Жаждущий свободы

Если кто меня оскорбил — это его дело, такова его наклонность, таков его нрав; у меня свой нрав, такой, какой мне дан от природы, и я останусь в своих поступках верен своей природе.

      Кажется, что брови всех присутствующих в миг взлетают вверх, образуя на лбах продольные морщины. Сам Сокджин стоит на месте с широко раскрытыми глазами, не веря в то, что донеслось до его ушей. Ситуация ощущается неловко, а когда тишину разрывает карканье ворона, она становится даже комичной.       — Долго планируете глазами хлопать? — Намджун, хмуря густые брови, буравит взглядом своих подчинённых, которые успевают понять свою ошибку и быстро возвращаются к делам. — Тебя тоже это касается.       Сокджин подрагивающей рукой указывает на себя, моля всех богов, чтобы всё это оказалось глупой шуткой. Но нет, это суровая реальность, где Киму придётся восседать на одной лошади вместе с генералом.       Мужчина на глупое выражение лица омеги закатывает глаза. Это действие будто говорит за него: «Ты дурак или притворяешься им?»       План побега непроизвольно вырисовывается в голове, но это будет очередным идиотским поступком, поэтому он быстро отбрасывается в сторону, чтобы не искушать себя лишний раз. Может стоит просто отказаться? Да вот только альфа явно не будет прислушиваться к просьбе Сокджина, он и так начинает всё больше раздражаться, ожидая, когда парень удосужится к нему подойти.       — Ну и ступай к своему любовничку, — ядовито шипит Сухёк, сморщив нос. Теперь омега больше походит на напыщенного индюка, нежели на грациозного лебедя, которым раньше его величали. Бросив последний взгляд на Сокджина, Сухёк всё же исчезает в карете, уходя в закоулки своих мыслей.       Всё было бы не так плохо, если бы Ким попросту не боялся лошадей. Печальный опыт общения с этими животными у омеги имеется и очень не хочется его повторить.       Громко выдохнув, Сокджин совершает первые шаги к мужчине, что всё это время не сводит с него своего цепкого взгляда. В мыслях омега успевает обдумать то, как десять раз упадёт с лошади, как она начнёт топтать его своими мощными копытами, а затем, непременно, решит откусить ему голову, и плевать, что это травоядное животное. Эта лошадь принадлежит Намджуну — от неё стоит ожидать чего угодно, собственно, как и от её владельца.       — У тебя ноги отказывают? — одна рука мужчины покоится на белой, словно только что выпавший снег, шерсти животного, а вторая держит кожаные поводья.       Стоит лошади только топнуть ногой, отгоняя надоедливых насекомых, как душа Сокджина уже готовится покинуть тело, а сердце совершить свой последний удар. И куда же вновь подевалась хвалёная смелость омеги? Иногда она исчезает в самый неподходящий момент. Стоя рядом с животным, Сокджин всё больше начинает покрываться липким потом, потому что чувствует себя совсем крошечным. Откуда Намджун вообще достал это огромное существо?! Что альфа, что его лошадь — оба великаны.       — Красивый и большой, — выдавливает совсем тихо Сокджин, неловко переминаясь с ноги на ногу. Остальные стражники моментами косо посматривают на Кима и генерала, но стараются это делать незаметно, хотя и получается не очень.        — Это она, — поправляет Намджун, с особой нежностью поглаживая широкую шею кобылы. Стоит альфе посмотреть на лошадь, как в тёмных глазах, обрамлённых густыми ресницами, проявляется искра нежности. Удивительно наблюдать за такими эмоциями мужчины, которые, казалось бы, ему попросту не характерны. — Подойди ближе, вам стоит познакомиться.       Никто здесь явно не жалеет Сокджина. Он даже дышать перестаёт, когда широкая рука альфы хватает его и тянет ко лбу лошади. Веки непроизвольно закрываются, а губы сжимаются. Сейчас Сокджин точно лишится конечности, когда крепкие зубы вопьются в его плоть.       — Не бойся ты так, — с ухмылкой произносит альфа и сильнее сжимает ладонь омеги, видя состояние парня, что готов вот-вот опять сознание потерять. — Андерс добродушная лошадь. С определёнными людьми.       Слова мужчины совсем не успокаивают, наоборот, пугают. Откуда Сокджину знать: лошадь воспримет его как определённого человека или как добычу? Глаза всё ещё закрыты, но ладонь чувствует приятную мягкость шерсти и тепло, что источает тело животного. Понемногу страх начинает отступать, но омега всё равно каждый раз вздрагивает, стоит кобыле махнуть хвостом или просто ухом пошевелить. Альфа продолжает удерживать руку Кима, дабы не дать ему пойти на попятную.       — Странное у неё имя, — заключает Сокджин, когда осмеливается открыть глаза и уже с интересом наблюдать за реакцией животного. — Алерс...       — Правильнее будет Андерс, — уголки губ альфы приподнимаются, но полноценная улыбка так и не появляется. — Это имя носит значение «мужественный», «сильный». Идеально ей подходит.       Сокджин кротко кивает, продолжая поглаживать тёплую шерсть и всё больше возвращая душевное равновесие. Даже ссора с Сухёком уходит на задний план, становится чем-то незначительным. Правильным решением будет вообще не предавать ей значение, Киму не впервой всё это слушать, со временем начинаешь непреднамеренно обрастать защитной бронёй, но даже её можно иногда пробить.       Сегодня лучи солнца особенно суровы. Воздух быстро нагревается, и образуется невыносимая духота. Листья деревьев, искривлённые от жары, словно музыканты, исполняют свою симфонию, при помощи лёгкого ветерка. Мелодии птиц кажутся более тихими и тяжёлыми, нежели в прохладную погоду.       — Пора трогаться, — выдыхает Намджун, отпуская руку Сокджина, что успевает за всё это время вспотеть. — И чего стоишь? Взбирайся.       Сокджин отвлекается от животного и с вопросом во взгляде смотрит на альфу. Одна из бровей поднимается вверх, придавая омеге забавный вид. Он не двигается с места, надеясь, что Намджун поймёт свой промах, но альфа стоит с безучастным видом, всё также удерживая поводья.       — Вы видели размеры этой лошади? — Намджун с непониманием кивает на вопрос Кима. — А теперь сопоставьте с моим. И как Вы хотите, чтобы я с земли смог покорить эту великаншу?       — Просто хватаешься за гриву, отталкиваешься от земли одной ногой, а вторую забрасываешь на спину.       Сокджин уже не смог удержаться от того, чтобы не закатить глаза в нескрываемом раздражении. Он прямым текстом даёт понять альфе, что не сможет без помощи оседлать кобылу, но у Намджуна всё просто: подпрыгнул и сел. Вот он — непризнанный обществом гений.       — Хорошо... — омега убирает взмахом руки прилипшие ко лбу волосы и вновь обращается к мужчине. — Будьте добры, помогите мне залезть на неё, сам я не справлюсь.       Просить о помощи для Сокджина всегда было чем-то трудным. Если есть возможность решить проблему самостоятельно, но более сложным путём, он всё равно выберет именно его. До сих пор Ким свято верит в то, что надеяться только на себя — это отличный способ перестать разочаровываться в людях.       Сокджин думает, что Намджун попросит у подчинённых принести пень или что-то такое, что помогло бы парню стать выше и оседлать лошадь. Но альфа уже дал понять, что не любит усложнять зазря жизнь, поэтому и сейчас он хватает Кима за подмышки, а затем, словно омега ничего не весит, поднимает его ещё выше, давая возможность ноге ухватиться за стремя седла.       — А столько страха было, — покачивает Намджун головой, дразня Сокджина, что весь сгорбился и затаил дыхание. — Если не выпрямишься, точно на земле окажешься.       Повторять два раза Киму не нужно – он сразу же расправляет плечи, словно птица перед полётом, и с жатыми губами устремляет взор вперёд, стараясь отвлечься на линию горизонта. Намджун обходит лошадь по кругу, проверяя при этом амуницию на всякий случай. Взгляд сам поднимается, натыкается на прямой стан взволнованного омеги. Лучи солнца освещают бледную, почти белоснежную кожу, на напряжённых тонких руках выступили бугристые нити синих вен. Тонкая ткань на рубахе парня успела за всё время износиться и потерять свой первозданный дорогой вид, брюки так вообще в одном месте порваны. Зато каштановые, напоминающие тёмный шоколад, волосы всегда уложены аккуратно, за ними Сокджин продолжает тщательно следить.       — Подвинься вперёд, я за тобой сяду.       — Не стоит, я лучше буду держаться за Вашу спину, — заявляет омега, продолжая крепко держаться за седло и упёрто взирая на альфу.       — Ты быстро устанешь, но делай, как хочешь, — Намджун замолкает, бросая быстрый взгляд чёрных очей на омегу. Он уверен, что гордый упрямец слишком самонадеянн и в таком положении долго не продержится, вскоре признает поражение.       — А где Чонгук? — Сокджин вертит головой, пытаясь ухватить взором знакомую копну светло-коричневых волос. — Это...       — Ты про своего слугу? — Намджун кивает вправо. — Он путешествует вместе с Тэхёном.       Быстрыми и чёткими движениями альфа взбирается на животное, которое начинает возбуждённо топтаться на месте, готовясь сорваться с места. Вдвоём не особо удобно располагаться на одной лошади, но коль Намджун сам изъявил такое желание, то уже не посмеет от него отречься.       Некое чувство замешательства посещает Сокджина, кода он слышит звонкий смех своего друга. Чонгук так быстро смог сблизиться с незнакомым альфой... Хотя это совсем неудивительно, этот юный паренёк, словно тёплое летнее солнышко, которое способно согреть и душу, и сердце.       Губы сами поджимаются, а в груди разгорается пожар, но Ким не понимает причину своей то ли злости, то ли негодования. Он должен пребывать в радости, что Чонгук цел и здоров, но что-то непонятное мешает, напускает ядовитые волны, источающие смрад грязи. Это всё неправильно, Чонгук не заслуживает такого отношения к себе со стороны человека, которого он уверенно зовёт другом.       Кобыла закидывает голову, и становится всё более взбудораженной, отчего Киму делается не по себе, и мысли о Чонгуке и Тэхёне уже заменяет паника. Его источником безопасности в данный момент является альфа, который несколько раз направлял в сторону Кима остриё своего клинка. Немного забавно даже получается.        — Прошу, держите её крепче, — омега всем телом прислоняется к Намджуну, не находя иного выхода, дабы не оказаться на земле . В начале руки держатся за ткань одежды альфы, а затем, не осознавая того, крепко окольцовывают торс мужчины. — Я упаду, точно упаду!       — Трогаемся! — громогласно даёт команду Намджун и позволяет Андерс сорваться с места.       Кобыла, услышав долгожданную команду, времени зря не теряет и одним рывком вырывается впереди всех. Голова у Сокджина начинает кружиться, стволы деревьев маячат перед глазами, всё больше расплываясь и напоминая непонятную коричнево-зелёную массу. Из-за неровности тропы, что здесь проложена, даже верхом знатно потряхивает, а в карете ситуация, должно быть, ещё хуже.       Сокджин крепче сжимает губы, ощущая, как внутренности его переворачиваются, а горлу подкатывает неприятный ком. Он определённо сглупил, когда перед дорогой съел полную тарелку похлёбки или это называлось как-то по-другому. Но сейчас уже не важно. Тянущая боль расцветает в спине и в ногах. Ким удерживается в седле только благодаря Намджуну, к которому он словно прирос.       