пряный запах темноты
леса горькая купель
медвежонком звался ты
вырос — вышел лютый зверь
♫ Мельница — Оборотень
Нужно было попробовать еще раз. Не вышло один раз — выйдет второй; в своем очаровании Маргери никогда не сомневалась. Из всех мужчин лишь один Ренли не пал к ее ногам, но только потому, что Ренли в силу своих особенностей не мог полюбить ни одну женщину. Джорах Мормонт же был таким же, как все. Просто слишком взрослым, уставшим и замкнутым, но и его отстраненность давала трещину, как лед на реке. Иногда он словно специально хотел задеть ее, и это почти смешило — в словесных дуэлях Маргери была хороша так же, как Джорах — в поединках на мечах, и моментально угадывала и цель этих его упоминаний о трупах и смертях, и намеки на то, что спасать леди Тирелл намерена лишь своих людей. Если он ждал, что она начнет возражать насчет последнего, то считал ее глупой или до конца не понимал, что такое — политические интриги, когда каждое слово и жест выверены от начала до конца. Если ждал, что испугается зимы… в этом он был прав. Зима и война пугали Маргери, и, будь ее воля, она бы убежала из Винтерфелла с Лорасом и рыцарями Хайгардена, но некуда было бежать. Лучше было просто не думать. Мертвые еще не пришли, а зима, хоть и выла лютоволком по ночам, не доставляла особых хлопот: снег не заваливал дома целиком, ночь не становилась бесконечной, а мороз, хоть и мог убить того, кто остался бы ночью под открытым небом, не причинял вреда в натопленных комнатах. Флирт был одним из лучших способов отвлечься и весело провести время. Маргери поправила волосы: она выглядела очаровательно во впервые надетом белом платье Сансы с меховым воротником и в шапочке в тон, с волосами, распущенными по плечам, и румяными от мороза щеками. Сир Джорах упражнялся с мечом — взмахивал клинком, отрабатывая движения, и Маргери остановилась на почтительном расстоянии, невольно залюбовавшись им. Стиль Мормонта отличался от стиля ее братьев, он сражался совсем иначе, и пусть его выпады были далеки от изящества, в них было иное. В них была сила. Грубая, звериная, медвежья сила… и именно потому его движения показались Маргери красивыми. Заметив ее, Джорах опустил меч. — Миледи, — он склонил голову в знак приветствия. — Сир, — Маргери кивнула в ответ. — Простите, я помешала. — Не помешали. Вы ищете сира Лораса? — Нет, просто гуляю. И любуюсь. — Любуетесь? Чем? Маргери сощурилась. — Вами. — Мной? — опешил Джорах. Такого от нее он не ожидал — ни от кого из женщин не ожидал, кроме шлюх, которые обязаны расточать комплименты клиенту. Другие женщины просто не могли сказать ему нечто подобное, да и услугами шлюх он не пользовался уже очень давно. — Вы прекрасный мечник, сир. Джорах испытал облегчение — если так, то и любовалась Маргери не им, а его мечом. — Вы слишком добры, миледи. — Неправда, — возразила Маргери. — Я не пытаюсь льстить, я знаю, о чем говорю. — Правда? — прозвучало это снисходительно. Все мужчины реагировали примерно одинаково, Мормонт не стал исключением. Девушки владели оружием, иногда даже лучше рыцарей, но Маргери к таким девушкам явно не относилась — хрупкая роза, которой и смотреть на меч будто опасно. — Конечно, я разбираюсь лишь поверхностно, — сказала она, опустив глаза. — Я не сведуща в искусстве войны. Но я выросла с тремя братьями, и все они рыцари, — Уиллас не был рыцарем, но Маргери решила, что ни к чему уточнять. — Я слышал, ваш брат Лорас на турнире выбил из седла Гору. — О да, — гордо кивнула Маргери. — Лораса не победить грубой силой. Вы тоже однажды победили в турнире, верно, сир? Джорах помрачнел. Первая его победа, он был так рад… и так глуп, потому что не сомневался, что и Линесса рада. — Победил. Он спрятал меч в ножны. — Хотите прогуляться, миледи? Предлагал из вежливости и не пытался скрывать. Маргери сделала вид, что ничего не заподозрила, принимая предложенную руку. — Расскажите мне о Медвежьем острове, — попросила она. «Расскажите мне о Медвежьем острове», — просила Линесса, и глаза ее горели воодушевленными огнями, но так быстро погасли, и — спустя годы Джорах понял — с самого начала этот интерес был полон притворства. — Там нет ничего интересного. — Не думаю, что это так, сир, — мягко возразила Маргери. — Мне кажется, что