Every Lover's Game

Воскресенье, 9 ноября 1975 – Боже, Маккиннон, успокойся. На трибунах холодно. Порывистый ветер пронизывает до самых костей, развевает флаги и мантии зрителей, отчего те морщатся. Ее красно-золотой шарф никак не спасает от холода, и она уверена, что ее волосы не раз побывали у Мэри во рту. Та же полностью сосредоточена на небольшом голубом пламени, согревающем ее руки, забывая о том, что ее парень сейчас на поле. – Он даже не старается! – Марлин настаивает на своем, пока парни, сидящие ниже, в очередной раз закатывают глаза. – Сначала они позволяют Уолшу так играть, а потом удивляются, почему проигрывают. И словно в подтверждение ее слов, мимо внушительных размеров семикурсника, сидящего на метле, словно пьяный слон, пролетает бладжер, на который он не обращает внимания, слишком занятый попытками разозлить слизеринского ловца. Сириус проносится мимо, посылая бладжер в собравшихся вместе охотников, но они быстро приходят в себя, забивая очередной гол в гриффиндорские ворота. И тут становится очевидно, где самое слабое звено команды. Очень медленно, словно нехотя, Уолш отлетает от младшего брата Блэка. Алиса Фортескью, вратарь и капитан команды, рискует оставить ворота без присмотра на довольно долгое время, чтобы промыть тому мозги, но по высокомерной улыбке, озарившей лицо Уолша, становится понятно, что он все равно останется такой же задницей. – Единственная причина, почему его еще не вышвырнули из команды в том, что он играет со второго курса. – шипит она Мэри, которая кивает, но Марлин знает, что ей все равно. – Если бы он только взаимодействовал с Сириусом, и не знаю, использовал хоть каплю своего опыта, то мы могли бы выиграть кубок… – Если тебе не нравится, как он играет, то почему сама не играешь? – встревает Питер. Он поворачивается к ней с тех трибун, где сидят парни, которых она раздражает всю игру, ветер взъерошивает его русые волосы. Они дружат с одиннадцати лет, с тех пор как встретились на платформе девять и три четверти: он выглядел так, словно его сейчас стошнит, а она предложила донести его багаж. Сейчас в тоне Питера нет никакой грубости, он просто, как и остальные, хочет, чтобы она замолчала и дальше наслаждаться матчем. Она сжимает юбку и поджимает губы, еле слышно чертыхаясь. Они не хотят слушать ее недовольства, им неинтересно, потому что думают, что она не знает, о чем говорит. Несмотря на то, что Марлин очень хорошо в этом разбирается. Она одержима квиддичем с самого приезда в Хогвартс, как и всем парням, ей нравятся эти моменты, это ощущение, которое в последнюю минуту разгорается в ее груди. Ее привлекает не статистика или техника, нет… не важно, сколько раз она пыталась переключить внимание и сосредоточиться на учебе с Лили или сплетнях с Мэри… просто есть что-то особенное, кайф, который она может получить только здесь и нигде больше. – Не обращай на них внимания. – говорит Мэри, она оставляет попытки согреть себя магией, и берет одну из холодных рук Марлин в свою, и прячет ее среди перчаток цвета фуксии. – Они идиоты. Игра скоро закончится, и мы вернемся в тепло, чтобы выпить чаю. Марлин прикусывает губы, чтобы не сказать ничего лишнего. Под «чаем» Мэри имеет в виду, что команда по квиддичу вернется в гриффиндорскую гостиную, займет лучшие места у камина и будет бурно обсуждать игру – вспоминая удачные моменты, покрывая дерьмом другую команду, решая, как сделать лучше в следующей игре – в то время как группка девушек будет подавать им чай, еще больше раздувая их эго. Карисса Клемонс, ужасно симпатичная волшебница на год старше их, решила, что это их работа, да и побыть в центре внимания красавчиков-игроков никогда не навредит. Мэри уже подцепила себе такого, но Марлин считает все это нелепым и