two stripes

Чонин просыпается в холодном поту и не сразу соображает, что к чему. Ему просто приснился дурной сон, так ведь? Он в своей кровати, всё прекрасно и никто не залетел. Как хорошо жить. Чонин выдыхает и тянется к телефону посмотреть время. Двенадцать пятьдесят семь. М-да. Наверное, Минхо с Джисоном ждали его к завтраку ровно в девять, но, с учётом того, что Чонин даже не помнит, как попал домой, полдень — это ещё цветочки. Мог бы вообще к вечеру глаза разлепить. Как и ожидалось, в столовой на столе стоит только одна одинокая порция, предназначавшаяся ему. Минхо, по всей видимости, даже дома нет, а Джисон сидит в гостиной с ноутбуком в обнимку. Всё как обычно. Остывшая лазанья в тарелке остаётся нетронутой. Чонин только выпивает залпом стакан минералки с оставленной рядом таблеткой и плетётся к Джисону. — Доброе утро, пьянь, — с порога кидает тот, тяжело вздыхая. — Как ты умудрился? — Что? Чонин не выпил так уж много — это он помнит. А что умудрился-то? Младший поочередно прокручивает у себя в голове вчерашние воспоминания и не находит ничего слишком компрометирующего. От нескольких бокалов алкоголя Джисон бы так не злился. — Что «что?» — передразнивает Хан и несколько секунд молчит, после чего начинает заливисто смеяться. Чонин хмурит брови и складывает руки на груди, ждёт. — Какие мы серьёзные, — Джисон продолжает заливаться смехом, но с горем пополам успокаивается и выдыхает. — Прости, я должен был проверить. — Чего? — всё ещё не понимает младший. Джисон всегда такой непонятный, или это Чонин непонятливый? Да неважно. — Всё хорошо, оставь. Просто думал, что ты начнёшь оправдываться, и я узнаю что-то новое, но ты скучный, — чуть успокаивается Джисон и зовёт Чонина к себе на диван, отставляя ноутбук с открытой вкладкой какого-то сайта на столик. Младший с удовольствием забирается в объятия Хана и вдыхает смесь родных ароматов. Экзотично-цветочный микс чуть успокаивает, и Чонин вспоминает обрывки вчерашнего вечера. Течка, красивый альфа, сладкий приятный запах. Почему-то после момента с их разговором он не помнит абсолютно ничего, как бы не напрягал мозги в попытке прояснить воспоминания, а у Джисона спрашивать совершенно не хочется. Однако, если он дома и в порядке, на него никто не кричит и всё как обычно, то и переживать нечего. Наверное. Пока они наедине и Чонина не прихватил очередной приступ боли, Джисон решает, что не прочь посплетничать. — Минхо уезжает в командировку завтра, — со вздохом тянет старший, укладывая подбородок на тёмную макушку. — Церемонию придется перенести как минимум на месяц. Чонин чувствует, как увядает запах лаванды: Джисон расстроен. Омега может поклясться, что его брат не просто расстроен, а в бешенстве. Эти двое так ждут дня собственной свадьбы, что это заметно невооружённым глазом. Хан светился от счастья последние месяцы в ожидании, когда наконец станет частью семьи Ли официально, а для Минхо это буквально стимул к жизни. Альфа любит Джисона и без штампа в паспорте, но сделать его по-настоящему своим он может только после свадьбы. Чонин иногда замечал, как Минхо в своем кабинете рассматривает портреты династии и любовно протирает рамку с готовым изображением Джисона, которую они вместе должны повесить на стену в первый день официального брака. Это будет означать, что Ли Джисон — часть их большой семьи. — Твой костюм уже готов? — зачем-то спрашивает Чонин, поднимая голову и встречаясь взглядом с Джисоном. Тот выглядит немного унылым, но глаза у омеги светятся счастливо от мысли обо всем, что связано с предстоящим торжеством. — Да, — кивает Хан. — идём, покажу. Старший ведёт Чонина к себе в спальню, а оттуда в просторную гардеробную, которую добросовестно отжал у Минхо не так давно. На