Лето на качелях качается

Впоследствии Руслан часто вспоминал тот вечер. Тогда ему было так легко, и ветер казался немного сладковатым. С отчаянной то ли дерзостью, то ли глупостью, сердце клокотало где-то в горле. Вот теперь-то Андрей будет с ним совсем другим. Теперь холодность Андрея пройдёт. Он узнает, как сильно Долматов его любит, что он взаправду готов ради него на всё… Но поднятая нога слишком устала. Начала ныть. Где-то в глубине мелькнула мысль, что так можно и упасть, но страха не было. Пока внизу бегали маленькие человечки, крича в надежде, что Руслан возьмётся за ум, и уйдёт с крыши, взгляд парня был прикован к Васильцову, который так и сидел на качелях. Он не встал. Он не звал. И Долматов наивно полагал, что парень в восторге от его выходки, что оценил её, поняв глубину чувств… — Живо слезай! А то уши выдеру! Ты совсем уже рехнулся?! — заорал знакомый голос, заставивший Руслана повернуть голову. Неподалёку от подъезда стоял отец. Он махал руками. — Живо слезай! А лучше нет, стой… Стой, я сейчас к тебе поднимусь! Олег, карауль здесь! Один из небольшой компании столпившихся внизу закивал и уставился на Руслана, грозя ему указательным пальцем. — Андрей, теперь ты понял? Ты убедился? — снова закричал Руслан. Он попытался опустить ногу, которая изрядно затекла, но поскользнулся, и точно бы полетел вниз, если бы не сильные руки, схватившие его за плечи, и дёрнувшие назад. Отец и сын упали на крышу. — Ты совсем сдурел?! Ты что творишь?! — отчаянно заорал Владимир Павлович. Его глаза были покрасневшими, изо рта при криках летели слюни. — Ты же мог разбиться!!! — Ну не разбился же, — Руслан, красный, но довольный, облизал пересохшие губы. — Зачем? Зачем ты сюда полез?! — Проспорил. — Кому? — Ваньке из соседнего двора. Неважно. Правда. Всё в порядке. Владимир Павлович, тяжело дыша, встал, и помог сыну подняться. Когда они спустились вниз, на качелях уже никого не было. У Долматова от пьяного счастья кружилась голова, и в горле было сухо, во рту — горьковато. Трясло. — У тебя алое от холода лицо, уши… Какой ты глупый. Как ты мог на спор лезть на такую высоту? — мужчина достал из кармана платок, и начал вытирать лицо и уши парня, который пошатывался от резких движений мужчины, и напоминал ошалевшего птенца, выпавшего из гнезда. — Да чего ж творишь?! Зараза! — накинулся на них Олег, старый приятель отца. Другие созерцатели стояли в стороне, перешептываясь. Мельком взглянув на них, Руслан узнал двух женщин из своего подъезда. — Больше так не шути! Шутник! — погрозил ему кулаком Олег. — Спасибо, что вызвал меня, Григорич. Спасибо, — пробормотал Владимир Павлович, убирая платок в карман и всё ещё держа сына за загривок. — Ну ничего, я ему дома устрою… Но ничего не устроил. Потому что увидел, что у Руслана можно ничего не спрашивать — не расскажет. На следующий день Долматов и Васильцов встретились в училище, где учились в одном потоке. Рядом с Андреем, как обычно, вертелись двое его дружков, Максим и Слава. Андрей уже давно скатывался по учёбе, и имел кучу «хвостов». Он частенько повторял, что толку от него не будет, его отчислят, и тогда придётся идти работать. Об институте и речи быть не могло. Долматов поймал взгляд Васильцова как только вошёл в лекционный кабинет. Тот с усмешкой слушал россказни друзей. Руслана, который всю ночь вертелся в кровати, представляя, гадая, думая, как Андрей теперь воспринимает его и гордится его поступком, потряс холод, застывший в голубых глазах. Его не стало меньше, чем было накануне. Показалось, что вроде как даже стало больше. Надеясь, что хотя бы на перемене удастся поговорить с