Я выключаю телевизор Я пишу тебе письмо Про то, что больше не могу Смотреть на дерьмо Про то, что больше нет сил Про то, что я почти запил Но не забыл тебя... Виктор Цой (Кино) – Кончится лето
Вечерний, почти ночной, ветер, заглядывающий внутрь помещения через открытое окно, шуршит листами, лежащими на кухонном столе. Рука с ручкой, замеревшая над ними, даже не пытается придержать бумагу от возможного побега с поверхности. Тяжёлый вздох, вызванный щемящем, сдавливающим грудь одиночеством, вырвался изо рта и растворился в гремящей тишине. Не могут сфокусироваться ни на одном предмете глаза, застланные пеленой от скопившейся влаги. Другой рукой он схватил стоящий рядом стакан с янтарной алкогольной жидкостью и залпом опустошил его, морщась от сильного вкуса спирта. Сделав глубокий вдох и закрыв глаза, откинул голову назад, медленно выдыхая, пальцами той же руки постукивая по столу, всё также держа другую над листами. Ещё спустя минуту ручка коснулась бумаги и заскрипела, оставляя за собой след из чернил. Моя милая и любимая [Имя], мой медвежонок, Ты бы знала, как меня мучаёт чёртово осознание, что я ещё неизвестно сколько времени не смогу обнять тебя, крепко прижать к себе, ощутить запах твоих волос, тепло твоего тела. Я даже не могу смотреть чёртов телевизор, вновь и вновь бесцельно переключая каналы покругу, не знаю даже какими силами я всё ещё не сломал его, меня раздражает голос диктора по новостям и в рекламе, голоса актёров в сериалах и фильмах – раздражает буквально всё. Знала бы ты, сколько писем было мной написано, но не отправлено тебе. Я буквально каждый грёбанный вечер сажусь за этот грёбанный кухонный стол, который ты выбрала перед самым своим отъездом на миссию, но успела поесть за ним буквально пару раз. Да ты впринципе мало, что успела здесь сделать, мы ведь только переехали, и ты уже уехала, практически не наполнив этот дом собой, своим смехом. Нашими совместными эмоциями и воспоминаниями, чувствами. И я пишу тебе, переводя грёбанную бумагу, выкидывая, мне кажется, десятки исписанных и перечёркнутых листов за одну чёртову неделю. А таких чёртовых однообразных недель было больше сорока! Это невыносимо, ведь через эту грёбанную бумажку невозможно передать всё, что я хочу сказать тебе. В мире не существует достаточного количества слов, чтобы я мог выразить всё, они не несут в себе достаточно смысла. Я видеть даже никого не хочу. Я не знаю, как это описать, но меня раздражает буквально всё, что я вижу, всё, что меня окружает, даже если эта вещь принадлежит тебе. Иногда хочется закрыть, а лучше заклеить глаза и больше не открывать их, пока не вернёшься ты, украшая весь мир своей улыбкой. У меня периодически не хватает сил, чтобы подняться с постели, точно на меня давит неподъемные груз, превращающий меня своим весом в тонкую пластину, лужу. Иногда мне хочется бросить всё и больше не выходить на улицу, не спасать никого. Но я знаю, что ты веришь в меня; веришь, что я стану героем №1, ты всегда поддерживала меня, как и в первый год нашего обучения. И ты никогда не простишь мне, если я так глупо оставлю карьеру и свою мечту. Да боже, мне кажется, что скоро мне потребуется запереть весь алкоголь в ящике, а ключ выкинуть в океан. Почему у вас там нет даже самого простого кнопочного телефона? Да хоть вообще проводного с дисковым набором?! Почему я не могу услышать твой голос? Я хочу услышать, как ты снова желаешь мне спокойной ночи, услышать твой смех. Но нет. У меня есть только грёбанные листы бумаги и конверты. Да я даже не знаю, где ты находишься! Направляю письма для отправки тебе в департамент, они всегда утверждают, что всё доставлено, но я, на самом деле, даже не уверен, что все из них доходят. Почему ты так редко мне пишешь? Я боюсь, что однажды мне больше никогда не придёт письмо от тебя, никакой весточки. Я даже не знаю, что с тобой происходит, ранена ли ты, как себя чувствуешь. Ты обычно пишешь, что ваша команда кого-то поймала. Пишешь, про своих сокомандников, про гражданских. НО ТЫ СОВЕРШЕННО НЕ ПИШЕШЬ ПРО СЕБЯ! Что с тобой? Как твоё состояние? Когда ты вернёшься? И все твои письма такие одинаковые, словно ты или я, а может, и оба сразу застряли в грёбанном