на вашей родине много прекрасного. Ну почему, почему ему все время хотелось ее уколоть? В детстве, далеком настолько, что оно казалось другой жизнью, Джорах любил дразнить Алисану, потому что она забавно обижалась, но тогда он был совсем ребенком, а кузина и ее надутые щеки его смешили. Маргери же его не смешила, и забавной не выглядела, но все равно то и дело на язык лезли колкие слова. Будто он мальчишка. — На моей родине, — Джорах прикрыл глаза. — Может, там и есть своеобразная красота. Но очень… своеобразная. — Там водится много медведей, правда? — Правда. Говорят, — усмехнулся он, — что все Мормонты — оборотни-медведи. Особенно женщины. Они превращаются в медведиц, убегают в лес, находят там самца, а потом возвращаются домой человеком и рожают ребенка. Маргери спрятала смешок в ладошке. — Красивая легенда. — Если послушать мою тетю Мейдж, то это и не легенда. Я до сих пор не уверен, от кого она родила всех своих пятерых дочерей, но нрав у нее точно, как у медведицы… был. — Был? — Она погибла во время Войны Пяти Королей. Как и ее дочери… все, кроме Лианны. Сейчас именно она — леди Медвежьего острова. — О… — произнесла Маргери, — мне так жаль. — Они были воительницами и знали, что могут как убить, так и умереть, когда брали в руки меч, — отрезал Джорах. — Они были истинными Мормонтами. «В отличие от меня». Вдруг Маргери ойкнула, прижав ладошку к глазу. Джорах встрепенулся: — Что с вами, миледи? — Какая-то соринка, — она скривила губы в гримаске боли. — Или ресница… — Давайте посмотрю. Взяв ее лицо в ладони, Джорах всмотрелся в широко распахнутые глаза. Зеленые, такие зеленые, как летняя листва, как елочная хвоя, как морские воды, омывающие берега его родины. Утонуть в них было так же легко. И губы… они походили на лепестки роз: нежно-розовые, чуть приоткрытые, на вкус, наверное, сладкие… …что он творит? Джорах всеми силами сдержался, чтобы просто отпустить Маргери, а не отпрыгнуть от нее. — Простите, — сказал он быстрее, чем подумал, за что извиняется, но вспомнил и добавил, — я не нашел соринку. Наверное снежинка попала и растаяла. — Наверное, — легко согласилась Маргери. — Значит, у вас было сразу пять сестер? — продолжила она разговор, как ни в чем не бывало. — Кузин. — Все равно сестер. Вы были дружны? — Наверное… да, — Джорах слабо улыбнулся, вспоминая дочерей Мейдж. — Дейси была высокой, но грациозной, и чувствовала себя комфортно как в кольчуге, так и в платье, но все же считала себя воином больше, чем леди, и получила свою шипастую булаву, когда ее ровесницы еще играли в куклы. Алисана казалась пышной, и я дразнил ее за это, но на самом деле она была достаточно стройной, только носила под мехами кольчугу, под кольчугой — вареную кожу, а под кожей — овчину. Лира была нашей леди, она хоть и управлялась с оружием, но все равно больше тянулась к нарядам и танцам. Джорелль, наоборот — как мальчишка, все жалела, что женщин не принято посвящать в рыцари… Пока не заговорил о них, даже не думал, что скучает, но скучал — и по ним, и по тете Мейдж, и по отцу, и по матери, и по родному дому. Печаль стала светлой, но не перестала быть печалью, не рвала душу в клочья медвежьими когтями, но скреблась в глубине немым укором: где ты был, когда они погибли? — Наверное, они была прекрасными, — тихо сказала Маргери. — Думаю, вы познакомитесь с Лианной. Старки созывают знамена, она собирается приехать лично. Ей десять, но она уже медведица, и правит островом без регента, самостоятельно… А что насчет вас? Расскажете о Хайгардене? — О, Хайгарден, — в ее невозможно-зеленых глазах отразилась уже знакомая Джораху нежность. — В Хайгардене всегда лето. Всегда много цветов. Столько ярких красок, сладких запахов, а сколько роз! У нас растут особые розы, золотые; на самом деле они, конечно, обычные, но их цвет заставляет поверить, будто лепестки из чистого золота. Уиллас любит их разводить, а Гарлан… Как относится к розам Гарлан, Джорах так и не узнал — Маргери осеклась на полуслове, вскинув глаза в сторону человека, появившегося во дворе Винтерфелла. Джорах невольно сжал руку на рукояти меча. На Север сейчас тянулись многие, но, во имя всех богов, Старых и Новых, что здесь делал Джейме Ланнистер?..***