центральном стеллаже висит новенький портплед с тонко выведенными инициалами дизайнера. У Джисона руки подрагивают, когда он аккуратно расстёгивает на нем молнию и выуживает белоснежный костюм. — Вау… — ахает Чонин, сам того не сразу осознавая. На плечах плотной белой рубашки вышиты замысловатые узоры кристалликами «Сваровски». Они поблескивают вместе с цепочками страз, провисающими от ворота вдоль талии. Такие же белые узкие классические брюки украшает широкий пояс-корсет с тремя серебристыми сверкающими ремешками. — Я ещё не примерял, — шепчет Джисон, оборачиваясь к Чонину с надеждой. — Поможешь? Чонин восторженно кивает. Этот наряд наверняка будет смотреться на Джисоне ещё прекраснее, чем сам по себе, а увидеть жениха в свадебном костюме первым — большая честь, между прочим. Он подходит к омеге и едва ощутимо касается края шелковой вставки в уголке воротника. И всё это — ручная работа. Каждый страз, каждый элемент, всё создано специально для Хана в единственном экземпляре. В их семье так заведено, что свадьба — событие чуть ли не государственной важности, и всё должно быть идеально. Чонин помнит рассказы папы, как красиво сделал ему предложение отец и какая у них была прекрасная свадьба. Чонину бы тоже хотелось вспоминать потом о своем бракосочетании с таким же трепетом, теплом и тихим восторгом. Джисон стягивает с себя футболку Минхо и остаётся в одних боксёрах, не решаясь прикоснуться к костюму. Для него он как непостижимая драгоценность — буквально светится чистотой и непорочностью, новой жизнью с чистого белого листа. Может, он и вовсе не готов ко всему этому, но сомнения заставляет отбросить звонкий шлепок по ягодице. — Эй! — Давай с рубашкой помогу. Чонин рассматривает отражение Джисона в зеркале и невольно задумывается. Хан выглядит неимоверно счастливым, до жути красивым и чуть встревоженным, но торжественный костюм сидит на нем так правильно, буквально идеально, подчеркивая всю его красоту. Пусть у Джи немного дрожат руки, и Чонину приходится помочь ему застегнуть верхние перламутровые пуговицы на рубашке, но это отливается таким теплом в душе, что и самому хочется ощутить на себе это. Он бы тоже хотел впервые рассматривать себя в зеркале в свадебном костюме, дрожащими руками крепить в волосы невидимки-бусины, ждать собственного брака точно так же, как Джисон сейчас. Наверное, любить кого-то ужасно сложно, но то, что между его братом и Джисоном, — нечто настолько великолепное и нежное, что смотреть хочется, не отрываясь, за тем, как они ведут себя вместе. — Ну как? — неуверенно спрашивает Хан, косясь в отражении на Чонина. — Умопомрачительно, — констатирует младший, расправляя пару складок сзади и бегая глазами по всему силуэту. — Смотри, чтобы мой брат не упал в обморок от такой красоты. Чонин невесомо проводит ладонями по омежьей талии, которую выгодно подчеркивает широкий пояс. Фигура у Джисона завидно привлекательная: тонкая талия, сочные ягодицы, красивые ноги, в меру широкие плечи и хорошо выраженные подкачанные мышцы. Чонину бы тоже хотелось иметь такое тело, но он другой: более худощавый, с острыми изгибами и присущей его папе режущей бледнокожей аристократичностью. Он тоже красив, и это прекрасно понимает, но Джисон в юношеских глазах — идеал. — Из всего, что ты делал, попытка пристрелить моего брата — самое лучшее решение, — мечтательно хихикает Чонин, упираясь задом в один из стеллажей. — Я подумал, это мой противный одногруппник. Они похожи, легко было спутать! — Джисон закатывает глаза и, напоследок покрутившись у зеркала, переодевается обратно в удобную домашнюю футболку и джинсовые шорты, натягивая их на пышные ягодицы. — Минхо скоро должен вернуться. Хочу прогуляться в саду, пока есть время.

