Занзас 03:37 p.m.
заеду за тобой в восемь
Тсунаёши спотыкается об порог, прочитав сообщение, и чуть не падает, но вовремя успевает ухватиться за косяк. Честно сказать, он не ожидал, что Занзас настолько скоро назначит их первую встречу, а он так и не придумал как себя вести. Но, как говорится, перед смертью не надышишься, так что Тсунаёши решает пустить всё на самотёк; пьёт обезболивающее, что давно валяется в полке тумбочки у кровати, после достаёт из шкафа полотенце и чистую одежду и идёт в душ. Через сорок минут распаренный и наконец расслабленный Тсунаёши отправляется на кухню и просит приготовить ему обед, который он уминает в два счёта; остаток дня, до момента, когда ему сообщают, что за ним приехал Занзас, Тсунашёи проводит в своём кабинете разбираясь с документами — «Гокудера, ты ездил во Францию, чтобы разобраться с делами, а не привезти мне ещё десятки папок с документами» — «мне очень жаль, Джудайме». Один раз к нему заглядывает Хибари с отчётом, во взгляде которого плещется то ли насмешка, то ли жалость — причём последнее, в целом, не свойственно облаку. Тсунаёши кривит губы в ухмылке и посылает его куда-то на окраины Палермо, — а хотелось бы матом и куда подальше — где, возможно, прячется кучка идиотов, которые решили, что могут безнаказанно украсть оружие мафии. По дороге к выходу Тсунаёши сталкивается с Мукуро — у него на щеке заметный синяк и вина мрачной тучей над головой, он хочет что-то сказать, но Тсунаёши жестом показывает ему, что не собирается слушать, а затем быстро сбегает по лестнице вниз, пока не передумал. Занзас ждёт его в своём личном автомобиле, сидя за рулём; Тсунаёши садится спереди и пристёгивается, машина сразу же трогается с места. Оба молчат, потому что Тсунаёши не знает, чтó сказать, да и вообще его вновь начинает накрывать паника, а Занзас незаметно следит за паникёром — у мелкого всё на лице написано — краем глаза и едва заметно улыбается. Когда машина сворачивает в сторону центра города, Тсунаёши удивлённо оборачивается к Занзасу, потому что думал, что они направляются в особняк Варии. Тот ловит вопросительный взгляд, а потому решает пояснить: — Мы едем в мою квартиру, ибо в моём дурдоме сложно остаться с кем-то наедине. Тсунаёши сдержано кивает и почему-то начинает нервничать ещё больше, так что неловко перебирает в пальцах края рубашки, которую так и не заправил в джинсы. Тем временем, остановившись на паре светофоров, машина сворачивает в небольшой двор и останавливается у третьего подъезда восьмиэтажки. Занзас глушит мотор, а после махает рукой, зовя следовать за собой. Через несколько минут они оказываются в светлой квартире: просторная гостиная, совмещённая с кухней — разделением служит барная стойка из красного дерева, слева дверь в ещё одну комнату, справа, скорее всего, в ванную и туалет. Тсунаёши замирает возле входной двери, не зная, куда себя девать: сразу идти в спальню, или Занзас сначала хотя бы вином угостит? По спине бегут мурашки. Перед глазами щёлкают пальцами. — Отомри, — усмехается Занзас. — Ты умеешь готовить? — спрашивает он, чем выбивает Тсунаёши из колеи. Что? Ему не послышалось? — Ам… немного? Иногда помогал маме, — отвечает он, нерешительно поднимая взгляд на Занзаса. Тот секунду о чём-то раздумывает, а после кивает самому себе. — Отлично, идём, я смертельно голоден. И так они оказываются на кухне, где Занзас вытаскивает из холодильника и полок ингредиенты для пасты и, кажется, салата. После просит Тсунаёши помыть овощи, пока сам ставит кастрюлю под макароны на плиту и рядом сковороду, а затем вскрывает пачку бекона, ловко его нарезает и отправляет жариться. Тсунаёши заканчивает с овощами, Занзас вручает ему разделочную доску и нож, поручая сделать салат и «постараться не нарезать себя в него» — это немного задевает, но в то же время заставляет расслабиться, босс Варии не собирается сразу же тащить его в спальню и… Дальше Тсунаёши предпочитает не развивать мысль, сосредотачиваясь на нарезке овощей, пока Занзас ловко помешивает спагетти в кастрюле и подготавливает соус. Спустя сорок минут на столе дымится две тарелки карбонары, а по середине чашка с салатом; Занзас достаёт из холодильника бутылку розового вина и разливает по бокалам. — Приятного аппетита, — говорит он. — Не знал, что ты умеешь готовить, — неловко произносит Тсунаёши и сразу же набивает рот пастой, чтобы не ляпнуть ещё какую глупость. — Это не то, что обсуждают на собраниях альянса, разумеется, ты не знал, — улыбается — не ухмыляется, не кривит губы в подобии улыбки, а именно улыбается Занзас и тоже приступает к еде. Тсунаёши сдавленно смеётся, а затем. Вопросы льются один за одним, а Занзас терпеливо отвечает или что-то объясняет, иногда интересуясь чем-то в ответ. Темы разговора одна сменяет другую, тарелки постепенно пустеют, как и бутылка вина, после чего Тсунаёши и Занзас не сговариваясь убирают со стола, один моет посуду, второй её вытирает и возвращает в шкаф. Через полчаса Тсунаёши осознаёт себя утопающим среди подушек на большом диване в гостиной, пока на экране телевизора идёт вступление какого-то старого мюзикла. — Это «Вестсайдская история»? — удивлённо