two stripes

Чем ближе в календаре становилась дата свадьбы брата, тем хуже становилось Чонину, а с ним заодно и Чанбину с Джисоном. И ещё они все были ужасно близки к провалу: был бы Минхо чуть меньше занят подготовкой к предстоящему торжеству, давно бы сложил все кусочки пазла в единую картинку. Да любой дурак заметил бы уже что-то неладное! Например, когда им в крайний раз выпала возможность позавтракать вместе, у Чонина просто не было права отвертеться. Тогда он вышел и без того бледноватым и слабым, с несильным, но ощутимым чувством тошноты. Сидеть рядом с Минхо за столом оказалось настолько мучительно и невыносимо, что омеге пришлось оставить почти нетронутый омлет и пулей вылететь из столовой в уборную. Никогда ещё его так не воротило от запаха брата. Даже в течку тот, наоборот, помогал и успокаивал, не был таким противным и резким. А тогда Чонину было так плохо от этих всех экзотических цветов с лавандой Джисона вперемешку, что вернуться за стол он так и не смог. В тот раз Джисон попытался убедить альфу, что младший просто нервничает, как и они, из-за всей возни со свадьбой. Минхо, судя по всему, поверил, потому что никаких вопросов потом ни Чонину, ни Джисону не задавал. А когда Чонин вливал в себя очередную чашку какао с шоколадной крошкой (по сути, единственное, от чего его не скручивало пополам над унитазом) в его комнату вбежал ещё чуть-чуть и готовый паниковать Чанбин. — Господин Ли вот-вот нас всех прижмут! — заявлял он, в стрессе засасывая в себя двенадцатую порцию острой лапши. Тогда Минхо с подозрением (как показалось самому Чанбину) поинтересовался, зачем он носит ещё и блокирующий запах пластырь, если и так на таблетках сидит. Со «не растерялся» и уверенно ляпнул, что один из охранников к нему подкатывает, вот он и решил перестраховаться. Пиздец. Вы вообще Чанбина видели? Он же амбал такой, что к нему никто и на метр не подойдёт, а тем более альфы из охраны. Ну, зато секрет их не выдал — это главное. Минхо просто-напросто не замечал, как резко уменьшились запасы какао, что тоже сыграло на руку — Джисон только упомянул невзначай, мол, у того вышел срок годности, и заказал новую поставку. На самом же деле Чонин выпивал его по литра три в день, ложками ел, просил печь шоколадные кексы с ванильным кремом и опустошал упаковку за упаковкой в одиночку. Всё шло наперекосяк, а ситуация никак не менялась в лучшую сторону, в общем-то говоря. В день самого торжества на ушах стоят буквально все: от мелкой прислуги до самих молодоженов. Чонин же из своей комнаты до последнего не выходит: запахов в доме стало в два, а то и в три раза больше, они смешиваются в одну едкую смесь и вызывают невыносимую тошноту. Даже к Джисону выйти и помочь с подготовкой Чонин не смог, и за это готов вымаливать прощение на коленях. Кое-как он выдерживает полуторачасовое нахождение в своей комнате визажиста — омеги со слабым запахом чего-то приторно-сладкого. Этот бедняга так испугался предупреждающего рыка Чанбина, что трусился аж, и, соответственно, кисти из рук вечно выпадали, а идентично накрасить оба глаза вышло не с первого раза. Проветрить после убежавшего омеги оказалось идеей хорошей, и это фактически спасло Чонина от мучительной смерти в лапах сладющих нот персика. До ужаса банально, да? Свежий майский ветерок проникает в комнату вместе с гомоном, доносящимся со двора. Там обустроили площадку для церемонии, и гости уже потихоньку располагаются на своих местах. Отдаленно слышатся смешки детей, крики организаторов, чьи-то возмущения и просто неразборчивая болтовня. Минхо с Джисоном на самом деле хотели выездную церемонию на берегу моря, в кругу самых близких друзей и семьи, но