Лето на качелях качается

Долматов приехал первым. Он почему-то не сомневался, что так и будет, и придётся ждать Андрея. Он ждал его всю жизнь, так что изменилось теперь? Пока — ничего. И в глубине души, не очень уж и глубоко, Руслан полагал, что у него есть шанс. Если судьба свела их под Новый год, свела снова в одном городе, могло ли быть иначе? Разве бывают такие случайности? Андрей опоздал на двадцать минут. Он появился в тёмно-синем расстёгнутом пуховике, в обрамляющем капюшон рыжем меху которого виднелся снег. Под курткой был чёрный свитер с высоким горлом, синие джинсы обтягивали стройные ноги и задницу — на последнее Долматов обратил особенное внимание, когда они позже покидали заведение. Завершали наряд мужчины коричневые ботинки на шнуровке. — Привет, — чуть улыбнулся Андрей, подходя к Руслану, сидящему на диване в фойе. Было довольно безлюдно — масса зрителей была запущена в зал на какой-то сеанс. Улыбка мужчины, заставляющая очаровательным ямочкам появиться на щеках, выстрелила Долматову в самое сердце. — Привет. Руслан понимал, что выглядит слишком собранным, даже сосредоточенным, но ничего не мог с собой поделать. Не хотелось превращаться в шута, натягивая маску человека, радостно жившего все эти годы. Но и ныть о том, как было больно и трудно, он не собирался — тогда можно было не рассчитывать на сближение. Нытики ведь никому не нужны. — Почему ты захотел встретиться именно тут? — выглядел Васильцов свободным человеком, расслабленно держащим руки в карманах пуховика, и глядящего на Долматова с долей лукавства. Возможно, он упивался тем, что читал в серо-голубых глазах. Наверное, приятно знать, что тебя всё ещё любят, как и много лет назад. — Это место было первым, пришедшим мне в голову. Может, по кофе? — Руслан кивнул в сторону кафе, находящегося за стеклянной стеной. — Добро. Они заняли столик подальше от входа и сделали заказ. — Я бы хотел спросить, как ты жил все эти годы, но это будет очень банально, — Долматов сам удивлялся, как ему удаётся держать лицо, когда внутри всё бушевало и не верило своему счастью. — Обычно жил. Ничего особенного, — пожал плечами Андрей. — Как твои родители? — У меня никого не осталось. Трагическая случайность, которая иногда случается с алкоголиками, — уклончиво ответил Васильцов, глядя на свои пальцы и потирая подушечкой большого золотой перстень. — Сочувствую… — А твой отец как? — Он умер в две тысячи третьем. На Руслана тут же навалились тонны воспоминаний. И, увы, далеко не самых радостных. Сколько крови он попил отцу, утаскивая из его дома вещи и деньги, чтобы купить дозу. Став героиновым наркоманом, Долматов совершенно потерял связь с реальностью и не мог оценивать чудовищность своих поступков. Однажды он пытался своровать золотые медали деда, прошедшего всю Великую Отечественную. Тогда отец впервые в жизни ударил его. Теперь, спустя много лет, мужчина был рад, что так случилось, и драгоценные медали остались дома. Но на тот момент он был так взбешён, что обозвал отца последними словами, устроил погром и ушёл. У него была жуткая ломка. — Жаль. Долматов не знал, искренне говорит Андрей или ради поддержания разговора. Тем временем принесли кофе. И он, как ни странно, оказался достаточно вкусным. — У тебя дети есть? — нарушил немного неловкое молчание Руслан. — Нет. Я никогда их не хотел. — А мой сын стал для меня отдушиной. Не думал, что так будет. — Это классно. И жена у тебя очаровательная. Эти слова задели Долматова. Он всмотрелся в голубые глаза в надежде найти там хотя бы искорки ревности. Но кроме привычного озорства, ничего не находил. — Скажи, почему ты согласился встретиться со мной? Мы расстались далеко не лучшим образом. Сделав осторожный глоток кофе, Андрей поставил чашку в блюдце, и слегка, где-то даже снисходительно улыбнулся: — Ты ж мне не посторонний. — Я рад это слышать. Рядом с расслабленным и немного кокетливым Васильцовым Руслан ощущал себя самым серьёзным человеком на свете. Он глядел, любоваться, и не мог насмотреться на своё драгоценное чудо. Он знал, что если сейчас Андрей предложит ему всё бросить и исчезнуть, он бросит и исчезнет. Только заберёт сына. Или оставит жене. Это был сложный вопрос, мужчина не знал, как лучше для ребёнка. В любом случае, Руслан бы отправился за Васильцовым хоть куда. Только тот никуда не звал. Только глядел с хитринкой — бесконечно красивый и сексуальный. От одной только мысли, сколько у Андрея было любовниц и любовников, хотелось всё крушить. — У тебя свой художественный салон? — снова увёл разговор в сторону Васильцов. — Да. Небольшой, но свой. — А что с большим искусством? Ты же талантливый художник. Долматов впервые за время их разговора улыбнулся. Это была напряжённая полуулыбка. — Не вышло из меня художника. Ни плохого, ни хорошего. Андрей явно хотел спросить, почему. Но вместо этого кивнул и сделал глоток кофе. — Меня в девяностые совсем другое интересовало — не кисти с красками. Руслан не собирался признаваться в сильной наркотической зависимости, которую в итоге смог побороть. Он не хотел, чтобы Васильцов испытывал чувство вины или принял сказанное за обвинение. Долматов всей душой хотел