спрашивает Тсунаёши, совсем не ожидая подобного выбора от Занзаса. — Не смей что-то вякать, мусор, — предупреждает тот, а после негромко добавляет: — Это единственная хорошая вещь, связанная с матерью. Тсунаёши безмолвно кивает и удобнее устраивается среди подушек, подтянув колени к груди, Занзас же откидывается на спинку и вытягивает вдоль неё руки. Когда до конца остаётся минут пятнадцать, Занзас обращает внимание на тихое сопение, раздающееся совсем рядом с ним, так что отводит взгляд от экрана и — Тсунаёши уснул ещё на середине фильма, привалившись к боку босса Варии, обняв руками подушку, при этом впервые за вечер его лицо полностью расслабленно, без тени насторожённости и усталости. Зназас решает не будить Тсунаёши, лишь берёт плед, что лежит рядом с ним, и укрывает им небо Вонголы; когда мюзикл заканчивается, Занзас выключает телевизор и, стараясь не потревожить сон Тсунаёши, укладывается на диване, притягивая его в объятия — идти в спальню он не видит смысла, да и прекрасно представляет, как утром распаниковался бы Савада, обнаружив себя в просторной двуспальной кровати. Проснувшись, Тсунаёши чувствует, что ему немного трудно дышать, потому что неосознанно, пока спал, уткнулся носом в чью-то грудь. Подождите-ка? Он чуть отодвигается, насколько это позволяют сделать руки, обнимающие его, и смотрит вверх. У Занзаса, оказывается, длинные ресницы, нет вечной хмурой морщинки между бровей, и вообще он спит, чуть приоткрыв рот, что делает его — спасибо, боже, что люди не умеют читать мысли — даже немного милым. Тсунаёши несколько минут рассматривает вот такого непривычного Занзаса, а затем аккуратно выбирается из его объятий, идёт в ванную, где споласкивает лицо водой и даже находит нераспечатанную щётку; из зеркала на Тсунаёши в кой-то веке смотрит выспавшийся парень с едва заметными синяками под глазами. Не думал он, что сон рядом с опасным боссом Варии может оказаться настолько крепким и спокойным. Закончив с утренними процедурами, Тсунаёши тихонько пробирается на кухню, где ставит на плиту турку с кофе, а после, заглянув в несколько ящиков, находит хлеб и делает тосты с маслом — когда заканчивает, как раз подходит кофе. На диване начинают возиться, и спустя полминуты из-за спинки появляется немного помятое лицо Занзаса. — Доброе утро, — улыбается Тсунаёши и салютует кружкой с кофе. — Кофе? — Ага, сразу после того, как окончательно проснусь, — отзывается Занзас, а затем скрывается в ванной. За завтраком никто из них не обсуждает внезапный сон в объятиях друг друга, вместо этого Занзас хвалит кофе, сваренный Тсунаёши, что заставляет последнего покраснеть, а затем их прерывает телефон дона Вонголы — на том конце провода обеспокоенный пропажей босса Гокудера. Тсунаёши с набитым ртом — «Сначала прожуй, потом говори!» — успокаивает Гокудеру и обещает, что через час, максимум полтора вернётся. Завтрак заканчивается, как и ужин — совместным мытьём посуды, после чего они выходят из квартиры и садятся в машину. Пора возвращаться к привычной повседневности.***
В следующую их встречу Занзас везёт Тсунаёши на киносеанс под открытым небом, и в этот раз небо Вонголы не нервничает и не надумывает себе невесть что. Они покупают сырный попкорн, колу Тсунаёши — «После неё лишь ещё больше захочется пить» — «Это ещё ты будешь просить меня поделиться» — и минералку для Занзаса. На небольшом экране крутят «В джазе только девушки», Тсунаёши, беззвучно шевеля губами, подпевает песням, а после вместе с Занзасом они, не сговариваясь, шёпотом разыгрывают знаменитую сцену с «я вообще не могу стать твоей женой». Занзас вместе с персонажем говорит: «Эх, я ведь мужчина», Тсунаёши, еле сдерживая смех, отвечает: «Ну, у каждого свои недостатки», а затем утыкается лбом в плечо Занзаса, зажимая рот ладонью, чтобы просмеяться и не мешать другим зрителям. Тот же приобнимает Тсунаёши за плечи рукой, чтобы тот из-за неудобной позы не свалился с лавки, на которой они сидят, так что Савада чувствует, как ему становится теплее из-за пламени яркости, клокочущего под кожей босса Варии. Когда на экране начинают ползти заключительные титры, Тсунаёши вытягивает ноги вперёд и пару раз вращает ступнями, чтобы убрать усталость, а Занзас, вытянув руки, тянется, чуть прогибаясь в спине и — Тсунаёши на несколько мгновений залипает, потому что он выглядит соблазнительно. Занзас пользуется этой заминкой для того, чтобы отобрать стакан с колой и допить то, что в нём осталось. — Эй, это нечестно! — вскрикивает Тсунаёши, когда замечает пропажу, а после в шутку толкает его в плечо. Занзас смеётся и обещает, что на обратном пути они заедут в магазин за колой для Тсунаёши, раз уж он не напился. Когда машина останавливается у поместья Вонголы, Тсунаёши уже успел задремать, так что Занзасу приходится слегка его потормошить; Тсунаёши из-за сна выглядит очаровательно растерянным и не сразу понимает, что его привезли домой. Занзас не сдерживается и гладит его по щеке, а после шутливо предлагает проводить до комнаты; Тсунаёни заливается краской и мгновенно выпрыгивает из машины под громкий смех Занзаса.***
