Скрипка

Герр Картман сидел на широком диване. Он наблюдал за темным силуэтом, неподвижно лежащим на его большой кровати. Он не мог уснуть. Не тогда, когда тревожные мысли не давали ему покоя. Не тогда, когда обвинительные слова Кайла о предательстве жгли ему уши. Не тогда, когда образ Крейга, причиняющего боль Кайлу, преследовал его. Не тогда, когда череда неприятно незнакомых чувств терзала его сердце. Неудача, вина, сострадание. Толстый нацист задавался вопросом, с каких пор он начал вести себя защитно по отношению к еврею. С каких пор его намерения перестали быть садистскими и пыточными, а превратились в заботу? Герр Картман тяжело вздохнул и устало потер пальцами лоб. Хотя он никогда не говорил этого вслух, ему нравилось общество Кайла. Неважно, когда они целовались, или когда решали административные вопросы. Драгоценные маленькие моменты, например, когда их глаза встречались во время разговора или когда они менялись улыбками, пересекаясь в коридоре. Он безмерно ценил светские беседы после страстных моментов и интеллектуальные разговоры, которые они вели после того, как Кайл включал музыку. Хотя он никогда не признавался, ему нравились эти особенные моменты, которые они делили вместе. Он дорожил напряженным взглядом зеленых глаз Кайла, наполненных огнем страсти. Ему нравилось, как Кайл пытался скрыть свою улыбку, когда нацист пробирался в его маленький кабинет только для того, чтобы обнять его, поцеловать, побыть с ним. Где ты был? Почему ты бросил меня? Призрачные слова Кайла эхом отдавались в его голове. Он звучал так испуганно, так предательски, так уязвимо. И тогда Герр Картман задался вопросом: с каких это пор Кайл чувствует себя под его защитой? Нацист не был глупцом. Он уже несколько дней, а может, и недель, замечал, что рыжий смотрит на него по-другому. Ведь поначалу вокруг Кайла всегда витало напряжение и настороженность, которые рассеивались только тогда, когда они прикасались друг к другу или когда он играл на скрипке. В последнее время нацист заметил новый блеск любопытства в глазах еврея, новые смягченные выражения и более искренние улыбки. И ему стало интересно, доверяет ли ему Кайл. Чувствует ли он себя с ним в безопасности. Нравится ли ему он. Это был его самый ненавистный вопрос. Потому что это заставляло его чувствовать себя одновременно неуверенным и уязвимым. Он никогда никому не нравился. Особенно так, как он надеялся, Кайлу. Потому что эта мысль согревала его холодное пустое сердце. Она заставляла его тосковать по тому, чего он не получал в своей жизни ни от одного живого существа. Даже от своей матери. Он знал, что это его собственная вина. В конце концов, это он допустил более чем необходимое взаимодействие с евреем. Именно он хотел от рыжего больше, чем просто секса. Именно он стимулировал Кайла потихоньку вылезать из своей скорлупы и притворяться, что забыл, что они враги. Может быть, они притворялись так сильно, что действительно забыли об этом. И вот теперь Герр Картман осознал, насколько он нуждался. Он понял, как сильно ему не хватает чувств, в которых он долго убеждал себя, что не нуждается. Потому что теперь он хотел этого, он нуждался в этом, так отчаянно. И мысль о том, что Кайл может дать ему это, давала надежду. Но мысль о том, что он мог нафантазировать все неправильно или что еврей использует его для какого-то плана, чтобы освободиться, причиняла безумную боль. Поэтому он решил, что впредь должен избегать Кайла под предлогом того, что мальчик лечится от ран, хотя на самом деле это он сам боялся получить ранение. Герр Карман не мог уснуть. Вместо этого он прислушивался к тихому тяжелому и ритмичному дыханию. Но где-то в тумане своих беспокойных мыслей он заснул. И приснилось ему слабое, но самое приятное прикосновение к его щеке. Слова "спасибо" были прошептаны ему на ухо, и он улыбнулся во сне. В этом приятном сне. Когда Герр Картман проснулся, солнце было уже высоко, а его кровать пуста и холодна.

