим существованием. — Ваше имя? Никаких витиеватых фраз, никакого заискивания и «заходов издалека». Коротко и рублено. Леон знает этот тон — сам говорил таким с некоторыми преступниками на допросах, когда тех удавалось изловить. «Ваше имя?» — звучит не вопросом, а приказом. Но Леон молчит. Просто он устал. Настолько, что даже сидеть тут, казалось, было для него чем-то невыносимо тяжелым. — Вы… вы его… знаете… Его голос звучал хрипло, глухо, совсем негромко и отрешенно. Казалось, он был пустым настолько же, насколько пустой была эта самая комната. — Ваше имя? — настойчивый повтор, как и предписывал протокол. — Монки Д. Леон… — Полное имя. — Рокс… Монки Д. Леон… — Возраст? — Восемнадцать… — Место рождения? — Ист Блю… Остров… остров Рассвета… Де… деревня Фуши… — Имя вашей матери? — Рокс Д. Сиерра… — Она как-то связана с печально известным пиратом Роксом Д. Шебеком? — Его… его младшая… сестра… — Имя вашего отца? — Монки… Монки Д. Драгон… — Верховный главнокомандующий Революционной армии? — Да… Ему хотелось сделать глубокий вдох, но дыхание стало прерывистым и дышать было трудно, словно воздух, как и голос человека напротив, с трудом проникал через какой-то невидимый барьер, окруживший его. Голова онемела, словно по ней перед этим колотили. Леон ощутил тошноту, которая поднималась от самых кончиков пальцев ног. Какие бы усилия юноша ни прилагал, чтобы вздохнуть, в него попадало только мизерное количество воздуха, причем, ему казалось, что он поступает не через нос или рот, а через крошечное отверстие в груди, что невозможно, ведь никакого отверстия не было… жаль. Время от времени пронзительная боль ударяла в сердце. Набухшие вены на висках пульсировали. Стоило закрыть глаза, как Леон начинал впадать в панику, словно его с чудовищной скоростью затягивало в мерзкий водоворот, пропитанный тихой сдерживаемой яростью. Надо было взять себя в руки. Хотя бы попытаться. — Вы закончили Морскую Академию в числе лучших. Все верно? — Да… — Прошли стажировку у адмирала Сакадзуки Акаину. И дослужились до звания «контр-адмирала». Так? — Да. Слух уловил тиканье часов, прямо над головой того, кто с ним говорил. Даже странно, что Леон не заметил часы, когда только вошёл, но они тут были: круглые, белые, без цифр, но с черными прямыми короткими линиями, своеобразными метками, которые позволяли определить, который сейчас час. Но Леон даже не попытался понять, сколько сейчас было времени. Он сосредоточился на самом тиканье — этот звук своей регулярностью позволял хоть немного взять себя в руки, успокоиться или… хотя бы попытаться это сделать. — Совершали ли вы что-то, что нарушает законы Мирового Правительства? — Да… — Причастны ли вы каким бы-то ни было образом к побегу пиратов из-под оцепления? — Да… — В чем именно заключается причастность? — Именно я… я по… позволил… сбежать… напал на… сослуживцев… — Речь идёт о Марко «Фениксе», командире первого дивизиона пиратов Белоуса? — Да…[Рокс Монки Д. Леон! Шпион в рядах Морского Дозора!] Наши дети выросли на историях о доблестных стражах правопорядка, что изо дня в день ставят на кон свою жизнь, лишь бы мирные жители могли спать спокойно. Знаменитый своими успехами и свершениями Монки Д. Леон, внук героя Морского Дозора Монки Д. Гарпа, был тем, кем стоит восхищаться, ведь в столь юном возрасте смог дослужиться до звания «контр-адмирала». Но оказался волком в овечьей шкуре! Из проверенного источника стало известно, что тот, кого можно было ставить в пример, является сыном самого разыскиваемого преступника революционера Драгона и племянником ныне покойного пирата Рокса Д. Шебека, известного своими злодеяниями! На чьем же примере растут наши дети, дорогие читатели? Насколько нам известно, в данный момент Рокс Монки Д. Леон содержится под стражей на одной из баз Морского Дозора на Гранд Лайн, ожидая своей отправки в Импел Даун. Остается надеяться, что стены Импел Дауна сдержат порывы обманщика и предателя, пока он не привнес в мир больше хаоса, чем его отец и дядя! Правосудие должно свершиться!