вернуть мужчину, и не собирался оступаться, как делал это в юности по наивной глупости. — Что же? — слегка приподнял брови Андрей. — Я тебе как-нибудь потом расскажу. Ну, а ты чем занимаешься? — Я, вроде как, проектировщик. В основном занимаюсь жилыми комплексами. — И как? Хорошая работа? — Меня устраивает. Они ещё немного поговорили о пустяках, и, расплатившись, вышли на улицу. Когда Андрей вызвался заплатить за обоих, Руслан не стал возражать: пусть будет так, как хочет Он. — Опять снег. Надо же… — Да. Густой снегопад. Переговаривались они, шагая к машинам. Снежный покров скрипел под ногами. — Давай прокатимся? — предложил Руслан, останавливаясь возле своего «Шевроле». — Купил недавно. Хорошо бы поразминаться с ним. — Ладно, — немного подумав, кратко отозвался Васильцов. Белые снежинки красиво контрастировали с чернотой его густых волос. Мужчины сели в тёплый салон. Долматов испытал лёгкое опьянение, как если бы выпил полбутылки хорошего красного вина. Весь смысл его жизни сидел рядом, и, пользуясь моментом, можно было сделать что-нибудь… Дверцы закрылись. Машина поехала в снежную мглу. Декабрь, 1995 год. В последние дни мысли об Андрее стали невыносимыми. Произошло обострение. Рецидив. Сперва Долматов пытался заглушить боль наркотиками. Это помогало, но лишь отчасти. Бледный, мокрый, с красными пятнами под глазами, он просыпался в мучительном состоянии. Его ломало без Васильцова. Снова хотелось видеть его, слышать, чувствовать. Вообще, это состояние никогда не покидало парня, но оно могло временами притупляться. Сейчас же тормоза сорвало. Дрожащий, с трясущимися руками и губами, Долматов вскрыл ножом вены. Вся кухня была залита красным, или это рисовало его воображение, и крови было в пределах разумного. Действуя как в полубреду, Руслан вышел в коридор и стал звать Андрея. Выскочили соседи, запричитали, увели обратно, домой, а потом приехала скорая. На него смотрели, как на конченного. Особенно врачи. Не желая возиться с парнем, довольно быстро выписали его. Отец переехал к Руслану, готовил ему и ухаживал за ним, пока тот не окреп. И опять обещания бросить, видимость прояснения… После того, как родитель вернулся к себе, не прошло и недели, и Долматов снова употребил наркотики. Мысленно он всегда держал в голове картину: Васильцов возвращается к нему, и он бросает дурь… Но тот не появлялся. И жизнь была для Руслана невыносима. *** — Тут красиво, правда? — машина остановилась в тихом парке. Падал снег, придавая пейзажу сказочность. Синее небо было словно иллюстрацией с глянцевой открытки. — Да. — Ты её любишь? Андрей повернул голову и явно немного удивился: — Кого? — Эту… свою. С которой был, — небрежно отозвался мужчина, не убирая руки с руля и прижимаясь щекой к спинке сидения. При этом взгляд его буквально пожирал любимого. — Да какая разница? — рассмеялся тот лёгким смехом. — Мне просто интересно. Потерев нос, скрывая будто бы то ли волнение, то ли смущение (хотя, смущался Андрей, как помнилось Руслану, крайне редко), Васильцов сказал, что машина хороша. — Я ещё хотел тебе кое-что сказать. Хм… — Что? — сердце Долматова сжалось в комок. — Прошло много лет, и многое изменилось. Тогда я был часто не прав. И в последние годы моя совесть говорила мне, что я был сволочью. Короче, прости, Руслан. — За что? — тихо спросил тот, проводя большими пальцами по шершавости руля. Выхаркать бы всю душу… — За то, что обижал тебя и обесценивал. Я был не прав. И вдруг голубая лазурь глаз любимых, самых красивых и дивных, вылилась на Руслана. Ему захотелось заорать. — Да ни в чём ты не виноват, — с болью вырвалось у него, срывая барьер спокойствия. Он вдруг ощутил себя голым, и понял, что не готов обсуждать их прошлое в таком ключе. — Ты правда так считаешь? — голос Андрея доносился будто через стекло. — Правда. Для меня нет тебя прекрасней, но ловлю я твой взор напрасно. Как видение, неуловимо, каждый день ты проходишь мимо… — тихо напел Руслан, отвернувшись и уставившись в снегопад за лобовым стеклом. Пальцы отчаянно барабанили по рулю. Когда они с Васильцовым были вместе, Долматов никогда не бывал таким. Потому в чистом взоре Андрея плескалось удивление. Это всё наркотики, которые всегда имеют последствия. — Ты в порядке? В голосе Андрея не было иронии, отнюдь. Но Руслан вдруг расплылся в улыбке. Когда он повернул голову к Васильцову, в его глазах дрожали слёзы, белки были красными. — Давай так. Ты мне отсосёшь здесь, и будем считать, что я тебя простил. Это было сказано дерзко, с вызовом. Васильцов изменился в лице. — Иди нахуй, — отчеканил он, сузив глаза. Раз тот наивный возвышенный мальчик, верный Андрею, как собака, был не нужен, может, будет нужен этот наглый, умеющий показывать силу и норов, уже выросший из щенка пёс? Не то чтобы Долматов готовился к этому специально и планировал шокировать бывшего изменениями. Нет, это происходило само. Говоря всё это, Руслан чувствовал, что поступает правильно, и страх отвергнутости, волнение от встречи, вдруг начали уходить на второй план. — Нахуй пойдёшь ты. На мой. И, возможно, тоже в машине. Я подумаю. А пока отсоси мне, да как следует. Я так скучал по тебе, мой сладкий.