«Настоящее приключение требует безрассудства. О, скольких увлекательных приключений недосчиталось бы человечество, задайся люди целью вначале немного подумать и подготовиться!» Сергей Лукьяненко, «Черновик»
— за год до отплытия Луффи с острова Рассвета —
[Ист Блю, остров Рассвета, королевство Гоа, деревня Фуши]
— Вы слышали, что говорят о Гвинн? — Ты о Нелл «Апельсин»? Неужели опять полила свои сиськи апельсиновым соком? Габриэль, предпочитающий, чтобы его называли «Гейб» или «Габби», и Чарли, похожие друг на друга, как две капли воды, как раз проходили мимо двери, услышав разговор, явно не предназначенный для чужих ушей, как они считали. Юноши слышали много таких разговоров — живя в борделе, где собственная мать была кем-то вроде «хозяйки», сложно было обойтись без них. К тому же, если бы кого-то заботило то, что им хотелось слышать, а что не хотелось слышать, то Габриэль с Чарли бы даже не знали, что Нелл получила свое прозвище не только за то, что любила апельсины, но еще и за то, что любила, когда мужчины слизывают с ее тела апельсиновый сок. Но Салли, чей бюст по словам многих — воплощение блаженства, рассказала про это еще полгода назад или около того. И если верить ей, то Нелл известна тем, что любила вкусные игры и могла рассмешить любого, а еще мечтала стать актрисой в местном королевском театре, что был на острове Рассвета. Честно? Что Габриэль, что Чарли не видели в этих «вкусных играх» ничего веселого или достойного. А еще… еще глупо мечтать стать актрисой, живя и работая здесь — это юноши тоже хорошо усвоили буквально с самого детства. У многих здесь были свои мечты и цели, но мало кто их достигал. Потрепанные временем тяжелые швабры в руках Гейба и Чарли с громким шлепком опустились на дощатый пол. Мать юношей, к слову, покинула Дом до вечера. И наказала к ее приходу убрать все за клиентами. По словам женщины, ее сыновья должны приносить хоть какую-то пользу, раз большую часть своего времени проводили с мальчишками, бегая по лесу и играя в свои «глупые игры в пиратов». Вообще Габриэль и Чарли всегда держались подальше от суеверий, глупых верований и прочего, предпочитая твёрдо и прочно стоять обеими ногами на земле, пускай и позволяли себе мечтать. Но была одна вещь, вера в которую у них сохранилась, несмотря на всю ту острозаточенную «приземленность», что те в себе любовно взрастили. Во что же они верили? В то, что человек рождался либо под счастливой звездой, либо нет, и это преследовало его до конца дней. Габриэль и Чарли родились на два месяца раньше срока, не весили и килограмма. Надежды на то, что мальчики выживут, не было — даже их мать не верила, хотя эта женщина верила лишь в зелёные хрустящие бумажки и ни во что более. Но совсем ещё юные, едва родившиеся, дети боролись за свою жизнь, и с того момента им предстояло бороться за нее и впредь. На самом выживании сразу после рождения ничего не закончилось. Мать, зарабатывавшая тем, что продавала своё тело, хотела девочку и именно ради этого устремления не пыталась избавиться от ребёнка до его рождения — дочь должна была помогать, а когда подрастет, то ее можно и продать, что стало бы дополнительным доходом. Но родился мальчик, причём, не один — это были близнецы. Роды проходили тяжело и раньше условленного срока, а закончилось все тем, что новоявленная мать узнала о том, что родившиеся сыновья будут ее первыми и последними детьми, больше родить не сможет. Так мальчики, что отчаянно боролись за свою жизнь, стали огромнейшим разочарованием для своей матери, едва появившись на свет. За это в награду им досталась совершенно неограниченная нелюбовь матери. Это и было в их понимании — «родиться под несчастливой звездой». Братья с самого детства верили, что их звезда самая, что ни на есть, несчастливая. Честно? Возможно, жизнь братьев сложилась бы как-то иначе, родись они в другой семье. Юноши прекрасно помнили тот момент, перевернувший всю их жизнь, разделивший ее на «до» и «после» еще в семь лет. Мать в тот раз снова напилась и привычно направила свою злость на собственных детей. Она много кричала: оскорбления, отборная ругань… все, как обычно, если не считать брошенных сгоряча слов о том, что их отец никто иной, как Эдвард Ньюгейт, известный как «Белоус», один из Йонко — собственно, именно поэтому мать и решила родить детей, рассчитывая, что их отец обязательно заплатит за них, вот только разыскать его в Новом мире не смогла, в итоге осев в Ист Блю, ибо зарабатывать, как раньше, на Сабаоди не смогла. Именно тогда, после тех слов, где-то внутри мальчиков и пустило корни осознание того, что у них был шанс полностью изменить свою жизнь. Братья… Слишком высокие, худощавые, с длинными