примитивным, но ее все равно втягивают в это. – Пожалуйста. – в глазах Мэри блестела хитрая искорка. – Я никогда не поверю, что мы созданы только для того, чтобы подносить парням чай, но это отличная возможность пофлиртовать. И к тому же, они выглядят ничего так после матча… эта форма творит чудеса с их задницами. Лили поступила умно, избегая спорта всеми способами, особенно это касается Джеймса, который то и дело крутится возле нее. Но вот Марлин ничего не может поделать со своим интересом к квиддичу. Она каждый раз поддается и играет роль девочки для чая только для того, чтобы полчаса постоять неловко почувствовать себя частью этого, как бы ей не были неприятны игроки. На другом конце поля слизеринцы делают очередной заход к воротам: трое охотников в изумрудной форме плотно сплетаются в воздухе. Сириус и Уолш находятся слишком далеко, защищая гриффиндорского ловца, и Марлин, задержав дыхание, опускается на скамью. Квоффл раз за разом перекидывается из рук в руки, слишком быстро, чтобы уследить за ним, напоминая маггловский карточный прием «следи за дамой». Даже комментатор не может разобраться. После финальной передачи квоффл должен был пройти через дальнее левое кольцо, но его ловит Алиса Фортескью. Она передает его мощным броском Фрэнку Лонботтому, который тут же улетает на противоположную часть поля. По их трибунам прокатывается громкая волна восхищения, а слизеринцы недовольно шипят. Кто-то позади нее громко свистит, и Марлин сдерживает себя, чтобы не присоединиться. Вот это называется игрой. Сильной, командной, притягивающей внимание. Алиса – единственная девушка в команде, и лучшая из всех остальных игроков, по мнению Марлин. Лонгботтом тоже неплох, как в квиддиче, так и вообще, но они оба выпускаются в этом году. Какими бы опытными не были Джеймс и Сириус, у них не получится вытащить команду, состоящую полностью из высокомерных придурков, особенно когда время от времени они и сами таковыми являются. – Квоффл у Лонгботтома. – кричит комментатор. – Он делает одну передачу, вторую с Миллсом, уклоняется от Кейта и Уэра… и забивает! Лонгботтом зарабатывает десять очков Гриффиндору! Ало-золотые эмблемы вспыхивают, даже когда ветер пытается сорвать их. В груди словно запустили фейерверк, и Марлин интересно, как это ощущается там, в воздухе. Удовлетворит ли это то, что не дает ей покоя годами, или только сделает хуже. Но прежде чем трибуны успокаиваются, на поле происходит что-то новое. Изумрудное пятно стремительно летит вниз – это слизеринский ловец, Регулус Блэк. Должно быть, он увидел снитч. Все остальные игроки замирают, оглядываясь по сторонам, чтобы проследить за его движениями, кроме их ловца, Колдвелла, который быстро ныряет за ним. Она улавливает окончание фразы Джеймса, когда слизеринец промчался мимо них, что-то вроде «смотри» или «осторожно». Потому что в этот момент гриффиндорские загонщики бросаются вслед за Регулусом, пытаясь помешать ему закончить игру прямо сейчас. По крайней мере, Сириус пытается. Он сразу же летит, занимая позицию так, чтобы при приближении бладжера запустить его в сторону своего младшего брата и туда, где поблескивает снитч. Он попадает, этот звук отдает в груди Марлин, но прежде чем бладжер достигает своей цели, Уолш решает вмешаться. Марлин закусывает губу, сдерживая рвущийся наружу крик. Загонщик ударяет по бладжеру, удваивая его скорость. И это было бы не лишним, если бы удар прошел не вскользь. Теперь бладжер отклоняется от изначального курса и летит в сторону рейвенкловских трибун. Блэк лишь немного уклоняется, но это скорее мера предосторожности, чем необходимость, и через мгновение между его пальцев проблескивает нечто золотое. – Регулус Блэк поймал снитч! – объявляет комментатор. – Сто пятьдесят