Этот корабль должен затонуть

      Экипаж судна без возражений опустил трап и собрался на верхней палубе: похоже, их уже оповестили о решении властей. Сбившись в кучку, разношёрстные аманто угрюмо наблюдали, как на корабль поднимаются Шинсенгуми – тоже мрачные, измотанные ожиданием, – и лишь немного оживились при виде Цукуё. Послышался шёпот: «Жди беды, женщина на борту…» – но быстро смолк под её грозным взглядом. Кагуру, шедшую следом, просто проигнорировали.       Это было даже обидно. Словно за женщину не посчитали.       Кагура свою обиду всё же постаралась скрыть – благо, в этот момент Гинтоки самозабвенно демонстрировал миру свои гланды, а второй любитель поиздеваться потерялся из виду где-то внизу: похоже, контролировал погрузку своих подчинённых.       Хиджиката с недовольным видом забрал из рук собакоголового аманто в белом мундире толстую потрёпанную папку и начал медленно перебирать бумаги, порой задавая краткие вопросы. Собакоголовый отвечал, морща нос – не было слышно, что именно, но явно с неохотой. Остальные Шинсенгуми рассредоточились по кораблю, начав осмотр.       – Ну что ж, займёмся делом, – вздохнула Цукуё. – Я осмотрю верхнюю палубу, поищу следы погрузки, а вы спускайтесь в машинное отделение. Судя по плану, контрабанда спрятана между переборками, смежными с трюмом. Удачи.       Но вместо того, чтобы направиться к корме, она двинулась в сторону Хиджикаты. Гинтоки, глядя на это, скривился.       – Пошла сигаретку стрелять. Следы погрузки она ищет, как же.       Поправив бокуто, он пошёл к лестнице, ведущей на нижние палубы. Кагура, засмотревшись на то, как Цукуё прикуривает у Хиджикаты, замешкалась, но быстро догнала Гинтоки.       – Представляешь, – хихикнула она, – а ведь через много лет она станет похожей на бабулю Отосэ. Будет орать на всех прокуренным голосом.       – А, все мы там будем, – хмыкнул Гинтоки, неторопливо спускаясь по лестнице. – Всех ждут радикулит, геморрой и старческое слабоумие, даже ты не исключение. Впрочем, из тебя получится эдакая мелкая старушонка, которая собственным внукам в пупок дышит.       – Эй, я ещё расту! – возмутилась Кагура, отвесив ему лёгкий пинок. – Мамуля была высокой и фигуристой.       Гинтоки крепко вцепился в перила, и лишь благодаря этому не скатился кубарем до следующей площадки, от которой в две стороны расходились пустынные коридоры. Из обоих доносился мерный гул.       – Природа на детях отдыхает, – проворчал Гинтоки. – Кстати, нам же пообещали в помощь специалиста по ядам, но где его черти носят?       – На хрен он нам сдался? – лениво отозвалась Кагура, разглядывая таблички со стрелками: «Левое машинное отделение» и «Правое машинное отделение». – Куда идти-то? Я тот план не рассмотрела толком.       Гинтоки пожал плечами, и стало понятно, что тот чертёж он тоже не запомнил.       – Придётся разделиться. Девочки – налево, мальчики – направо. Ещё вопросы?       Кагура фыркнула и ушла вправо – чисто из вредности.       Машинный зал был обширным помещением, залитым мертвенно-белым светом, заставленным стальными шкафами. Под низким потолком вились медные ленты, что-то жужжало и щёлкало, кое-где висели таблички с угрожающими надписями – такие места Кагура обходила. С одной стороны зала тянулся тоннель гребного вала, и на другой стороне от него словно в зеркальном отражении пробирался Гинтоки. Заметив Кагуру, он взмахнул рукой – и скрылся в лабиринте ячеек.       