Часть 1
4 января 2024 г. в 09:25
Лето 1888 года, Манчестер.
В доме опять стоял женский крик, слуги пытались оттащить разъярённого мужчину от побитого юноши.
— Папа, хватит! — кричала старшая из сестер.
— Ты убьешь его! — крикнула другая.
Мать же лишь сидела в стороне и тихо плакала.
— Ты, жалкий щенок, если еще раз вздумаешь перечить мне, можешь попрощаться с жизнью!
— Ты, -парень сплюнул кровь, — каждый раз это говор…- сильный удар в грудь не дал пареньку договорить.
Наконец слуги смогли оттащить злого мужчину, который либо начал успокаиваться, либо уже вымотался колотить бедолагу.
— Когда же ты сдохнешь уже, — глава семейства с презрением посмотрел на единственного «наследника», который, к сожалению отца, уродился омегой и который по этой причине лежал сейчас избитый до крови.
Когда Луи только родился, в доме был праздник. Здоровый первенец, да еще и мальчик!
Ребенок креп и рос. И вот, через два года после рождения, когда настало время определять второй пол, врач не смог дать точного ответа. Сказал, время покажет. Огорченный отец стал держать мальчика с трех лет в «ежовых рукавицах», веря, что таким образом склонит его еще якобы не сформировавшийся пол в сторону альфы. Луи рос как типичный альфа, оправдывая ожидания отца. Строгая дисциплина и редкое, но проявление любви и похвалы со стороны родителя, сделали мальчика прочнее стали. В семь лет индивидуальное образование дома сменилось на престижную школу-интернат для альф. За все пять лет обучения в школе ни у кого не возникло сомнений, что мальчик-то не альфа на самом деле. Более того, Луи входил в список наиболее лучших и подававших надежды учеников.
Все рухнуло с приходом первой течки. Тогда поднялся грандиознейший скандал, никто не мог поверить, что омега может быть как альфа и даже лучше — это было просто невозможно. Когда на каждом углу говорят, что омега слабее, глупее и скромнее альфы, такая новость обескураживает. Но оставим влияние истории Луи на изменение общественного мнения к омегам и вернёмся к личной истории бедного мальчика.
После приезда домой жизнь Луи превратилась в ад — отец забрал мальчика из школы и объявил, что платить за его обучение отныне не собирается, да и вообще платить за него. Мистер Томлинсон объявил, что Луи, собственный сын, должен ему потраченных на него денег и сил. В итоге с двенадцати и до пятнадцати лет юноша работал в какой-то замызганной таверне, где встречал больше понимания, чем дома. Порой он оставался ночевать у доброй женщины, которая тоже там работала официанткой. Все полученные деньги Луи должен был приносить домой.
Но с работы пришлось уйти, когда неравнодушный полицейский, пришедший на обед, пристал к юноше и начал его расспрашивать. По закону несовершеннолетним омегам было запрещено работать в подобных местах, поэтому разъяренному отцу пришлось забирать сына из полицейского участка, где был разыгран спектакль под названием «обманутый отец», который был «ни сном, ни духом» о работе «любимого» сына. Деньги же освободили нерадивого родителя от дальнейших расспросов. Луи же после этого был жестоко избит за свою неосторожность.
Отныне и до сегодняшнего дня, некогда любимый сын стал прислугой, которая должна была и в доме убираться, и дрова колоть и далее по списку. Отец-тиран бдел, чтобы юноша особо не общался с сестрами и матерью, в чем ему помогал его верный слуга — противный дед Джозеф.
Заставив паренька построить себе лачужку вблизи дома, Луи стал с шестнадцати лет жить в этом криво-построенном сарае и есть отдельно даже от слуг. Одежду юноше никто не покупал, благо кухарка отдавала старую одежду своего покойного мужа.
В свободное время Луи тайно брал книги из библиотеки и читал их в своем сарае. Книг у них было много и пропажу было сложно заметить. Но когда замечали, доставалось ему не хило.