очков Слизерину! Слизерин выигрывает первый матч в школьном сезоне 1975-1976! Резкое разочарование совсем добило бы Марлин, если бы его не подкрепляла сильнейшая ярость. В Хогвартсе всегда поощрялось соперничество между факультетами, но между Гриффиндором и Слизерином существует нечто более глубокое. Для змей это дополнительный аргумент, который они используют против них. Гриффиндорцы вокруг нее возмущаются, бормочут ругательства, некоторые хватаются за голову, но это всего лишь первая игра в году – еще есть надежда на победу. Игроки спускаются на поле, а зрители придерживают шарфы и шапки, чтобы их не сорвало ветром. – Если бы Фортескью не пропустила те два гола в самом начале, мы могли бы выиграть. – слышит Марлин, как один из тех парней, который стоит рядом с Питером, бормочет другому. И ей приходится сдерживаться, чтобы не впиться ногтями в руку Мэри. Они обвиняют Алису после… после дерьмового шоу, что устроил Уолш? Как будто бы это Алиса не заблокировала в два раза больше ударов, чем слизеринский вратарь. В ее голове всплывают слова, сказанные не так давно Питером: «Если тебе не нравится, как он играет, то почему сама не играешь?» Марлин достаточно хорошо летает на метле, если судить по урокам полета на первом курсе, но по сравнению с Джеймсом, Сириусом и остальными, которые росли, играя в квиддич, и знали, что будут пробоваться в команду, еще до начала учебы в Хогвартсе, она – ничто. Ни опыта, ни дорогой экипировки, ни врожденного таланта. Она никогда даже не была заинтересована в том, чтобы играть в квиддич. Ее бабушка возненавидела ее бы за это, присылала бы письмо за письмом, говоря, что нужно быть более женственной. И она знает, что парни из команды не оставят ее в покое. Профессора и мадам Трюк будут сравнивать ее со старшим братом. А ведь она даже никогда не играла по-настоящему. Но этот зуд под кожей, это предвкушение – оно при ней. И она может прикоснуться к нему, стоит только протянуть руку. Она чувствует себя как кремень и сталь, полна возможностей и готова воспламениться. Не похоже, что она будет хуже, чем некоторые игроки, входящие сейчас в состав команды. То, почему сама не играешь? Хорошо, думает Марлин, я буду играть.

***

Как только она решилась на это, то идея не прекращала гореть внутри нее. Напоминая зажигалку, которую она нашла на первом курсе и щелкала ею в общежитии, когда не могла уснуть – такое же ровное пламя в темноте, освещающее ее изнутри. На пути к замку она меняется с Мэри местами, теперь она кивает и утвердительно что-то бормочет на ее слова. Кажется, они обсуждают задание по чарам. Или поход в Хогсмид на следующих выходных. Или все вместе. Когда Марлин стоит начать? Как поступить? У нее даже нет метлы, да и поле всегда занято какой-нибудь командой. Если она спросит у парней разрешения присоединиться к ним, то они просто рассмеются. И она не очень близко знакома с Алисой. К тому же, та еще и староста, и не будем забывать про то, что ей нужно готовиться к ТРИТОНам. Громкий крик рассекает воздух, они с Мэри поворачиваются на источник звука и видят, как Джеймс и Сириус, оба только после душа, раскрасневшиеся от бега и ноябрьской прохлады, пробегают мимо них. Джеймс без рубашки, и она точно уверена, что эта самая рубашка находится у Сириуса. – Бродяга, ты придурок, отдай! – Джеймс смеется, но по ухмылке Сириуса понятно, что делать этого тот не собирается. – Догони и забери, Сохатик! Он пританцовывает, уклоняясь от Джеймса, пытающего схватить его, остальные студенты, несмотря на все происходящее, продолжают подниматься вверх по холму, но время от времени уворачиваются от этих двоих. Мэри восторженно свистит им вслед, Сириус же бесстыдно подмигивает ей через плечо. Джеймс только и ждал, когда Сириус