традиции династии Ли нужно было соблюсти для их же блага — репутация семьи всё ещё рискует упасть на колени от малейшего шороха, а приглашенные на свадьбу люди многим могли повлиять на ситуацию. День обещает быть немного пасмурным. Солнце прячется за светлыми облаками, изредка всё же показываясь из-за облаков. Такая погода радует: тепло, солнечные лучи не режут глаза и не жарят в спины всем, кто попадается. — Нини, — в дверь стучится Чанбин, — пора спускаться. Господин Ли ждёт тебя в фойе. Чонин тяжело вздыхает, прикрывает окно и выходит из комнаты. — Отлично выглядишь, — пытается подбодрить Со, пока они спускаются по широким лестницам на первый этаж. Чонин действительно выглядит по-особенному: розовато-персиковый костюм облегает изящное тело в нужных местах и удачно подчеркивает все омежьи достоинства и прелести; зауженные брюки, как литые, сидят на округлившихся бёдрах и тонкой талии, чуть выше серебристая цепочка блестит на бледной коже, спадая чуть на бедра, а укороченный пиджак с вышивкой, стразами и сверкающими камнями на рукавах открывает вид на кусочек оголенного тела. Не броско, но маняще. На глазах чуть отблескивают тени, делая и без того лисий взгляд ещё более хитрым и притягательным, а завитые темные локоны так правильно спадают и обрамляют острые черты лица, что вместе со всем остальным делают из каноничного подростка взрослого привлекательного омегу. — Джисон злится? — неуверенно лепечет Чонин, морщась от резкого запаха хвои проходящего мимо омеги. Теперь его дом не кажется собственной неприступной крепостью. Сейчас в нем слишком много людей и посторонних запахов, раздражающих рецепторы. — Нет, — они, дойдя до фойе, останавливаются, Чанбин слегка кланяется перед Минхо и шепчет едва слышно. — С ним Тэхён, не переживай. — Теперь переживаю ещё больше. Если Чонин выглядит очень хорошо, то Минхо — сногсшибательно. Альфа буквально светится весь. На нем похожий на джисонов белоснежный костюм, но с щедро усыпанной блестящей вышивкой треугольной накидкой сверху, декоративным воротничком-колье и без цепочек с широким поясом. Укладка лишь подчеркивает мужественность, а из макияжа только бальзам для губ и совсем немного тона. Минхо и без прочего сверкает ярче июньского солнца, у него глаза горели этим всем. — Как ты? — Чонин улавливает это слепое волнение почти сразу. Оно в мелочах: в чуть дрожащих пальцах, сведённых к переносице бровях, невозможности стоять в одной позе дольше десяти секунд. — Я счастлив, — не врёт ведь. Действительно счастлив до искорок в глазах. — Но немного волнуюсь. Да, Чонин хорошо чувствует волнение брата — аромат экзотических цветов и моря усиливается, набирая убийственных оборотов даже для Чанбина, а для его собственных сверхчувствительных рецепторов находиться рядом с беспокойным альфой — настоящая пытка. — Всё будет хорошо, хён, — омега крепко сжимает похолодевшие пальцы брата в своей ладони и улыбается так ободряюще, что старшему действительно становится легче — это чувствуется по угасанию агрессивных нот его аромата. Церемония начнется ровно в десять, а стрелки на часах будто на месте издевательски замерли, показывая, что до начала ещё десять минут. Для Минхо эти десять минут кажутся настоящей вечностью. Ну, может, и не вечностью, но парой десятков веков точно. Он нервно стучит блестящими туфлями по полу и на стрессе даже порывается выйти покурить, но Чонин на пару с Чанбином чуть ли не силой его переубеждают. — Я не видел Джисона со вчерашнего утра, — почти что воет старший Ли в готовности на стену уже лезть от ожидания. — Я боюсь, что сожру его, как только увижу… Он садится на диванчик и прикрывает голову руками, будто прячется от