Позади доносятся весёлые возгласы стражников, нарушающие тишину лесной чащи. Этим крепким мужчинам ни холод, ни жара ни по чём. И зачем целому отряду королевских стражников понадобилось штурмовать поместье семьи Ким? Может, они думали о том, что им окажут сопротивление? Вот только силы настолько различались, что семья Сокджина приняла правильное решение: сдаться добровольно. Последние ли они предатели короны, или ещё кого-то не обнаружили?       — Ты ещё живой? — уточняет альфа, продолжая внимательно следить за дорогой. Омега кажется ему подозрительно тихим, хотя на торсе чувствуется тепло чужих рук.       — Всё хорошо, — лжёт юноша, надеясь, что чувство тошноты вскоре утихомириться. Видимо, его желудок не привык к настолько плотной и жирной пище, поэтому сейчас пытается от неё избавиться. Вот только Сокджину совсем не симпатизирует мысль о том, чтобы предстать перед альфой в столь унизительном свете.       Последние силы уже начинают покидать Сокджина, ему бы лучше оповестить Намджуна о том, что самочувствие его находится в плачевном состоянии, но чёртова упертость не даёт рту раскрыться. Андерс продолжает всё это время держать быстрый темп, привыкшая к длительным расстояниям. Альфа также не испытывает никаких трудностей. Один Сокджин здесь чуть ли богам душу не отдаёт.       Резкое торможение лошади вынуждает Кима вжаться носом в спину Намджуна. Приятные феромоны, от которых дышать становится проще, быстро проникают в нос. Стараясь быть незаметным, юноша вдыхает глубже, дабы уловить желанное чувство облегчения. Омега внутри Кима желает ещё больше феромонов и вынуждает Сокджина вдыхать их всё больше.       — Да ты же весь бледный, — в тёмных глазах альфы можно спокойно проследить презрение, направленное на Сокджина. Долго скрываться у парня не получилось.       Омега раскрывает рот, чтобы ответить, но ладонью тут же закрывает его. Ещё немного и падения определённо не миновать. В глазах мелькают непонятные чёрные мушки, а виски отзываются пульсирующей болью.       Намджун отъезжает чуть в сторону, дав команду продолжить путь остальным. Оставшись без лишних свидетелей, альфа спускается с кобылы сам, а затем стаскивает и полуживого Кима.       — Вдохни, — возле носа Сокджина оказывается небольшая склянка, от которой исходит резкий запах, заставляющий глаза заслезиться.       Новая волна тошноты вновь даёт о себе знать, но парень продолжает упираться, не желая проявлять свою слабость. Он и так выглядит слишком немощно в сравнении со всеми, и плевать, что это воины, закалённые суровой жизнью. Сокджину всё равно неприятно чувствовать себя полнейшим слабаком.       — Тебе необходимо очистить желудок, — как глупому ребёнку объясняет альфа, поражаясь горделивости омеги. Вот только она сейчас точно не к месту. Карие глаза Кима совсем потускнели, а и без того бледная кожа кажется уже прозрачной. — Я могу отвернуться.       На этот акт доброты от Намджуна омега мотает головой, отвергая предложение. Челюсти мужчины сжимаются сильнее, и всё лицо сразу же приобретает более грубые и острые очертания. Поведение Сокджина всё больше раздражает, уже легче будет бросить его здесь одного и пусть делает, что заблагорассудиться. Намджун на роль няньки не устраивался, не хватало ему ещё за омегой сопли подтирать.       — Я тебя предупреждал, — сквозь зубы выговаривает мужчина. В такие моменты раздражение накатывает волной, заглушает собой все остальные чувства.       