— Нет, не смей! — кричит Тсунаёши, но не успевает остановить Занзаса, который уже плеснул рома в растапливающийся на водяной бане шоколад. — Ты чудовище, — смеётся Тсунаёши и, обречённо вздохнув, возвращается к смешиванию теста в чашке. — Да успокойся, так даже вкуснее будет, — улыбается Занзас и перемешивает алкоголь с шоколадом резиновой лопаткой. — Ну или всегда можно скормить этот брауни Леви, — кивает Тсунаёши, — он в любом случае высоко оценит кулинарные изыски своего босса, — и начинает смеяться. — Ты невыносим, — хмыкает Занзас и, обмакнув пальцы в муку, проводит ими по щеке Тсунаёши. — А ты ведёшь себя как ребёнок, — парирует тот и в ответ пачкает мукой нос Занзаса. — Нарываешься? — Всего лишь вымешиваю тесто, — хитро улыбается Тсунаёши, а в следующий момент срывается на бег, огибая остров посреди кухни, чтобы избежать подзатыльника, но — Занзас ловит его с противоположной стороны, а после, подхватив на руки, усаживает на стол. Несколько мгновений они просто смотрят в глаза друг друга и чуть учащённо дышат, а после — непонятно, кто двинулся первым, просто потянуло вперёд, словно магнитом — губы сталкиваются с губами, у Занзаса они на вкус как ром и шоколад — он всё-таки немного слизнул с лопатки, а у Тсунаёши ореховая горчинка — «если ты продолжишь есть орехи, нам нечего будет класть в брауни» — «да не съем я их все». Занзас целует медленно, поочерёдно захватывая в плен то верхнюю, то нижнюю губу Тсунаёши, а тот зарывается одной рукой в его волосы, перебирая пальцами мягкие пряди, другой поглаживает шею. Никого из них не волнует, что руки испачканы мукой, и теперь она будет повсюду. Отрываются они друг от друга, когда до обоих доходит запах чего-то горелого, пару мгновений они осоловело смотрят друг на друга, а после Тсунаёши панически восклицает: — Чёрт, шоколад! — И, оттолкнув Занзаса, стремительно спрыгивает со стола, чтобы убрать кастрюлю с плиты. Занзас же облизывает губы и хмыкает, они прервались на самом интересном, но ничего — это не последний раз, ещё появится шанс. Отряхнув муку с лица и волос, он идёт к Тсунаёши, чтобы помочь ему с тестом — пока небо Вонголы смешивает всё миксером, Занзас вливает остатки расплавленного шоколада. Брауни немого подгорает, потому что горе-повара, когда на таймере остаётся минуты три, слегка увлекаются ещё одним поцелуем, но тем не менее это нисколько не портит вкус десерта. Даже если после приходится мыть гору посуды.***
Так проходит около трёх месяцев, Тсунаёши встречается с Занзасом раз в неделю то у него в квартире в городе, то они едут в кино или театр, иногда просто гуляют по городу, поедая уличный фастфуд. Временами они целуются: Занзас мягко обнимает Тсунаёши за талию, заставляя вплотную прижиматься к своей груди, так что небу Вонголы приходится вставать на носочки, или же Занзас садит его на барную стойку или перила моста, тем самым сокращая разницу в росте, а также давая Тсунаёши возможность обхватить себя ногами. Но ни разу за неполные три месяца они не зашли дальше. Занзас не позволяет себе как-то двусмысленно прикасаться к Тсунаёши, а сам Савада не решается первым шагнуть чуть дальше, да и, на самом деле, не хочет — нет, не так: он хочет, но принимает решение не спешить. В другие же дни, когда они не более чем Дон Вонголы и Босс Варии, Занзас и Тсунаёши не дают поводов для сплетен, общаясь в официально-деловом стиле, но всё же без прежней неприязни со стороны Занзаса и страха со стороны Тсунаёши. Савада как раз вернулся от Дино, который изобразил горькие рыдания, потому что «младший брат совсем забыл обо мне», чтобы выманить Тсунаёши в гости на ужин, где небо Вонголы прекрасно провёл время, получив возможность вести себя более расслабленно. Не нужно следить за тем, что говоришь, как себя ведёшь и сколько раз ты уже позволил себе закатить глаза из-за дурацких шуток Дино. Подобная свобода действий доступа ему нечасто: дома, наедине с хранителями — только если это не Хибари — и Занзасом в их личные встречи. Тсунаёши чувствует, что пока не настолько устал, чтобы идти спать, так что решает что-нибудь почитать в библиотеке, куда, собственно, и направляется, но. Планам не суждено сбыться, потому что как только Тсунаёши открывает дверь, то видит Мукуро, которого прижимает к столу Хибари. Запястья тумана крепко обмотаны фиолетовым галстуком и удерживаются Кёей, футболка отсутствует, валяясь белым комком у ног облака. Рубашка Хибари расстёгнута и частично съехала с плеч. Тсунаёши задушено вздыхает, а затем резко захлопывает дверь, по которой тут же съезжает спиной, садясь на корточки, и утыкается лбом в колени. Он избегал встреч с Мукуро с того самого вечера, когда тот поцеловал его в гостиной с камином и бросил ту фразу, что больно резанула по сердцу Тсунаёши. «Ну, меня хватит и на тебя, и на Хибари... Ты ведь этого хотел? Я весь твой» — только вот каждое слово лживо насквозь, потому что Мукуро ни за что не ушёл бы от Хибари, да и тот не позволил бы ему, так что «я весь твой» чертовски далеко от истины, а Тсунаёши не хочет делить Мукуро с Хибари, Тсунаёши не желает жалких подачек в виде доступа к телу, на котором фиолетовыми разводами — словно всплохи пламени облака — следы любви — извращённой и