Гейко

Он увлажнил поцелуем её ярко накрашенные уста, которые в это сладострастное мгновение были опалены кощунственной страстью. Всеми своими касаниями Сказитель вынуждал струиться в жилах дикое пламя, зарываясь при этом в волосы гейко, которые красиво струились ручьями в кукольных пальцах. У неё они были подобны солнцу, у Скарамуччи же всегда напоминали чем-то тёмный пурпур сгустившейся мглы, щёки же девушки, которые он смел с отчаянием обцеловывать, напоминали густо-багряный цветок. Яшмовыми ручками Харуко вцепилась в плечи инадзумца, не веря в то, что делает прямо сейчас. И тут она проснулась, резко подорвавшись. Отдышавшись, Харуко зарылась пальцами в свои волосы, пытаясь прийти в себя после пережитого не то сна, не то ночного кошмара. Тяжко вздохнув, гейко еле слышно прошептала: — Ну и ужас... В конце концов всё так и должно было обернуться — рано или поздно он бы всё равно исчез, оставив Харуко одну, и пусть между ними не было никаких любовных и тёплых отношений, ей по-своему было грустно от их «расставания». Несмотря на свою внешнюю грубость и язвительность, Скарамучча никогда не позволял себе ничего лишнего и вёл себя вполне цивильно. До господина Ватари были и другие случаи, однажды один клиент вцепился в грудь Фрейи и стал лапать, пока она его не оттолкнула. Был и другой, не менее неприятный инцидент: её чуть не изнасиловали на улице, когда Харуко тёмной ночью возвращались одна после приёма. Людей, не имеющих Глаза Бога, опасность поджидала на каждом углу. Она жила в мире, где кругом были враги и нельзя было знать, кому можно доверять, а кому – нет, даже главе общины. В конце концов постоянное напряжение сказалось на здоровье гейко: периодически она страдала от приступов бессонницы, раздражительности и замкнутости. Это отражалось и на их встречах. Однажды Фрейя не сдержалась и высказала то, о чём на самом деле думает.

Неделю назад

Шестой Предвестник всегда выплачивал ей предварительный гонорар и ещё доплачивал, чтобы сделать Харуко обязанной в любое время развлечь его. Она стала что-то вроде персональной гейко, и это было весьма престижно, ибо подобную роскошь себе мог позволить только человек высокого положения, например, Предвестник. Такие спонсоры помогали по разным причинам: кто-то влюблялся в гейшу, кто-то делал это, ожидая в ответ интимную связь, а кто-то и вовсе помогал ради красоты искусства. Этот же человек делал нечто подобное явно по другой причине. Сказителю было плевать на искусство гейш и тем более на красоту девушки, которая не вызывала в его груди некий трепет, скорее, он наконец отыскал хорошую и приятную собеседницу. Фрейе даже нравилось это в нём — Скарамучча видел в ней, как той казалось, человека, а не вещь, товар или просто красивое личико. Он не желал тело, только голос, Фрейя даже порой боялась влюбиться в своего клиента. Знала, что получит в ответ одно лишь разбитое сердце. — Мои подчинённые — кучка бесполезного отродья! Как же они меня раздражают! — произнес Скарамучча тоном, который выражал беспичинный гнев. Сказитель даже и не поздоровался, войдя в комнату, где его покорно уже дожидалась гейко, что тут же поклонилась ему. Сняв шляпу, юноша лёг, уложив без разрешения свою голову на коленки девушки. — Порой ты тоже бесишь меня, Харуко. От его сурового взгляда по спине девушки тут же пробежали мурашки. Она изо всех сил старалась запоминать все личные предпочтения Предвестника, чтобы обслуживать его подобающим образом, но даже так он был чем-то недоволен. Но Фрейя не отчаивалась, она просто в один вечер осознала: Предвестник не умеет по-другому, ему надо кого-то обвинить, если что-то идёт не так. Ему надо было за что-то зацепиться, чтобы на кого-то накричать. — Эй, не молчи, девчонка. Скажи же что-нибудь. — Господин, — сглотнув, начала Харуко, перебирая тёмные пряди волос в своих белых пальчиках, — вам стоит отвлечься от этих... мыслей и отдохнуть. Давайте я вам сыграю или... Гейко ойкнула, когда Предвестник схватил её за руку, которую девушка убрала с головы юноши. — Нет, продолжай. Сегодня я не желаю слушать игру на инструментах или смотреть на твои пляски. Ха-ха, ты единственная, кого я не называю мысленно надоедливым насекомым, так что не останавливайся, — прошептала марионетка, чей голос теперь звучал немного мягче, но при этом Скарамучча отвёл несколько смущённый взгляд в сторону. Он наконец отпустил ручку девушки, но вместо того, чтобы продолжить незаконченное дело, она сказала, хмуря брови: — Я тоже ненавижу многих своих клиентов. Они раздражают меня своей лживой вседозволенностью. Я ненавижу свою работу, ненавижу, что мне приходится через силу им всем улыбаться и делать вид, что я безмерно рада их видеть. Я ненавижу других гейш, которые только и умеют, что друг другу завидовать и пакостить. Они отвратительны. Все они. Услышав это, Скарамучча довольно рассмеялся. — Оу, цветочек наконец-то заговорил правду? Как мило. — Но тут тон его голоса резко понизился, вызвав табун мурашек. — И что же, тебя я тоже вывожу из себя? — Нет, — отрезала Харуко. — Вы ведёте себя как порядочный человек, поэтому вы мне нравитесь. Как клиент. — Человек... Хах, — болезненно усмехнулся юноша. — Знаешь, Фрейя, я ненавижу лгунов. Обычно я отрезаю им язык. Надеюсь, что ты достаточно благоразумна, чтобы не опускаться до лжи. — Я говорю от чистого сердца, господин, — улыбнулась гейко. — И я надеюсь встретить вас вновь, когда я оставлю это ремесло и уеду из Инадзумы. «Но было бы лучше, не встреться мы никогда в жизни. Прошу, простите мне мою маленькую ложь», — продолжая мило улыбаться, думала она. — Тогда... я буду ждать тебя в Сумеру. Когда я добьюсь своей цели, ты сможешь стать моей и только моей личной гейко. «О чём он вообще? Какая ещё цель? И кто сказал, что я этого хочу?» Скарамучча никогда и ничего не рассказывал, только намекал. Было ли это странно? Нет. Харуко к подобному уже успела привыкнуть.