ногами, с широкими скулами — вроде и не недостаток, но на фоне других мальчишек выделялись, особенно если прибавить ко всему этому светлые, даже золотистые, волосы до плеч и глаза, горящие расплавленным золотом: похожие на своего отца даже больше, чем того хотелось. Впору было бы огорчиться, но ни Гейба, ни Чарли подобное никогда не задевало, наоборот, они по-своему гордились собственным сходством с отцом. Они оба были открыты миру, одинаковые снаружи, но совершенно разные внутри: Габриэль, как и положено старшему, был более рассудительным, осторожным, собранным, особенно в сравнении со своим младшим братом, в то время, как Чарли была свойственна некоторая мечтательность, безуминка, но в чем они были похоже, так это в своём упрямстве, а ещё в импульсивности, стремлении пойти в крайности, когда иного пути не было. Однако несмотря на открытость, друзей у них не было, если не брать в расчёт Луффи, Эйса и Сабо — для всех, кроме этой троицы, они были «детьми шлюхи». Впрочем, троица тоже стала их друзьями не благодаря той самой пресловутой открытости, а благодаря непуганому упрямству Луффи, младшему из них…«— Ух ты! Какие вы одинаковые! — воскликнул мальчишка. А потом он улыбнулся. Причем, ярко так, тепло, по-искреннему дружелюбно и с такой завораживающей искринкой озорства. — Я Луффи, кстати. Монки Д. Луффи! И протянул вперед обе свои ладони так легко, уверенно и естественно. Сами же братья просто смотрели на протянутые руки, будто бы сталкивались с чем-то подобным впервые. Ощущения у них при этом были странные. Как если бы они шли-шли по прямой и ровной дороге и вдруг… споткнулись. Не привыкли. Да, именно так. Они не привыкли. Еще помнили больно жалящие слова других детей, которых встречали на детских площадках: они вторили своим родителям, называя братьев грязными и сыновьями главной шлюхи королевства Гоа. Сами мальчики прекрасно знали значение слова «шлюха», в отличие от других детей… из более достойных семей. Те даже не подозревали, что значило то, что вылетало из их ртов, но это и не имело значения. Им достаточно было знать, что их слова задевали братьев, ведь именно этого они и добивались. И вот сейчас протянутые им руки сбивали столку. Еще немного простояв без движения, они все же протянули неуверенно свои в ответ — со стороны могло показаться, что братья видят чужие ладони чем-то вроде дикого животного, которое и укусить может. — Габриэль… — Чарли… Их руки уверенно и крепко сжали, практически тут же отпуская. — Я буду называть вас Габби и Ли! Хотя погодите… а как вас различать?»
Конечно, друзьями они стали не сразу. Габби было сложно так просто взять и довериться какому-то странному мальчишке. Однако Луффи был слишком упрям, совершенно не понимая слово «нет», что и привело к тому, что было решено, что когда мальчишка отправится в море, они будут в его пиратской команде, ну, и, конечно, именно благодаря ему братья познакомились и с Шанксом, ставшим ненадолго для них наставником, и с Эйсом с Сабо, причём, с последними разграбили дом какой-то знатной семьи, найдя себе оружие: клинок с обоюдоострыми лезвиями с обеих сторон и короткой рукоятью между ними, причём, оба лезвия на механизмах и в сложенном состоянии вся конструкция больше напоминала ничем непримечательную короткую трубку, для Габриэля и гуандао для Чарли… которые впоследствии стали памятью о погибшем Сабо.— день отплытия Луффи с острова Рассвета —
[Ист Блю, остров Рассвета, королевство Гоа, деревня Фуши]
Гейб всей душой ненавидел это место. Приторный аромат дешевых женских духов, казалось, пропитал все в этой комнате, въедаясь в слизистую носа, разъедая ее изнутри. Он буквально иссушал глотку, в желании хотя бы водой попытаться сбить эту дешевую сладость, которая уже начала пропитывать одежду Габби: короткие чёрные шорты до середины бедра и белую футболку-безрукавку. Аромат духов виртуозно смешивался с запахом такого же дешевого табака и пота. Этот причудливый коктейль запахов отбивал всякое желание задерживаться в этой комнате надолго. Казалось даже, что если бы тут вдруг объявились бы мухи, то каждый черный волосок на их маленьком хитиновом тельце подрагивал бы в волнах экстаза от этой вони. Взгляд Гейба невольно задержался на стеклянной пепельнице, что стояла на небольшом столе. В ней еще дымилась тонкая длинная сигарета, испачканная алой губной помадой. Рядом стояла початая бутылка вина. Привычно… — Эй, чертов бездельник! — прокуренный голос женщины идеально вписался в окружающую обстановку. — Принеси мне полотенце! Ее спина была мокрой от пота. Сама же женщина вытянула ногу вперед и стянула с нее драный черный чулок. Алая блузка чуть сползла, обнажая острое плечо со следами