15 осколков Персиваля Грейвса

– Неужели ты всерьёз считаешь, что можешь одолеть в одиночку Конгресс? Самолюбие Грин-де-Вальда немного ущемлено этой презрительной, если не брезгливой интонацией от пленника, валяющегося у него в ногах и знающего, что тот может сделать с ним, что угодно – и всё равно упорствует. Но только лишь самую малость – он всё равно знает, что его план составлен без изъяна, и ему есть, чем ответить. – Ты поразительно упрям... Хочешь факт? Довольно забавный, мне кажется. Персиваль только щурится – пока ни одно из того, что было забавно Геллерту, ничем хорошим для него не оборачивалось, но сейчас ему всё равно на всё: собственное самолюбие, комфорт и подавно, давно отошли на сотый план. У него одна задача – не дать полный доступ в МАКУСА во что бы то ни стало, даже если с каждым днём эта задача всё дальше от исполнения: он держится за неё всем, что только у него остаётся, даже если запасы иссякают с каждым часом. Грин-де-Вальд подходит поближе – он должен видеть реакцию в деталях. – Да, это определённо забавно. По крайней мере, иронично. Всё дело в том, что никто из них даже не подозревает, что это не ты, а я. Знаешь, я даже проверял из интереса. У них и мысли такой нет – ни у кого. Ни у твоих сотрудников, ни у «госпожи Президента». Геллерт вглядывается в черты мракоборца, но к небольшому внутреннему разочарованию в опустевших, впалых тёмных глазах ничего нет – Грейвс и сам не знает, чувствует ли он что-то. Наверное, стоило бы – только замутнённое болью и насильственным вторжением сознание не способно хоть на какие-то конкретные эмоции. Он попросту непривычно устал – железная машина даёт сбой. – Душераздирающая история, – упрямо продолжает Грин-де-Вальд в последней попытке зацепить, язвительно и до неприятного театрально. – Ты служил ей, как собачка, а она даже не может нас различить – как думаешь, отчего так? Может, потому что ты для всех них рабочий механизм, который лишь занимается своим делом и ничего больше из себя не представляет? Персиваль неожиданно мрачно усмехается: казалось бы, сейчас, растрёпанный и далёкий от привычного идеально-безукоризненного образа, похудевший и поросший совсем не аккуратной щетиной, он должен быть меньше всего похож на Главу Отдела магического правопорядка – и всё равно им остаётся. – Тебя ведут эмоции, – наконец отвечает он, по-прежнему глядя прямо в глаза – где-то в тех, других, вспыхивает недобрый огонёк, но ему всё так же всё равно. – Это главная причина, по которой ты проиграешь. Они тебя захлёстывают – ты пошёл на всё это из-за эмоций и закончишь ими же. Даже если я этого уже не увижу. Голос мракоборца ещё более непривычно слаб, но Геллерта, конечно же, в глубине души злит – потому что он не глуп и знает свои слабые стороны. Стереть в порошок личность того, кто пойман им как дикий зверь, поменяв своё место охотника, они ему всё равно не помешают – по крайней мере, Грин-де-Вальд в этом по-прежнему убеждён. Убивать может каждый: уничтожать, ломая изнутри миллиметр за миллиметром – только он. И рано или поздно он сделает это со всеми, кто всё ещё находит в себе смелость ему помешать.