Глава 4 «Впервые»
Последняя мысль эхом звучала в голове и к Максу резко пришло осознание. О чём я только что подумал? Это стало последней каплей и он, словно малое дитя, разрыдался, крепко обняв маму. Они стояли так минут пятнадцать, хотя для них самих это время пролетело куда быстрее. С тех пор, когда Макс в последний раз так плакал на плече у мамы, прошло уже более трёх лет…***
Всё началось в седьмом классе. Тридцать первого июля, за месяц до школы, у Макса родилась сестричка — Аля. В разные периоды жизни она была для брата и спасителем, и палачом, однако одно оставалось неизменным — она была лучшим, что случись с ним в том году. Единственное светлое воспоминание, ведь именно тогда, в тот год, Макс впервые осознал, что в отличии от его сверстников-парней его привлекают не красивые девочки и все их прелести, а, к его шоку, мальчики. Поначалу он не считал это чем-то плохим и думал, что многим парням нравятся другие парни, но реальность оказалась куда более жестокой. Когда Макс впервые заикнулся о привлекательности одноклассника, многие посчитали это шуткой, но, когда он с недоумевающим лицом опроверг их догадки, над ним начали смеяться. В результате ему пришлось поменять школу. Тогда он впервые разочаровался в своём окружении, ведь его предали даже его лучшие друзья. Впервые задумался о жестокости мира и людей. И у них с родителями впервые прошёл серьёзный разговор. Чуть позже Макс поймёт, что такие понимающие родители как его — большая редкость. Их разговор закончился тем, что Макс, опять же впервые, горько плакал на плече у мамы, спрашивая, почему такое вообще имеет место быть, а его отец уже звонил в школу, дабы забрать у них документы, и искал, куда бы перевести сына. На этом череда неудач для Макса не закончилась, она лишь начиналась. «Впервые» преследовало его. Буквально спустя месяц после его перевода в новую школу туда же перевёлся и его некогда лучший друг — Костя — и он же первая огромная ошибка Макса. Первая любовь. Костя быстро нашёл себе друзей в новой школе, в отличие от Макса, который всех сторонился и боялся. И вот произошло ещё одно «впервые» в жизни Макса. Его впервые избили. Так, что потом две недели не сходили синяки. Мама, завидев однажды синяки сына, начала причитать и вновь искать новую школу для перевода, но он заботливо её остановил. — Мам, ну до конца года всего два месяца, — сказал он, слегка натянуто улыбнувшись. — Скоро переводные контрольные, а в каждой школе разная программа, я не уверен, что потяну… И эти аргументы, хоть и не переубедили, но всё же остудили пыл женщины, и она согласилась подождать лета. Если бы Макс знал, что эти два месяца обернутся для него настоящей каторгой, он бы с превеликим удовольствием и энтузиазмом согласился перевестись. Через месяц избиения приобрели периодичность — раз в три дня — и были более аккуратными, дабы не вызвать подозрений. За эти два месяца Макс в совершенстве овладел мастерством скрывания синяков и каких-то мелких ран, убеждая маму, что это был лишь разовый случай. Летние каникулы, к счастью, прошли тихо и в результате Макс всё же остался в этой школе. Но терять время ему не хотелось, и он начал потихоньку учиться стоять за себя. Сначала были тренировки для увеличения выносливости и немного силовых, а после первые отошли на второй план и начало страдать дерево. Ну а затем было куплено немного специального оборудования и вскоре и дерево, и руки парня перестали страдать. Ещё один год дался Максу очень трудно. Как оказалось, Костя летом тоже время не терял. Он заинтересовался психологией и начал её изучать. Естественно, его жертвой в применении знаний стал Макс. За этот год случилось ещё несколько «впервые». Например, Макс впервые дал обидчикам отпор. И у него получилось! Но ликовать пришлось недолго. Он впервые понял всю мощь психологии, особенно направленной не в то русло. Впервые Макс оказался у директора вместе с родителями, ведь ребята знали, что он слишком труслив перед их новым оружием, чтобы пожаловаться в ответ. Впервые Макс столкнулся со строгим взглядом отца, пока на них смотрел директор и одобряющим похлопыванием, когда они вышли из школы. Впервые он не смог встать после ударов и впервые пришёл домой слишком поздно. Ему впервые стало тошно от понимающих взглядов родителей. Он впервые взялся за лезвие.***
Это было очень страшно. Макс пришёл домой после очередной психофизической пытки и был крайне уставшим, но он всегда придерживался правила — как бы не было хреново, никогда не срываться на родителях или сестре. В этот раз сдерживаться было крайне тяжело. Уставшие взгляды родителей, полные понимания и сочувствия, крайне раздражали и ему хотелось заорать на них, чтобы они перестали. Мама вновь завела разговор о переводе, но как бы Макс не хотел сбежать от этого всего, он понимал, что перевод в другую школу мало поможет. Уже через месяц или два его найдёт Костя и всё начнётся по-новому. Теперь оставалось объяснить всё это маме, которая просто отказывалась понимать. Ещё одним раздражителем выступала сестра — она постоянно мельтешила вокруг него и пыталась уговорить поиграть. Почему-то именно сегодня, казалось бы, привычные вещи особенно сильно раздражали Макса. Совершенно уставший Макс всё же вырвался к себе в комнату, правда, пришлось немного нагрубить. Он сидел на кровати и очень-очень много думал. Он не понимал, в какой момент и почему всё пошло по настолько плохой