дне сурка. А может, просто кто-то вместо тебя отвечает, хотя ты, на самом деле, уже погибла, а мне просто не хотят сообщить об этом?! Каждый грёбанный раз, когда звенит мой телефон, я подрываюсь с места, хватаю его, в надежде услышать такой родной моему сердцу твой голос, но на той стороне оказывается чей угодно голос, но только не твой. ПОЧЕМУ? Голос на другом конце чаще всего требует, чтобы я вышел из дома и бежал, бежал, бежал. Куда-то, за кем-то. И чтобы я ни на секунду не останавливался. Мне безумно хочется послать всех куда подальше, солгать что-нибудь, сказать, что я заболел, устал и придумать ещё миллион причин, но я не могу. Я должен спасать всех. Но без тебя я не могу, ощущаю себя совершенно бесполезным, бессильным. МНЕ ТАК ОДИНОКО БЕЗ ТЕБЯ! Зачем-то я постоянно покупаю твои любимые цветы, вновь ставя их в твою любимую вазу на кухонный стол, надеясь, что ты в любой момент зайдёшь домой и порадуешься им. Они и сейчас стоят у меня перед лицом, немного осыпаясь, напоминая о тебе каждый раз, как я их вижу или ощущая их аромат. Это, с одной стороны, приятно, когда в голове иногда мелькает твой образ, но также и невыносимо больно. Прошу тебя, [Имя], напиши мне о себе. Именно о себе, а ни о ком-то другом. Я не хочу знать о других. Пожалуйста, эгоистично напиши о себе. Лето почти закончилось, а у нас ведь были такие планы на него, помнишь? Мы же сможем выполнить их хотя бы в следующем году? Ты же так хотела съездить на те острова... Я обещал свозить тебя... Я всегда держу слово, и ты сдержи своё – вернись домой. Мне без тебя очень плохо. Я спать не могу. Я есть не могу. Всё потеряло смысл, словно его никогда и не было. Прошу, вернись. Вернись, как можно скорее. Я снова хочу ощутить твои объятия, твои пальчики, зарывающиеся в мои волосы, так хочу поцеловать тебя. Прошу, вернись ко мне... Безумно и безмерно люблю тебя Навечно твой Кацуки Отложив ручку в сторону, он тыльной стороной руки вытер с глаз и щёк слёзы, после в течение примерно минуты наблюдая, как капли солёной влаги высыхают на бумаге. Закрыв глаза, мужчина медленно задышал, глубоко вдыхая и медленно выдыхая. Немного успокоив сердце и разум, Бакуго сложил исписанные листы в конверт, намереваясь никогда его не отправить, как и десятки других похожих кричащих писем, и отложил на край стола. Больно. К глазам вновь подступила влага, вынуждая юношу посмотреть наверх, чтобы хоть как-то сдержать слёзы. Крови нет, но слишком больно в груди. Дыхание вновь прерывается, становясь неровным. Закрыв рот ладонью, он еле сдержал крик, так и рвущийся из глотки наружу. Спустя полчаса получилось хотя бы немного успокоиться. По крайней мере, руки тряслись чуть меньше, позволяя вновь взять отложенную ручку и приложить шарик к бумаге. Моя любимая [Имя], Как твои дела? Много преступников уже поймали? Сможешь всё-таки сказать, когда вы наконец вернётесь? У меня всё хорошо, продолжаем с Киришимой ловить, запугивать и наказывать всякое отрепье, ну ты же знаешь, как это всё обычно происходит. И знаешь, я нашёл новый интересный рецепт. Хочу, чтобы ты попробовала его в моём исполнении, как только вернёшься домой. Думаю, тебе такое понравится. Очень скучаю по тебе. Думаю, что ты тоже скучаешь по мне. Надеюсь, что уже скоро смогу обнять и поцеловать тебя. Можешь рассказать что-нибудь интересное? Как погода? Как твоё настроение? Есть вообще что-нибудь новое? А то все твои письма такие одинаковые, словно происходит всё одно и тоже раз за разом. Люблю тебя Твой Кацуки Сложив бумагу, он положил это письмо в другой конверт, собираясь отправить гредущим утром в место командировки его любимой [Имя]. Так хотелось бы знать, вообще куда оно отправится. Снова тяжело выдохнув, Бакуго поднялся со стула, чуть не уронив мебель на пол. — Надо будет купить новые цветы... — отправилась в пустоту фраза, теряясь и растворяясь в воздухе. Сделав несколько тяжёлых шагов, Кацуки упал на диван в гостиной, закрывая глаза руками. В этот раз сдержать слёзы и крик не удалось. Все отложенные на потом эмоции вырвались наружу, разрывая тело и душу изнутри. Сколько прошло времени прежде, чем слёзы высохли, содрагающееся тело успокоилось, расслабляясь, и молодой герой смог