изломанной — Хибари. Тсунаёши слышит, как Мукуро негромко ругается на облако за то, что он не запер дверь и их «кто-то увидел», слышит, как Хибари отвечает, что ему плевать, а после скрип ножек стола по паркету и сдавленное мычание Мукуро, которого, кажется, заткнули грубым поцелуем. По щекам текут слёзы, пальцы с болью сжимают полы худи, так, что в какой-то момент даже начинает казаться, что Тсунаёши больше никогда не сможет их разжать. Ему казалось, что благодаря времени, проводимому с Занзасом, он отпустил свою глупую влюблённость в Мукуро, но — сердце с болью сжимается в груди и хочется кричать. Неожиданно в кармане начинает вибрировать телефон. Тсунаёши медленно разжимает онемевшие от напряжения пальцы и вытаскивает смартфон, на экране высвечивается имя — Занзас. Ответить получается не сразу — палец соскальзывает и не сразу получается попасть по нужной иконке. — Занзас… забери меня, пожалуйста, — произносит Тсунаёши вместо «алло». Тот сразу же бросает, что будет через двадцать минут, и отключается. Тсунаёши наконец встаёт ровно и, убрав телефон обратно в карман, вытирает слёзы, что уже начали подсыхать на щеках. После идёт в свою комнату, откуда, захватив из шкафа полотенце, сразу же в душ; первые минут пять он стоит под ледяной водой, позволяя телу промёрзнуть, кажется, до костей, а после делает воду тёплой и быстро моет голову и пару раз проводит по телу губкой. Когда машина Занзаса останавливается у поместья, Тсунаёши стоит на крыльце, с волос капают редкие капли воды, моча ворот светлой футболки, потому что он плохо просушил голову полотенцем. Занзас открывает ему дверь со стороны пассажирского сиденья, и Тсунаёши сразу же хочет забраться внутрь, но слышит, как кто-то его окликает. Обернувшись, Тсунаёши видит Мукуро, вид у которого откровенно затраханный — на шее наливаются следы от длинных пальцев, запястья стёрты тканью галстука, а под ухом и вовсе синеет засос. Небо Вонголы смотрит на него одну секунду, две, три и — не чувствует ничего, так что бросает лишь: — Сходи в душ, Мукуро, плохо выглядишь. — А после садится в машину и захлопывает дверцу. Занзас видит, как хранитель тумана растерянно хлопает глазами несколько раз, а после разворачивается и уходит вглубь поместья, лишь как-то нервно потирая шею. Тсунаёши делает несколько глубоких вдохов-выдохов, а после поворачивается к Занзасу и быстро целует в уголок губ, даже на секунду не задумываясь о своих действиях. — Спасибо, что приехал, — говорит он. — Ты звучал так, словно, если я откажу, ты пойдёшь вешаться, — беззлобно усмехается Занзас, а Тсунаёши как-то задушено то ли всхлипывает, то ли давится вздохом, а затем смеётся — неужели он действительно звучал настолько жалко? — Ну, тогда считай, что спас меня, — отзывается Тсунаёши и откидывается на сиденье, легонько стукаясь затылком о подголовник. Через полчаса машина тормозит в знакомом дворе, и Занзас с Тсунаёши выбираются на свежий воздух, пахнет сырой пылью и озоном — весь день шёл дождь, лишь пару часов назад ветер разогнал тучи. Занзас уже собирается зайти в подъезд, когда Тсунаёши хватает его за руку — пальцы переплетает с его, словно каждый день так делает — и тащит в сторону круглосуточного магазина. Там он долго-долго блуждает между полок, ища чипсы, а после пиво — «Меня Скуало во время нашей совместной поездки в Германию угостил, а я потом узнал, что его можно найти и в Италии». На кассе он не позволил расплатиться Занзасу, — «Я дон грёбаной мафии, могу себе позволить» — из-за чего тот только посмеивался, а после и вовсе спросил, не пьян ли Тсунаёши. Тот заверил его, что бокал вина, выпитый на ужине с Дино, давно выветрился. Когда они наконец добрались до квартиры, на часах было почти двенадцать часов. Тсунаёши пересыпал все чипсы в одну большую чашку и отправил Занзаса выбрать им какой-нибудь фильм, а сам ловко нашёл открывашку и, собрав бутылки с пивом, пошёл следом. На экране телевизора на паузе стояла первая серия аниме «Триган» — они собирались посмотреть его в их следующую встречу, которую Тсунаёши устроил раньше на два дня. Расставив алкоголь на журнальном столе, Тсунаёши сел рядом с Занзасом и уже было потянулся к пульту, но тот его остановил. — Что случилось? — Он позволил Тсунаёши заговаривать себе зубы во время поездки, после, пока они ходили в магазин, но сейчас ему не сбежать от разговора. Тсунаёши замирает испуганным тушканчиком перед хищником, взгляд начинает метаться от одного угла комнаты к другому, а руки едва заметно дрожать. Занзас ждёт около минуты, а после притягивает Тсунаёши в объятия, позволяя ему спрятать лицо в изгибе своей шеи, что помогает ему немного расслабиться. — Я застукал их в библиотеке, — говорит Тсунаёши, обдавая горячим дыханием ухо Занзаса. — И… сначала стало так противно: Мукуро ведь не так давно буквально предложил мне себя, но… всё равно с ним. А потом вот тут, — Тсунаёши касается груди Занзаса ладонью, — резко стало пусто. Ни обиды, ни боли, словно все чувства высосали, и мне так захотелось ворваться к ним и убить, к чёртовой матери, но позвонил ты. Занзас чуть крепче обнимает Тсунаёши, чувствуя, как тот скользит ладонями по его