***

Через день Чонин напрягается, потому что новая волна течки так и не накрыла, но это он предпочел списать на нерегулярный цикл. Спустя неделю он начинает просыпаться от невыносимой тошноты с утра пораньше и теперь списывает это на отравление. К концу второй недели он валяется в кровати и спит восемьдесят процентов времени, а остальные двадцать — или ест, или сидит в обнимку с унитазом. Ни Джисон, ни Минхо странного состояния не замечают, занятые подготовкой к свадьбе, да и сам Чонин не хочет доставлять лишних проблем. Он слишком резко реагирует на запахи, хоть раньше за собой такого и не замечал. Еле ощутимый ранее цитрус Чанбина становится невыносимым, из-за чего Со приходится помимо таблеток ещё и заклеивать специальными пластырями запаховую железу. Теперь даже родной приятный запах Джисона действует на нервы. Чонин бегает от этого всего ровно три недели, пока не начинает замечать беспокойные взгляды Чанбина, который в этот период был с ним почти постоянно. Всё тот же Чанбин оказывается посыльным в аптеку за тестом. Чонин точно знает, что Со можно доверить всё что угодно: он не осудит, никому не расскажет и сделает всё, что в его силах, чтобы помочь, если потребуется. Чонин внимательно читает инструкцию несколько раз, делает всё так, как написано, и терпеливо прожигает взглядом треклятый индикатор. — Блять. Вторая полоска вырисовывается медленно, но верно, а Чонин прямо пропорционально ей оседает на кафельный пол ванной. Нет, ну не может же такого быть! Тот альфа выглядел порядочным и… — Сука. Маты в случае Чонина — крайний случай, но тут же действительно крайнее некуда! Он даже не соображает, что чувствует. Злится он сейчас на себя или на того ванильного альфу, или вообще на Тэхёна за выпитый алкоголь, или… А, нет, это его снова тошнит. Теперь уже, наверное, от нервов. Окей, он залетел. Круто. Не в шестнадцать — это плюс. Непонятно от кого — это минус. В дверь ванной едва слышно стучится Чанбин, стоявший за ней всё это время. — Нини? — ласково обращается, зная, что позволено, — Всё в порядке? Чонин молча встаёт и проворачивает замок, впуская друга. Кажется, тот всё понимает и без слов, обнимает за плечи, помогает умыться и приводит в относительное чувство. У Чонина голова кружится, ноги подкашиваются, всё ещё тошнит безбожно, но всё меркнет в очередной раз, стоит попасться на глаза тесту с двумя полосками. Чанбин поднимает тот с пола, кладет на край раковины и вздыхает, но не осуждающе ни в коем случае. Чонин уносит злосчастный тест к себе в спальню и неловко мнется, не решаясь озвучить просьбу. — Я наберу тебе ванну, — понимает Бин и улыбается так добродушно, что аж на душе легче становится. Полежать в горячей воде с пеной было, наверное, хорошим решением. Чонин остаётся наедине со своими мыслями. У него есть время подумать и разложить по полочкам всё, что происходило и происходит. В голове одна за другой мысли мелькают обрывками, которые омега пытается отфильтровать, по возможности ответить на собственные вопросы, прийти к какому-то здравому решению. Но вопросов всё равно остается в разы больше, чем ответов на них. Он знает, что залетел в тот вечер мальчишника Джисона, потому что больше связей он не имел. Теперь проясняется и хотя бы смутное понимание произошедшего, хоть он и не помнит точно, что тогда было. У него всё ещё есть стопроцентная поддержка в лице Чанбина и надежда, что Джисон тоже поймет его и поможет. Однако Чонин всё ещё не знает ни имени отца его будущего ребёнка, ни лица толком не помнит. — Ребенок, — задумчиво тянет он, укладывая руку на плоский живот в воде. Чонин не ощущает никакой тяги, теплоты или хотя бы толики радости, как это должно быть. Ведь это же в первую очередь именно его ребёнок, и подсознательно он должен хоть что-нибудь чувствовать к нему, пусть это ещё, по сути, нечто размером с горошину. Но абсолютно ничего. Может, ему обидно, он расстроен, но