Намджун берёт прикрепленную к седлу небольшую баклажку с водой и омывает руки. С хмурым выражением лица мужчина подходит ближе к осевшему на землю омеге, который сразу же настораживается, будто дикое животное, повстречавшее человека. Широкая ладонь оказывается на затылке парня, пальцы вплетаются в густые волосы, а затем сжимают их, оттягивая чуть назад.       Глаза Сокджина широко раскрывается, а из гортани вырывается болезненное шипение. Тщетными попытками он пытается оттолкнуть мужчину, но тот даже бровью не ведёт на жалкие трепыхания омеги. Когда губы парня размыкаются, альфа быстро просовывает в его рот два пальца и надавливает на самый корень языка. Сокджина пускает в ход зубы, но сила альфы уж больна велика. Что может сделать обычный аристократишка против закалённого битвами воина?       Неприятные ощущения возвращаются в двойном размере, стоит мужчине ещё сильнее надавить. Ноги омеги трепыхаются в разные стороны, а на глазах проступают капли слёз, которые вот-вот сорвутся и покатятся по щекам. Сокджин уже чувствует, как желудок начинает выворачивать, поэтому мычанием пытается предупредить Намджуна, но тот уже ни на что не обращает внимания.       Сдержать тошноту уже не в силах Кима, поэтому рвотные массы оказываются в скором темпе на земле и немного при этом пачкают альфу. Всё окружение исчезает, голова кажется чем-то тяжёлым, словно не принадлежит парню. Какой же позор, стоять сейчас на четвереньках перед Намджуном и издавать столь мерзкие звуки...       — Полегчало же? — мужчина вновь обмывает руки водой, протягивая её бледному, будто сама смерть, Сокджину.       Дрожащая рука берёт флягу и подносит к потрескавшимся губам. Холодная влага приятно чувствуется во рту, принося с собой свежесть. Как бы не хотелось это признавать, но альфа прав, Киму полегчало. Вот только стыд внутри не даёт и слова вымолвить, хотя в такой ситуации стоило бы высказать должную благодарность.       — Я на тебя и так достаточно времени потерял, — грубым голосом прерывает мысли омеги Намджун. — Вставай, нужно нагнать остальных.       Слабость во всём теле приковывает Кима к земле, он уже сам желает, чтобы его оставили здесь, зато в покое. Не будет никакой встречи с королём, никакого суда и разбирательств.       — Оставь меня, — шёпотом просит омега, видя перед собой чёрные круги. Сил никаких нет. Даже пошевелить пальцем становится невмоготу. — Я больше не могу...       — Нет уж, милый мой, я тебя и дохлым во дворец доставлю.       Опасный зверь внутри альфы даёт о себе знать, его ухмылка напоминает жуткий оскал, а голос острее лезвия режет слух. Атмосфера в разы тяжелеет. Их первая встреча сама в голове всплывает, Сокджин вновь бежать хочет, душа кричит от страха, чувствуя состояние мужчины. Он опасен, он жесток, а Ким позволил себе ослабить бдительность, искать защиту рядом с ним, хотя главная угроза — это и есть Намджун.       Больше Сокджину не дают ничего сказать, альфа усаживает его на лошадь, а сам пристраивается сзади. Киму мужчина в прошлый раз казался не таким чёрствым и отстранённым, как сейчас. Да, он помог, но и без грубости не смог обойтись. Настоящая глыба льда.       Зачем вообще Сокджину отправляться во дворец, если не он подписывал документ о денежной поддержке мятежникам. Он здесь вовсе ни в чём неповинен, а по ощущением страдает больше всех. И после подобного люди будут утверждать, что вся боль в будущем окупится? Несправедливость будет торжествовать все века, и этого никто не изменит.       