спине, останавливаясь на лопатках; проводит одной рукой по каштановым волосам, что находятся в беспорядке, ведь сохли абы как, пока Тсунаёши ехал в машине и носился по магазину. Занзас целует Тсунаёши в макушку, а затем чуть отстраняет от себя и обхватывает его лицо ладонями, заставляя взглянуть на себя. — А что насчёт меня? — спрашивает Занзас. — Я, как и ты, не хочу делить тебя с твоим дурацким туманом. — Тсунаёши удивлённо-растерянно всматривается в алые глаза напротив и не видит в них ни капли лжи, лишь смертельная серьёзность. Сердце начинает биться быстрее, что его стук прямо-таки отдаётся в горле, к щекам приливает алое и. Из глаз вновь начинают течь слёзы. Да что же это такое, думает Тсунаёши, рыдаю как маленький. Он делает глубокий вдох, после выдох, а затем… Буквально врезается в губы Занзаса, отчаянно хватаясь за его плечи; Тсунаёши наконец осознаёт: столько времени потратил впустую, хватаясь за чувства к Мукуро, в то время как в сердце уже начала расцветать искренняя привязанность к Занзасу. И ведь Тсунаёши не идиот — да, не всегда наблюдательный, да, всё ещё местами наивный, но не идиот. Как он мог не заметить изменений в себе? Мириады вопросов крутились в голове, но Тсунаёши перестал к ним прислушиваться, полностью отдаваясь во власть захлестнувших его, словно приливная волна во время цунами, чувств. Занзас, несмотря на свой яростный характер, целовал нежно, обнимал крепко, но аккуратно, так что хотелось плакать оттого, насколько это приятно. Он мягко проводит руками по спине Тсунаёши, оглаживая лопатки и пересчитывая выпирающие позвонки, а после подхватывает под ягодицы — Тсунаёши, боясь упасть, обхватывает его ногами за талию — и несёт в спальню, в которой они за всё то время, что проводят вечера и ночи вместе, так и не были. Тсунаёши на секунду отрывается от губ Занзаса, потому что, даже не смотря на разгоревшееся под кожей пламя возбуждения, ему слишком интересно как же выглядит спальня, но. Первым же делом он натыкается на кровать, застеленную… покрывалом с принтом в виде Кальцифера из «Ходячего замка»: улыбающиеся мордашки огненного демона на голубом фоне смотрят на них без интереса. Весь серьёзный настрой куда-то улетучивается, стоит только на секунду задуматься о том, насколько это неожиданно и странно, ведь это спальня босса Варии. Тсунаёши не сдерживается и начинает смеяться, утыкаясь лбом в собственные руки, что обвивают шею Занзаса. Тот сначала не понимает причину внезапного веселья Тсунаёши, а после бросает взгляд за его спину и — тяжело вздыхает; он совсем забыл об этой дурацкой детали интерьера, как и том, почему вообще решил, что застелить этим недоразумением кровать — хорошая идея. Тсунаёши продолжает мелко дрожать от смеха в его руках, из-за чего Занзас шлёпает его по заднице — просто из раздражения и как бы намекая, чтобы он успокоился, ведь у них интимный момент… был, потому что Тсунаёши из-за шлепка начинает смеяться только сильнее, так что Занзас скидывает его на кровать, а сам садится рядом. Савада валится на спину и проводит руками по мягкому покрывалу, пытаясь заземлиться и перестать смеяться. — Это ведь то самое, что я подарил тебе после того, как сильно напился на своё совершеннолетие? — спрашивает он и садится ровно. — А ты думаешь, что я мог бы сам себе такое купить? — В голосе Занзаса плещется обречённость, потому что весь настрой насмарку из-за дурацкого покрывала и не менее дурацкого Тсунаёши. — Я рад, что ты его не сжёг или не выкинул, хотя точно помню, что хотел сжечь меня из-за такого подарка, — улыбается Тсунаёши, и Занзас переводит взгляд него. — Откуда ты знаешь? — Скуало, — уверенно отвечает Тсунаёши, зная, что Занзас поймёт, что он имеет в виду. Занзас же просто вздыхает и мысленно обещает себе, что ещё проведёт разговор с патлатым мусором по поводу его внезапно крепкой дружбы с небом Вонголы и длинного языка. Тсунаёши забирается с ногами на кровать и обнимает Занзаса со спины, проворно скользя ладонями под расстёгнутую на пару пуговиц рубашку, а после, касаясь губами уха, произносит: — Я ещё могу надеяться на продолжение или уже всё испортил? Занзас чуть поворачивает к нему голову и пару мгновений всматривается в хитрые карамельные глаза, после чего поворачивается в объятиях Тсунаёши и валит того на кровать, всем телом вжимая его в матрас. Тсунаёши ярко улыбается и вновь тянется за поцелуем.***
В поместье Вонголы Тсунаёши возвращается вечером следующего дня, он немного прихрамывает, так как в пятой точке отдаёт тянущей болью, а ещё он больно ударился коленом, когда утром навернулся с кровати — вечно ему мало места. Занзас высадил его у ворот поместья, так как срочно нужно было вернуться в Варию; Тсунаёши не стал спрашивать, что случилось, потому что он всё равно об этом узнает от жалующегося на очередную незапланированную растрату бюджета Маммона, когда тот придёт к нему с отчётом. Преодолев ступеньки крыльца, Тсунаёши тянется открыть дверь, но та вдруг сама распахивается, а он лицом к лицу сталкивается с Мукуро. У Рокудо вселенская усталость на лице и синяки под глазами, но как только он видит, что перед ним Тсунаёши, облегчённо вздыхает. — Когда-нибудь