чьих-то пальцев, что отпечатались на коже синяками. Красная помада мелькнула точкой на ее переднем зубе, впрочем, она и на губах выглядела дешево и вульгарно. Лоб буквально лоснился от жира. Жуткое зрелище… И эта женщина его мать… Честно? Гейб сам бы не хотел верить в это, но реальность изменить сложно — родителей не выбирают. Женщина неожиданно швырнула в него скрученным чулком, возвращая тем самым сына в реальность, из которой тот бы с радостью сбежал. «Снаряд» юноша поймал буквально у своего лица, сжимая его в кулак с такой силой, что костяшки пальцев побелели. — И где только носит твоего брата… — не подозревала, что тот остался стоять за дверью. — Так и знала, что дружба с теми беспризорниками ни к чему хорошему не приведет… И это ведь мать ещё не знала, что сыновья пару месяцев назад пробрались на чердак и украли ее главное сокровище. О чем шла речь? Как уже говорилось ранее, до того, как забеременела, мать работала на Сабаоди в одном из элитных борделей. Обычно там не допускали беременностей — так что, можно смело сказать, что женщина нарушила правила, из-за чего ее и выгнали. Конечно, она обозлилась от этого, как и от того, что не смогла связаться с Ньюгейтом, да и он не пытался разыскать ее. Единственное, что не дало отчаяться: ее небольшие накопления и… два дьявольских фрукта неизвестного ей типа, которые она украла, когда еще работала на Сабаоди, у одного из клиентов на «чёрный день», чем и гордилась. Собственно, именно эти два фрукты и были ее неприкосновенным сокровищем. Они всегда, сколько себя помнили Габриэль и Чарли хранились под замком на чердаке, куда их мать даже не заглядывала, дабы оградить себя от соблазна продать их раньше времени. Собственно, этим братья и воспользовались, не только украв их, но и съев, посчитав это неплохим подспорьем для их приключений с Луффи, который уже тоже был фруктовиком. Габриэль помнил, как это было…«Пробраться на закрытый на замок чердак было парой пустяков — вскрывать замки вообще не так сложно, как могло показаться. Сама идея украсть фрукты и съесть их принадлежала Чарли. А план претворения этой идеи в жизнь придумал именно Габриэль, ведь у младшего никогда не было плана. И это в какой-то степени совсем не удивительно. В конце концов, это Габби обычно придерживался планов, рассчитывал все, выверял до идеала, чтобы ни один винтик в тщательно выстроенной конструкции не сбоил. Чарли же никогда особо не жаловал все эти «механизмы» и «конструкции» — всегда был склонен к импровизации, как тот же Луффи… она все же более непредсказуема, что всегда оставляет место для «эффекта неожиданности». Импровизацию не разрушить, ведь выход даже из самой патовой ситуации всегда найдётся, пусть зачастую и не очень приятный. А вот о планах такого не скажешь: вытащи одну деталь из отлаженного механизма, выверенной конструкции — все полетит к черту, и уже ничего будет не изменить, не выправить. Так что, план придумал именно Габриэль, да. И этот план не был сложным. Нужно было дождаться, когда мать напьётся и заснёт. Собственно, тогда и пробрались на чердак, вскрывая замок. Казалось, осталось самое простое… Всего один укус, может, даже два, а они уже обретут новые способности с абсолютным неумением плавать, в качестве дополнительного «бонуса» — звучало и правда слишком просто. Вот только все «тонкости» Габби познал только тогда, когда один из двух фруктов оказался у него в руках. Тот был размером с яблоко, не больше. И цвет… если у Чарли он был абсолютно белый, как снег, с ярко-голубыми и желтыми пульсирующими прожилками, то у старшего брата он был прозрачный, словно бы стеклянный. Честно признаться, Габби никогда еще не видел ничего подобного настолько близко, буквально на расстоянии вытянутой руки. Но впиваться в него зубами, чтобы отхватить кусочек не спешил, хоть и знал, что ради этого все и затевалось. Ещё несколько секунд промедления в попытке оттянуть кульминационный момент. Глубокий вдох, как перед прыжком в воду. И… — О! Мой пахнет озоном! — восторженно воскликнул Чарли. …юноша все-таки сделал свой первый укус, тут же сморщившись. Было такое ощущение, что рот оказался забит льдом, стало будто бы нечем дышать — фрукт неприятно хрустел на зубах, подобно яичной скорлупе, а во рту будто в один момент все высохло. Ничего вкусного не было, впрочем, иного ожидать не приходилось, но юноша стоически это терпел, как и сидящий напротив Чарли. А стоило ему проглотить, как… ничего не произошло. Габриэль помнил, что было, когда Луффи съел свой фрукт: он тут же стал резиновым. Но сейчас… не произошло ничего. Юноша не почувствовал в себе никаких изменений и, судя по лицу младшего брата, у того была точно такая же ситуация.»