чего-то. Чонин, честно говоря, брата никогда раньше таким не видел. Тот всегда был серьёзным и сдержанным, а сейчас готов был вылезть к потолку и завыть, как одичалая собака. Если так на человека влияет свадебный стресс, то Чонина у алтаря можете не ждать: он умрет с сорока котами под боком. И ребёнком. Мысли о мини-человеке снова непрошенно лезут в голову, но Чанбин вовремя оповещает, что Чонину пора выходить и занять свое место — до начала пять минут. Место в первом ряду наравне с родителями Джисона — самыми близкими людьми здесь. Семейство Хан — люди приятной наружности и современного подхода. Отец Джисона, Хан Йонг, сдержанный и строгий преподаватель математических наук в одном из лучших университетов страны, но, несмотря на образ молчаливого флегматика, альфа часто совсем не лишен юмора, любит отпустить шутку и весело поболтать с Минхо. Те общий язык как-то очень быстро нашли и спелись почти сразу. Возможно, это из-за того, что старший Хан с Минхо чем-то даже похожи, в первую очередь — подходом к своим омегам. Муж Йонга — Хан Тхи, пусть и не окружен роскошью, бриллиантами и прислугой, как в случае Джисона сейчас, но абсолютно всегда ни в чем не нуждается. В браке он окутан заботой и любовью со стороны любимого альфы и маленького милого Джисона. Тхи работает школьным психологом, мило улыбается прохожим, всегда искренне радуется успехам сына и поддерживает во всех решениях (даже если отец иногда включает строгого родителя и что-то не разрешает). У них, в принципе, отношения в семье тёплые, такие, как рисуются в детском наивном воображении. Чонин поначалу слушал внимательно все рассказы Джисона про родителей, а потом даже завидовал немного, потому что у них с Минхо семья была не такой. Омега не может сказать, что она у него плохая, но точно не такая идеальная, как у Хана. Как минимум потому, что родители, сколько их помнит Чонин, всегда пропадали в командировках и разъездах, поднимая их династию снова на пьедестал влиятельности в стране. Маленький омега всегда был со старшим братом, а Минхо же рвался помогать всем и вся, таская за собой и мелкого. У Чонина выбора не оставалось: или сам в большом доме, или с альфой в каких-то непонятных делах, о которых сейчас даже вспомнить не может. Гибель родителей была… внезапной? Ну, этого действительно никто не мог ожидать, и по семейной динамике братьев резкий жизненный переворот ударил весомо. Минхо, заняв место главы семьи, все силы и ресурсы бросил на удержание их положения в обществе, а Чонина, по невозможности контролировать самостоятельно, буквально закрыл дома на первые полгода. Было ли шестнадцатилетнему омеге тяжело справиться со всем этим самостоятельно? Очень. Но, будучи взрослым и неглупым мальчиком, он понимал, что брату в разы труднее, поэтому лишний раз проблемами не грузил. Так за четыре года их отношения с теплых братских и сошли к чему-то условному. Но Чонин в любом случае Минхо любит и премного ему благодарен. Вот теперь в его семье официально будет и Джисон, ставший кем-то запредельно близким и родным для всех в этом, недавно ещё пропитанном холодом, доме. И его родители во многом схожи с ним самим. Особенно Джисон похож на своего папу — такой же улыбчивый и дружелюбный. Люди на своих местах наконец затихают, начинает играть тихая музыка, предупреждающая о начале церемонии. Церемониймейстер занимает свое место за стойкой, украшенной живой лавандой и переплетениями экзотических цветов. Свадебную арку выбирал лично Джисон, так серьезно советуясь с Чонином, что тот вообще боялся что-либо говорить, чтобы не выбрать случайно какой-нибудь утиль и не перепортить всё к чертям. Теперь, их общими усилиями, часами