я убью Гокудеру во сне, чтобы он перестал донимать нас всех, считая, что тебя похитили или убили, — говорит Мукуро, а после чуть отходит в сторону, пропуская Тсунаёши внутрь. Савада на секунду зависает, пытаясь осмыслить что только что услышал, автоматически переступая через порог, а когда до него наконец доходит, разражается смехом. И правда, он совсем забыл хоть кому-то сообщить, что собирается уехать на всю ночь или даже дольше, и, по всей видимости, это слишком озаботило Гокудеру. — Ты мог бы просто рассказать ему, что видел, как я уезжаю с Занзасом, — говорит Тсунаёши и спотыкается на одной из ступенек лестницы на второй этаж, Мукуро ловко подхватывает его под локоть. — Оу, я говорил… Только вот этот бешеный придурок решил, что дело тут нечисто, — кривится Мукуро, Тсунаёши посмеивается из-за его выражения лица и шепчет «спасибо» за то, что тот помог ему не навернуться. — Мы можем поговорить? Тсунаёши замирает с занесённой ногой, а затем оборачивается к внезапно погрустневшему Мукуро, смотрит на него несколько секунд, ожидая, что вновь в груди всколыхнётся желание сбежать подальше от хранителя тумана, но. Ничего. Кажется, осознание и принятие чувств к Занзасу наконец освободило его от безмерной тоски по Мукуро, так что Тсунаёши кивает и, взяв Мукуро за руку, тащит в свою комнату. Там он буквально падает на кровать и хлопает рядом с собой, приглашая Мукуро сесть, что он, поколебавшись секунду, и делает. Повисает неловкое молчание, Рокудо не знает с чего начать, а Тсунаёши просто даёт ему время собраться с мыслями; спустя минуту Мукуро вздыхает. — Прости. Я, ну… знаешь… не должен был говорить того, что сказал тогда. — Я не злюсь, — отвечает ему Тсунаёши, — больше нет. У меня было время всё обдумать и отпустить, особенно после того, как вчера я увидел тебя с Хибари. — Так это был ты? — восклицает Мукуро, а после роняет голову в ладони, у него покраснели даже уши. Тсунаёши находит это милым, так что тихонько посмеивается. — Я люблю тебя, Мукуро, — говорит Тсунаёши искренне, что заставляет Мукуро резко вскинуть голову, чтобы взглянуть на своё небо с выражением чистого шока. Савада мягко улыбается и, протянув руку к нему, поглаживает по щеке. — Правда вчера я наконец понял, что не только тебя, — заканчивает Тсунаёши и убирает пальцы от чужой щеки. — Занзас, да? — Тсунаёши лишь кивает в ответ, Мукуро же чувствует, как сердце сжимается в груди от… обиды? Нет, скорее зависти. Зависти тому, что у него так не будет. — Я тоже тебя люблю. Тебя сложно не любить: ты такой светлый, искренний, заботливый и готовый спасать каждого, а я... Я эгоист, который хотел присвоить весь твой свет, погасить или спрятать куда подальше, потому что завидовал ему, ведь сам я — сплошь тьма, — говорит Мукуро и роняет голову на плечо Тсунаёши, словно марионетка, которой подрезали нити. Савада прижимается щекой к нему, чувствуя, что торчащие из причёски волоски щекочут щёку. Мукуро тёплый. — Поэтому ты с Хибари? — И это больше звучит не как вопрос, а утверждение, которому требуется лишь крошечное подтверждение. Мукуро согласно хмыкает. — Извращённое подобие любви в виде причинения боли... Я это заслужил. — Голос Мукуро — хруст лопающегося от давления стекла — хрипит и срывается на последнем слове. Тсунаёши горько улыбается и поворачивает голову к Мукуро, а затем пальцами обхватывает его подбородок, заставляя посмотреть на себя. — Это чушь, и ты об этом знаешь, — серьёзно говорит Тсунаёши. — Если тебе плохо с ним — уходи. Хочешь, отправлю тебя в Японию под каким-нибудь предлогом? Моя мама будет рада приютить тебя... Мукуро чувствует, как из-за предложения Тсунаёши что-то с болью сжимается в груди, что становится трудно дышать; и хочется мелочно согласиться — к чёрту Италию, Вонголу и в особенности Хибари Кёю, но. Это просто побег от решения проблемы. Конечно, иногда побег — лучший выбор, но не в этом случае. Мукуро мягко улыбается и качает головой, отказываясь; Тсунаёши улыбается — гиперинтуиция подсказала ему, что так и будет. Ещё несколько мгновений они смотрят друг на друга так, словно больше никого в мире нет, а затем Тсунаёши вдруг спрашивает: — Могу я поцеловать тебя? Мукро ожидал чего угодно, но точно не этого, а потому зависает, расширившимися глазами глядя на ожидающего его ответа Тсунаёши. Секунда, две. Мукуро думает, да гори оно всё синим пламенем, и сам тянется навстречу Тсунаёши, который быстро отметил смену эмоций на лице своего тумана, так что встречает его губы на полпути, сразу же зарываясь пальцами в синие волосы. В ушах стучит зашкаливающий пульс, пальцы мелко дрожат, дыхание смешивается с дыханием и — словно бы весь мир остановился. Возможно, у них могло что-то получиться, возможно, Мукуро всё ещё страстно желает заполучить Тсунаёши себе, возможно, Тсунаёши всё ещё хочет убить Хабари за то, как он жесток с Мукуро, а после забрать-присвоить туман себе, но. Они медленно заканчивают поцелуй: Мукуро чмокает Тсунаёши в уголок губ напоследок, Тсунаёши оглаживает кончиками пальцев лицо Мукуро, а затем они отстраняются друг от друга. Сердце постепенно затихает, перестав набатом звучать в ушах, только дрожь в пальцах