Панзоотия. Театр одного Буйволсона

      Файл открылся. Курсор выжидающе мигал в пустой строке, ожидая, когда создатель файла приступит к написанию.       «Никогда не думал, что напишу это, но я устал. Устал мучиться, ждать, когда это всё кончится. Мои нервы на исходе. Не верится, что прошёл почти месяц. Я совсем один, меня окружает пустота, она заполняет меня. Чувствую себя опустошённым, разбитым, даже больным. И каждый день кажется годом… На этих страницах не побоюсь признаться, что мне страшно. Страшно прочесть сообщение в чате, что кто-то заболел, и насколько сильно. Чат знает про Вэриана, он подавал немалые надежды. Страшно думать, на какой срок затянется лечение Газелле, когда болезнь, поразившая её, дала осложнение. Когтяузер отправил ей букет в качестве пожелания выздороветь. Но на этих словах я улыбаюсь — букет для Газелле мы заказали вместе. Надеюсь, что она его получила.       Но всё равно не по себе. И тяжело на душе, когда ты один в пустой квартире, а дом окружён болезнью. Даже знаменитости заболевают, а я сам не знаю, может, суждено заболеть и мне. Матесса говорила мне о состоянии Дария в первые дни, и я будто погружаюсь в кошмар, представляя, как буду хрипеть и задыхаться от нехватки воздуха. Дикие приступы кашля чуть не лишали его сознания. Я опасался, что его не минуют осложнения, ведь мы оба с ним уже немолоды. И меня начинает трясти от одной мысли. Я не хочу заболеть. Нельзя. Не могу. Не хочу!»       Поставив восклицательный знак, Буйволсон дописал: «Я просто боюсь». И тут же стёр фразу, почувствовав, как в душу просачивается чувство стыда. Долгие годы службы в полиции научили Буйволсона скрывать свои чувства и эмоции, быть жёстким и принципиальным начальником, уверенным в себе полицейским. Он всегда старался справедливо исполнять свои обязанности… но в немалых случаях ему приходилось переступать через себя. Ему приходилось о многом сожалеть, многим сочувствовать, испытывать угрызения совести. И лишать кого-то жизни. Когда происходило нечто, потрясшее душу, голову Буйволсона переполняло столько мыслей, что он в моменты самых сильных переживаний писал, что с ним происходило. Он помнил свою первую запись в блокноте, которая заняла несколько слов. «Я впервые отобрал чью-то жизнь. Я опасаюсь реакции влюблённой в меня девушки…»       Тот блокнот пропал в горниле прошлого, а Буйволсон нет-нет да и вспоминает тот день. Влюблённая Анабель тогда не отвернулась от него, но ей было страшно. За него, ведь её любимый Эддрик тогда был ранен, что ему было делать, если ему и другу грозила гибель? Тогда он спас Дария. Тогда и постиг связь отчаянных мгновений и отчаянных мер.       Буйволсон потряс головой, прогоняя оживающий ужас из прошлого. Изоляция давно сказывается на нём, будто ощущение оторванности от мира обрастает когтями, врывается внутрь Буйволсона и вытаскивает похороненные воспоминания. Нередким гостем в них был страх, и всего в трёх словах он выражался на странице. Клавиша «Backspace» стёрла признание из поля текста, но не из души. Со страхом смерти и с самой смертью Буйволсон боролся не раз и выходил из схваток победителем, с ранами, кровью и болью. Сейчас он физически невредим, но легко ли ему бороться с новым страхом?       Сохранив и закрыв файл, Буйволсон переместил его в одну из папок на рабочем столе и защитил её паролем — этим ноутбуком пользовались члены семьи. Свои чувства, их письменное выражение он пока не готов был показывать.