Собственно, за прошедшие два месяца освоить фрукт толком не получилось, хотя некоторых изменений не заметить было сложно. Что за изменения? Например, того же Гейба было сложно ударить — удары будто бы проходили сквозь него, в то время как сама юноша делался в месте удара прозрачным. Честно? Чем-то напоминало логию, но полной уверенности не было. Чарли? Он… если схватить его или дотронуться до него без его на то желания, могло ударить током. Парамеция? Тоже нельзя было утверждать со стопроцентной уверенностью. Но это все изменения, которые произошли. К слову, мать так и не заметила исчезновение своих «сокровищ», что, конечно, к лучшему. — Последние мозги растерял, что ли? — гаркнула женщина. — Ты вообще меня слышал? Я велела принести полотенце, черт тебя дери! Так что давай! Шевели своей тощей задницей! — она стянула и второй чулок. — Я, между прочим, работала всю ночь, пока ты дурью маялся! Так ты относишься к своей матери, неблагодарный ублюдок? — откинулась на спинку стула. — Надо было избавиться от вас, когда вы еще были у меня в брюхе. Тогда бы мне уж точно не пришлось пахать за троих… Габриэль ненавидел это место. И ждал… Чего ждал? Когда ему уже не придется чувствовать эту удушающую какофонию запахов и видеть эту женщину, которая когда-то родила его и его брата на свет лишь для того, чтобы привязать к себе самого Эдварда Ньюгейта и качать из него выплаты. Благо, уже сегодня Габриэль вместе с Чарли и Луффи собирались отправиться в своё путешествие. Гейб принес полотенце, как и велела мать. — Я… я через час… Заветное слово «уплываю» никак не слетало с языка. Габби был уверен, что если скажет о том, что сегодня уплывает, то ни к чему хорошему это не приведёт. И ведь мать можно было понять, у неё есть причины такую новость воспринять в штыки. Одна из таких — деньги. Для его матери деньги были всем. И юноша уверен, что если бы той, кто произвела его на свет, предложили много денег за него, то она бы и обоих сыновей продала, не задумываясь. И Габби был уверен, что в конечном итоге это обязательно бы произошло, собственно, именно поэтому «уплыть» виделось спасением, эдаким бегством, хотя отправлялись в приключение с Луффи не только из-за этого. — Я… Габриэль неловко и даже как-то растерянно топтался на месте, протягивая полотенце. В его голосе полностью отсутствовала какая-либо уверенность — казалось, юноша и вовсе с трудом подбирал слова, словно бы опасаясь сказать что-то не то и получить за это, хотя он попросту не знал, как подвести все к тому, что ему уже пора. На мать он вообще не смотрел, останавливаясь взглядом то на бутылке, то на дешевом абажуре лампы с барахолки. — Что ты там мямлишь, а? — женщина перебила его на полуслове, так и не дав договорить. — Лучше бы девок родила, чес-слово! Уж они-то точно ловчее языком бы ворочали. Да и толку от них было бы больше… — выхватила полотенце. Габриэль опустил голову, уставившись взглядом в пол. Ему нужно было собраться. И снова попробовать попрощаться уже. Но собственный язык, словно бы назло, совершенно отказывался подчиняться. Юноша все продолжал отчаянно скрести зубами нижнюю губу. В какой-то момент он даже почувствовал привкус металла на кончике языка. Однако даже так… не вышло выдавить из себя не единого звука. — Проваливай отсюда! — гаркнула мать, швырнув в сына полотенце. — Я собираюсь поспать. И надеюсь, тебе хватит мозгов не будить меня до вечера. Это и вернуло Габби в реальность. Полотенце стало черной стеной, что скрыла за собой эту ненавистную комнату перед глазами юноши. И несмотря на запах пота и дешевого парфюма, идущего от шершавой чуть влажной ткани, он издал едва слышный вздох облегчения, хотя бы от того, что не видел мать. Именно поэтому он не стал стягивать с головы полотенце — вышел из комнаты вместе с ним в коридор, где его ждал брат. Может, к черту это прощание? Вряд ли они ещё хоть когда-то увидятся, да и семьей их назвать было сложно…[…где-то в Ист Блю]