подготовки, нервов и слез, церемония росписи будет проходить в окружении цветущих живых цветов и хрусталя, укрытого бледно-розовым шёлком. Минхо выходит первым. По той же шелковой дорожке к алтарю, увитой по бокам веточками пахучих цветов, он идет так спокойно и невозмутимо, будто не был готов три минуты назад волком выть от волнения. Но Чонин видел, как тревожно блестели темные глаза в томящем ожидании и нервно сжимались кулаки, впиваясь ногтями в кожу ладоней. Когда Минхо во всей красе занимает свое место у алтаря и окидывает взглядом всех присутствующих, альфа устремляет свой взгляд на Чонина. Таким образом неприступный, сильный и независимый Минхо впервые ищет поддержки в младшем брате, которого клялся защищать до потери пульса, рыдая над могилой родителей. Папа наверняка гордился бы им. Чонин в который раз ободряюще улыбается и подмигивает брату, сам не зная, на кой черт. Неважно. Главное, что это сработало, — Минхо выдыхает и напоследок только бросает взгляд на небо, где вот-вот из-за облака покажется солнце. Да, родители все видят и точно гордятся им. Сейчас они рядом — это чувствовалось на подкорках души. Слегка нервная улыбка невольно трогает губы альфы, когда под ту же музыку в начале дорожки показывается Джисон. Чёрт, его драгоценный милый Сони всего в двадцати метрах от него, но пока что так невыносимо далеко. Все гости оборачиваются назад, разглядывая фигуру жениха под руку с отцом. Солнце действительно показывается, нежно, будто напутственно, лаская образ Джисона теплыми лучами. Омега блистает в своём белоснежном костюме, от чего-то глупо улыбаясь и не поднимая глаз на Минхо. Если альфа со своим волнением справляется хотя бы немного, то Джисона накрыло конкретно, и держать себя в руках он не может от слова совсем. Публика трогательно ахает, когда старший Хан целует сына в макушку и сжимает его руку крепче, медленно подводя к другому альфе, к тому, кто будет защищать не хуже отца. Минхо тоже потряхивает, окей? Знатно так, на девять баллов из десяти. И чем ближе подходит Джисон, тем сильнее альфу захлестывает необъяснимая эйфория, накрывая волной, кажется, и омегу тоже. Аккуратная рука с нежным маникюром, заботливо переданная Минхо отцом, едва заметно подрагивает. — Будет некрасиво прямо сейчас упасть в обморок, да? — чуть дрожащим голосом лепечет Джисон шёпотом, чтобы гости не услышали. — Я рассчитаю это как нежелание выходить за меня, — тихо посмеиваясь, Минхо оставляет на похолодевшей дрожащей ладони поцелуй, что незамедлительно вызывает ещё одну волну умиления среди публики. — Уважаемые гости, — звучит приятный голос церемониймейстера, привлекая внимание всех присутствующих. — Мы рады видеть вас всех в такой важный день. На фоне всё ещё тихо играет марш Мендельсона, гости внимательно вслушиваются в речь или хотя бы старательно делают вид, что им интересно. Чонин не без беспокойства замечает, как всем телом мелко подрагивает Джисон, но Минхо успокаивающе поглаживает его руки и смотрит с такой надёжной заботой, что всем становится понятно: омега защищен и в безопасности. — Дорогие Минхо и Джисон. Сегодня — самое прекрасное и незабываемое событие в вашей жизни. Создание семьи — это начало глубокого союза двух любящих сердец. С этого дня вы пойдёте по жизни рука об руку, вместе переживая и радость счастливых дней, и огорчения длинных ночей. Под монотонно-торжественную речь староватого альфы половина зала уже отвлеченно едва слышно перешептываются о чем-то едва, а другая половина, самые близкие и приближенные к их семье люди, достают носовые платочки. Чанбин вот в их числе. Сидя во втором ряду за Чонином, он шмыгает носом тому на ухо. Сплошная сентиментальность, а