Дальнейшая дорога для омеги проходит в бессознательном состоянии. В голове мелькают отрывки, как они смогли нагнать остальных, как Чонгук обеспокоенно спрашивал о самочувствии, а Сокджин выдавливал полу-улыбку, заверяя, что в порядке. Но заломленные брови слуги прям кричали, что он не верит словам своего господина и всё прекрасно видит. Намджун же ничего не говорил, кроме пары брошенных фраз на счёт ближайшей деревни и будущего привала. Видимо. Тэхён пытался что-то разузнать, но мужчина отказался идти на контакт, дав понять, что сам со всем разберётся.       Сокджин не помнит, когда слабость настолько охватила его тяжёлое тело, что он полностью прислонился к альфе, держась в седле только благодаря ему. Неприятный осадок последнего их разговора до сих пор вызывает горечь внутри, хотя особого повода и нет. Намджун ни чем Киму не обязан, у них не те отношения, чтобы парень имел право обижаться. Они друг другу никем не приходятся. Просто два незнакомца, которые вынуждены находится рядом из-за определённых сложных обстоятельств. Но разве Сокджин заслуживает того, чтобы с его мнением не считались? Разве он не человек, который тоже хочет к себе долю уважения? Почему никто этого не замечает?       Блаженный выдох выходит из грудной клетки омеги, когда спина, отзывающая неприятной болью, соприкасается с мягкой поверхностью, а голова утопает в мягкой перине. Чья-то тёплая рука нежно касается лба, а затем её заменяет мокрая ткань. Глаза Сокджин не желают открываться, слишком уж это всё хорошо для реальности, пусть этот сон длится как можно дольше.       — Господин, Вам необходимо поесть, — мягкий, словно весенняя песня соловья, голос пытается вырвать омегу из блаженной неги. — Прошу Вас.       Аромат чего-то вкусного вынуждает желудок заурчать, даже когда его хозяин едва ли веки поднимает. Поначалу всё плывёт и кружится, но вскоре Ким может отличить силуэт своего личного солнца. Чонгук с поджатыми губами и с застывшими слезами на глазах, аккуратно садится возле Сокджина, боясь случайно его потревожить лишний раз.       — Чонгук... Это ты... — сухой кашель звучит на всю комнату. — В-воды.       Омега сразу же подрывается с места, поднося к Сокджину кружку спасительной жидкости. Жадными глотками он полностью опустошает посудину, вновь возвращаясь на мягкую кровать. Вроде бы и хочется задать волнующие вопросы, но при этом долго говорить Ким точно не сможет. Слуга сам нарушает образовавшуюся тишину:       — Откройте рот, я Вас покормлю, — Чонгук, напоминая курицу-наседку, продолжает крутится рядом с омегой, готовый выполнить любую просьбу своего господина.       — Я сам, — заявляет Сокджин, но теряется, когда дрожащая рука роняет ложку с горсткой горячей каши. — Чёрт!       — Тише, — со всей осторожностью Чонгук накрывает ладонь Кима своей. В карих глазах нежность и обеспокоенность образуют океан, в котором запросто можно утонуть. Омега чувствует нервозность своего господина, видит, как тот не может принять собственную беспомощность. — Я помогу. Вы ослаблены, поэтому необходимо отдохнуть.       В груди прорастают шипы, что глубоко впиваются сначала в сердце, а затем переходят и на другие органы. Сокджин сам не понимает своих чувств, он заплутал в них, не видит, где же выход из этого дремучего леса. В голове кто-то постоянно нашёптывает о его слабости и бессилии, о том, что это ужаснейший позор. Всегда старается быть сильным человеком, но всё выходит в точности да наоборот. Что вообще из себя представляет сила, которую так желает осознать и взрастить в душе Сокджин? Он и сам не знает определённого ответа. Хочется избавиться от чувства жалости, которым Ким часто грешит.       — Господин? — омега машет ладонью перед глазами юноши, пытаясь вернуть внимание к своей персоне. — Не нагружайте себя лишний раз, очень Вас прошу. Господин, покушайте, а потом я уйду.       — Не... Не уходи, — тяжело признать, но Ким уверен, что если Чонгук уйдёт, то он попросту утонет в собственных мыслях, лишь приблизится к обрыву.       