Само отплытие прошло незаметно, несмотря на то, что Луффи и «незаметность» — нечто само по себе несовместимое. И вроде от него ожидалось, что он всем и каждому в очередной раз сообщит, что станет «Королём Пиратов» и отплывает именно сегодня, или вообще мог закатить самую настоящую пирушку, но ничего из этого не было. Странно? Удивительно? На самом деле, нет. Просто ему хотелось поскорее начать своё приключение, поэтому обошлось без объявления, прощаний и пира, к тому же, вряд ли стоило попадаться Дадан или деду под горячую руку. И Габриэль с Чарли его желание разделяли, как и в плане приключения, так и в бегстве, но не от деда, а от собственной матери. Именно поэтому отплытие прошло незаметно и тихо — для деревни Фуши это так и осталось самым обычным днём. И первые несколько часов прошли относительно спокойно. За навигацию отвечал Габриэль, хотя сразу предупредил своего капитана, что навигатором на постоянной основе не будет, лишь временно, пока не найдут подходящего — так что, даже встретившийся водоворот получилось обойти, пусть и в самый последний момент. Луффи с нетерпением смотрел вдаль, ожидая острова, хотя до него ещё было далеко, Чарли и вовсе задремал — все было хорошо и спокойно, пока… — А мне нравится эта курица! — воскликнул Луффи. …перед ними во всей своей весьма сомнительной красе не предстал розовый корабль с тремя парусами, один из которых выше двух других. На парусах изображено сердце, которое также имелось и по бокам самого корабля. Нос же сделан в виде головы утки или… лебедя? — да и это и неважно, учитывая, что смотрелось уродливо. — По… Пощадите, леди Альвида! — доносилось с чужой палубы. — Я думал, что все до блеска надраил! Не заметил! Виноват!!! — дрожащим голосом лепетал один из подчиненных местного «капитана». — Сейчас же все заново вычищу!!! — Кто самая красивая девушка в море? — спросила вдруг женщина, которая как раз и была капитаном этой команды. Вопрос был весьма опрометчивым. Ведь Леди Альвида, капитан данного корабля, как смог разглядеть Габриэль, была далеко не первого сорта, мягко говоря. Фигурой она больше походила на какого-нибудь монстра с Гранд Лайн. А лицо… Даже сравнение с обезображенным рифом будет тут слишком мягким и даст очень уж облачное представление об этой женщине. В общем, «дама на любителя», как сказала бы Нелл, если избегать грубых слов. — Конечно же Вы, Капитан Леди Альвида! — поспешно выпалил подчиненный. Вообще их маленькая лодка вполне могла проплыть мимо этого «розового ужаса» и остаться при этом незамеченной. Действительно, могла. Да только наличие на этой самой лодке Луффи, который уже и Чарли успел разбудить, чтобы… «показать прикольную курицу», тыча в нос чужого корабля, перечеркнуло эту возможность на корню. И, конечно же, ни Луффи, ни Чарли даже не стали слушать Габриэля. Скорее, они ему просто не оставили выбора. Как? В одно мгновение резиновая рука Луффи вытянулась, цепляясь за борт корабля, а в следующее мгновение эти двое уже были на чужой палубе, оставив Габби одного на лодке. Неизвестно, что там произошло, но вернулись они довольно скоро. Причём, не вдвоём, а втроём — вместе с ними был мальчишка. И, если верить Чарли, знакомство произошло примерно так…«— Ты кто? — спросил Луффи. — К-к-к… — собственное имя давалось ему с явным трудом, но он все равно продолжал стараться его выговорить. — К-к-ко-ко-би… — Кокоби? — К-ко… — Коби? — предложил ещё один вариант Луффи, прерывая ещё одну попытку мальчишки назвать собственное имя, тот же, сдавшись, быстро и часто закивал, от чего даже очки съехали. — Ты же не пират, Коби. Верно?»