от чего-то хорошего в нем точно ничего нет. Комично получилось, конечно: его старший брат, глава династии, не успел жениться, а двадцатилетний Чонин уже вот — с прицепом непонятно от кого и как. За самокопанием омега проводит около часа — вода остывает, а пена оседает, оставляя за собой только мыльные разводы. Чонин лениво ополаскивается от остатков пены и выходит в собственную спальню уже одетый в любимую шёлковую пижаму с плюшевыми мишками. Под нос себе усмехается от иронии: сам-то ещё ребенок, в детских пижамах спит и в обнимку с огромным мягким Пикачу. Ну куда ему ещё и своего ребенка? — Ты чего в пижаме ещё? Нам выезжать через полчаса, Чонин. Строгий голос Минхо, как кувалдой по голове, добивает окончательно. Они должны были ехать на какую-то важную встречу, но Чонину до того тошно, что, если он куда-то поедет сегодня, то домой уже не вернётся. — Я не поеду, хён, прости. Перед Минхо стыдно до чёртиков. Чонин забирается в кровать и хватает первую попавшуюся книгу с полки, пряча лицо за ней. — С чего бы? — хмурится альфа, опираясь плечом о дверной косяк. Он уже одет в один из своих многочисленных костюмов, с уложенными волосами и презентабельно-официозным видом. Значит, встреча эта будет по-любому нудная и серьёзная, Чонину сейчас точно не до таких. — Неважно себя чувствую. Едьте без меня. Старший укоризненно смеряет брата взглядом, но особо не протестует. Пусть посидит дома, ничего страшного. — Я попрошу Чанбина посидеть с тобой. Минхо уходит, а Чонин в какой-то мере облегчённо выдыхает. Он думает и вправду почитать книгу, отвлечься от своих проблем, наблюдая за придуманными чужими, но из-под середины страниц выпадает его тест, спрятанный здесь час назад, снова напоминая о насущном. Чонин прям мистер везение! Телефон пиликает, оповещая о новом сообщении, и омега надеется, что отвлечься всё-таки получится, но на экране светится всего одно сообщение от Джисона. Джисон-хен: Кинул меня на очередном скучном мероприятии: ⁠'⁠( Джисон-хен: я запомнил тебя, мелочь (⁠╥⁠﹏⁠╥) Нини: Прости, хён😔 Телефон летит на другой край кровати. Чонину хочется завалиться спать, но он снова цепляется за две красных полоски на тесте. Его по-хорошему выкинуть бы, чтобы глаза не мозолил, но проблему это не решит. Ребенка внутри, увы, так легко выкинуть нельзя. Чонин не бессердечный, нет. Просто сейчас ему это ну вообще ни в какие ворота не лезет. В его глазах все планы на жизнь перечеркнули две несчастные полоски. Вот какое теперь у него может быть будущее? Он останется с ребенком обузой для Минхо и Джисона или опозорит свою династию, которую Минхо всё ещё подстраховывает со всех сторон, чтобы авторитет их семьи снова не упал. Ладно, если бы Чонин хотя бы знал человека, который это сотворил, так нет же! Угораздило его переспать с незнакомым альфой и не запомнить даже лица толком. Зато пах тот до одури приятно. — Нини, — стучится в дверь Чанбин, отвлекая от мыслей. — Можно? — Заходи. Чонин усаживается на кровати удобнее, приглашает к себе Бина. Он всё ещё вертит в руках тест, будто надеясь, что что-то изменится, если он будет прожигать индикатор взглядом. Его все еще мутит, хочется спать, есть и чтобы эта вся заваруха оказалась просто сном. Одно из желаний Чанбин исполняет — выуживает из-за своей широкой спины бумажный пакет со всем, чем только можно. Среди фастфуда, солёных огурцов, снеков и фруктов омега находит шоколадные конфеты и уплетает одну за другой. Шоколад напоминает ваниль с какао, и от него хотя бы не хочется блевать, как от всего остального. — Посмотрим мультики? — предлагает Чонин. Может, хотя бы детские наивные сюжеты помогут хоть чуточку снять напряжение. Чонин вырубается ближе к семи вечера и возвращения Минхо с Джисоном не застаёт. Просыпается только утром, почти не опоздав на завтрак. В столовой сидит только Джисон, а брата, видимо, дух простыл — Минхо, если и спускался завтракать, то