не альфа получает тычок в бок от сидящего рядом с ним недовольного Сынмина, мол, слушать мешает. — Бессердечный, — бурчит Чанбин, закатив глаза, но всё же затихает. —… В нашем огромном мире очень сложно встретить человека, который будет любить и ценить, принимать твои недостатки и восхищаться достоинствами, который всегда поймет и простит. Судьба подарила вам счастье, когда вы встретили друг друга… Чонина, честно говоря, никогда особо не пробивало на слезы, но смотря на восхищение в глазах старшего брата, когда тот смотрит на Джисона… Ладно, да, глаза защипало конкретно, но слезы омега сдерживает, хоть Джисон и просил не плакать на их свадьбе, иначе это станет похоже на похороны его свободной жизни, а не рождение новой счастливой семьи. Чонин правда держался как мог, он пытался, но не особо у него это получилось. Вся надежда остается на всегда непоколебимого Ники, но, обернувшись на того, Чонин даже как-то удивляется: глаза омеги покраснели, а в уголках уже скопились слезы. Ужас. — Джисон нас убьет, — качает головой Чонин, усмехаясь, и возвращает внимание на платформу с молодыми. — Соблюдая торжественный обряд перед регистрацией брака в присутствии ваших родных и друзей, прошу вас ответить, является ли ваше желание стать супругами свободным, взаимным и искренним, готовы ли вы разделить эту тяжёлую и приятную ношу и ответственность, поддерживать и любить друг друга и в печали, и в радости? — публика снова затихает, услышав приближения главной части церемонии. Минхо встрепенулся. Чонин может поспорить, что альфа задрожал! Не знал бы он Минхо, подумал бы, что его заставили пойти на всё это насильно. Джисон же выдыхает и, на удивление, дрожать почти перестает, уверенно держась за руки будущего мужа. — Прошу ответить Вас, Минхо. Клянетесь ли Вы разделить с Джисоном моменты счастья и печали, быть его опорой и поддержкой до конца своих дней, любить и оберегать любимого до последнего вздоха? — Я клянусь быть твоей защитой и любовью, пока буду дышать, — Минхо и торжественная речь? Это шутка.? — Быть твоим альфой, любимым мужем, надёжным другом, страстным любовником и хорошим отцом для наших будущих детей. Встречать вместе рассветы и провожать закаты, завтракать в окружении спокойной лаванды и ужинать при свечах с поцелуями. Я клянусь дарить всю нежность и любовь тебе, Джисон. Я люблю тебя и буду любить до последнего вздоха, до последней капли крови и последнего удара сердца. Клянусь. Гости затихли. Да что там гости, кажется, затихло всё: даже ветерок не шелестит листьями в саду. Чанбин снова растрогался — довели альфу. От Минхо, честно, никто не ожидал такого: обычно он говорит кратко и по факту, а тут сразу речь. Чонин подмечает, что сам Джисон уже тоже слезами обливается, а Минхо еле держится, чтобы слёзы его не сцеловать. — Ваш ответ, Джисон, — снова подает голос церемониймейстер. — Клянетесь ли Вы…? Мужчина не успевает договорить, как омега перебивает его, несдержанно выпаливая: — Клянусь! Джи, вообще-то, готовил речь, но сейчас, видимо, ему слишком хочется уже закончить с этим и услышать наконец, что они с Минхо — официально семья. Церемония тянется, как назло, долго и томительно. — В знак верности и непрерывности брачного союза, в знак любви и преданности друг другу прошу вас обменяться обручальными кольцами. Минхо дрожащими руками берет с бархатной подушечки аккуратное кольцо из белого золота с бриллиантом в окантовке и надевает его на безымянный палец левой руки, к аккуратному переплетению драгоценных камушков на помолвочном кольце. Альфа цепляется за него взглядом, и вольно-невольно в воспоминаниях всплывает день, когда он сделал предложение горячо любимому