***
Из-за неосторожности и той же самой невнимательности, Ландау потерял счёт времени и просеял, как горох в поле момент, когда в стойле, кроме множества железных жеребцов остался один он. Один на один с тишиной, один на один с незримой вечностью. В ушах звенели церковные колокола, шли помехи как в старом радио и множество разноцветных пикселей, словно лёгкая пыль летали перед небесной пеленой в глубоких глазах. В голове хоть и были пульсирующие боли, но те были настолько слабыми, что практически не давали знать о себе от поры и до определённого времени. Отбитые и искореженные об пол крепкие ладони саднили, будто-бы их каждую по очерёдности ударили раз десять медным молотком. Было совершенно тихо, даже слишком... Блондин знал, что так не должно быть. Что это неправильно. Хоть слабые, но скрежетания металл об металл должны были быть, он должен был их слышать, чувствовать, но отнюдь. Всё затихло будто-бы в ожидании худшего, как звери на водопое проживающие свои последние минуты в тишине, перед тем, как на них спуститься неимоверная гибель. Гепард заныл. Мужчина знал, что сейчас никого рядом с ним нету, никто за ним не наблюдает и не слышит. Сейчас можно показать все скопившиеся за столь короткое время эмоции. Все тихие и гадкие слова, вопросы, проклятия и обиды. Высказаться так, как не сделал бы при куче народа из-за жгучего, обжигающего лицо и щëки стыда. Разрешено. Но капитан держится, терпит как Кремень и издаёт один единственный звук, похожий на завершающий стон только тогда, когда мужчина, испытывая боль в нижней половине тела, решается подняться на колени и ползком, дойти до железного занавеса, отделяющего его от внешней среды гаража. Боль, больше всего похожая на пытку неподготовленного тела после тяжёлой тренировки была чем то вроде балласта, между попыткой повлиять на тухлое, как рыба на солнце сознание и желание поскорее избавиться от всего этого. Мира ранее неизведанного, о котором маленький юноша, в чьём сердце теплилась вера во взрослых в детстве и думать не смел. Он хватается голыми руками за холодную, обжигающую сталь и сцепив руки по её краям, с силой давит. Его молочные подушечки пальцев побелели, зубы до скрежета сжались и глаза, которые множественный раз соприкоснулись холодом, затрепетали. Он чувствует, это нечего, мусор, по сравнению с тем, что ему действительно придётся пройти, поэтому ждёт. Терпит до того момента, как дверь с металлическим скрежетом сама откроется и его светлая голова в незнании выглянит за пределы крепости, неудостоверевшись в полной и неминуемой безопасности как себя, так и всего, что принадлежит ему. Паршивое чувство. Выходя из маленького пространства и направляясь в широкое, его твёрдые каблуки, соприкасаясь с глянцевым полом отдаются эхом в змееподобном коридоре. Звук разносится такой, будто-бы к нему направляются десятки солдат и комиссий по неотложным делам. Жутко, но ничего не поделаешь... По его спине прошёлся быстрый, намекающий холодок, кто-то за ним тайком наблюдает и этот кто-то, кто действительно хочет быть замеченым. Самим Гепардом. Мужчина обернулся но никого не увидел. Противное чувство неполноценности появилось у него на задворках сознания, влажные руки сжались. Оглядев белые стены, он заприметил одну выделяющуюся дверь и скорым шагом направился к ней. Ландау слышал каждый свой шаг и от этого ему становилось совестно. Как будто он вообще не должен был быть здесь. Не он, ни его командирское чутье. Взявшись за металлическую ручку, мужчина надеялся, что щит поддаться с первого раза и, о радость, дверь и вправду поддалась с первого раза. Впустив в себя человека, она медленно закрылась. Никто бы и не узнал о существовании постороннего человека на судне, еслиб не лишние, рубиновые глаза, наблюдавшие сея представление с начала и до самого конца в тени потайного угла. Неизвестная негромко аплодировала Гепарду и вскоре встав со своего насиженного места, на коротких каблуках направилась в неизвестном направлении.***
Мужчина бежал долго, по своим ощущениям даже слишком много, особенно если сравнивать мировоззрение с глаз и собственные ноющие ощущения в ногах. Пятки как будто бы горели. Коридор вроде бы был не длинный, да широкий, но не длинный. Пустой и до ряби в очах, белый и чистый. Казалось, что вот-вот и будет поворот на ещё одну линию, но нет. Он как будто бы был вечен. Сколько сил на него не трать, всё равно будет мало, недостаточно, слишком ничтожно. Блондин будто-бы отдалялся от финиша, чем приближался. Гепард тяжело глотал и выплевывал воздух, по его виску уже который раз катилась вниз горячая линия солёного пота. Горло болело от высокой стимуляции, а собственное тело ощущалось уже как чужое. Хотелось раздеться, снять с себя слоя одежды и кожи. Ландау чувствовал как он пахнет, ощущал этот противный, яркий и кислый аромат. Мускус явно решил над ним поиздеваться, ведь никогда ранее он не чувствовал себя таким вонючим и горячим. В носу стоял изношенный запах железа. Ему стало от себя самого противно. Это игра в догонялки могла продолжаться ещё долго, до худшего обезвоживания организма и физического тела, но тут