С трудом, но удалось добиться от него рассказа, кто он и откуда. И, как оказалось, этот Коби действительно пиратом не являлся. Просто однажды решил порыбачить, но по глупой ошибке оказался буквально в одной лодке с опасными пиратами — и такое бывает. Конечно, ему сделали предложение, от которого нельзя отказаться. И чтобы выжить мальчишка именно что не отказался, «добровольно» став юнгой на корабле пиратов Леди Альвиды, хотя мечтал стать дозорным. И вот уже на протяжении двух лет влачил практически рабское существование на этом корабле, оставив мечты о том, чтобы когда-нибудь стать Дозорным — того, кто служил юнгой на пиратском корабле, никогда допустят к службе. Луффи, к слову, не изменил себе ни в чем, позволив Коби высказать этой Альвиде все, что накопилось. А после довольно легко избил ее. И нет, отбирать корабль не стали. Банально не было смысла — три парня и ребёнок не справились бы с управлением этой махины. Поэтому оставив бессознательную команду на палубе, поплыли на своей парусной лодке дальше. Коби как раз рассказал о пойманном на днях «Охотнике на пиратов» Зоро — у Луффи даже глаза загорелись. Конечно, мальчишка, мечтавший стать Дозорным, попытался отговорить его отправляться на остров при базе Дозора, пытаясь напугать тем, что Луффи схватят и так далее. Но Габриэль слишком хорошо знал своего названного младшего брата, поэтому даже не попытался хоть как-то повлиять на его решение — так же бессмысленно, как и отбирать корабль у Альвиды, если не больше. Их приключение только начиналось…[Ист Блю, остров при базе Морского Дозора]
— Луффи, я все ещё думаю, что это плохая идея… — проговорил Габриэль, взобравшийся вместе с остальными на ограждение и наблюдающий за привязанным к столбу под палящим солнцем за Зоро. А Чарли во все глаза смотрел на того самого «Охотника на пиратов». Взгляд юноши медленно заскользил по парню, привязанному к столбу, фрагментарно выхватывая увиденное. Сначала были крепкие руки — именно они были стянуты верёвками. Потом, когда-то бывшая белой, рубашка, рукава которой были немного небрежно закатаны до локтей. Выше. Еще немного выше по крепкой широкой груди и не менее крепкой шее. Кончик прямого носа был запачкан в пыли. Три золотые серёжки в левом ухе поблескивали в свете палящего солнца. Честно? Не похож он был на демона. Был даже привлекателен по-своему, особенно если его подлечить и отмыть. Чарли тряхнул головой, отгоняя неуместные сейчас и совершенно неправильные мысли. — Габриэль-сан прав… — несмело поддержал старшего из братьев Коби. — Я уже все решил, — Луффи звучал уверенно. Габриэль на это только шумно вздохнул, видимо, понимая всю тщетность собственных попыток переубедить брата. Возможно, Чарли был бы на стороне Гейба. Ведь если верить Коби, то этот «Охотник на пиратов» был настоящим демоном во плоти. Да и само его прозвище тоже было весомым аргументом «против» — зачем в пиратской команде «Охотник на пиратов»? И тут даже желание Луффи видеть этого Зоро в своей команде не могло убедить в обратном. Однако первые сомнения все же появились. С чего вдруг? Это случилось в таверне, когда Коби заговорил о Моргане. И одного упоминания этого имени хватило, чтобы привести местных в состояние суеверного ужаса. И если такая их реакция на того же «Охотника на пиратов», выстроившего себе репутацию демона воплоти, была понятна, то реагировать так же и на Дозорного они не должны были. Дальше больше… Девочка. Да, все дело было именно в девочке, что бесстрашно перемахнула через ограждение, чтобы накормить Зоро. И даже когда появился Хельмеппо и раздавил рисовые шарики подошвой, объявив о том, что мечника казнят, «Охотник на пиратов» все равно попросил Луффи поднять земли тот рисовый шарик, чтобы он мог его съесть. Именно после всего этого Чарли и встал на сторону Луффи — Зоро должен был оказаться в их команде. Впрочем, его брат придерживался того же мнения, ведь через ограждение они перепрыгнули вместе, лишь крикнув Коби, чтобы тот ждал их. Так что, в итоге не было совершенно ничего удивительного в том, что когда Луффи унёсся искать мечи Зоро, сам Чарли пытался развязать верёвки. — Я пока задержу особо прытких, — донёсся до него голос старшего брата. Габриэль снял с пояса металлическую, обращая ту в клинок с двумя лезвия, мгновенно блокируя удар того дозорного, что уже бежал, чтобы помешать младшему из братьев освободить заключённого, приговорённого к казни. Казалось бы, клинком Гейба можно было срезать верёвки, но нет, ведь лезвие