Сони. Казалось, только вчера он стоял на одном колене перед Джисоном, признаваясь в безграничной любви, и просил его руки у отца. Тхи-ним тогда расплакался и назвал Минхо своим вторым сыном, а Йонг как большой и грозный отец для вида подумал, но всё же дал своё благословение. Минхо помнит, как у Джисона тогда блестели от слез и радости глаза, и как он сам от волнения чуть не забыл надеть кольцо тому на палец. Тот день остался в копилке их общих воспоминаний как один из ключевых моментов. Джисон невольно закусывает губу, надевая кольцо на палец альфы. Старается. Ему вообще хочется разрыдаться, упасть в обморок, завизжать от счастья и ещё много чего, но он только терзает свои губы и пытается, насколько это возможно, держать себя в руках. Когда кольца уже блестят на переплетённых пальцах, все присутствующие принимаются осыпать молодоженов бурными аплодисментами, но быстро умолкают, потому что мужчина за стойкой снова начинает говорить. — С этого момента ваш брак официально заключен перед всеми свидетелями, присутствующими сегодня здесь. Можете закрепить церемонию поцелуем. Минхо, наконец дорвавшись до желанных губ, впивается в них так сочно, будто может задохнуться от их недостатка. Джисон совсем не противится: целует теперь уже мужа так же голодно, но в то же время нежно. Успокаивает, окутывает своим феромоном изголодавшегося альфу и дарит тому ощущение желанной близости со своим омегой. Чонин наблюдает за ними, смахивая слезы и слушая всхлипы Чанбина за спиной. Церемониймейстер ещё что-то говорит, но, поняв, что он на этом празднике жизни лишний, спешит откланяться. Новоиспечённые мужья целуются, кажется, минут пять, пока недостаток друг друга за время ожидания вдоволь не восполняется. Первыми к молодым подходят родители Джисона и Чонин. Семья Хан, обливаясь слезами, обнимают Минхо с Джисоном так крепко, будто задушить пытаются. Йонг, смахнув влагу со щек, с гордостью пожимает Минхо руку, приговаривая, что рад, что их единственному и любимому сыну достался такой достойный альфа. От взбушевавшихся запахов, хоть и на свежем воздухе, Чонина снова начинает мутить-воротить, и омега спешит поздравить брата, чтобы поскорее скрыться подальше от этого месива ароматов. — Чонин! — визжит Джисон, налетая на младшего. — Как всё прошло? Я хорошо выглядел? Не слишком сухо? Сильно видно, как я волновался? Костюм нормально сидит со стороны? — Всё просто прекрасно, Сони, — прерывает извержение вопросов Минхо, поцеловав мужа в висо. — Можешь не волноваться. — Да, хён, всё отлично, — подтверждает Чонин и приступает к поздравлениям: — Поздравляю, Минхо-я, ты оторвал себе лакомый кусочек. Джисон, тебе не завидую, но ты добровольно на это пошёл. — Минхо фыркает, а новоиспеченный Ли давит смешок, падая в объятия мужа. — А если серьезно, то я очень горжусь вами двумя. Вы большие молодцы и через многое прошли, чтобы сейчас стоять здесь окольцованными. Надеюсь, теперь вы сделаете друг друга ещё более счастливыми. Задержав дыхание, Чонин крепко обнимает молодоженов и убегает в сторону дома, предупредив рыдающего счастливого Чанбина, который остался поздравить Джисона. После церемонии свадьба превращается в открытое пространство для деловых знакомств и переговоров. Чонин знал это и понимал, что всё это мероприятие устраивалось больше для выгоды, но всё равно за Джисона с Минхо было как-то грустно. Особенно расстраивал факт того, что Джисон — омега действительно по натуре романтичная и Чонину он рассказывал о своих детских мечтах: красивой свадьбе на берегу моря с любимым альфой в кругу самых близких. На деле же получил массовую показуху. Но они с Минхо по-настоящему любят друг друга, и это