Одним зимним вечером, когда юноше минуло семнадцать лет, к их дому прибилась бездомная собака. Юноша скрытно подобрал ее, но тайна вскоре раскрылась. Отец грозился пристрелить «эту псину», однако благодаря тому, что весь дом, окромя Джозефа, встал на защиту парня, собака осталась. Главу семейства убедили, что собака в доме не помешает в качестве охраны. К тому же дворняжка, а дворняги, как известно, умные.
И вот, Луи девятнадцать лет, он лежит на полу некогда родного дома, избитый собственным отцом. Все его тело покрыто синяками и шрамами от плети, а во роту чувствуется привкус крови. За эти шесть лет мучений юноша устал. Все, что ему хотелось — умереть. Будущее не представлялось ему радостным, оно было зловещее и не сулило ничего хорошего.
С трудом парень смог встать на ноги и доковылять до своего жилища, вслед ему молча смотрели слуги и сестры. Мать все так же тихо сидела в углу, не поднимая заплаканного лица.
Луи без сил повалился на кровать, которая, фактически, являлась обычной длинной деревянной скамьей. Возле него села собака, положив голову на живот и грустно смотря на хозяина. Парень поднес руку к шее, трогая шрам от веревки: «Я даже не смог повеситься. Я так жалок». И в этот самый момент ему стало так грустно, горько и обидно от всего происходящего, от жизни, от вселенной, что он заплакал тихо, но так горько. Собака заскулила, тыкаясь носом в живот и как бы пытаясь утешить, но Луи было не до нее. Он так устал.
В эту ночь юноше снилось, как он бежал по пшеничному полю. Тело его не болело как обычно, а одежда на нем была чистая и новая. Ярко сияло солнце и было так тепло, что хотелось никогда не просыпаться. Он бежал так свободно, так легко.
Проснувшись, уже по привычке, пол пятого, и памятуя свой сон, Луи, ведомый им, собрал некогда накопленные и деньги, вышел из хибары, взглянул последний раз на дом и побежал. «Главное — не оборачиваться», — крутилось у него в голове. Луи бежал без передыху, он даже не знал, побежал ли за ним его верный друг Хунд. Волосы развивались как во сне, было так легко и свободно, что юноше навсегда хотел остаться в этом моменте.
Прибежав на вокзал, он взял два билета до…«Да какая к черту разница куда!» В голове крутилась лишь одна мысль: «Беги». На часах было пять утра, поезд отходил в пятнадцать минут. Уже сидя в вагоне, и ожидая отправления, Луи смог почувствовать радость от того, что Хунд пошел с ним.
Молодой человек смотрел на проплывающие мимо леса и маленькие домики, коров и лошадей. Впервые за шесть лет юноша поймал себя на мысли, что он счастлив. Луи не беспокоила безрассудность его поступка, не беспокоило его будущее, его больше ничего не беспокоило. Все, что ему было нужно сейчас — ощущение свободы и его четвероногий друг. И это у него было.
Сойдя через четыре часа в незнакомом городе, парень побежал дальше. Куда? Да куда глаза глядят и ноги ведут. Он бежал, вероятно, несколько часов, но его это вовсе не интересовало. Легкие горели, ноги устали, собака тоже уже запыхалась, но Луи продолжал все бежать и бежать навстречу тому зловещему будущему. Или он бежал от зловещего настоящего?
Юноша остановился даже не тогда, когда выбежал в пригород, он остановился только возле обрыва, который упирался в реку, бушующую внизу. Небо было затянуто тучами, быстрый ветер все гнал их вперед, как будто и самого парня до этого. Стоя там, Луи ощутил ту свободу, которую так желал, но в то же время он ощутил то отчаяние, что жило и копилось в нем все эти годы. Зрение помутилось и парень упал наземь, измученный своим приключением и бушующими в нем эмоциями. Мир погрузился во тьму.