было обоюдоострым, а значит, вместе с верёвками была опасность порезать и его запястья, чего точно нельзя было допустить. Гуандао тоже не подходил для подобных целей. Так что, развязывать узлы приходилось вручную, чем Чарли, собственно, сейчас и занимался. — Забудьте обо мне и бегите отсюда, — вдруг заговорил Зоро. — Сейчас на шум сбегутся все дозорные со своим капитаном во главе. — Нет, — Чарли качнул головой. — Нужно развязать веревки. И не только потому, что Луффи хотел его видеть в своей команде, хотя не без этого. Чарли все равно попытался бы вытащить его отсюда, даже если бы Луффи передумал. Почему? Потому что хорошие люди не должны умирать под палящим солнцем, с ранами, голодные и связанные. А в том, что Зоро был хорошим человеком, он не сомневался. — Меня все равно через месяц отпустят. Я продержусь, — не сдавался Зоро. — Беги, говорю… — Не отпустят, — просто ответил Чарли, продолжая свои попытки развязать веревки. — Через три дня тебя казнят. Об этом уже говорит весь город. — Как?! Не может быть! Обещали же ведь, если месяц выстою, то меня освободят… — видимо, он ещё на что-то надеялся. — Это ложь. Никто и не собирался выполнять это обещание, — у Чарли вышла маленькая заминка, веревки никак не поддавались. — Над тобой просто посмеялись, — юноша злился, злился из-за этого дурацкого невыполненного обещания, ставшего настоящей насмешкой, из-за того, что не поддавались верёвки. — Луффи, действительно, хочет помочь тебе… — добавил он. — …и чтобы ты был в его команде тоже… — Уже слышал об этом, — Зоро как-то слабо усмехнулся. — И чуть не оглох. — Ли, хватит там возиться! — крикнул Габриэль, продолжая сдерживать тех дозорных, что высыпали во двор — их было не так уж и много, но когда удавалось разобраться с одними, появлялись другие, прямо как тараканы. — Освободи его! Потом поболтаете! — Черт… — выругался Чарли. Верёвки все никак не поддавались. Что-что, а вязали узлы дозорные на совесть — вот только подобный их талант сейчас совершенно не радовал. — Твой брат? — А? — не сразу понял юноша. — Да… Да, это мой старший брат. — Это хорошо, — Зоро даже умудрился усмехнуться в своём состоянии и положении. — А то думал, что у меня уже в глазах двоится… Как зовут хоть? — Чарли, — отозвался он. — Но можно просто «Ли». — Зоро, — представился мечник. — Зоро… — Что? — Прости, если что… — Ты о чем? — не понял мечник. Но пояснять Чарли ничего не стал. Он лишь подошел ближе, почти вплотную, практически вжавшись в грудь парня, умостив подбородок на его плече, раскинув руки так, что они вторили чужим. Чуть горьковатый на вдохе запах крови и пота нанес удар по обонятельным рецепторам Чарли, солью и медностью крови оседая на языке. А еще… еще был сандал — аромат теплого дерева, с едва уловимым оттенком мускуса, бархатистый, сухой, сладкий, виртуозно смешанный с чем-то терпким, алкогольным. Чарли так и замер, окутанный чужим ароматом, находясь будто бы в коконе. Слишком близко! Щеки опалило жаром. Но юноша сдержался, не отступил. Сделав вдох, зажмурил глаза так, что во тьме век замерцали искры, открещиваясь от запахов и ощущениях, концентрируясь лишь на собственных руках — пальцы обхватили верёвку, ладони вжались в неё. — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста… — лихорадочно шептали его губы на грани слышимости. Это было очень рискованно. До сегодняшнего дня Чарли проворачивал нечто подобное лишь пару раз, не более. Но он надеялся, что у него получится. В конце концов, пусть юноша не так хорошо продвинулся в освоении собственных способностей, подаренных дьявольским фруктом, как старший брат, основной механизм все равно уловил. Главное — эмоции. Да, не был уверен, что уловил верно. Но, по крайней мере, сильные эмоции заставляли все хоть немного работать. В чем риск? Просто порою случались проблемы с концентрацией, так что, учитывая, как близко, находился к Зоро, мог ударить и его самого. Но другого выхода сейчас не было, оставалась лишь надежда на то, что собственная сила послушается и вырвется лишь через руки, сжигая верёвки. «Только руки… только руки… только руки…» — билось в мыслях. — Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста… — продолжал шептать Чарли. Мгновение. Воздух наполнился сильным запахом озона — как вспышка. Хотя для озона не было никаких причин, ведь на небе ни облачка. А ещё через миг… запах гари — верёвки вспыхнули, тлеющими ошмётками опадая на землю. Чарли выдохнул ему куда-то в шею. И тут сразу произошло несколько