***

После визита Крейга прошло четыре долгих дня. Кайл неопределенное время стоял перед дверью кабинета Герра Картмана. Он колебался, чувствуя, как мужество хочет покинуть его в любой момент. Герр Картман и Кайл успешно избегали друг друга. Но еврей скучал по толстому нацисту. Ужасно. Он не наслаждался расстоянием, но, к сожалению, нуждался в нем. Потому что нападение Крейга пробудило в рыжем чувства, которые он отодвигал в сторону и намеренно игнорировал. Кайлу было неприятно просыпаться на кровати герра Картмана, так же как было неприятно покидать ее, пока нацист спал. В основном ему было не по себе от того, что Герр Картман увидел его в самом уязвимом состоянии и отнесся к нему самым добрым образом. И за это Кайл был ему чрезвычайно благодарен. В то утро он хотел поблагодарить толстого нациста, но Герр Картман никогда не вызывал его к себе в кабинет, да и в гости к нему не ходил. Кайл подумывал о том, чтобы вместо этого отправиться в офис толстого нациста, но каждый раз, когда эта мысль приходила ему в голову, его сердце колотилось, а ноги становились словно желе. В течение четырех долгих мучительных дней Кайл позволил своим страхам взять вверх. Потому что он знал: что бы он ни чувствовал, это было гораздо больше, чем просто благодарность. Это было нечто гораздо более значительное. Он уже некоторое время чувствовал, как новое чувство робко зарождается из глубин его души. Но в последнее время оно росло быстро и сильно. А потом пришел Крейг. Кайл видел дикую ярость на лице толстого нациста, когда тот поднял Крейга в воздух. Но когда его карие глаза искали его, они были теплыми, заботливыми и полными беспокойства. Герр Картман взял его под свое крыло. В тот вечер он утешал, заботился и преданно защищал его. Кайл привык быть сильным. С малых лет он был известен своей решительностью. Во время прогрессирующего угнетения еврейской расы и в годы пряток на маленьком чердаке, Кайл часто чувствовал себя опорой семьи. Он был тем, кто никогда не дрогнет, тем, кто всегда найдет способ встать и идти дальше, тем, кто встречает жизненные испытания с улыбкой. Он настолько проникся тем, что должен быть сильным, что никогда не позволял себе падать духом. Быть слабым. Он стал гордым и отказывался от чьей-либо помощи. Слабость ассоциировалась у него с унижением и деградацией. Он забыл, что такое чувствовать себя испуганным и уязвимым. Он забыл, что такое нуждаться в чьей-то поддержке. Пока не встретил Герра Картмана. В лагере толстый нацист сильно наседал на него. До физических и умственных пределов. Герр Картман делал все, чтобы напомнить Кайлу, что он так же слаб и так же уязвим, как и все остальные. Он был рядом, чтобы напомнить ему, что, каким бы сильным он себя ни считал, Кайл был человеком и тоже имел свои пределы, как и любой другой. И ему удалось доказать это в тот день, когда Кайл стал сборщиком трупов в лагере. Впервые за долгие годы Кайл плакал открыто, в чьих-то объятиях. Впервые он почувствовал потребность в заботе и защите. И понял, как прекрасно чувствовать себя любимым. Быть окутанным защитными объятиями отца, убаюканным его нежным голосом. Какое облегчение он почувствовал после рыданий. Как он чувствовал себя обновленным, словно внутри него зародилась новая свежая сила. Кайл знал, что должен ненавидеть Герра Картмана за то, что тот заставил его страдать, но он этого не делал. Герр Картман не только напомнил Кайлу о его уязвимой стороне, но и принял ее, не осуждая рыжего. После своего срыва в Темной комнате Кайл искренне думал, что толстый нацист будет насмехаться над ним или презирать его проявление страдания, муки и отчаяния. Вместо этого он, казалось, считал свой эмоциональный всплеск нормальным, ничего необычного. Точно так же он не придал значения переживаниям Кайла после попытки Крейга