Дейенерис сидела не на троне, а лишь во главе стола, но выглядела так, будто восседала на престоле из тысячи мечей, и если бы ее взгляд умел сжигать, как пламя ее драконов, то Джейме бы уже превратился в горстку пепла. Ей было, за что ненавидеть его. Джейме ударил в спину Эйериса — он убил Безумного Короля, избавил Семь Королевств от опасного правителя, но также он убил отца Дейенерис, и в частности поэтому ее матери и Визерису пришлось бежать, и Рейелла умерла в родах, а Визерис обезумел в изгнании. Джорах лишь мысленно умолял королеву, чтобы та не утратила холодности рассудка, уступив драконьему нраву; он заметил, что Джон коснулся ее руки, и почему-то подумал, что бастард Старка молит о том же. — Зачем вы пришли? — спросила Дени. Джейме было явно неуютно стоять перед ней и посередине всего зала, но он держался гордо, как всякий Ланнистер, и в ответе его звучало сдержанное достоинство: — Я пришел защищать живых, миледи. — Я не миледи, — оборвала его Дейенерис. — Я королева. И тогда произошло нечто невероятное — кто бы сказал Джораху, и он бы рассмеялся, ответив, что скорее седьмое пекло замерзнет, но… …но Джейме Ланнистер преклонил колено, вынул свой меч из ножен, положил перед собой и склонил голову. — Верно. Вы правы. Я клянусь защищать вас… впрочем, многого ли стоят клятвы Цареубийцы? Я уже клялся вашему отцу… но убил его. И знаете… я не жалею, что это сделал. Но я жалею о другом. О других. О королеве Рейелле, о кронпринце Рейегаре и принце Визерисе, о Элии Мартелл, о принцессе Рейенис и маленьком Эйегоне… — Ваш отец принес Роберту их трупы, — сказала Дейенерис. — Да, — голос Джейме будто дрогнул. — Принес. Я… понял, насколько это ужасно, когда сам стал отцом. Когда сам похоронил своих детей. — Ваших детей? Джейме поднял глаза. — Джоффри, Мирцеллу и Томмена. Кто-то в зале ахнул. Дени не повела и бровью. — То есть, вы прилюдно признаете, что на Железном Троне сидели двое бастардов? — Да. — Занятно, — усмехнулась Дейенерис. — Что же за цели вы преследуете, сир? Вы предали свою сестру, жену и королеву в одном лице, выдали тайну происхождения своих детей, даже не пытаетесь обелить себя, утверждая, что на жалеете об убийстве его величества Эйериса… Неужели только чтобы вам позволили сражаться за живых? Джорах глянул на Тириона — карлик смотрел на брата не с удивлением. С пониманием и печалью. — Не только. Мне нечего терять, — просто сказал Джейме. — Все мои дети мертвы. Мой отец мертв. Моя сестра, жена и королева потеряла разум. Я многое знаю, ваше величество — многое об устройстве Королевской Гавани и о планах Серсеи. Можете не верить мне, но я все равно расскажу, а вы решите, что делать с этой информацией… но попрошу кое-что взамен. — Что? — Оставьте жизнь Серсее. Она всего лишь женщина, она не воин. Отправьте ее в ссылку, я сам ее увезу, но не убивайте. Дейенерис молчала. Наконец она посмотрела на Тириона: — Что скажете, милорд? Как десница королевы, вы имеете право на слово. Тирион выпрямился, пусть и не стал от этого выше. — Мой брат может казаться вам клятвопреступником, но я знаю его всю свою жизнь, и тот удар, нанесенный в спину Эйерису, был единственным известным мне случаем, когда сир Джейме Ланнистер нарушил клятву. — Хорошо. Что скажете вы, леди Санса? Санса сжала губы. — Я понимаю ваше недоверие к Ланнистерам и разделяю его, ваше величество, однако сир Джейме всегда был добр ко мне, пока я находилась в плену в Королевской Гавани. — Леди Маргери? Джейме будто впервые заметил ее. Джорах увидел на губах Маргери тень улыбки. — Сир Джейме спас мою честь. Когда его воробейшество хотел, чтобы я прошла по дороге позора, он вместе с моим отцом вмешался, приведя солдат. Он честный человек, ваше величество, а за содеянное зло против вашей семьи расплачивается всю жизнь. — Подтверждаю! — вдруг пробасила Бриенна. — Сир Джейме держит клятвы, а если он вздумает пойти против данной вам присяги — то, в свою очередь клянусь, я за ним прослежу! — Хорошо, — Дени откинулась спиной на спинку стула. — Сир Джейме, вы остаетесь в Винтерфелле. На свободе, но, предупреждаю: за вами будут следить. Я принимаю вашу присягу. Встаньте. Поднявшись, Джейме спрятал меч в ножны и поклонился Дейенерис. За окном в низко опустившемся над Севером побелевшем туманном небе пролетел черный дракон.