отвлечется, потому что через секунду он запрыгивает на того, роняя их обоих на землю, где они продолжают бороться за рубашку, словно щенята на перетягивании каната. Некоторые останавливаются, посмеиваясь над парнями. Мэри же пристально их разглядывает. И не она одна, несколько девушек также не сводят с них глаз. Но, смотря на этих двоих, у Марлин появляется идея. Все так заняты шуточной потасовкой, что не обращают на нее внимания. Она проходит мимо других игроков и оставшихся зрителей, которым совсем не интересно, почему она направляется к дальней части поля. Подойдя достаточно близко, она слышит голоса и замирает, укрывшись за стеной, пока в ее поле зрения не появляется пара парней. По выходным студентам не обязательно ходить в мантиях, но она знает их и так: слизеринцы, но не из квиддичной команды. Эти парни из тех, кто приносят только проблемы. Один из них повыше, с каштановыми волосами и раздраженным выражением лица. Второй же – пониже, блондин, держащий руки постоянно в карманах, он что-то говорит, отчего другой хмыкает. Они оба останавливаются перед раздевалками. Блондин прислоняется плечом с одной стороны, второй повторяет его движения, достает сигарету и прикуривает. Марлин выгибает бровь. Некоторые из ее друзей тоже курят, но эти слизеринцы несмотря на то, что младше нее, но… богаты, учитывая какие цены задирают на черном рынке Хогвартса. Лили и Римус постоянно на это жалуются. Высокий протягивает сигарету блондину, но прежде чем тот успевает дотянуться до нее, из раздевалки выходит слизеринский ловец, он, нахмурившись, смотрит на сигарету. Бормочет что-то под нос, выхватывает сигарету и идет по направлению к замку, парни закатывают глаза и усмехаются, но идут вслед за ним. Но прежде чем свернуть, Регулус останавливается у кладовки для инвентаря, убирая туда метлу. Точно. Трое парней уходят. Сердце Марлин замирает на секунду, она бросается к кладовке, проскальзывая внутрь, пока дверь не закрылась, и подпирает ее ботинком. Надо будет найти что-нибудь, чтобы она не захлопнулась. Едва глаза привыкают к тусклому освещению, то ее взгляд тут же останавливается на метлах, расположенных вдоль стены. Потертые, давно уже непригодные для полетов метлы: прутья неровно торчат, а рукоятки не полированы годами. Эти метлы выдают первокурсникам для тренировок, или ими пользуются игроки, у которых нет собственной метлы. Они совсем не похожи на гладкие, ухоженные метлы, хранящиеся в именных шкафчиках. Но это именно то, что нужно Марлин. Она окидывает взглядом помещение и находит небольшой кусочек дерева, из которого когда-то была сделана эта кладовка. Марлин просовывает его под край двери, ждет, пока он прилипнет. Она несколько раз закрывает дверь. Идеально – дверь закрывается, но при этом не запирается. Теперь у нее получится попасть внутрь. Марлин идет назад к замку, она подносит палец ко рту, посасывая занозу, чувствуя, как ухмылка расползается на ее губах. Когда она возвращается в гриффиндорскую гостиную, парни уже заняли свои места, о чем-то переговариваясь со своими друзьями, а вокруг них кружат девушки, предлагающие дополнительный сахар с широкими улыбками на лицах. Марлин закатывает глаза, но это происходит больше даже рефлекторно. Она слишком взволнована, чтобы как-то реагировать на это зрелище, теперь у нее есть способ, разрушить эти устои. – Марлин! – зовет ее Мэри, ее глаза блестят от смеха и света от камина. Она сидит на коленях у Сириуса, пьет чай, который она якобы приготовила для него, и непринужденно болтает с другими игроками. Бросив шарф и пальто на перила рядом с женским общежитием, Марлин берет один из подносов с печеньем и идет к ним. Как только Марлин оказывается на расстоянии вытянутой руки, Мэри одергивает край юбки и, наклоняя голову