Filth

— Что делает вас счастливым? — В каком смысле? — В прямом. От чего вы обычно чувствуете себя счастливым? — Счастье… Это… Растяжимое понятие. — Должно же быть что-то, что не вызывает у вас негативных эмоций, смущения, тошноты, отторжения. Что вам нравится? Прошел месяц спустя начала лечения Джерарда у доктора Айеро. Психиатр и вправду больше не вызывал у него никаких подозрений и вел себя вполне нормально. Он всегда был мягок и корректен по отношению к Джерарду. На сеансах они чаще всего обсуждали разные травмирующие ситуации из жизни пациента. Разбирали его переживания и природу страхов. Айеро давал ему маленькие задания на дом, такие, как приобрести книжку в магазине или позволить другому человеку дотронуться до его вещей. По началу Джерарду с трудом давалось их выполнение, однако, видя искреннюю заинтересованность и строгость врача, он старался делать все возможное, чтобы его не расстраивать. Парень задумался над вопросом. Что же делало его счастливым? Сложно сказать. Обычно он чувствовал себя лучше, когда слушал любимую песню или смотрел на невероятно красивые картины в галереях Нью-Йорка. Ему также нравились и фильмы или музыкальные видео, особенно старые. Пересматривая их, Джерард ощущал неописуемый восторг от единения с душой артиста, создавшего то или иное произведение. В такие моменты он будто бы наконец-то не чувствовал гложущего его всю жизнь одиночества. — Эм… Искусство? Айеро внимательно на него посмотрел, перестав записывать. Казалось, что в его взгляде промелькнула заинтересованность. Это был не просто интерес врача к состоянию пациента, нет, скорее, это было похоже на… проявление эмпатии? Будто бы он был удивлен и в то же время доволен его ответом. Джерарду вдруг показалось, что доктору хочется узнать его получше и далеко не для того, чтобы выписать очередное лекарство. В воздухе повисло необъяснимое напряжение, а в груди заныло. Чем же была обусловлена такая реакция? Наверное, тем, что другие врачи всегда смотрели на него безучастно, отрабатывая положенный час, как роботы. Айеро же следил за каждым движением, улавливая даже незначительные детали. Казалось, от его пристального внимания не уходил ни один короткий нервный вздох и ни одна выпавшая прядь волос, которую тот заправлял за ухо. Фрэнк буквально видел его насквозь и мог контролировать. Где-то нажать посильнее, где-то ослабить хватку и быть мягче. Джерард не то чтобы замечал на себе его взгляд, в основном опуская глаза на перчатки или водя ими по окну за спиной доктора, он просто знал, что тот смотрит. Чувствовал это нутром. — Занимательно, — как будто в подтверждение его слов, сказал врач. — Занимательно?.. — зачем-то задумчиво повторил Джерард. — Да, это интересный ответ. Я еще не слышал подобного от своих пациентов, — по-доброму улыбнулся он, — На таком вопросе людям обычно в первую очередь приходят в голову другие вещи. — Да? — Джерард робко на него посмотрел. — Да, — Айеро помедлил, как бы размышляя, стоит ли говорить с ним о других больных, — Для людей чаще всего важны более материальные удовольствия: секс, вкусная еда, деньги… Вы первый, кто использовал для своего ответа слово «искусство». Джерард подумал о том, что ему, наоборот, никогда бы не пришли на ум все те вещи, что перечислил Айеро. Про секс смысла думать с его заболеванием не было, поэтому данный аспект жизни отпадал сразу. Ему нравилась некоторая еда, даже очень, но так, чтобы делать его счастливым… Вряд ли. А деньги приходят и уходят, не так ли? Джерард никогда не задумывался о том, какого это — быть богатым. Наверное, здорово. Правда, он все же сомневался, что все богачи поголовно счастливы. — Какие именно виды искусства? — Музыка, кинематограф, литература, картины… Когда я вижу или слышу что-то вдохновляющее, что-то прекрасное в моем понимании… Я чувствую себя немного лучше, чем обычно. Мне нравится рисовать, потому что… — он пытался как можно более точно подобрать слова, чтобы описать свою страсть к работе, которой решил посвятить всю жизнь, — Потому что на бумаге может произойти совершенно все, что душе угодно. Да… Смысл в том, что всегда можно нарисовать, что захочется. Даже если в реальности этого не существует. — А что вы обычно рисуете? — Обычно я придумываю персонажей и заселяю их в какой-нибудь утопический мир, где они борются за справедливость. Это моя работа. Я рисую комиксы. — Если это ваша работа, не испытывали ли вы когда-нибудь выгорания? Не надоедало ли вам это занятие? — Когда я рисую, я будто бы отключаю свой мозг и проживаю жизнь других людей. Более смелых, ярких, свободных… чем я. — Но ведь ваши герои — отражение вас самого. Что мешает вам воплотить свои фантазии в реальность, быть