не меньше часа назад. Наверное, даже сам Джисон не застал его. Положительный тест Чонин мысленно прокручивает в голове и решает, что, в принципе, Джисон — тот, кто поможет ему в любой ситуации, а в этой так тем более. Он старше и опытнее, хоть и не намного, но всё же. Может, эта смелость появилась в младшем, потому что он ещё толком не проснулся, но отступать некуда. — Доброе утро, — мило улыбается Хан, но даже не отрывается от ноутбука, лакая свой кофе параллельно с информацией в экране, — как ты? — Я залетел, Джисон-хен, — как на духу выпаливает Чонин, но запоздало понимает, что ляпнул. Ну, не соврал, но можно было и помягче конечно. Бедный Джисон вряд ли был к этому готов. Старший омега давится своим латте, закашливаясь так сильно, что прибегает один из охранников, думая, что его тут убивают. Откашлявшись, Хан жестом отпускает персонал и слезящимися глазами по пять копеек смотрит на Чонина. — В смысле залетел? Младший чувствует жуткое дежавю. Только в его сне Джисон начал орать сразу, а тут вот — тише воды, ниже травы. Он пожимает неловко плечами и взглядом бегает где угодно, лишь бы не смотреть на Джисона. Стыдно. — В прямом. Хан оглядывается по сторонам, захлопывает крышку ноутбука и хватает Чонина за руку, утаскивая в его комнату. — Кто-то ещё знает? — Джисон заметно нервничает, расхаживает по комнате туда-сюда, раздумывая о том, как мог упустить младшего в тот вечер. Подробный рассказ Чонина про произошедшее не особо помогает. Они ведь потеряли его из виду только на полчаса! Мало того, что хуй какой-то незнакомый, так ещё и скорострел, по всей видимости. — Чанбин только. Со прибегает ровно через три минуты и становится теперь неотъемлемой частью их совета. Об аборте не может идти и речи — с этим согласны все, но что делать с этим всем, идей нет никаких. — Минхо меня прибьет, — воет Джисон, падая рядом с младшим на кровать. У него в глазах ярко светится желание пропасть. Ему хочется, чтобы потолок на него свалился, например. Но Чонина бросать нельзя, нужно искать выход. — Ему и необязательно пока говорить, — встревает Чанбин, посербывая свою лапшу. Проблемы проблемами, но завтрак у него по расписанию. — Мало ли что-то изменится. — Что? Плод внутри растворится? Я найду благородного, достойного альфу за два дня, сыграем свадьбу через неделю, и потом скажу, что ребенок от него? План — огонь, только реализация уровня «нереально», не находишь? Чонин из них всех уже самый смирившийся и спокойный, по крайней мере на вид. Ну а что ему остаётся? Паникой делу всё равно не поможешь, а думать легче на холодную голову, хоть в его случае это и тяжелее всего. У Джисона сгущается запах, от чего на Чонина снова накатывает тошнота, и он убегает в уборную. Это невыносимо: тошнит от всего, хочется ванили и какао рядом, альфу того злосчастного. Ужас. По возвращении младшего в спальню Джисон выносит вердикт. Пока что проблема Чонина (по сути, и Джисона с Чанбином) остаётся в строжайшем секрете. Через неделю Минхо с Джисоном официально женятся, нервная обстановка в доме чуть спадет и тогда уже, если ничего не изменится, можно будет признаться главе семьи и хотя бы надеяться, что обойдется без жертв. Как-никак Минхо — его старший брат и опора. Пусть будет злиться, пусть отругает, но в конце концов не бросит и будет помогать до конца. Джисон поручает Чанбину не отходить от младшего ни на шаг оставшееся время, а сам уходит, пока Чонина очередной раз не вырвало от его запаха. Минхо он берет на себя. Отвлечь альфу будет не так сложно, с учётом того, что тот занят почти круглосуточно в этой всей свадебной суматохе и работе. Джисон пытается помогать будущему мужу всем, чем только может: на все деловые встречи с ним ездит, с организаторами вопросы решает, документы в свободное время помогает заполнять. В общем, пока что у альфы времени на Чонина точно не будет, а если и появится — Хан заберёт себе.

***