к груди своего парня, смотрит на нее. – И куда ты пропала? Марлин точно не собирается рассказывать своей лучшей подруге о том, что она искала способ проникнуть в кладовку с инвентарем на глазах у других игроков в квиддич, но пока она не решила, что именно расскажет девочкам. Поймут ли ее Лили и Мэри? Или они будут думать, что она зря тратит время вместо того, чтобы учиться или провести эти часы с ними? Они другие. Марлин не может объяснить почему, но в них нет той жажды большего. Да и в ней нет той движущей, неизвестной силы, от которой она чувствует себя только неуверенно там, где они успешны. – Забыла шарф на трибунах. – быстро отвечает она, и Мэри кивает, возвращаясь к своему разговору с Миллсом, и неважно, что они вместе прошли полпути до замка, и шарф был все это время у Марлин. Напротив них Карисса держится за руку с Колдвеллом, ее блестящие темные волосы струятся по плечам, она настаивает, каким он был хорош, не то, что их соперники. Парни, с которыми Марлин не дружит, игнорируют ее. – Это гарибальди? – спрашивает Питер, он сидит рядом с Джеймсом по другую сторону от нее. Она впервые смотрит на печенье в своих руках. – Да? Он расплывается в улыбке и берет одно печенье, как раз в тот момент, когда за его спиной появляется Римус, он пользуется своим преимуществом в росте и забирает печенье. Он подмигивает Марлин, пока раскладывает печенье по карманам, и уходит назад из этого «спортивного клуба» вокруг камина. Сириус играет с волосами Мэри, но он убирает руку, как только Римус проходит мимо него. – Что… Лунатик, тебя даже не было на трибунах, ты не можешь забрать нашу еду! Сохатый, Хвостик, вы видите это? – Вопиющее издевательство над нами, Бродяга, мой друг. – соглашается Джеймс, качая головой так, будто он не может поверить в предательство Римуса. Марлин и Мэри переглядываются каждый раз, когда парни называют друг друга этими нелепыми прозвищами. Они отказываются говорить, как они их придумали, но у девочек за эти годы нашлось свое объяснение, не очень лестное. – Даже если бы я пришел, то все равно бы читал. – отмахивается Римус. – И я предпочту читать в тепле. – Сегодня было очень холодно. – говорит Питер сквозь набитый печеньем рот. Римус указывает на него, подтверждая свои слова. – Предатель! – кричит Сириус, он хмурится, тянется к Питу через Мэри и кидает в него «джейми доджер». Печенье попадает прямо между его глаз. Джеймс от этого вида чуть ли не падает с дивана, не сдерживая смеха. Марлин наклоняется и потирает красное пятно между бровями друга, пока тот в свою очередь скрывает улыбку, продолжая хмуриться. – Возьми другую печеньку. – она подносит к нему поднос, словно это поможет. У их мам была позиция «еда исправит все» так что это первый инстинкт Марлин, когда она пытается проявить заботу. Он берет последнюю гарибальди, разламывает ее напополам и отдает одну половинку ей, вызывая у Марлин улыбку. – Спасибо, Марлс. – Держи. – говорит Римус. Он только что закончил делать чай, и теперь протягивает чашку Сириусу. – Лучше? – Возможно. – бормочет темноволосый, не поднимая взгляда от чашки, но улыбается, как только делает глоток. Римус закатывает глаза – Сириус любит устраивать драму везде – и отходит к выходу из башни. И как раз в этот момент дверь одной из комнат открывается и в гостиную заходит Лили, на ее руках шатко балансирует стопка книг. Словно чувствуя, что это она, Джеймс приподнимается и облокачивается на ногу Питера. – К слову о тех, кого не было сегодня на матче, – начинает он, – не помню, чтобы видел твою рыжую макушку на трибунах, Эванс. Лили бросает на него злобный взгляд и, не останавливаясь, идет через всю комнату к Римусу. На самом деле она не ненавидит Джеймса, думает Марлин, но он действует ей на нервы. Если