тем, кем вы хотите? Кем на самом деле являетесь? — Не знаю… Страх? Да, это был именно страх. Больше всего на свете Джерард боялся осуждения со стороны окружающих. Он вырос в строгой, консервативной, давящей на психику семье. Позволь он себе открыться миру с какой-нибудь неправильной по их мнению стороны, родители бы не поняли его и, возможно, даже перестали с ним общаться. Он попытался сделать это лишь однажды, убежав из дома. Однако, все, к чему это привело — очередная психологическая травма. Щемящий шрамик на сердце, который портил и омрачнял ему жизнь, напоминая о себе время от времени. С прошествием месяца терапии у Айеро ему стало немного легче. Тревожность не мучила так же сильно, как раньше. Сон стал лучше и качественнее. Джерард уже не думал о том происшествии так часто, и все же — перчатки, которые он начал носить по приезду в огромный Нью-Йорк, снять не мог до сих пор. Как не мог и прикоснуться к кому или чему-либо без них, не думая о волнующей его сознание грязи. — У вас наблюдается некая форма эскапизма, — видя небольшое недоумение в глазах пациента, Айеро пояснил, — Ухода от реальности. Компульсивные действия являются примерно таким же защитным механизмом, как и эскапизм — погружение в придуманные вами самим миры с головой. Но не переживайте, и в этом есть свои плюсы! В следующий раз, когда у вас появится желание мыться, рисуйте. Замените разрушение созиданием. — Хм… Неплохая идея, — подумав, ответил он, — Спасибо, доктор Айеро. Я прислушаюсь к вашему совету. — Давайте поговорим о грязи. Ведь искусство, тем более, живопись, насколько я могу судить по своему опыту с занятий арт-терапией, может быть довольно грязным делом, не так ли? В том плане, что можно испачкаться в краске, чернилах, карандаше… — Вы правы. Да, это странно, но, я не чувствую отвращения, даже если весь измараюсь в краске. Как будто я настолько сильно люблю свое дело, что уверен: оно не может причинить мне вред. Я больше боюсь именно контакта с другими людьми, их микробами, телесными жидкостями и так далее… Айеро задумался, покачиваясь в своем кресле. Судя по виду, в его голове назревал какой-то гениальный план по избавлению пациента от страха прикосновений. Джерарду лишь оставалось надеяться, что в намерениях врача не было какой-либо радикальной, шоковой терапии, и он не собирался вставать со своего места и подходить к нему вплотную, как уже делал в первый день их знакомства. И все же, мысль о том, что он мог снова выкинуть подобное, уже не вызывала такой же сильной тревоги, как раньше. В Фрэнке было что-то располагающее. Во-первых, внешность. Да, как бы банально это ни звучало, человек всегда решает, приятен ли ему собеседник или нет, в первые секунды знакомства. Об этом знал даже далекий от психологии Джерард. Доктор был всегда аккуратно и стильно одет в рубашку с галстуком и выглаженные брюки. Его взгляд светился дружелюбием и невероятной, заставляющей лед в сердцах людей таять заботой. Создавалось впечатление, что такой, как он, и мухи не обидит. Но при этом, Айеро выглядел строгим и решительным. Наверное, сказывался возраст: рядом с таким зрелым, целостным, всегда спокойным и адекватным мужчиной Джерард чувствовал себя непривычно расслабленно. Будто бы Фрэнк и вовсе не был его психиатром, а просто другом постарше или даже наставником. Человеком, который знал о нем буквально все и принимал без осуждения. — Что ж, у вас есть причины бояться: психологические травмы и установки из детства, подаренные вам родителями. Однако, не стоит забывать и о том, что страх прикосновений — довольно нормальное явление. Любому не понравится, если его личные границы нарушат. Другое дело, что иногда это происходит случайно или из жизненной необходимости. Например, вы упали в обморок, и вам оказывают первую помощь. Но что, если этот человек будет вам нравиться, так же сильно, как, например, герой из вашего комикса, разве вы не захотите дотронуться до него сами? Это рассуждение застало его врасплох. Джерарду никогда не хотелось сближаться с кем-либо. Конечно, все люди были по-своему красивы в его понимании, но чтобы нравиться ему?.. Нет, ему никто никогда особо не нравился внешне. Кроме, разве что… доктора Айеро? Он вдруг осознал, что снова пялится на ожидающего ответа врача и тут же немного покраснел, отводя глаза в сторону. Ну и что, что мужчина был симпатичен ему внешне? Это еще ничего не значило! Он же даже не знал, каким этот человек был на самом деле! Чем интересовался, помимо психологии и проблем Джерарда из детства. Так о чем это был его последний вопрос?.. Парень напряг извилины, пытаясь вспомнить. Ах, да, хотел ли бы он дотронуться до него сам? Джерард не знал ответа.