Серёжины истории

      Уже сейчас, в восемь лет, Серёжа мог с несокрушимой твёрдостью заявлять, что жизнь его абсолютно несчастна, и нет у него никакой надежды на мало-мальски хорошее будущее. А всё потому, что объявились Никанора Филлиповна — тётка дальняя его маменьки, — и внучка её Жюли.       Серёжа так ждал, когда они на лето в Орловское из столицы уедут, подальше от учителей и скучных занятий, а тут нате, гости к ним пожаловали. Ещё и неизвестно на какой срок. Серёжа у маменьки просил поскорее их выпроводить, а она почему-то смеялась и отвечала, что так невежливо. А какая Серёже разница, вежливо или невежливо, если житья от этих гостей нет?       Никанора Филипповна, что ни день, с самого завтрака к Серёже приставала: «Серж, не хмурься», «Серж, не крутись за столом», «Серж, поухаживай за Жюли» А что за ней ухаживать, ежели она не цветок, а противная девчонка? Стреляет во всех своими черными глазками и кичиться перед Серёжей, что на целый год его старше. Ну и что, что старше — Гришка его тоже на год старше, но они с Серёжей самые лучшие друзья.       Папенька Серёжиным мукам сочувствовал, но тоже говорил, что выгонять гостей просто так нельзя. Серёжа вздыхал, но, как папа и просил, терпел и старался быть с Жюли вежливым. Даже развлекать её пытался: на пруд водил, лягушек больших показывать, ягоды собирать в лес звал. Но Жюли только носик свой кривила и фыркала. Ей по душе было на качелях качаться да романсы музицировать.       Серёжа хоть романсы и терпеть не мог, но ради папеньки музицировал. Вот только потом Жюли совсем уж разошлась: так раскричалась, когда Гришка к ним через окно залез! Ножкой в аккуратной туфельке затопала, чтобы «этого грязного мальчишку» выставили вон и наказали как следует. Вот тогда-то Серёжа и не выдержал: оставил крикливую кузину одну и вместе с Гришей на пруд убежал, подальше от девчоночьих капризов.       Ох и здорово они тогда с Гришкой повеселились — водомерок всех распугали, рыбы наловили, даже искупаться успели. Только вечером Серёжу от папеньки с маменькой выговор ждал. Мол, нужно было к ним идти, а не сбегать и гостью одну оставлять. Серёже тогда так обидно стало, что он весь следующий день у себя в комнате просидел и ни с кем не разговаривал. Пусть маменька с папенькой сами гостей развлекают, решил он.       Скучно было, конечно, одному, но уж больно Серёже эти гости надоели. Серёжа даже думал так неделю в комнате посидеть — Жюли с Никанорой Филипповной скучно станет и они уедут. Тут уж Серёжа из своего затворничества выйдет и станет вновь с Гришкой целыми днями играть.       Так тешил он себя планами, пока к нему вечером папенька не заглянул. Серёжа взглянул на него хмуро и тут же под одеяло полез: чтобы папа точно понял, как сильно он сына своего дорогого и единственного обидел. Папенька на это фыркнул в усы и Серёжу на руки подхватил, а после к себе на колени посадил. Серёжа, конечно, взбрыкнулся и стал из папенькиных объятий выбираться, но куда там! Александр Петрович его крепко держал. Наконец, устал Серёжа: так с родителем боролся, что аж вспотел.       — Сергей, Сергей, — покачал головой папенька, а потом поцеловал Серёжу в макушку. Мальчик надулся, но папенька его к себе лицом повернул и легонько по лбу щёлкнул. — Не обижайся уж на нас с маменькой, — миролюбиво попросил Александр Петрович. — А ежели будешь много дуться, станешь как Пузатый Пацюк.       Серёже вдруг так смешно стало, когда он представил, как вареники к нему в рот сами запрыгивают, что и обижаться враз перестал, и папеньку за шею обнял. Чего это он и впрямь на них с маменькой обиделся? Ну поругали они его немножко, неужто теперь затворником делаться?       А папенька ему меж тем стал рассказывать, как им с маменькой плохо без него было, как скучали они, и все дела у них из рук валились. Сереже на душе тепло стало — оказывается, так его родители любят, что и дня без него прожить не могут.       Так и помирился Серёжа с папенькой. Хорошо было вот так сидеть у папы на коленях и слушать его голос. Ни с кем папенька так мягко не разговаривал, только с ним, с Серёжей.       — А не скучно тебе, Сергей, одному? Не хочешь брата или сестру?       Серёжа от такого вопроса опешил: как это брата или сестру? А вдруг они будут такими же противными, как Жюли? Или, наоборот, такими хорошими и послушными, что родители его разлюбят? Что же тогда Серёжа делать будет без маменьки с папенькой? Кто его обнимет, кто приласкает, кто пожалеет или похвалит?       — Не разлюбим тебя, ни за что, — пообещал со всей серьёзностью Александр Петрович и погладил Серёжу по голове, — мы вас с маменькой одинаково любить будем.       — Клянешься? — для верности потребовал Серёжа.       — Клянусь, — не замедлил ответить папенька, и мальчик, наконец, успокоился. Папеньке Серёжа верил безоговорочно, но в таком деле клятва точно не помешает.       — Ну тогда ладно, — разрешил Серёжа, — давайте брата или сестру. — Папенька улыбнулся и прижал его к себе.       В ту ночь спал Серёжа удивительно крепко и спокойно, а проснувшись спозаранку, побежал к озеру — нарвать маменьке цветов, чтобы и с ней помириться. Трава была ещё сырая от росы, а рядом с водой клубился, будто парное молоко, туман. Серёжа попробовал удержать его в ладошках, но туман, словно пугливая пташка, исчез с пальцев.       Никанора Филлиповна, как увидела его в столовой, с мокрыми и грязными от росы ногами, немедля хотела отругать Серёжу, но тот сразу к маменьке с букетом подбежал. Екатерина Дмитриевна притянула его к себе и в обе щёки расцеловала, а папенька с гордостью потрепал Серёжу по плечу. Тут уж Никанора Филлиповна не рискнула пуститься в крик.       После такого хорошего утра Серёжа даже не возмущался, когда тётка выпроводила его гулять Жюли. Тешило мальчика и то, что по всей видимости Жюли тоже досталось за капризы. И хоть кузина смотрела на всё и всех злым взглядом, больше не изводила Серёжу вместе с окружающими своим недовольством. Даже когда к ним присоединился Гришка, ничего не сказала, только носиком брезгливо повела.       Серёжа же, пока они с Гришей Жюли на качелях раскачивали, принялся с приятелем все последние новости обсуждать. Перво-наперво обсудили какие у пегой кошки Маруськи котята красивые родились и что Гришка новую поляну с земляникой нашёл. Следом договорились назавтра уговорить Александра Петровича сходить с ними порыбачить, потому что тот обещал им уже давно, а обещание, как известно, надо держать. А под конец Серёжа рассказал другу, что папенька ему предлагал брата или сестру завести.       Жюли всё это время сидела тихо, так что мальчики даже забыли про неё на некоторое время. Серёжу так и разбирало любопытство, кто это так кузину отчитал, но выяснять не решился, мало ли.       Так мирно прошла неделя, и Серёжа понадеялся, что до отъезда любезных родственников уже ничего не случится, как одним днём Жюли вдруг вновь начала ножкой топать и требовать, чтобы они непременно устроили сегодня в парке пикник. Серёже ни за что не хотелось в такой погожий день скучать за чинным чаепитием с капризной девочкой. Намного лучше было сбегать в конюшню и посмотреть, как кузнец, дядька Прокопий, коней подковывать станет. А если повезёт, то и помочь позволит.       Жюли, как услышала, что Серёжа её на конюшню променять хочет, раскричалась, назвала кузена «дворовым мальчишкой», а потом зло так бросила, что недолго ему ещё радоваться осталось.       — Это ещё почему? — удивился Серёжа. Неужто Жюли ему войну объявить хочет и задумала гадость какую подстроить?       — А потому, что скоро младший брат твой родится, и станешь ты родителям своим не нужным, — гадко усмехнулась Жюли. Серёжа ответил, что папенька ему поклялся, что не будет такого, на что кузина вдруг зло рассмеялась: — глупый Серж, ничего не видит, ничего не замечает! Глаза разуй, коли мне не веришь. — И, взмахнув косами, ушла пикник со своими куклами устраивать.       Серёжа хотел было закричать ей вслед, чтобы Жюли не смела на его родителей наговаривать, но вспомнил, что недавно ему запретили маменьку крепко обнимать и шумные игры рядом с ней устраивать. А позавчера матушка и вовсе не пришла поцеловать его перед сном. Слуги сказали, что Екатерина Дмитриевна плохо себя чувствует, так что папенька за ней ухаживает и тоже не может перед сном к нему прийти. Серёжа и значению этому не придал — главное, чтобы маменька выздоровела, а он уже большой, сам уснуть может. Но сейчас вдруг почудилось Серёже в этом всём что-то плохое. А вдруг и правда не нужен он больше родителям своим?       Не медля ни секунды, бросился Серёжа к маменьке, вот только не пустили его к ней: Екатерина Дмитриевна отдохнуть легла, и было велено её не беспокоить. Побежал тогда Серёжа к папеньке, но и к нему его не пустили — из столицы посыльный с документами важными приехал.       