бы он на чуть-чуть перестал флиртовать, то понравился бы Лили гораздо быстрее. Или, как минимум, она бы стала терпимее. – Если бы я хотела посмотреть, как кучка детей-переростков кидает друг в друга мячи, я бы устроилась работать в детский сад. – голос Лили ровный, а подбородок вздернут. Коллективное «оооо» раздается от членов команды. Джеймс прижимает руку к сердцу, будто она в него выстрелила. – Ты ранишь меня, Лили. – Отлично. Мэри и Марлин смеются, Римус помогает открыть ей дверь. Они, скорее всего, направляются в библиотеку, если судить по книгам Лили и печенью в карманах Римуса. Едва только портрет закрывается, как Марлин слышит презрительный смех от группки парней, окруживших одного из игроков. – Вот видите, – говорит Уолш, – поэтому сучкам не разрешается играть в квиддич. Она и Мэри одновременно поднимают головы. Марлин чувствует, как ее лицо краснеет от злости. Она ненавидит, когда это происходит, ненавидит, что из-за этого она выглядит еще младше и так, словно сейчас заплачет. Она чувствует, как один из парней задерживает внимание на ней и смеется еще громче. Она сжимает руки в кулаках и представляет, какого цвета будет его кровь, освещенная пламенем от камина, но она знает, что не может ничего сделать. – Надеюсь, что ты имел ввиду не то, о чем я подумала. – Мэри зло сверкает глазами. Уолш фыркает, переглядывается со своими друзьями, словно хочет привлечь их на свою сторону в этой теме о «сумасшедших сучках» на их факультете. Девушки, подававшие чай, выглядят немного напряженно, они все еще сидят либо на коленях, либо рядом с парнями. – А если именно это, то что? Что ты мне сделаешь? Намек понятен. Мэри ростом едва достигает пяти футов и пяти дюймов. Она значительно меньше Уолша. Да, она способна врезать ему по яйцам, но если дело дойдет до дуэли, то она не справится, хотя бы еще из-за того, что младше его на несколько курсов. – Мэри ничего тебе не сделает. – грозно произносит Джеймс, напоминая всем, какой он широкий и высокий. – Но вот я? Я… – В этом нет необходимости, Поттер. – раздается голос Алисы. Она останавливает Джеймса, и заодно Сириуса, который уже был готов присоединиться к нему. Капитан обычно не участвовала в послематчевых сборах, она все еще в квиддичной форме, ее волосы распущены. Она выглядит мило, да и физически похожа на Мэри, но что-то жесткое есть в ее скрещенных руках и темному взгляду. Как капитан команды и староста, она способна нанести Уолшу большой урон. И все это знают. – Давай-ка выйдем, нам нужно кое-что обсудить. Она не ждет его ответа, подходит к портрету и распахивает его. Уолш, все еще улыбаясь, нагло потягивается и идет за ней. Фрэнк, который тоже староста, он все это время стоял позади Алисы, следует за ними. Дверь за ними захлопывается. В груди Марлин все еще пылает злость, когда она смотрит вслед Уолшу. Мэри встает, обхватывает ее локоть и тянет Марлин к лестнице. – Пойдем. Я больше не хочу оставаться в этой компании. – ее слова сопровождаются убийственным взглядом в сторону тех, кто смеялся над словами Уолша. Они совсем не сожалеют об этом, и Марлин позволяет увести себя, чувствуя, что от злости сама не сделает и шага. Когда они заходят в комнату, Мэри тут же садится перед самодельным трюмо и начинает распутывать свои волосы после всего, что с ними натворил ветер. – Мальчишки, – сетует она, будто бы это все объясняет. Марлин медленно садится на свою кровать, считая про себя до десяти, ее мама всегда советовала так делать, когда она была маленькой и готова была наброситься на своего брата. Ярость, текущая по ее венам, вскоре стихает, но пламя решимости остается. Она победит их в их же игре. А потом посмотрим, что они будут говорить о сучках в квиддиче. Если они хотят сучку, что ж, они ее получат.