изнасиловать его. Герр Картман утешал, заботился и защищал его, не поднимая шума по этому поводу. Что Кайл очень ценил. В основном потому, что обычно Кайл счел бы свое поведение крайне унизительным, но Герр Картман сделал так, что все стало нормально. Нацист позволил Кайлу снова научиться быть цельным с самим собой и принимать свои слабости как часть нормального бытия. И поэтому его благодарность становилась все сильнее, сталкиваясь с растущим чувством эмпатии к толстому нацисту. Кайл закрыл глаза, сделал глубокий вдох и открыл дверь. Он не хотел больше ждать ни секунды. Он достаточно помучился за эти дни, и ему нужно было поблагодарить Герра Картмана прямо сейчас. Ему нужно было показать ему, что он к нему чувствует. И он уже придумал, как именно. Оставалось только надеяться, что чувства окажутся взаимными. Герр Картман встал из-за стола в тот момент, когда Кайл вошел в его кабинет. Еврей повернул ключ, и бровь нациста выгнулась дугой, а взгляд из удивленного превратился в настороженный. Кайл чувствовал, как дико колотится его сердце, руки уже дрожали, а лицо яростно покраснело, когда он увидел Герра Картмана. — Я хотел поблагодарить тебя. За тот день. — неловко сказал Кайл и, наконец, набравшись смелости, сделал несколько шагов внутрь кабинета. Он остановился, когда Герр Картман отошел от стола и встал посреди комнаты, прямо напротив него. Тот все еще смотрел на него подозрительным взглядом, явно не понимая причины, по которой Кайл запер дверь. — Я должен был сказать это сразу или когда проснулся, но... — Он сделал паузу и нерешительно уставился на нациста. — Но я спал. — Нацист закончил фразу, и Кайл мог услышать раздражение в его тоне. — Да, ты спал... Я должен был прийти к тебе в офис позже, но... — Кайл замолчал и пожал плечами, не зная, что сказать дальше. Слова умерли у него во рту, и он сухо сглотнул. Он никогда раньше так не нервничал. Потому что он никогда не осознавал свои чувства таким образом. Все это заставляло его чувствовать себя неуверенно. — Я понимаю, что в тот день у меня не было возможности рассказать тебе, что я знаю о занятиях любовью. — Кайл почти прошептал, его зеленые глаза избегали карих, щеки горели от смущения. Внезапно он испугался, что толстый нацист будет смеяться над ним, издеваться или, что еще хуже, скажет что-нибудь жестокое и презрительное. Но вместо этого его заставили замолчать. Наконец Кайл набрался смелости и поднял голову. Герр Картман смотрел на него удивленно и недоуменно. Это придало рыжему так необходимую ему смелость, и он медленно подошел к нацисту. Он остановился только тогда, когда их разделяли считанные сантиметры. — Ну, это не то, что я могу выразить словами... Но я могу показать тебе. Кайл прошептал последнюю фразу, снова избегая взгляда нациста. Его грудь вздымалась и опускалась чуть быстрее, чем следовало, а сердце бешено колотилось. Нерешительно, руки Кайла легли на руки герра Картмана, он слегка приподнял голову, устремив взгляд на губы нациста, и нежно поцеловал его. Его дыхание участилось, и он ждал момента, когда Герр Картман отстранит его и гневно спросит, что с ним такое. Но этого не произошло. Тогда Кайл набрался смелости и несколько раз поцеловал губы нациста, нежными сухими сладкими поцелуями. Затем он сжал губы чуть с большей силой, и его язык коснулся нижней губы нациста. Кайл почувствовал, как тихий дрожащий вздох вырвался из губ Герра Картмана, когда тот слегка приоткрыл рот, открывая доступ языку еврея. Кайл целовал медленно, но умело, пробуя на вкус знакомое тепло. Он издал слабый стон и скользнул руками по спине нациста, сближая их. Герр Картман тоже издал стон, и его сильные руки обвились вокруг тонкой талии еврея. Его язык жадно встретился с языком Кайла, сначала немного нетерпеливо, но вскоре позволил себе утонуть в