У Серёжи на глазах в тот же миг слёзы от горя навернулись. Права была, оказывается, Жюли, не нужен он больше родителям, у них теперь новый сын будет, прилежный и послушный, не то что Серёжа. Бросился мальчик к себе в комнату, собрал котомку с самым необходимым, любимого солдатика за пазуху сунул и отправился прочь из дома.       У кузницы окликнул его дядька Прокопий, но Серёжа ему ничего не ответил, смахнул горькие слёзы рукавом и дальше пошёл. Потом на пути у него озеро их с Гришкой любимое было. Постоял Серёжа рядом с ним, повспоминал, как они тут с папенькой рыбу удили, швырнул зло камень в воду и пошагал прочь.       От пыльной дороги быстро замарались брюки, а прохладный вечерний воздух неприятно залезал под блузу, но Серёжа упорно шёл вперёд. Куда точно он не знал, но надеялся добраться до ближайшей деревни, а там попросить мужиков отвести его в Авдеево, где они с маменькой раньше жили.       Когда солнце уже закатилось за горизонт, понял Серёжа, как сильно он просчитался, подумав, что идти ему недалеко и можно не брать курточку. Воздух холодал, а никакой деревни впереди не виднелось. Но горечь мальчика была столь велика, что он решил несмотря ни на что продолжать идти. Возможно, уже совсем скоро дойдёт он до деревни и отвезут его в дорогое сердцу Авдеево.       Ещё через некоторое время решимость стала покидать Серёжу — ноги устали, а сам он замёрз в лёгкой летней блузе. Ещё и есть хотелось со страшной силой. Может зря он решил так резко обрубить все концы? Вдруг можно было ещё что-то сделать?       — Сергей!       Сердце мальчика упало вниз, а сам он замер посреди дороги, не зная куда спрятаться от скачущего к нему всадника. Враз припомнились истории про лютых разбойников, безбожно мучавших путников. Ох, и зачем он ушёл из дома! Не видать ему больше дорогой матушки, не услышать больше голоса папеньки. Изведутся они от переживаний за него, искать будут, а Серёжа тем временем у разбойников сгинет.       — Серёжа! — всадник спешился прямо на ходу и подлетел к мальчику. Серёжа шарахнулся было от него, но вдруг узнал в нём своего папеньку. — Живой, — вымолвил Александр Петрович, подхватив сына на руки. Прижал к себе, выдохнул протяжно от облегчения, что с Серёжей ничего не случилось, а потом как шлёпнет мальчика по заднему месту. — Мы с матушкой твоей с ног сбились, а ты, негодник, решил из дому сбежать? Ну, погоди у меня! — и вновь ласково Серёжу к себе прижал, словно не веря до конца, что нашёл его.       — Прости, папенька, — всхлипнул Серёжа. Вмиг злость его на родителей прошла: ежели они так переживали за него, то любят, как и прежде. А Жюли выдумала всё, чтобы Серёже насолить.       — Безобразник, — продолжал выговаривать Александр Петрович, но больше ласково, чем сердито. — Что мне с тобой делать, скажи на милость? Совсем не жалеешь нас с матерью, сердце рвёшь нам.       — Я больше не буду, — стал обещать Серёжа. У него и самого сердце разрывалось. Хотелось поскорее домой вернуться и представить, что не было этого побега вовсе.       — Любой другой отец давно бы за розгу взялся, а я тебя всё жалею, — не унимался Александр Петрович, — так люблю тебя, стервёнка, а ты мне вот какие фортели выкидываешь! Отдам я тебя в корпус, раз ни во что нас с матерью не ставишь, будет тебе казённый дядька заместо родителей, — и так решительно он это сказал, что Серёжа тут же слезами залился.       — Папенька, родной мой, любимый, не надо, не отдавай меня! Я без вас и дня не проживу, я умруу тааам! — и разревелся в голос.       Тут уж остыл Александр Петрович. Слёзы Серёжины вытер, в лоб поцеловал и пообещал, что никуда он негодника своего не отдаст.       Как они домой вернулись, Серёжа уже не запомнил, совсем утомился от слёз. Только на следующий день ни Никаноры Филлиповны, ни Жюли в Орловском не было: вытрясла маменька из Жюли всю правду и тотчас гостям на дверь показала. Да те и сами были рады с глаз хозяйских скрыться.       Серёжу за побег ещё неделю из дома не выпускали и настоями горькими отпаивали, чтобы не заболел, но мальчик и сам был рад рядом с маменькой и папенькой любимыми быть. Тем более скоро у него брат или сестрёнка родится должны, и Серёжа просто обязан был им красивые имена придумать. Не то что Филипп и Нонна, как папенька предложил.