заснуть, обнимая колени руками, неизвестно, но точно слишком много. Но был ли это вообще отдых и сон хоть сколько-нибудь?.. Кажется, что прошла секунда, и тут же прозвенел будильник, заставляющий неохотно разлепить глаза, проклиная всё, на чём белый свет держится. Встать слишком тяжело, но он надо же спасать чужие жизни. Всё же отклеившись от дивана, удалось дойти до кухни. Ком в горле мешает проглотить пищу. Сложно даже с жидкостью, не то что уж с твёрдой. Но надо поесть. Ради того, чтобы спасать других. Ради [Имя]. Всё-таки закинув в рот горстку вчерашнего риса и залив большим количеством воды, чтобы отправить еду в путешествие по пищеводу, он отправился в ванную. Такой короткий путь касался таким сложным и длинным, даже когда делаешь всё на автомате. Хотелось бросить всё, лечь на диван, да хоть прямо сюда на пол, и просто свернуться калачиком, заплакать, закричать и закрыться от всего мира. Почему, когда ты помогаешь другим, то мало кто помогает тебе? Почему же мир так ужасно несправедлив? Вода течёт из крана, гипнотизируя уставший, измотанный мозг. Звук убегающих в сифон струй занимает всё место в разуме, заполняя собой, давая мозгу небольшую передышку. Опомнившись, Кацуки сложил ладони лодочкой и набрал воду, после выплёскивая её себе на лицо, охлаждая и ободряя тело и разум. Взяв в руки зубную пасту, он попытался выдавить средство на щётку, но тюбик оказался совершенно пустой. — Чёрт, — выругавшись, Бакуго отшвырнул средства личной гигиены куда-то в стену. Хочется сесть на пол, но если он так сделает, то встать сможет ещё очень не скоро. Однако работа не ждёт, зло не дремлет. Сполоснув ротовую полость водой, мужчина решил, что потом использует мятную жвачку. Окинув взглядом комнату, глаза так и не смогли остановиться ни на чём. Многочисленные баночки хранят в себе множество различных косметических средств, которыми, вроде, ещё недавно, но при этом, кажется, что уже очень давно пользовалась девушка. Наверное, что-то из этого всего уже испортилось и принадлежит только выкидыванию. Но так не хочется ни от чего избавляться, хочется, чтобы всё оставалось, как было, когда она вернётся... Если она вернётся... Нет, нет. Она точно вернётся. Она в полном порядке. Другого и быть не может. Его [Имя] такая сильная. Справится со всем. Осталось слишком мало времени до выхода. Злодеи не будут ждать, пока герой душевно придёт в порядок. Натянув на тело одежду, он, проходя мимо кухни, схватил конверт с письмом, намереваясь приказать секретарше отправить его в департамент, который уже знает, где проходит задание. — Эй, Баку-бро, — крикнул Киришима во время патруля по улицам города. — Ты когда в последний раз ходил не сгорбленный? Я знаю, что [Имя] уехала уже достаточно давно, но разве не должно было стать немного легче? Всё также каждый день пишешь ей письма? Я видел, как ты сказал секретарше отнести письмо. — Тебе не понять. Мина никогда не уезжала больше, чем на неделю, — тихо, почти шёпотом, начал мужчина, постепенно переходя на крик. — Как ты вообще можешь меня понять?! ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ПОНЯТЬ, ЧТО Я ЧУВСТВУЮ! — замолчав на какое-то время и немного успокоившись, гораздо тише продолжил. — Ты почти всегда, по своей прихоти, можешь её увидеть, в любой момент услышать её голос. Но я не слышу ни слова от неё уже десятый месяц... — голос начал дрожать, и всё тело мелко затряслось. — Баку-бро, — мужчина подошёл и положил руку на плечо друга. — Она вернётся. Скоро вернётся. Я это чувствую. Я могу продолжить один, а ты иди домой. — Нет, нет, — выдохнув, он взъерошил свои волосы. — Я могу продолжить патрулирование улиц, всё впорядке.***