сладости медленного поцелуя. Они почти не двигались, их тела были неподвижны, обнимая друг друга, а поцелуи делали всю работу. Их дыхание становилось все тяжелее и быстрее по мере того, как сладкий поцелуй становился голодным и разогревал кровь в их венах. Они отстранились друг от друга, нуждаясь во вдыхании драгоценного кислорода. Герр Картман посмотрел чуть вниз и встретился взглядом с лицом Кайла. Рыжий был раскрасневшимся, его губы были немного вспухшими, а глаза красиво блестели. — Это было... потрясающе. — Пробормотал нацист, задыхаясь, а Кайл улыбнулся, испытывая смесь застенчивости и гордости. Кайл нанес еще несколько целомудренных поцелуев и медленно придвинул свое тело к телу нациста, заставив Герра Картмана тоже ускориться. — Что ты делаешь? — На диван. — игриво прошептал Кайл между поцелуями. Герр Картман был немного ошарашен инициативой и ухаживаниями рыжего. Такого он никак не ожидал от еврея. Правда, Кайл всегда был сговорчив и с вожделением отвечал на его движения, но ведь все это подразумевалось в контракте, в конце концов. Осознание того, что еврей действует по собственной воле, полностью заводило его, и он легко отдавался медленным, нежным, но горячим манерам рыжего. И вот Герр Картман позволил еврею подвести его к дивану и уложить на спину. Кайл перелез через него и уселся на колени нациста. Кайл на секунду заглянул в карие ожидающие глаза и улыбнулся. Он охотно поцеловал Герра Картмана снова. Герр Картман слегка задохнулся от удивления, когда пальцы Кайла начали расстегивать пуговицы на его жилете, и их губы рассоединились только тогда, когда еврей помог ему снять его. Затем рыжий принялся расстегивать рубашку нациста, в то время как их поцелуи становились все более нуждающимися, дыхание - все более тяжелым, тела - все более ожидающими. Герр Картман вздохнул со сладостным удовлетворением, когда губы Кайла покинули его губы и стали осыпать мелкими поцелуями его шею и ключицы. Нацист закрыл глаза и медленно откинул голову назад, когда холодные и дрожащие пальцы Кайла провели по его теплой коже. Целомудренные поцелуи рыжего превратились во вкусные облизывания и покусывания его кожи. Герр Картман почувствовал, как зубы еврея осторожно покусывают мочку его уха, как его язык обводит челюсть и декольте, как губы обхватывают его сосок. Он издал стон, когда Кайл терзал его чувства в этой экстремально медленной манере, со сладкими ласками и нежными прикосновениями. Его большие руки переместились на спину еврея, скользнули под рубашку и стали ласкать ее шелковистую теплую кожу, проводя пальцами вверх и вниз. Через некоторое время его руки переместились вниз и легли на ягодицы Кайла, массируя и нежно сжимая их. Рыжий застонал и еще более пылко поцеловал Герра Картмана в губы. Гордясь эффектом, который он произвел на еврея, Герр Картман переместил руки на бока Кайла, огладив его штаны и запустил в них руки. Кайл непроизвольно задвигал бедрами, когда руки нациста переместились совсем близко к его стояку. Рыжий продолжал целовать, покусывать и облизывать грудь нациста, а их бедра двигались друг о друга, потирая свои растущие эрекции. Они задыхались, пыхтели и стонали между своими медленными мучительными движениями. В какой-то момент Кайл решил сам расстегнуть рубашку. Как только он оказался с обнаженной грудью, Герр Картман переместил свои теплые руки на его бедра, позволил им путешествовать вверх и вниз по его спине и притянул Кайла ближе к себе, чтобы его рот встретился с соском Кайла. Рыжий издал потрясенный стон, и его бедра задвигались быстрее навстречу бедрам нациста, жар и желание становились все сильнее. Герр Картман с удовольствием пробовал грудь еврея на вкус, его язык скользил по кремовой коже, в то время как он подстраивался под танец бедер Кайла. Кайл тяжело дышал и восхищенно