вещей… Из башни выбежал Луффи. — О! Зоро! Ты уже освободился! — воскликнул Луффи, радостно звеня тремя мечами, а в руках у него трепыхалось почти безжизненное тело Хельмеппо. — Я, правда, не знал, какой из мечей твой, так что, взял все три! Это привело Чарли в чувства. Он отскочил от Зоро на добрых три шага. На лужайку в это же мгновение ворвался какой-то громила, предположительно капитан Морган, со своей армией дозорных. Раздались выстрелы. Но пули не задели ни Чарли, ни Зоро — их вовремя закрыли собой Луффи и Габриэль. И… Пули отскочили от обоих обратно в дозорных. — И не больно! — громко крикнул Луффи и начал заливисто смеяться. По рядам оставшихся дозорных прошёл испуганный шепот. Если прислушаться, можно было услышать что-то о дьявольских фруктах и фруктовиках. — Сопляк не так прост… — начал рассуждать Капитан Морган. — Да и эти тоже. Я слышал о таких. Наверняка, они съели дьявольские фрукты… — Правда?! — Дьявольский фрукт?! — Таинственное морское сокровище?! — Неужели все трое?! И они в своих выводах, в общем-то, не ошибались. Ошиблись лишь в одном — сполна освоил свой фрукт лишь один из них, Габриэль пусть и лучше, чем Чарли, справился с этим, но если сравнивать с тем же Луффи, то можно считать, что свои способности не освоил вовсе. Луффи тем временем отдал мечи Зоро — оказалось, что все три принадлежали ему. — Ладно, — теперь и на лице Зоро появилась безумная усмешка. — Убедил, чертяка языкастый. Все лучше, чем сгнить здесь. Теперь мы с тобой… ПИРАТЫ!!! — Ура! Наконец-то согласился! — кажется, радости Луффи не было предела. — Я стану пиратом… Даю слово, — сказал Зоро, отразив десяток ударов разъяренных дозорных на пару с Габриэлем. — Меня так и так запишут в преступники. Но знай, у меня свой путь. Я стану сильнейшим фехтовальщиком. Плевать я хотел, что скажут люди. Будь я герой или злодей… Мое имя прогремит на весь мир! И… Я к тебе не напрашивался. Станешь поперек дороги, убью. — Хорошо, — кивнул Луффи. — Будущий лучший фехтовальщик в мире и будущий Король Пиратов… Как хорошо, что мы встретились! — Отлично сказано, — усмехнулся мечник. «Он такой же!» — пронеслось в голове Чарли. И даже в мыслях это не звучало, как что-то оскорбительное. Скорее уж, восхищённое. Да, все так. Юношу всегда восхищало именно это в Луффи — если мечтать, то по-крупному и никак иначе. Была ли у него самого мечта? Да, была. Просто Чарли говорил о ней не так часто. О чем мечтал? Хотел стать лучшим врачом, способным вылечить все болезни. Глупо? Возможно. Но смотря на Луффи, мечтать о чем-то легко достижимом не получалось. Сражение тем временем продолжалось без участия Чарли. И не потому, что юноша был слаб. Просто хватало и их втроём, чтобы сдержать дозорных. Отнимать противника у того же Луффи? Себе дороже — с него потом станется месяц обиженно дуться. — Зоро, пригнись! — вдруг крикнул Луффи. — Гому Гому Мучи! Резиновый кнут! Нога Луффи в одно мгновение растянулась, словно большой и длинный резиновый хлыст со шлепком на конце вместо полноценного наконечника. Солдаты, которых сдерживали Зоро и Габриэля, рухнули от силы удара. Короткий и мгновенный взмах меча, и Капитан Морган, который подкрался к Луффи со спины и уже поднял свою секиру, чтобы приговорить парнишку к казни, рухнул замертво, так и не поняв, что произошло. — Кру-у-у-уто! — протянул Луффи, а его глаза заискрились фанатским огнем. — Походу, ты мне жизнь спас! Спасибо! — К вашим услугам, капитан, — Зоро усмехнулся, удерживая в зубах рукоять одного из своих клинков.***
Вскоре они перемахнули через ограду — после падения на землю капитана Моргана никто даже не попытался их остановить. Как раз направлялись в таверну под восторги неожиданно шумного Коби, чтобы пополнить силы, когда Зоро неожиданно отстал, поравнявшись с Чарли. — Ты тогда извинился передо мной… почему? — спросил он. Честно? Чарли даже не сразу понял, что обращались именно к нему, настолько глубоко ушел в себя. Поэтому то, что перед его лицом помахали ладонью, выводя тем самым из своеобразного транса, стало полнейшей неожиданностью — сегодня что-то юноша был слишком рассеянным, буквально с самого утра. Да что там… едва успел остановиться и не пропахать носом землю из-за остановившегося прямо напротив Зоро. — Прости… Ты что-то сказал? — Я спросил, за что ты попросил прощения. Тогда… у столба, — повторил он. — Ах это… — Чарли как-то неловко переступил с ноги на ногу. — Я это сделал на случай, если зажарю тебя до хрустящей корочки… — виновато улыбнулся юноша.