Чонгук с яркой улыбкой на лице несколько раз кивает головой и протягивает ложку каши к потрескавшимся губам Сокджина. Во время трапезы у омеги появляется время, чтобы рассмотреть помещение, в котором он сейчас пребывает. По простой и скудной обстановке чувствуется, что это обычная сельская избушка. Возле небольшого окошка стоит деревянный стол с горящей свечой. Здесь настолько пусто, что глазам Кима не за что ухватиться. Совсем отличается от тех мест и зданий, которые омеге приходилось видеть с детства.       — Я рад, что Вы так плотно поели, — отставив тарелку, Чонгук бережно гладит холодную, почти ледяную ладонь Сокджина. — У Вас был жар, а руки сейчас холоднее самых суровых зим.       — Не беспокойся, со мной относительно всё в порядке, — слуга сильнее хмурит брови, он помнит, как Ким уже говорил подобное и всё оказалось хуже, чем ожидалось. — Долго я пребывал в таком состоянии? Сколько нам ещё ехать? У тебя самого всё ли хорошо? Никто не обижает?       Чонгук не ожидает от Кима такое большое и разнообразное количество вопросов, поэтому слегка улыбается, пытаясь успокоить взбудораженное сердце своего господина. Лицо Сокджина всё ещё бледное, а головная боль так до конца и не ушла, но желание получить ответы превозмогает над усталостью.       — Когда Вы с генералом нас нагнали, я действительно испугался, — начинает Чонгук. — Вы походили на живой труп, это было так страшно...       Брови Сокджина заламываются в сожалении, неприятно осознавать, что заставил Чонгука беспокоиться за себя. Рука сама тянется к миловидному омеге, что вот-вот расплачется. Душа Чонгука слишком чистая и светлая для этого мира, это личный огонёк Кима, на который он ориентируется в непроглядной тьме.       — Не грусти, сейчас же всё хорошо, — на этот раз приподнять атмосферу пытается Сокджин. Вот только сжатые губы омеги дают понять, что у него плохо выходит.       — На самом деле мы здесь не так уж и давно. Я постоянно заходил сюда, чтобы удостовериться, что Вам не стало хуже. Генерал попросил оповестить его, когда Вы проснётесь, — Чонгук говорит медленно, бросая краткие взгляды на Кима. — Как только мы добрались до ближайшей деревни, все сразу же отправились искать место для ночлега, спрашивая у местных жителей. Генерал принёс Вас сюда и попросил выделить отдельную комнату.       — Настоящий болван, — стоит только упомянуть альфу, как у Сокджина разгорается гнев в груди. Бессовестный, нахальный, незнающий манер альфа раздражает Кима. Сам довёл его до такого состояния, нагрубил, а теперь пытается строить из себя ангела. Больше Сокджин не позволит сделать себе и шаг в его сторону, будет показательно отмалчиваться. Он знал, что Намджун не тот, к кому стоит тянуться, но по сравнению с семьёй, он был не самым худшим вариантом. Вот только эта грубая манера обшещения раздражает до скрежета зубов. Хочется так же зацепить, ответить колкостью, чтобы мужчину задело, но Сокджин ничего о нём толком не знает, кроме того, что Намджун ценит своих питомцев больше, нежели людей.       — Он нашёл для Вас лекаря в деревне и несколько раз навещал, — невзначай бросает слуга, смотря большими невинными глазами на всё также хмурого господина.       «А сказал, что и дохлого довезёт. Лжец.»       — Я случайно подслушал у двух местных, — омега заговорщически наклоняется ближе к Сокджину. — Оказывается генерала прозвали Чёрным Львом. Может слышали что-то подобное? Как по мне, звучит угрожающе... Жаль, что я ничего, кроме этого не узнал.       — Ч-что? — Ким удивлённо раскрывает глаза, приподнимая высоко брови. Замешательство так и читается на его лице. — Ты уверен в этом?