стонал, чувствуя, как его возбуждение растет с каждым мгновением. Он осторожно высвободился из властных рук нациста, отодвинулся от него и встал рядом с диваном, чтобы расстегнуть штаны и снять трусы. Герр Картман последовал его примеру, избавившись от остальной одежды. Кайл снова забрался на Герра Картмана и наклонился над ним, опускаясь своим пахом к паху нациста. Соприкосновение их затвердевших членов заставило обоих задыхаться, и они еще некоторое время двигали бедрами, наслаждаясь удивительными ощущениями, которые вызывало трение. Пыхтение и стоны нарастали. Глаза Кайла все время были закрыты на глазах Герра Картмана, их губы и языки время от времени голодно встречались. Внезапно рыжий остановился, двигая бедрами, и его губы проехались по коже нациста вниз, оставляя на ней след из теплых поцелуев и влажной слюны. Герр Картман промычал и изумленно стонал, когда Кайл лизнул головку его члена. Он выругнулся, когда рыжий лизнул ствол вверх и вниз, прижимаясь теплым языком к его наливающейся вене. Он закрыл глаза и откинул голову назад, когда рот Кайла окружил головку его члена и несколько раз двинулся вверх-вниз по его длине. Но через некоторое время Кайл остановился, и Герр Картман застонал в знак протеста. Но рыжий с улыбкой шикнул на него, наклонившись над ним и положив свой указательный на губы нациста. Несколько секунд Герр Картман был в недоумении, но когда он почувствовал, как рука Кайла направляет его член к себе, то понял, что тот готовил его, как следует смочив свой член. Кайл медленно двигал бедрами вниз, заставляя твердый член Герра Картмана двигаться вверх внутри его теплого тела. Оба застонали от удовольствия и возобновили синхронные движения бедер. Герр Картман с изумлением наблюдал за тем, как Кайл медленно двигался вверх-вниз. Он сидел на нем и никогда раньше не выглядел так чувственно. Его губы были припухшими, щеки раскраснелись, глаза прикрыты, а рыжие кудри растрепаны. Кайл с некоторой силой вцепился в руки нациста, чтобы придать рычаг своему телу, в то время как он двигал бедрами быстрее, выше и глубже. Они меняли скорость, отдавая то больше, то меньше сил. Кайл отчаянно стонал, в то время как удовольствие становилось невыносимым. Когда он уже не мог больше терпеть, то лег на грудь Герра Картмана и зарылся головой в плечо нациста. Каждый энергичный толчок он принимал с огромным наслаждением. Герр Картман положил руки на ягодицы Кайла, сжал их и усилил движения. Стоны становились все громче. Кайл впадал в истерику, мыча мелкие стоны в плечо Герра Картмана, так как удары по его простате сводили его с ума от удовольствия. Нацист чувствовал, что его кульминация приближается, и колотил в задницу еврея все яростнее и яростнее. — Я кончаю! Я кончаю! — отчаянно кричал Кайл. — Я ко...аххх! Рыжий несколько раз страстно застонал и продолжил приподниматься бедрами, пока Герр Картман все еще безумно трахал его внутри. Кайл поднял голову, чтобы посмотреть в лицо нацисту, щеки которого раскраснелись от напора. Герр Картман безумно целовал Кайла, когда огромная волна удовольствия вторглась в его тело, и он наконец кончил — Аххх! Ты, блять, идеален! — крикнул Герр Картман в своей кульминации. Они оба долго молчали, наслаждаясь послевкусием, чувствуя, как стихает дыхание и ритм сердца друг друга. Через несколько минут Кайл лениво шевельнул головой и поцеловал Герра Картмана в щеку. — Кахл. Ты не из этого мира. — сказал Герр Картман, поднимая голову и встречаясь взглядом с рыжим, который с любопытством смотрел на него. — Я думаю, что ты демон, посланный вашим еврейским богом с заданием окончательно испортить мне жизнь. — Правда? — удовлетворенно хмыкнул Кайл. — И насколько успешно я справляюсь со своей миссией? — спросил он соблазнительным голосом. — Очень успешно. Действительно, очень.