всему помешал только шум каблуков об кафельный пол, который поле приобрёл тупой звон. Мужчина с опозданием остановился. Он думал, что это его, его собственные ботинки издают двойной шум, но отнюдь. Ведь даже сейчас раздаются эти чертовы шаги, но коридор пуст, если не брать во внимание его одного, с учётом того, что он не планирует двигаться. Ландау с ужасом наблюдает и ощущает, как сосредоточенно нахмурились его собственные, светлые брови, постоянно растущее замешательство на его лице эффективно убивает бутон надежды, за который тот в последнее время очень крепко держался. Это еще больше укрепляя его первоначальные подозрения, твердые, как камень в том, что он с запоздалым эффектом очень сильно сходить с ума. — Проклятье... — медленно говорит Гепард, оглядываясь вокруг. Ландау чувствует, как у него сжимается сердце. Как всё те-же брови снова нахмурены, но теперь в выражении, более похожем на потерянное животное. Он не видит, не чувствует рядом никого кроме разве лишь что себя, и от этого мужчина чувствует себя уязвимо. Будто бы тот кусок сочного мяса на водопое, зажатым между стаей гиен и чешуйчатым монстром, пасть которого убьёт его в мгновение ока. Ландау потерялся. Гепард повсюду слышит только шаги каблуков. Он не знает что или кого он хочет увидеть, но блондин точно знает, что ему сейчас горячо необходимо увидеть до противного, знакомое лицо. Найти, услышать, тайком заметить и как можно быстрее. — Привет! — начинает Сампо, попутно испугав Герарда. — Долго ждёшь? Слишком резко появившись за спиной у капитана, тот не сразу заметил как младший замахнувшись тяжёлым кулаком в сторону, направил его на апостола. Не успев сделать выводы и до конца разъяснить ситуацию, Гепард со всей своей силы ударил Коски по краю скулы. Хотя с радостью мог бы и в нос, если-бы тот в последний момент не увернулся. — Ты! — Ландау разъярённо добавил, наблюдая за тем, как темноволосый отшатываясь шипит и держится за поражённый край щеки. — Ты!... — И тебе "Рад снова тебя видеть! "! — он не видит, какое лицо сейчас делает блондин, но чувствует как тот неодобрительно дрожит от пережитых эмоций. — Ты как здесь оказался? — Пришёл! — хмыкнул он в шутку, вставая в полный рост чуть выше капитана. Гепард слышит голос Коски, но он уверен, что это не его диалектика, тот будто бы тонет в симфонии колокольчиков и в звоне детских игрушек. Слишком мягкий тон, не тот, не тот с которым он недавно говорил. Одежда та же, облегающая и открытая ткань, мышцы всё те-же, и вроде бы всё хорошо, но проблема в голосе. — Всё в порядке? — Сампо положил ладонь на плечо капитана и тот вздрогнул от внезапности тактильного контакта. Отругав себя за неосторожность, он мысленно дал себе старческий подзатыльник и вскоре перевел глаза в сторону второго человека, после чего они встретились взглядами. Глаза не те, не Коски... Они чужие. Ландау смог это понять тайком и не глядя в глаза настоящего Сампо Коски. — Д-да, да, всё хорошо! — Тогда прекрасно, друг мой! — они расстались. — Тебе наверное муторно всегда было находиться на ногах, да? Не желаешь отдохнуть? Взвесив возможные варианты и сравнив физическую силу себя и человека напротив, Гепард немного расслабился. Он капитан, вождь, он закалён самыми трудными и изнурительными тренировками. Ландау выиграет, он не опозорит свою фамилию. Но Коски... С ним могут быть проблемы, ведь абсолютно не работая над собой, он получил тело Бога и мышцы Геракла. Хорошо сложные руки смотрелись просто прекрасно на фоне не менее подкаченных ног. А каждый кубик на загорелом торсе преступника выглядел слишком противозаконно со стороны красоты, ведь весь живот был у него очень хорошо обтянут. Капитан по белому завидовал. — Нет!... — блондин по мирному повертел головной в разные стороны. — Я не хочу. — Да ладно, прикалываешься? — Сампо соединил их физическую оболочку вместе, удерживая за боковое плечо своей рукой. — Я джентльмен и я настаиваю на то, что ты просто обязан дать себе времени на отдых! — Нет, я правд... — Гепард почувствовал боль у себя на плече. Повернув голову с сторону проблемы, он увидел как преступник до собственного побеления ладони, сжал в крепость бледную кожу. Сейчас он был слишком близко. Ландау разозлился и дёрнулся. — Эй, мне боль... — Простите? — делинквент посмотрел на капитана озорными глазами. Они были чистыми, красными, не светло-зелёными. Внутри них не было рубина, был цветок. Белый, раскрывшийся бутон. — Вы что-то сказали? — Ты не Сампо! — пропел мужчина тихо с широко раскрытыми глазами. Ландау не видел ни у кого, чтобы такой белый цвет был внутри человеческих глаз. Не у Коски. Он уже не может скрывать того факта, что-то ничего не видит. — Нет, ты что, я собственной персоной Сам... — Красные глаза! — Гепард выбрался из заточения, ударив человека в живот и отошёл на приличное расстояние. — Ты не он! — ... Хах~... — подделка дрожащей, широкой ладонью прикрыл слоёные веки так, что после этого у него на глазном экране танцевали волны неприятных пульсаций, отдаваясь давящим ощущением в светлой голове. — Смышлёного ты человека отыскал, Коски! — вторая ладонь легла на талию.***