— Эй, [Герой], — к девушке со спины подошёл сокомандник и привлёк к себе её внимание. — Я слышал новости. Поздравляю с окончанием твоей миссии здесь! — Спасибо, Мим, — героиня, радостно смеясь, обняла человека, который за приличное время, проведённое здесь, стал ей другом. — Я рада вернуться домой. Так соскучилась по своему парню. Я никогда раньше настолько быстро не складывала вещи, — посмотрев на висящие рядом часы, девушка немного засуетилась. — Извини, я на поезд тороплюсь. — С тобой было приятно работать, [Герой], надеюсь, мы ещё однажды встретимся. — Я тоже на это надеюсь, но что это уже произойдёт при других, более радостных, обстоятельствах, — засмеявшись в знак согласия и расцепив руки, он собирался уйти, но тут же развернулся на пятках, вспомнив о кое-чём. — Ой, я же чуть не забыл, тебе тут снова письмо. Он каждый день отправляет их. Я так понимаю, что теперь последнее, раз уж ты уезжаешь, — передав из рук в руки конверт, мужчина ушёл, ведь его командировка ещё не закончилась. Сунув письмо в карман и зайдя в комнату, [Имя] взяла в руки свой чемодан и вздохнула, обводя взглядом маленькое помещение. Столько времени она здесь провела, но домой хочется просто безумно. За стеклом мелькают деревья, поезд стремительно мчится вперёд, приближаясь к городу. Девушка, сидящая у окна и расплывчато наблюдающая за движением снаружи, вспомнила о письме, лежащем в её кармане. Вытащив его и расправив, она вытащила бумагу и принялась читать. "Моя милая и любимая [Имя], мой медвежонок, Ты бы знала, как меня мучаёт чёртово осознание..." На уже местами размытые чернила упали ещё несколько капель. Ещё ни разу она не получала такие письма. Всё, что он писал, казалось немного грустным из-за разлуки, но всё было хорошо, вернее, так казалось. Из редких писем Киришимы [Имя] знала, что Кацуки сначала выдерживал всё стойко, хоть и был иногда грустным, потом стал слишком агрессивным по отношению ко всем, хоть и кажется, что он такой всегда, но в этот раз всё было совершенно иначе. Сейчас же он стал подавленным, но она не знала, что всё настолько плохо. Вытерев слёзы с глаз и щёк рукавом, девушка прижала бумагу к груди, как будто это позволило бы обнять автора письма в этот самый момент. Как только поезд затормозил, и двери открылись, девушка схватила чемодан и выбежала из вагона. Из поезда в поезд. Теперь в метро. Почему кажется, что скоростной поезд едет так медленно. Множество лиц, входящих и выходящих из вагона. Наконец-то нужная станция. Всё также торопясь, она вышла на улицу и через некоторое время оказалась у того самого здания. Дом. Наконец-то дом. — Я вернулась, Кацуки, — тихо сказала она, стоя напротив здания, и вошла. Ещё слишком рано, так что ни в одной из комнат его не было. Букет, стоящий на обеденном столе, осыпался. И ещё один конверт. Вот оно. Письмо, которое Бакуго, скорее всего, и собирался отправить, но перепутал. Прочетав его и положив после на место, [Имя] вошла в спальню, унося туда и свой чемодан. Порывшись в ящике, она нашла свой телефон, оставленный дома из-за приказа. Разряжен. Чёрт. Связаться с Бакуго или кем-то ещё прямо сейчас не получится. Поставив устройство на зарядку, она легла на кровать, обнимая подушку, быстро проваливаясь в сон. До прихода Кацуки ещё оставалось прилично времени, как думала героиня. Дверь открылась, впуская в помещение уставшего физически и душевно мужчину. Темно, как и все последние почти десять месяцев. Опять никто не встречает. Подойдя к кухонному столу он сменил букет, ставя свежие цветы в вазу. Тихо. Как всегда. Вытащив из морозильной камеры пиццу, он закинул её в духовку и поставил таймер на полчаса, вновь падая на диван и бесцельно переключая каналы. Полчаса прошли незаметно. Что время было, что его не было. Звон таймера заставил вернуться в мир. Достав полуфабрикат и разрезав его, он снова сел на диван. Шум телевизора, сработавший таймер и запах пиццы заставили [Имя] проснуться. Потянувшись, она поняла, что Кацуки уже вернулся. Встав с постели, она тихо вышла из комнаты. — А мне кусочек достанется? — лучезарно улыбаясь и смеясь, она вышла в гостиную. По лицу Кацуки потекли слёзы. Несколько секунд ушло на то, чтобы осознать, что она сейчас здесь. Стоит перед ним. Его любимая [Имя]. Рывком встав с дивана, он подошёл к девушке. Казалось, что это галлюцинация, мираж. Аккуратно он прикоснулся к её плечу, словно всего через секунду она растворится, как дым в небе. Минуту они молча стояли, смотря друг другу в глаза. В один момент мужчина прижал девушку к себе, даже не пытаясь сдержать потоки слёз из глаз, тихо шепча "люблю тебя" и "больше не оставляй меня так надолго". В ответ [Имя] лишь прошептала заветные для измотанного мужского разума слова. — Я дома, Кацуки.