Васильцовым, Руслан занял своё место. Он не слушал, что говорил педагог. Обычно черчение Долматов любил, но не в этот раз. Он учился на художника, а Андрей — на декоратора. Успехи у последнего были так себе, тогда как Руслан был любимцем многих преподавателей, подавал большие надежды, а в том году даже удостоился того, чтобы его холсты были включены в выставку на Шаболовке. Долматов надеялся, что Васильцов подойдёт к нему хотя бы для того, чтобы попросить списать. И он, конечно же, не откажется. Наоборот — будет рад. Но Андрей не подошёл. Вместо этого бросил ему на стол записку, свёрнутую в шар. Там было написано: «Выходи. Поговорить надо». Долматов с замиранием сердца обернулся. Чёрная макушка уже мелькнула в дверном проёме, пока Артур Валерьевич что-то чертил на доске. Набравшись храбрости, Руслан сиганул следом. Декабрь, 2018 год. — Замечательный был вечер. Нам, пожалуй, уже пора. — Дети спят. Заночуйте у нас. Мы будем рады. — Нет, спасибо большое, Лиза… Я беспокоюсь за мужа — вдруг ему станет плохо… — Как же он сядет за руль? — Сейчас, загляну к нему… Руслан сел на кровати. В следующее мгновение дверь приоткрылась. Алиса и Лиза вопросительно смотрели на него. — Ты как? — В порядке. Я уже оклемался, — пряча взгляд, мужчина встал и движением руки убрал назад волосы, что лезли на лоб. — Мне кажется, вам лучше поспать у нас, а утром поедете. Ваш мальчик сладко спит. — Нет, спасибо большое… Нам правда пора… У тебя шикарный дом, потрясающая семья, и всё было такое вкусное! — с восторгом и благодарностью улыбнулась Алиса. — Спасибо тебе… Спасибо, что пришли, — широко улыбалась хозяйка дома. Они обнялись. — Я сына возьму, — прошелестел Долматов, протискиваясь в дверь и направляясь в сторону детской. Когда он возвращался с Мишей на руках, напряжённо думая о том, что надо «кровь из носу» узнать адрес и телефон Васильцова, к прощающимся Алисе и Лизе подошла та самая девица, что обнимала Андрея. Её мужчина совершенно не запомнил. Запомнил только бирюзовое платье. И вот оно раздражающе мелькало перед ним. — Постойте, вы что, собрались садить его за руль? — женщина деловито кивнула на Долматова. — Не рискуйте хотя бы ребёнком. Вы чего. Мы их довезём. Вы где живёте? — На Пушкинской, — помедлив, отозвалась жена Руслана. — А мы не так уж и далеко. Отвезём, — разулыбалась незнакомка и начала надевать белую шубу. Долматов отдал сына жене, ощущая, как взмокли руки, и всё внутри покрылось плёнкой… Он понимал, что через секунду увидит Его. И нужно было держать лицо… — Андрюш, мы же отвезём до Пушкинской Алису с Русланом? — женщина застёгивала сапоги. Появившийся из глубины дома Васильцов обдал всех ароматом неплохого одеколона. — Да без проблем. От одного только голоса, молодого, чувственного, и всё тех же чуть дерзко-задорных интонаций, желудок Руслана свело. Бросило в жар. Дышать стало тяжело. Так и не глядя на свою бывшую и единственную любовь, Долматов поспешно занялся обувью и верхней одеждой. Алиса и спутница Васильцова ещё раз поблагодарили хозяйку дома, поцеловали её, обняли, и вышли на улицу. Тихо падал снег, скрипя под ногами. У тёмной машины пиликнула сигнализация, и вот все впятером оказались в салоне. Миша сидел между женщинами на заднем сидении и зевал. Был сонным, но довольным, сжимая в руках разноцветный сундучок — подарок от Деда Мороза. Из праздной болтовни Руслан понял, что эту черноволосую и неприятную особу, что припёрлась с Андреем, звали Людой. — Как вы себя чувствуете? — спросила та, касаясь его плеча. — Всё хорошо, спасибо, — Долматов слегка повернул к ней голову, и тут же ослеп. Это была дивная картина. Это был его