не проходит. Они смотрят друг на друга — туман стремится к бесконечному небу, полному света и тепла, небо распахивает свои объятия, готовое принять его в ту же секунду — мгновение растягивается на часы и. Тсунаёши мягко улыбается, Мукуро скользит взглядом по его лицу вниз к шее и вдруг смешливо хмыкает. — Думаю, на несколько дней тебе стоит отказаться от рубашек в пользу чего-то с высоким воротником, — говорит он, растягивая гласные и хитро сверкая глазами. Тсунаёши очаровательно заливается краской, из-за чего Мукуро не сдерживается и с нежностью лохматит и без того спутанные волосы ладонью. — Босс Варии собственник, кто бы сомневался. Тсунаёши вымученно стонет в подушку, которую успел подхватить с кровати. Мукуро тихонько смеётся над ним, когда их внезапное веселье прерывает стук в дверь. Тсунаёши быстро переходит в режим серьёзного дона мафиозной семьи и разрешает зайти; в комнату заглядывает Ламбо, который запинаясь говорит, что босса ищет Гокудера, которому уже сообщили, что Тсунаёши вернулся. Савада благодарит Ламбо, а после отпускает, и поворачивается к Мукуро. — Что ж, нужно идти, или он решит, что я сбежал. Мукуро согласно мычит, и они одновременно покидают спальню Тсунаёши. Первый идёт к себе, а второй в свой кабинет — только там его может ждать Гокудера.***
На самом деле, Тсунаёши предпочёл бы либо остаться дома и помочь Ламбо подготовиться к контрольной по математике, о чём телёнок умолял с самого утра, либо же и вовсе сбежать с Занзасом в его квартиру, где они могли совместными усилиями приготовить ужин, а после всю ночь смотрели бы старые фильмы, но. Ему приходится тащиться на приём в честь дня рождения жены дона Моранди, которую Тсунаёши, честно говоря, очень плохо помнит. За рулём автомобиля сидит Хибари, рядом с ним на переднем сиденье устроился Гокудера, а сам Тсуанёши сидит сзади вместе с Мукуро, который переплёл пальцы их рук и, положив голову на его плечо, тихонько дремлет. Хибари время от времени бросает в зеркало заднего вида очевидно ревнивые взгляды, но Тсунаёши за кучу лет, проведённых бок о бок со своим облаком, а также за долгое знакомство с Занзасом и его хранителями, выработал иммунитет к подобному. А ещё он прекрасно знает, что ревновать не к чему, а потому лишь едва заметно ухмыляется уголком губ на каждый встреченный взгляд, как бы говоря: я понимаю твои чувства лучше тебя самого, так как, очевидно, Хибари даже не осознаёт, что ревнует Мукуро к нему. Когда они добираются до поместья Моранди, Тсунаёши склоняется чуть ближе к Мукуро и вполголоса зовёт его, говоря, что они приехали. Туман Вонголы сонно хлопает глазами, садится ровно и тянется, вытягивая руки перед собой, насколько позволяет тесный салон автомобиля. Тсунаёши вылезает из машины и делает глубокий вдох, хлопает дверца — и рядом встаёт Мукуро, на пару секунд позже из машины вылезают Хибари и Гокудера, который почти сразу зачем-то вновь залезает внутрь. Тсунаёши одёргивает пиджак и, махнув Мукуро следовать за собой, направляется к поместью, но его неожиданно окликает Гокудера. — Джудайме, вы забыли свой телефон. Тсунаёши автоматически хлопает себя по карманам и понимает, что да, и правда забыл, так что разворачивается и возвращается к машине. Он успевает сделать буквально пару шагов, как слышит выстрел, а следом болезненный вскрик, так что быстро поворачивает голову в сторону Мукуро, который шёл позади него. Тот сидит на коленях на земле, а у него на руках, уткнувшись в воротник пиджака, Хибари, у которого пулевое отверстие справа около лопатки. На лице Мукуро ярким неоном светится паника, а руки, прижимающие Хибари к груди, дрожат. Несколько секунд он в целом даже не решается пошевелиться, но, сделав пару глубоких вдохов, аккуратно переворачивает Хибари на спину, обхватив рукой за плечи, а также, согнув одну ногу в колене, поддерживает его под поясницей. — Хибари, эй… — зовёт Мукуро и, — слава всем существующим и не очень богам — Хибари приоткрывает глаза и устремляет затуманивающийся взгляд в Мукуро. Тснаёши слышит, что Гокудера громко ругается с диспетчером скорой помощи, прося прислать машину как можно быстрее. — Не смей умирать на моих руках, — просит Мукуро дрожащим голосом и даже не замечает, как начинает плакать. Да, когда-то он презирал Хибари и даже, возможно, ненавидел, после стал испытывать отвращение, что в общем-то, не помешало ему влипнуть в секс без обязательств с ним. А теперь… удерживая в руках едва дышащего Хибари Мукуро чертовски напуган, он вдруг растерял всё здравомыслие и в целом способность мыслить, потому что в голове лишь пустота, и страх, болезненно сжимающий сердце. Мукуро не хочет, чтобы Хибари умер — осознание этого выбивает из колеи и заставляет крепче сжимать в объятиях облако, глотая солёные слёзы. Хибари с трудом всматривается в лицо Мукуро и вдруг непривычно мягко улыбается, поднимает окровавленную руку и — гладит Мукуро по щеке, пачкая его щёку алым и тёплым. — Хах, не думал, что ты будешь плакать по мне, но… Это приятно, — хрипит он, а Мукуро замирает с приоткрытым в удивлении ртом, вперяя взгляд разноцветных глаз в Хибари. Что он несёт, это же… Да где чёртова скорая? — Знаешь, я