Первое слово

      Первое, что ощутил Микита как только вернулся в сознание – это тяжесть его собственных век, открыть которые казалось попросту невозможным. Следом он ощутил, как неприятно взмокло тело под слоем легкого и колючего одеяла, но в самом конце в его нос ударил тяжелый больничный запах, в один момент вынудивший парня все-таки подорваться с подушки. В неком испуге подросток попытался оглядеться вокруг, чтобы хотя бы примерно осознать где он находится, но новый приступ слабости и легкого головокружения вынудил Мики обратно опустить голову на ужасно неудобную подушку, чтобы продолжить свои размышления уже в лежачем положении. Больше всего парня напрягала царящая вокруг темнота, которая казалась ему практически непроглядной. Настолько, что он уже было решил, что попросту ослеп по какой-то глупейшей причине, но вовремя на его глаза попался слабый лучик света, пробивающийся через узкую щелку двери. Все-таки Микита достаточно быстро сопоставил окружающие факторы, и понял, что по воле случая он очутился в больнице. Только причину такого неожиданного визита больничкой койки припомнить он не смог – в голове подростка были лишь смутные образы и тихий раздражающий звон колокольчика, не покидающий его подсознание.       Подросток провел в своих отрывках воспоминаний еще некоторое время, в котором он попросту потерялся, и наверное Микита мог бы пролежать так до самого рассвета, но неожиданно дверь в палату слегка приоткрылась, издав гадкий скрип. В помещение заглянула женщина лет пятидесяти, того самого типажа, который всегда можно встретить в государственных учреждениях. Все эти полные дамы с сожженными светлыми волосами и накрашенными губами помадой морковного оттенка казались Мики на одно лицо, словно их штамповали на одном заводе с различными маркировками. На этой, например, была маркировка «медсестра», потому что она была облачена в белоснежный медицинский халат и маску, опущенную на подбородок. Эта забавная аналогия с куклами «Барби» с истекшим сроком годности так позабавила подростка, что тот не удержался и издал слабый смешок, ярко различимый в глубокой тишине палаты. Услышав его, женщина сразу же оживилась и открыла дверь чуть шире, впуская в палату больше коридорного света. -Микита? - спросила она, и подросток сильно удивился голосу, который он услышал. Обычно эти женщины-просроченные-Барби говорили грубо, гадко утягивая гласные в надменной манере, но тогда Мики услышал на удивление спокойный, почти ласковый тон, который не всегда ему доводилось слышать даже дома. Это показалось ему настолько странным, что он решил, что все еще находится без сознания, или же просто не заметил, как задремал, но, когда подростка еще раз так же ласково позвали по имени, он все-таки отозвался слабым «ммм», охрипшим голосом. – Вы слышите меня, да? Как ваше самочувствие?       Следующие полчаса существование Микиты было наполнено борьбой с сильным желанием закутаться в это отвратительное одеяло и подремать еще немного, а так же борьбой с собственным мочевым пузырем, потому что спрашивать Ларисы Ивановны (именно так представилась эта женщина-Барби) утку было просто унизительно для такого взрослого парня, а дойти до уборной самостоятельно он просто физически не мог. Даже при простом поднятии руки Мики чувствовал, как его до самого позвоночника пробивает мелкая дрожь, а на лбу выступают мелкие капли холодного пота. Эта слабость его тела казалась просто пугающей, хотя женщину ничего вовсе не смущало. То, с каким хладнокровием она крутилась вокруг и проводила мелкие манипуляции, по типу измерения давления и температуры, даже злило подростка, но сил у Микиты хватало только на какие-то односложные ответы и редкие вопросы, звучащие из его горла словно чужим голосом. В конечном итоге желание все-таки пересилило недомогание, и подросток получил возможность испытать ощущения более унизительные, чем при сдаче анализов в наркологической клинике. Пусть в этот раз не требовалось никому показывать содержимое его штанов, идти, таким мокрым и липким, опираясь на массивное плече медсестры, которая ростом была едва на голову выше Вани, было не только просто отвратительно, так еще и крайне энергозатратно. Когда позже Миките все-таки удалось опуститься обратно на новомодную больничную койку, он был готов припомнить все известные ему бабушкины молитвы, в знак благодарности за возможность позволить своему телу расслабиться. Казалось, будто Лариса Ивановна вовсе не удивлялась ничему, лишь с пониманием изредка трогала влажную макушку подростка и ласково спрашивала о его самочувствии, пока он сам не сильно понимал свое состояние. Удивительно, но Мики был даже не против ощущать чью-то массивную ладонь у себя на голове. Было в этом что-то успокаивающее, пусть и от постороннего человека.       Наконец расслабившись, он быстро вспомнил, как утром плохо себя чувствовал, как дошел до аптеки и случился приступ астмы, но ощущения после него были совершенно незнакомыми и несравнимы с теми, которые он испытал после первого приступа. Помимо общего слабого состояния, Микита еще ярко чувствовал острую колющую боль в одной точке, которая находилась немного ниже ключицы. В этом месте подросток так же ощущал, как неприятно стягивал кожу квадратный пластырь. Не выдержав, парень все-таки решился спросить у медсестры про произошедшее, правда ее ответ не открыл Мики ровно ничего. Разве что стало ясно, что Лариса Ивановна забыла об существовании уважительного обращения к пациентам. -на фоне приступа астмы у тебя случился спонтанный пневмоторакс. Пульмонолог провел плевральную пункцию, и теперь нам всем осталось только наблюдать, чтобы у тебя не произошло обострение. Но ты молодец, очень хорошо держишься. Полежишь недельку-другую, поделаешь дыхательную гимнастику и на первое сентября будешь бодр и свеж. Ты же в школе еще учишься да? -пневмо…что?- переспросил Микита, с недоумеванием заглядывая в лицо женщины. От этого потока непонятных слов его и без того тяжелая голова загудела с новой силой, вызывая новый приступ головокружения. -не забивай себе голову, я думаю Лев Маркович завтра объяснит тебе все более доходчиво, когда зайдет навестить, а сейчас тебе следует отдохнуть. У тебя давление немного снижено, и уровень кислорода тоже, поэтому постарайся снова заснуть. Если хочешь, можешь включить телевизор на фон. Рассказать как это сделать?       Когда дверь наконец захлопнулась, Микита в полной мере познал всю прелесть проплаченной палаты на одного человека: еще полночи подросток совершенно свободно краем уха слушал приглушенный скрипучий голос Мардж Симпсон из телевизора, листая статьи про пневмоторакс и ужасаясь тому, что ему проткнули легкое, при этом совсем не опасаясь ночного дозора по палатам. Во всей этой ситуации с приступом его успокаивало лишь то, что если его отца называют здесь «Лев Маркович», то он точно имеет некоторые привилегии. Все-таки крайне приятно осознавать, что у тебя прав больше, чем у кого-то. Хотя, еще немного поразмыслив над этой фразой, Микита пришел к выводу, что это не всегда так приятно как могло было быть, особенно если ты стоишь на защите некоторых меньшинств.       Выбирая критерии, по которым можно считать, что меньшинства все-таки достойны, чтобы их защищали, Микита провалился в беспокойный сон, пробуждение из которого стало крайне приятным.