***

Впервые она тайком пробирается на поле тем же вечером. Матч закончился днем, а поскольку сейчас дни намного короче, то после ужина совсем стемнело. До того как Мэри ушла на свидание с Сириусом (вероятно, в какой-то пустой класс), она делала домашнюю на неделю, и прочитала еженедельные (одинаковые) письма от мамы и бабушки. Хорошо ли она питается? Читает ли она молитвы? Ведет ли она себя хорошо? Последний вопрос самый раздражающий из всех трех, хотя бы потому что ее поведение всегда было идеальным. Ей не нравится думать о себе, как о какой-то серой мышке или ханже, этакой доброй девочке-простушке, но именно так ее воспринимают однокурсники. Ее и Лили. К Мэри относятся по-другому, потому что она часто ходила на свидания, но это привело к тому, что за глаза ее называют намного хуже. Может быть, квиддич поможет ей раскрыться, показать всем, что Марлин не та, за кого ее все принимают. Когда соседки по комнате уходят, Марлин переодевается в самое похожее на спортивную форму одежду, накидывает сверху пальто и выходит из замка. До комендантского часа еще несколько часов, а так как нет правил запрещающих покидать территорию замка в вечернее время, пока она держится подальше от Запретного леса, так что это даже не назовешь «тайком». Но за все время ее обучения в школе это самый запрещенный поступок. Если не считать несколько глотков вишневого ликера во время игр в «правда или действие» или в «я никогда не», но тогда она не скрывала ничего, как минимум от друзей. На улице все еще чертовски ветрено, но теперь из-за того, что температура опустилась еще ниже, она почти сразу же замерзла. Стиснув зубы, Марлин перешла на легкий бег, пока замок полностью не скрылся из виду. Здесь намного темнее, свет из окон, которые служили ей ориентиром уже не видно, но она не сбавляет темпа. Тропинка идет под уклон, но еще до того, как она добежала до поля, она запыхалась, а икры болезненно жгли. Она вспоминает, шуточную потасовку Джеймса и Сириуса, которые даже не устали. Выносливость – вот, что ей стоит еще добавить в список. Она составляла список в своей голове в течение дня, в перерывах между написанием эссе по чарам и ужином в виде кусочка пирога с патокой. Что ей нужно сделать, чтобы стать лучшей в квиддиче, чтобы стереть ухмылки с лиц таких кретинов, как Уолш, чтобы прочувствовать этот пронизывающий до самых костей дух. Почувствовать себя комфортно на метле – первое в ее списке. И именно это она намерена сделать сегодня. Если у нее не получится удержаться на метле, то дальше Больничного Крыла она не уйдет. Квиддичное поле выглядит заброшенным, а кусочек дерева, не позволяющий двери закрыться, все еще на месте. Она не ждет, пока ее сердцебиение успокоится, и заходит внутрь, откидывает выбившиеся из прически пряди, и подходит к школьным метлам. Их здесь около двух десятков, все они такие потрепанные. Она проводит пальцем по их рукояткам, задаваясь вопросом, сколько поколений училось летать на них. Марлин – полукровка, и несмотря на то, что ее мама – ведьма, их семья мало использовала магию. Ее детство прошло на северо-восточной окраине маггловского Лондона в небольшой квартирке по соседству с начальной школой при Англиканской церкви, в которую она и ее брат ходили. Единственное, для чего ее мама использовала магию – переключение каналов у радио, да и то довольно редко. – Я прекрасно справляюсь и без магии. – всегда говорила она, многозначительно постукивая по цепочке с крестиком. И так как их мама в редких случаях пользовалась магией, Марлин и Дэнни до школы не было посвящены в эту тему. Они оба учились летать в школе, на вот этих самых метлах. Но если Дэнни входил в команду Хаффлпаффа с третьего курса, и к шестому стал капитаном, то Марлин рекомендовалось быть более женственной – слова ее бабушки. Но дело не только в идиотах с ее факультета, не только им он пытается что-то доказать. Дойдя до конца ряда, она уже собирается повернуть назад и взять любую метлу, как вдруг чувствует легкое покалывание в ладони. Теплое покалывание, чем-то напоминающее иглоукалывание. И одна из метел выскакивает вперед. Она последняя в ряду: неровная, кажется, когда ее вырезали, дерево было само по себе с дефектами, а прутья, как у всех остальных, частично выпавшие. Марлин не уверена, но, кажется, эта та метла, на которой она училась летать на первом курсе, когда она впервые испытала на себе, каково это оттолкнуться от