люблю тебя. — Мукуро забывает, как дышать из-за этих слов. Хибари признаётся в любви… ему? Ситуация была бы даже романтичной, если бы Кёя не истекал кровью, находясь на волосок от смерти от кровопотери. — Не смей, придурочное облако! — кричит Мукуро срывающимся голосом. — Не смей говорить так, словно это прощание! Тсунаёши стоит в паре шагов от них и зажимает рот ладонью, он не хотел бы подслушивать своих хранителей, но Гокудера, вызвав скорую, бросился искать стрелявшего, попутно звоня кому-то ещё, так что небу Вонголы пришлось остаться рядом со своими хранителями, чтобы в случае чего защитить. Тсунаёши цепко всматривался в тех немногих, кто ещё остался на улице, выискивая потенциальную угрозу, а пальцы нервно постукивали по пистолету, который Тсунаёши готов вытащить из кобуры в любую секунду. Хибари кашляет и губы окрашиваются в алый. — Прости, — хрипит он, а после закатывает глаза и весь разом обмякает в руках Мукуро. Из-за поворота, сверкая мигалкой, появляется карета скорой помощи, и фельдшерам только с помощью Тсунаёши удаётся забрать Хибари из рук Мукуро. А отпускает он его только тогда, когда слышит сорванный голос Тсунаёши, который заевшей пластинкой повторяет: «Мукуро, он жив, просто отключился из-за обильной потери крови, слышишь?»***
Хибари приходит в себя резко, словно что-то вытолкнуло его из-под воды, в груди неимоверно болит, а горло дерёт так, словно он не без сознания лежал, а бродил пару недель по пустыне. Взгляд утыкается в белый потолок, а слух улавливает чьё-то тихое сопение. Кое-как повернув голову вбок, Хибари видит Мукуро, что устроился с ногами в кресле в углу палаты и спит. Длинный хвост растрепался, а на плечах наброшен пиджак от формы Варии — странная и в то же время милая картина. Дверь в палату распахивается и внутрь заходит Тсунаёши с пледом, у него под глазами залегли тени, рубашка смята, словно её выбрали из шкафа впопыхах и даже не вспомнили об утюге, но как только он видит, что Хибари очнулся, ярко улыбается. Кёя чувствует, как его волнами обдаёт пламенем гармонии, в котором чувствуется волнение и облегчение оттого, что облако жив. Тсунаёши быстро преодолевает расстояние до кровати Хибари. — Слава богу, ты очнулся! — говорит он, затем облегчённо вздыхает. — Хочешь пить? — Хабири медленно кивает, из-за обезболивающих сознание немного спутанное. Тсунаёши наливает воды в стакан, стоящий на прикроватной тумбочке, и протягивает его Хибари. Тот сразу же припадает к нему, чувствуя, что недооценил силу своей жажды; когда стакан пустеет, он возвращает его Тсунаёши и вновь бросает взгляд на Мукуро, что замечает Савада. — Он не отходил от тебя всё время, пока ты был без сознания, — рассказывает Тсунаёши, — я еле уговорил его съездить ненадолго домой, чтобы он принял душ и сменил окровавленную одежду на чистую. — Спасибо, — еле выдавливает Хибари, так как голос настолько охрип, что, кажется, Кёе придётся заново учиться говорить. Тсунаёши лишь кивает. — Уже поздно, я, пожалуй, пойду, — говорит он, а затем подходит к Мукуро и аккуратно забирает пиджак, заменяя его пледом, который принёс с собой. — Тебе тоже стоит ещё поспасть, Хибари-сан. Хибари на это лишь кивает, а после провожает взглядом Тсунаёши, который накидывает пиджак на свои плечи — он ему великоват, да и тот факт, что это часть формы Варии, говорит о том, что одежда не принадлежит дону Вонголы. Неожиданно у самых дверей Тсунаёши оборачивается к Хибари и вперяет серьёзный взгляд в хранителя облака. — Если ты сделаешь ему больно — я сделаю всё, чтобы твоя жизнь превратилась в ад. — А затем покидает палату, мягко притворив за собой дверь. Хибари чувствует, как сердце в страхе споткнулось в биении — зверёк редко бывает настолько пугающим, чтобы это проняло даже его, а если уж облако почувствовал страх, это значит, что Тсунаёши исполнит своё обещание во что бы то ни стало. Хибари откидывается на подушки и растягивает губы в улыбке; он в курсе щенячьей любви Тсунаёши к Мукуро, как и знает о том, что сам Мукуро смотрел на Тсунаёши так, как смотрят верующие на своё божество. Зависть прочно пустила корни в душе, и именно поэтому так сильно захотелось удержать туман рядом с собой, даже если для этого понадобились бы наручники, доставшиеся от предка. Но, кажется, в этом страстном желании обладать сильным и безусловно красивым Мукуро, он совсем упустил из виду тот момент, когда тот стал смотреть глазами, полными обожания, на него — Хибари. Горбатого исправит лишь могила? Что ж, Хибари Кёя почти оказался в ней, значит пришло время исправлений. Ещё раз взглянув на свернувшегося в калачик Мукуро, Хибари закрыл глаза, чтобы поспать. — Надеюсь, сегодня ты не останешься ночевать тут? — спрашивает Занзас, как только Тсунаёши покидает палату Хибари; краем сознания он отмечает, что его пиджак к лицу небу Вонголы, этот факт тешет его самолюбие. Тсунаёши нежно улыбается и подходит близко-близко к Занзасу, чтобы протянуть руку и мягко огладить кончиками пальцев шрам на щеке — это уже почти стало их личным ритуалом. — Нет, поехали домой. — А домом с недавних пор Тсунаёши стал называть квартиру Занзаса, в которой у них всё началось.