У дальней стены – той самой, что примыкала к трюмам – в ряд стояло несколько агрегатов, издававших низкий, пробирающий до самых печёнок гул и огороженных железной сеткой. В одном месте на стене заклёпки, соединявшие стальные листы, показались Кагуре слишком новыми, блестящими, и она протиснулась туда.       Подцепив кончиками пальцев край листа, Кагура потянула его на себя. Одна за другой отлетели заклёпки, звякнув об пол и кожухи агрегатов, застонал металл. Ещё один рывок – лист загнулся, открывая узкий лаз в пустоту между переборками. Упершись спиной в соседний лист, Кагура толкнула сильнее, рассчитывая, что в тайник попадёт больше света, и скользнула внутрь.       Тайник оказался длинным узким помещением, тянувшимся, похоже, вдоль всего машинного зала. По стене, в которой Кагура проделала лаз, куда-то во тьму тянулись кабели, стена напротив была заставлена разнокалиберными ящиками. Кагура сковырнула с одного из ящиков крышку и, сунувшись внутрь, обнаружила плотно уложенные свёртки размером с человеческую голову. Один из них надорвался, и из него просыпалось что-то тёмное, судя по запаху – чайная заварка. Во втором, небольшом ящике лежали какие-то кружевные тряпки, в третьем – банки с пилюлями. Раздражённо пнув ещё один ящик, Кагура пробила его стенку, и зазвенел разбивающийся фарфор.       Здесь было всё, что только можно было пожелать, но искать Айзен-ко среди этого барахла можно было бесконечно. Стоило позвать Гинтоки и Цукуё.       Стоило бы, но Кагура не успела.       В тайник протиснулся Сого. Он держал в руках тётин, озаривший неярким светом груду ящиков, и на дощатых стенках стало видно надписи, грубо намалёванные чёрной краской. Очень удобно для поисков, но всё же – огонь.       – Убирайся! – рявкнула Кагура. – И фонарь свой уноси, пока не спалил всё к чёртовой матери!       Сого даже не посмотрел на неё, скользя взглядом по надписям.       – Говорят, обонятельные галлюцинации – верный признак расстройства психики. Я знал, что у тебя с головой непорядок, китаёза, но удивлён, что настолько.       А потом поставил фонарь на один из ящиков.       – Вали отсюда, ага? – в отчаянии простонала Кагура, гадая, как бы выгнать Сого, не уронив тётин.       – Слушай, – вздохнул Сого, – тут разве пахнет горящим маслом? А ещё советую вспомнить, что изначально мы тут взрывчатку собирались искать. По-твоему, у меня есть желание закончить жизнь в виде хорошо прожаренного фарша?       Маслом действительно не пахло: фонарь, видимо, был электрический. Паника немного отступила, оставив Кагуре лишь невыносимое раздражение от того, что она опять повелась на выходки этого придурка.       Сого тем временем нашёл что-то интересное среди ящиков, издал довольный возглас и полез за телефоном.       – Это я. У нас тут опий и запрещённая литература, – сообщил он в трубку так, словно эта запрещённая литература – всего лишь дешёвые любовные романы. – Ага, по левому борту. Нет, всё гражданского назначения, пускай ищут похожий тайник.       Пока он докладывался, Кагура залезла на ящики, рассматривая надписи на тех, что стояли наверху.       – Ну что, нашла, что искала? – полюбопытствовал Сого. – Или тебе нужна помощь с чтением кандзи?       Кагура сбросила на Сого небольшую коробку с чем-то тяжёлым, но он легко увернулся и возмутился:       – Эй, поосторожнее там! У меня вообще-то голова не чугунная!       – Не чугунная, ага. Просто пустая, я даже отсюда слышу, как в ней ветер свистит, – фыркнула Кагура.       Вдруг её взгляд упал на розовое сердечко, нарисованное на грани дощатого куба где-то в полметра высотой. От ящика исходил еле заметный приторный аромат: уже знакомый запах любовного яда, ожидающего, чтобы его подпалили.       – Чего застыла? – беспечно окликнул её Сого. – Шевелись, нам дали время только до рассвета.       – Нашла, – осипшим голосом сказала она.       – Что ты там нашла, куб-компаньон*? Сунь его в мусоросжигатель.       Оглядевшись и убедившись, что поблизости нет ещё ящиков с подобными метками, Кагура осторожно спустилась вниз. Находку она поставила перед собой и, немного поколебавшись, отковыряла крышку: нужно было убедиться в том, что это именно Айзен-ко.       Это было именно оно.       – О, вот как оно выглядит, – раздалось у самого уха.       Кагура вздрогнула.       – Можно подумать, ты понимаешь, что это за дрянь такая, – проворчала она, с трудом сдерживаясь, чтобы не отодвинуться подальше.       – Данна в общих чертах объяснил по дороге на пирс, пока ты в облаках витала. Кстати, меня тут кое-что заинт…       Сого не успел договорить.       Где-то вдали громыхнуло, и корабль затрясло, закачало – Кагура едва не упала, успев зацепиться за какой-то ящик, ей на голову посыпались небольшие коробки, под ногами рассыпались осколки фарфора и чай, опрокинулся, но не погас фонарь. Часть благовоний вывалилась на пол и разлетелась в стороны. Пол накренился, раздался жуткий стон, скрежет. Потом – толчок.       Здоровенная бандура в два человеческих роста, стоявшая метрах в трёх от них, медленно, разрывая стяжки, накренилась, зацепилась за кабели на стене, повисла на них.       И рухнула.       Порванные кабели слетели с кронштейнов, закачались, захлестнулись, с громким треском рассыпая ослепительные искры. Завоняло озоном, горелым металлом и палёным пластиком. А ещё – чем-то сладким, будоражащим: два Айзен-ко, выпавших из ящика, откатились к стене – туда, где только что вспыхнули искры – и теперь нехотя тлели, испуская лёгкий дымок. Кагура сделала шаг в ту сторону, намереваясь как можно быстрее затоптать огонь, не боясь обжечь ступни сквозь тонкую подошву туфлей, но…       Сого обхватил Кагуру обеими руками и дёрнул назад, опрокидывая её вместе с собой. Кагура забилась, пытаясь вывернуться их его хватки, но он держал изо всех сил – так, будто от этого зависела его жизнь.       – Пусти меня, выродок! – взвизгнула Кагура, резко откинув голову назад. – Убью!       Сого зашипел от боли и одной рукой схватил Кагуру за подбородок, не давая повернуть голову.       – Уймись, дура, – выдохнул он.       Кагура попыталась снова ударить его головой, но он сильнее сжал пальцы, и удар получился слишком слабым.       – Уймись, говорю! – рявкнул Сого. – Сдохнуть хочешь?       Кагура замерла.       Кабели так и качались, сыпля искры на благовония – задымилось ещё одно сердечко. Сого за спиной тяжело дышал, вымотанный короткой схваткой, но, судя по голосу, одурманенным он не был. Это немного успокаивало.       – Надеюсь, ты успел закрыть глаза? – прохрипела Кагура.       Сого фыркнул.       – Тебя когда-нибудь било током, китаёза? – раздражённо спросил он, не ответив на её вопрос.       – Не помню, – буркнула Кагура, начиная понимать, к чему он ведёт.       Его рука соскользнула с её шеи, но второй рукой он продолжил крепко прижимать Кагуру к себе.       – Нам как-то показывали очень интересное видео, – сообщил Сого, – про таких же идиотов, как ты, решивших, что могут жить вечно. В Шинсенгуми народ ко многому привычный, и то некоторые блеванули, когда показали обезглавленное и обугленное тело, попавшее под дугу.       Кабели опять угрожающе затрещали.       Кагура вздрогнула от запоздалого испуга.       – Т-тогда… Придётся искать другой в-выход отсюда, – пробормотала она. – Эти грёбаные п-провода как бамбуковые занавески тут висят, хрен мимо проползёшь. И Айзен-ко… Он не действует, что ли?       – Действует, – будничным тоном ответил Сого, взмахнув у неё перед лицом маской с нарисованными глазами. – Так что надевай это.       Хватка на рёбрах ослабла, и Кагура, освободив одну руку, взяла маску двумя пальцами.       – Мне почему-то кажется, что ты опять надо мной издеваешься, – зло отозвалась она. – Если он действует, ты уже должен валяться у меня в ногах, умоляя о благосклонности и обещая все богатства мира. Знаешь, я б на это посмотрела.       – Не дождёшься, – ответил Сого, проигнорировав её глумливый смешок. – И вообще, что бы ты там посмотрела, балда? Мне бы ещё от тебя отбиваться пришлось, так что надевай и не возникай.       Проверять правдивость его слов на собственной шкуре не хотелось. Поморщившись, Кагура нацепила маску.       Сого окончательно выпустил Кагуру из рук и поднялся на ноги.       – Последнее, что мне надо, – произнёс он, и что-то глухо стукнуло, – это скандал, связанный с малолеткой под кайфом. Я не собираюсь гробить свою карьеру лишь из-за того, что тебе что-то там «показалось».       Стук повторился: похоже, Сого кидал обратно в ящик рассыпавшиеся благовония.       – Я не малолетка, – обиделась Кагура. – Я уже взрослая девушка.       Сого перестал собирать Айзен-ко. Повисла тишина, в которой стало слышно звон мечей и крики в отдалении.       – Закону похеру, что ты там о себе возомнила, – тихо ответил он.       – А тебе самому разве не похер на закон? – спросила Кагура, и только после этого поняла, что это прозвучало слишком провокационно.       – Я полицейский, если что.       Прогудел вытаскиваемый из ножен меч, потом что-то зашебуршало – совсем близко. Защекотало ногу, Кагура потянулась её почесать, но, как оказалось, рядом с её ногой была голова Сого, зачем-то улёгшегося на пол, и Кагура задела его волосы.       Сого вздрогнул и резко выдохнул.       – Убери грабли, а? – страдальческим тоном сказал он. – И вообще, сдвинь свою задницу подальше. Не могу дотянуться до того, что укатилось под провода.       Кагура отдёрнула руку и отползла назад, пока не упёрлась спиной в ящики. При этом она, кажется, пнула что-то мягкое.       – А тебя точно не шибанёт? – на всякий случай спросила она.       Сого, продолжая скрести чем-то по полу, хмыкнул.       – Если вдруг завоняет горелым мясом, можешь снимать маску и валить отсюда. Но не слишком надейся на это. По ножнам ток не пойдёт.       Горелым мясом не завоняло, зато усилился запах благовоний. Раздались удары по полу – Сого, похоже, решил затоптать тлеющие сердца, но от этого дым стал совсем удушливым, и Кагура закашлялась.       Сого пришлось хуже. Слышно было, как судорожно он дышит, шипя проклятия сквозь зубы, как скребёт ногтями по полу.       – Эй, – потянулась к нему Кагура, вслепую шаря перед собой. – Если ты тут помрёшь, мне придётся как-то объясняться, знаешь?       – Заткнись, – с яростью, какой Кагура прежде от него не слышала, огрызнулся Сого, потом, словно уговаривая сам себя, забормотал. – Сейчас, погоди, сейчас отпустит…       Только теперь Кагура осознала, насколько всё серьёзно. Это не розыгрыш, дрянь действительно действует, она заперта наедине с Сого, одержимым чувствами к ней, и уйти самостоятельно – не видя ничего перед собой, рискуя попасть под напряжение – она не может.       А ещё она не могла заставить себя злорадствовать над его мучениями. Под воздействием Айзен-ко он был готов на всё, что бы она не захотела, но это была бы нечестная победа.       Никакой радости.