Андрей, с точёным профилем, с остреньким подбородком и всё тем же слегка вздёрнутым носом. Только вот серьги на ухе уже не было. Васильцов ответил на взгляд и улыбнулся. Обворожительно прожёг дыру в грудной клетке Руслана. А женщины всё щебетали и щебетали о каких-то пустяках… — Вы давно в Петербурге живёте? Или… коренные? — подал хриплый голос Долматов. Он ведь знал, что юность Васильцова прошла в Москве. — Я коренная, а Андрей понаехал, — шутливо отозвалась бойкая девица. — И как давно переехал? — Десять лет назад. До этого жил во Владивостоке, — с небрежной улыбкой отвечал Васильцов, глядя на дорогу. Руслану не верилось, что он слышит этот голос. Не верилось, что Андрей отвечает ему. Полезли чувства, о которых мужчина вроде как даже забыл. Захотелось упасть перед бывшим на колени и орать, как сильно и давно он его… Мужчина аж задохнулся от переизбытка эмоций, и прикрыл глаза, нервно облизывая губы. — Алиса сказала, что у вас свой художественный салон. А ведь Андрей тоже связан с живописью. Он учился на декоратора, но был отчислен… Какой же отвратительной кокетливостью был пропитан голос этой женщины! Долматов слышал её, эту блядскую кокетливость собственницы, и находил ужасной. Он мог бы заорать, что сам всё прекрасно знает. Знает, что Васильцов был выгнан из училища, и вскоре уехал. Куда — не сказал. Вот тогда-то и начался ад. За первый только год без него Руслан шесть раз пытался свести счёты с жизнью. О том времени вспоминать без тягучего чувства ужаса он не мог. — А вы где живёте? — задумчиво спросил Долматов, снова косясь на профиль Андрея. — На Днепропетровской, — ведя машину одной рукой, отозвался тот. Присмотревшись, прищурившись, Руслан увидел, что на пальце Васильцова нет обручального кольца. Это принесло облегчение. «Значит, на этой идиотке он не женат. И вообще не женат, видимо». — …так что, если потребуются тортики к празднику — я к вашим услугам… — жеманничала Люда. Руслан молчал до момента, пока впереди, в снегопадных серебристых переливах, не замаячил дом. Тогда он начал делать вид, что что-то ищет в карманах. — Телефон найти не могу. Можете набрать меня? — и глянул на Андрея. Он действовал на адреналине, и не особенно боялся реакции. Чуть ухмыльнувшись, Васильцов как-то странно посмотрел на мужчину и достал из пальто смартфон: — Ну диктуйте номер. И Руслан продиктовал. Андрей набрал, но к уху не приложил. В куртке Долматова завопила мелодия. «Всё, его номер у меня есть. И ведь он всё понял — заметно по взгляду», — ликовало в душе. — А, так вот он где был. Никто ничего не заподозрил. Машина остановилась, Алиса и Миша вылезли. Руслан помедлил, но тоже покинул салон. Андрей наградил мужчину глубоким голубым взглядом, в котором — Долматов мог поклясться — плескалось всё то же озорство, что тридцать лет назад. «Думает, что этот старый кретин нихера его не забыл, и оставил свой телефон, чтобы позабавиться, поглядеть, чего выкинет этот сумасшедший. Что ж, ты прав, Андрей, я давно уже сошёл с ума. Очень давно и бесповоротно». Автомобиль отъезжал. Алиса и Миша уже входили в парадную, а Руслан всё стоял и смотрел на то, как машина Васильцова скрывается в снежной мгле. И вдруг она подмигнула фарами. Дважды. Специально для него. И тогда из глаз Долматова потекли слёзы. Он снова ощутил себя тем наивным мальчишкой, который с трепетным восторгом ждёт реакции Андрея на очередные свои подвиги. В девяностые, уже плотно принимая наркотики, Руслан иногда навязчиво думал, что хочет стать известным убийцей. Убить двадцать человек. Только ради того, чтобы Васильцов с трепетом и замиранием сердца прочитал его имя в газете.