мира и его проблем. Марлин усмехается про себя и выходит на поле, держа в руках метлу. Квиддичное поле окружено трибунам, и Марлин не может представить, чтобы кто-то еще пришел сюда почти ночью, поэтому она располагается здесь. Она то и дело откидывает пряди с лица, которые отвлекающее мелькают перед глазами. Бездействие ни к чему, поэтому Марлин обхватывает метлу бедрами и отталкивается от земли. Все внутри нее словно переворачивается, она сжимает ноги и покачивается, направляя метлу вверх, поднимаясь на высоту примерно в семь футов. Медленно и осторожно, повторяет она про себя. Но хочется отбросить эти мысли и рвануть вперед, узнать, как быстро она может взмыть в небо, а потом так же резко вниз, избегая столкновения в самую последнюю секунду – все это напоминает рецепт, как сломать себе шею, но, Боже, она хочет так сделать. Сопротивляясь порыву ветра, она выпрямляется, переставляет ноги, пока не чувствует нужный баланс. Марлин довольно крепко держится за рукоятку, только после этого разрешая себе двигаться. Она делает круг по полю, сохраняя высоту и скорость, насколько может. Это оказывается сложнее, чем она думала. Но при этом метла, несмотря на свой возраст, довольно хороша. И Марлин думает, каково это летать на более новых метлах, какие есть у Джеймса и Сириуса, если вот такая старая вызывает в ней такие эмоции. Она заставляет себя лететь круг за кругом, снова и снова, пока не добьется нужного результата. Она устает. Но когда, если не сейчас? Это оказывается так же приятно, как плотно поужинать, как проспать до полудня, да и в принципе как все, о чем она только узнала за свои шестнадцать лет. Это ощущается так правильно. Несмотря на пронизывающий ветер, Марлин не чувствует холода, но зато она чувствует жар, расползающийся по венам. Она позволяет себе взлетать вверх с огромной скоростью, хоть и знает, как это глупо. На сером ноябрьском небе сегодня совсем не видно звезд и луны, но свет от них ей и не нужен, чтобы разглядеть ворота. На ее губах застывает крик, она облетает их, не настолько хорошо еще чувствуя повороты, но она сможет это сделать. И сделает. Эта мысль бездумно срывается с ее губ. Марлин так счастлива, что при приземлении сыграло роль: она больше опирается на одну ногу, из-за чего оказывается на спине, смотря в небо. Больно… дыхание выбивает из легких, но ей все равно. Она представляет, как находится в небе, и она часть команды, ее фамилия и номер написаны на форме, и она борется за победу. Да, падение с метлы после первого полета не назвать хорошим предзнаменованием, но сейчас все, на чем Марлин может сосредоточиться – предвкушение, отдающееся эхом в ее сердце. Поэтому она садится на метлу и делает это снова.

***

Так как на тренировках довольно часто пользуются кладовкой, то ее махинации с дверью рано или поздно заметят, поэтому вместо того, чтобы вернуть метлу, ее метлу, на место, Марлин пытается придумать альтернативу. Ее можно было бы положить куда-нибудь под трибуны, добавив дезиллюминационные чары, но оставлять ее там вряд ли будет безопасно. Нужно найти такое место, которым почти не пользуются. Так она и оказывается на окраине запретного леса – единственно место, которое все стараются обходить стороной. Марлин достает палочку и, недолго думая, левитирует метлу к дереву, накладывает на нее пару заклинаний, чтобы она не упала. Отходит немного назад и наклоняет голову, но не может различить древко метлы среди веток дерева. Не обращая внимания на боль в бедрах после двухчасовых полетов, Марлин переходит на бег, возвращаясь в замок, что довольно трудно из-за подъема. На лбу и под лифчиком выступили бисеринки поты, но она отказывается останавливаться. Если она так плохо себя чувствует, то ей нужно увеличить физические нагрузки, а не таскать книги из библиотеки, используя движущиеся лестницы. Это будет полезно при любом раскладе, независимо от желания играть в квиддич. И сейчас эта же лестница еще больше добивает ее, но вот горячий душ, который она принимает, едва добравшись до комнаты, просто восхитителен. К тому времени, как она выходит из ванной, Мэри и Лили уже вернулись: первая читает «гордость и предубеждение» в красивом издании, а вторая красит ногти в нежно-розовый цвет. Они обе приветливо улыбаются ей, пока Марлин расчесывает свои длинные волосы, не догадываясь, чем она занималась все это время. У нее все может получиться, думает Марлин. И получится.