Драбблы из Атреи

Шиго — очень интересные и забавные существа. Их, в отличие, например, от эльроков, за обычных питомцев не сочтешь — шиго умеют говорить и могут думать почти как даэвы. Кроме того, они хороши в ремеслах. В частности — в торговле. Именно шиго создают крупные торговые гильдии, такие, как Гильдия желудей, например. Также они содержат большинство лавок в Элиосе и Асмодее, и за ярмарки, устраиваемые на различных фестивалях Атреи, ответственность несут тоже эти милые существа. И элийцы, и асмодиане относятся к шиго снисходительно, а с кем-то из них и дружбу заводят. Шиго же, в свою очередь, не разделяют жителей Атреи на две расы, как это сделал Катаклизм. Элиец ты или асмодианин — для маленьких торговцев и ремесленников, постоянно оканчивающих свои фразы словечками вроде «нян-нян» и «кярун», твоя раса неважна. Если ты не обижаешь шиго, они готовы с тобой пойти на сделку или просто дружески поболтать, вне зависимости от расы. Кажется, что их вовсе и не затрагивает извечная война между элийцами и асмодианами. Шиго просто занимаются своими делами по обе стороны Атреи, строят свой бизнес, радуют даэвов обеих рас великолепными задумками на фестивали, в частности — устраивают пышные ярмарки, где предлагают разные товары — как полезные в бою, так и просто всякие интересные, редкие штуковины, добываемые в странствиях по Атрее. А в свободное от торговли время, ну, или когда покупателей особо не наблюдается, шиго склонны периодически беседовать друг с дружкой о чем-нибудь своем. Или затевать дружеские — или не очень — споры. Однажды два шиго-торговца из Гильдии желудей, странствуя по землям Интердики, остановились в деревне Фасерта — одного из старейших древней наравне с Дамину. Облюбовали местечко под сенью самого древня Фасерта, неподалеку от медитирующей эльфийки — даэва жизни. Несколько товаров выгрузили из походных мешков, теперь сидят и ждут, когда к ним пожалует хоть кто-нибудь из даэвов, чтобы, к примеру, обновить свой гардероб, приобрести снаряжение или просто купить немного еды или питья. Ждут шиго, ждут… Но пока никто не появляется. Торговка Маниринн негромко вздыхает. Она уже налюбовалась красотами этого живописного эльфийского закутка посреди Леса смерти. Ей хочется как-нибудь развеяться, отвлечься от такого скучного занятия, как ожидание покупателей. От нечего делать Маниринн достает из сумки зеркальце и, встав с насиженного места, смотрится в гладкое стекло. Довольно улыбается, глядя на свое отражение. — Кто в Атрее всех милее, всех прекрасней и моднее, нян-нян? — кокетливо спрашивает Маниринн у зеркальца, с прищуром усмехаясь и придерживая красную, расшитую замысловатыми узорами юбочку. — Я ведь неплохо смотрюсь в этом платьице на зеленом фоне, верно, кярун? — она упирает одну лапку в бок и гордо глядится в зеркало. Потихоньку отходит от их с Микарунгом лавки, прохаживается по красивой вечнозеленой местности. — Неплохо. Но не так хорошо, как я, нян-нян, — Микарунг, очевидно, думает, что слова его спутницы и коллеги адресованы непосредственно ему самому. Он идет следом за Маниринн, которая между тем обходит древня, периодически отрываясь от зеркала и поглядывая по сторонам. — Ни у кого еще нет такого жилета, кярун, — Микарунг гордо демонстрирует напарнице свой синий узорчатый жилет с золотыми пуговицами. — Зато такого платья тоже ни у кого еще нет, — парирует Маниринн и, усмехнувшись, кружится на месте, отчего ее красная узорчатая юбка развевается на легком ветру. — Твое платье может и зацепиться за что-нибудь на земле, — назидательно подмечает Микарунг. — Чего о моем жилете навряд ли скажешь, кярун. — А вот спросим у моего зеркала, кто из нас красивее, посмотрим, что оно скажет, нян-нян, — хихикнув, Маниринн вновь переводит взгляд на свое зеркальце. — Скажи мне, зеркальце, кто из нас двоих самый красивый? — Твое зеркальце и говорить-то не умеет, кярун, — Микарунг едва не прыскает со смеху. — А даже если бы оно и умело говорить, оно сказало бы, что самый красивый здесь — это я! — шиго подбоченивается, встает в гордую позу. — Разбежался, нян-нян! — фыркает Маниринн и тоже встает в позу, скрестив на груди лапки, в одной из которых по-прежнему сжимая ручку зеркальца. Так они и спорят, кто из них самый красивый, так что эльфийке приходится обойти древня с другой стороны, чтобы продолжить медитацию в более тихой обстановке. А шиго, похоже, совсем забывают о том, что они пришли в деревню вовсе не для того, чтобы выяснять, кто красивее. Забывают про свою лавку, входят в азарт, начав уже толкаться. В конце концов дело доходит до того, что их шум пробуждает самого Фасерта. Древень медленно, с тяжелым скрипом открывает свои сияющие очи. И видит перед собой тех, кто пошатнул гармонию этого маленького уголка жизни посреди Леса смерти. Видит двух едва ли не дерущихся между собой шиго, каждый из которых считает себя красивее другого. — ПРОШУ НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИТЬ, — гулкий голос старейшего древня прокатывается по местности, и Маниринн с Микарунгом даже вздрагивают, мгновенно забыв о споре. А Фасерт между тем продолжает так же гулко и нравоучительно: — НЕ ТАК ВАЖНА ВНЕШНЯЯ КРАСОТА, КАК ВАЖНА ВНУТРЕННЯЯ. КОТОРОЙ ВЫ, К СОЖАЛЕНИЮ, ЛИШЕНЫ, ИБО СВОИМ БЕССМЫСЛЕННЫМ СПОРОМ ВЫ НАРУШАЕТЕ ГАРМОНИЮ МОЕЙ ОБИТЕЛИ. А ТЕПЕРЬ СТУПАЙТЕ И ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ К СВОИМ ДЕЛАМ, — завершив наставления, древень умолкает и медленно закрывает свои очи. А шиго, все еще находящиеся под впечатлением, смотрят друг на друга. Потом, вроде бы поняв, к чему клонил Фасерт, вздыхают и возвращаются к своей лавке. А там уже стоят две юные элийки — светловолосая, которая постарше, а рядом с ней — девочка-шатенка с фолиантом в обнимку. Они подготовили несколько мешков с желудями и ждут, когда придут хозяева лавки, чтобы можно было обменять желуди на новое снаряжение. А хозяева лавки уже как раз возвращаются на свое место, и Маниринн, убрав зеркальце поглубже в сумку, садится возле аккуратно сложенной одежды и частей доспехов и черными глазенками смотрит на девочек: — Хотите что-нибудь купить, нян-нян?