радует, заставляет закрыть глаза на все неприятные аспекты. А неприятные аспекты в их жизни будут. Чонин знает и выдыхает сочувственно, потому что, по его мнению, Джисон слишком субтильный в эмоциональном плане, и его тонкая душевная организация может ощутимо пострадать. Остается только надеяться, что всё будет относительно хорошо и никому не придется по ночам рыдать в подушку. — Нини, ты как? — Чанбин, наконец приведя себя в порядок, находит Чонина в саду. Омега любит сидеть здесь тёплыми весенними и летними вечерами, вслушиваясь в тишину, пусть и не редкую для его жизни, но всё равно очень приятную. Сейчас пусть здесь, у беседки, и доносятся звуки с заднего двора, где между собой что-то обсуждают гости и дёргают молодоженов ради своих «важнейших» дел, но ни смесь феромонов, ни ужасные навязчивые взгляды альф сюда не достают. — Нормально, — в самом деле, его ещё слабо воротит, но никуда от этого он не денется. — Господин Ли ищет тебя, идём. Чанбин протягивает уважительно руку и помогает Чонину спуститься по небольшим ступенькам. Омега медленно шагает к месту торжества в сопровождении Со и уже начинает искать глазами брата, что уже с кем-то разговаривает, но рядом с ним Джисона не наблюдается. — Где был? — новоиспеченный муж, как оказалось, отходил к Феликсу, который сегодня вывел в свет своего Хёнджина, представив того своим парнем. Теперь же Джи предпочитает потягивать шампанское, стоя рядом с Чонином, и оглядывать всех гостей. — Ходил проветриться, — Чонин, поправив свой костюм, натягивает дежурную дружелюбную улыбку и вместе с Джисоном вальяжно проходит ближе к Минхо, здороваясь с каждым встречным-поперечным, чтобы потом вся сеть не кишела новостями о том, что младший омега семьи Ли «хамовитый» и «невоспитанный» по отношению к важным людям. Минхо прямо на глазах переключается с одного разговора на другой, пожимая руку щупленькому мужчине в возрасте и разворачиваясь теперь к альфе помоложе, а Чонина резко будто током пробило, когда в воздухе отчётливо пронёсся уже знакомый запах. Этот аромат как-то непроизвольно вызывает желание приблизиться ближе и вдохнуть глубже, заполняя им лёгкие до краев. Ваниль с какао в прямом смысле вышибли землю из-под ног. Чонин останавливается, хватая за запястье и Джисона. Чанбин сзади только молча уставился сначала на омегу, а потом, проследив за его взглядом, и на альфу возле Ли-старшего. — Чонин...? — интересуется Джисон, глупо моргая. Младший ещё раз принюхивается внимательнее и только убеждается, что именно альфа возле брата пахнет так. Но тот, как назло, стоит вполоборота к ним, и лица омега разглядеть не может, поэтому боязливо обращается к Джисону, кивая на незнакомца: — Не знаешь его? Джи промаргивается очередной десяток раз, вглядываясь в профиль стоящего подле Минхо альфы. Секунд через десять он сначала уверенно кивает, а потом абсолютно неуверенно поворачивается к Чонину, боязливо интересуясь: — Знаю, а что? — У меня есть подозрение. Идём. В сторону альф он рванул ещё резче, чем остановился, а Джисона в ступоре следом ведет уже Чанбин. — Здравствуй, Джисон, — альфа лучезарно улыбается, когда видит Джисона, и по-джентельменски пожимает руку сначала ему, а после и Чонину, который, к слову, в открытую пялится. Джисон кивает в ответ, перестраиваясь ближе к мужу, и просит Минхо представить Чонина как следует. — Немного прервемся, Чан, — выдыхает Минхо, — обязуюсь познакомить вас. Это Чонин, мой брат. Чонин окончательно убеждается — это тот самый альфа с клуба. Разрушитель чужих планов, убийца его достоинства, секси альфа с большим членом, носом и по совместительству… —… Бан Кристофер Чан. Приятно познакомиться с тобой, Чонин. Пиздец