Возвращение

      Каз помнил тот день, когда Инеж пришла к нему после разговора с родителями.       Спустя неделю бесстрашный Призрак набрался смелости, чтобы рассказать своим родным обо всех испытаниях и страданиях, пройденных за два года в Кеттердаме. Практически обо всех.       Сулийка появилась в кабинете так же бесшумно, как тень. Она всегда так делала.       Каз в это время разбирал бухгалтерию клуба. — Привет, Инеж. Я не ждал тебя так скоро. Что-то случилось?       Первое, что увидел Каз, когда оторвался от своих записей - это красные заплаканные глаза Инеж. — Инеж я… могу чем-то тебе помочь? — парень встал из-за стола и стал медленно подходить к замершей у окна сулийке.       Гафа внезапно сорвалась с места и, вплотную приблизившись, уткнулась лбом в его плечо.       Каз, не зная, что ему делать в такой ситуации, по инерции обнял её. Невесомо погладил по волосам одной рукой без перчатки, пока сулийка обнимала его за плечи.       Пару мгновений спустя Каз выпустил её из своих объятий и взял за руку.       Инеж, шмыгая носом, указала на скромную кровать, намекая на то, что комфортнее было бы принять сидячее положение. Каз не возражал.       Они сели настолько близко, что соприкасались бёдрами. Вода не поднималась. Прошлая боль не душила, страх не окутывал.       Не отдавая себе отчёта в том, что делает, Каз инстинктивно положил свою руку на талию сулийки.       Он ждал её реакции. Ждал, что она отстраниться. Закроется, убежит, приставит нож к его горлу, в конце концов.       Но он точно не ожидал, что Инеж придвинется ещё ближе.       Каз слегка оторопел. И пропустил тот момент, когда Инеж села на него, упираясь ступнями в изголовье кровати. Положила руки на его плечи, уткнулась носом в шею, продолжая тихонько всхлипывать.       Каз обхватил Призрака руками, прижимая к своей груди. Конечно же только для того, чтобы если что не дать ей свалиться с кровати. По крайней мере, он пытался в это искренне верить.       Долгое время они сидели вот так: в абсолютном молчании, нарушаемом только их частым дыханием. — Мои родители благодарны тебе. И я тоже. За всё, — Инеж решила первой нарушить блаженную тишину, пробормотав благодарности ему в шею.       Каз издал странный звук, который, если прислушаться, можно было принять за смешок. — Я уж точно не заслуживаю их благодарности. Тем более твоей. — Ты считаешь себя монстром, хотя твои принципы в разы благороднее большинства обитателей Бочки и многих купцов. Ты не торгуешь беспомощными девушками, не обманываешь беззащитных детей. Ты никогда не проявлял жестокости больше, чем было нужно. — И это слабость. — Не для меня. — Ты можешь верить в это сколько угодно, но в конечном итоге ты просто разочаруешься.       Он помолчал некоторое время, а затем спросил: — Что именно ты им рассказала? — Каз аккуратно приподнял её лицо за подбородок. — Про Зверинец, про знакомство с тобой, про работу в Ледовом Дворе… — Почему ты плачешь? Они не приняли тебя? — он с нежностью протёр большим пальцем слезу на её щеке. — Им сложно принять, что я больше не та четырнадцатилетняя девочка, которую они помнили. Я - Призрак. Я расплата, я само возмездие. Я кошмар для тех, кто разрушает жизни невинных, разлучая их с семьями, медленно убивая в них надежду на счастье каждый день. — И они осудили тебя? — Возможно, — Инеж ответила уклончиво. Она не могла понять их истинных чувств после того спектра эмоций, который отразился на лицах родителей за один вечер. — Никто не смеет тебя осуждать. Тебе пришлось это делать, чтобы выжить.       Иначе, они бы не сидели в уютном номере гостиницы и не видели тебя - живую, здоровую, изливающую им душу после трёх лет каждодневного ада. — Ну, они явно не в восторге от того, чем я занималась, — Инеж грустно усмехнулась своим же собственным словам. — И я не могу их за это винить. Но я точно знаю, что они меня любят. Мне этого достаточно. — Разве любовь не есть всепрощение? — Не всегда, Каз. — Почему же она иногда ощущается как нечто тяжёлое, гнетущее, убивающее тебя изнутри? — Это трудно объяснить. Однако, ты прав. Любовь действительно иногда так ощущается. Но родительская любовь это совсем другое чувство. Оно не может вырасти из ненависти или перерасти в неё. — Так значит, ты, Призрак, веришь в любовь из ненависти?       Каз улыбнулся. По-доброму, искренне. Инеж так редко видит, когда он улыбается.       Она часто думала о том, какая улыбка была у Каза в детстве. Какую улыбку он дарил своей семье. Счастливую? Озорную? Наверное, тогда он улыбался очень часто.       Теперь улыбающегося Каза могли увидеть только Инеж, Джеспер, Уайлен и Нина, когда та приезжала из Фьёрды наведаться к давним приятелям в гости, устраивая словесные баталии с Боссом Бочки.       Но такую улыбку видела только Инеж. — Верю. — А что твои святые говорят на счёт любви и ненависти? — Каз продолжал улыбаться. — Что истинная любовь сильнее ненависти, сильнее всего на свете. Но ты всё равно не веришь в святых, — сулийка грустно вздохнула. — Я верю, но не во всех, — Каз за мгновенье стал серьёзным. Улыбка слетела с его лица, брови нахмурились. — Только в одну. — Каз, стой. Ненужно… — Ты моя святая, Инеж.