дорожке. Больше всего его убивало то, что он полностью перестал получать удовольствие от его некогда самого любимого дела — учёбы. Его оценки скатились в самое никуда, а ведь скоро годовые экзамены… Не переставая угнетать себя изнутри, Макс встал и пошёл в ванную. В его планах было лишь умыться и почистить зубы, ибо на большее просто не хватало сил. Но, зайдя в ванную, первое, что он увидел, были не зубная щётка или паста, это было бритвенное лезвие. Оно совсем одиноко лежало на краю раковины и в один момент стало выглядеть так заманчиво, что, невзирая на свой внутренний голос, который просто вопил о том, что это ужаснейшая идея, он взял это лезвие и, совершенно забыв о первоначальной цели, ушёл обратно в комнату. Это было отцовское лезвие. Он не признавал новомодные «безопасные» бритвы и всегда пользовался своим старым станком, к которому покупал лезвия. Макс никогда не понимал эту отцовскую тягу ко всему старому, но в этот раз был даже благодарен ему. Первая пара порезов далась Максу очень трудно и страшно. Он выводил их аккуратно, пытаясь почувствовать позволительную глубину. Следующие несколько были уже более уверенными. После первого десятка Макс остановился. Он завороженно смотрел на медленно вытекающую кровь из ран и наслаждался полным отсутствием мыслей. Лёгкое покалывание, которым сопровождались первые несколько минут после начала, начало перерастать в жгущее ощущение. Хотелось ещё больше разодрать руку, нанести новые порезы поверх уже имеющихся. Макс вновь остановился, лишь когда на руке практически не осталось живого места. Он с ужасом смотрел на это и пытался понять, за что он поступил так с собой. Накатившая паника отступила так же быстро, как и появилась. Можно даже сказать слишком. На смену ей пришло какое-то странное спокойствие. Буквально через пять минут он уже сидел за письменным столом и аккуратно перевязывал раны. Он был благодарен резко наступившим холодам за то, что можно было легко спрятать сие недоразумение под длинными рукавами кофт и рубашек. После перевязки Макс как ни в чём не бывало пошёл спать. На его удивление ночь была очень спокойная. Он впервые за долгое время спал как убитый, не имея никаких переживаний. Утром за завтраком мама не могла нарадоваться тому, что её сын наконец-то выглядит не как выжатый лимон. Макс спокойно сидел и лишь улыбался в ответ, хотя в мыслях он думал лишь о том, как на постоянной основе и при любых обстоятельствах скрывать порезы, а где-то внутри него что-то ломалось. Ломалось с таким треском, что уши закладывало и начинало мутить. Оставшееся время до девятого класса проходило стабильно: школа, избиение, дом, ужин, лезвие, сон. Всё было настолько стабильно, что в один момент Макс начал походить на робота, что очень сильно напугало и его самого, и его родных. После этого момента он ещё несколько дней ходил как в трансе, а после решил, что летом будет избавляться от привычки резать руки. Ведь летом он бы не мог скрывать порезы, а ещё его пугало то будущее, к которому эта привычка могла его привести, а точнее, её отсутствие. Первые несколько дней Макс держался, но его тело требовало боли. На четвёртый день он перестал вообще спать, а на шестой упал в обморок. В тот же день на его руке появился новый десяток ран, он не помнил, как наносил все эти порезы, но он хорошо запомнил тот сладкий сон, в котором не было никаких кошмаров, и как от осознания своих действий он проснулся в холодном поту. В тот же день он стащил свою первую сигарету и впервые попробовал курение. Это оказалось не так уж и плохо. И вот он уже заменяет одну привычку другой. Вместо порезов теперь сигареты. Всё произошло слишком быстро, Макс даже сначала и не понял, а позже ему было абсолютно всё равно. Нет, ему не было всё равно на волнующуюся мать, которая практически сразу учуяла запах сигарет, ему не было всё равно на отца, который так же сразу всё понял и начал покупать хоть и больше сигарет, но с более страшными картинами и как бы невзначай за ужином читать статьи о вреде курения. Ему не было всё равно на любимую сестру, которая, хоть и не понимала ничего, но тоже начинала переживать. Максу было всё равно на себя. Такого ничтожного себя, который опустился до курения, которое раньше так яростно презирал. Он ненавидел того, кто был таким слабым и трусливым, что не мог дать отпор, а лишь всё больше закрывался в себе и искал спасение в самоистязании. Он ненавидел отличаться от других и ненавидел то, что отличает его. Он ненавидел всё в нынешнем себе. С этой ненавистью он начал учебный год в девятом классе. Начало было не таким уж и плохим. В дневнике не было двоек и даже иногда появлялись четвёрки, учителя перестали обращать внимание на его оценки и поведение, а Косте, кажется, стало скучно с ним. Учебный год так неплохо начинался, что в один день Макс ослабил бдительность.***
— Опа, а что это тут у нас? — с усмешкой сказал Костя. Макс сидел в оцепенении и с ужасом смотрел то на свою оголённую руку, то на держащего её парня. Нарастающая тревога с каждой секундой всё больше охватывала Макса. Его кошмар начинает сбываться. Если это заметили ребята, то и родители явно тоже заметят. В этот момент парень полностью выпал из реальности. Он будто погрузился под толщу воды, только вместо жидкости его окружали разочарованные взгляды родителей, ничего не понимающий, а может, тоже разочарованный взгляд сестры, презрительные взгляды одноклассников, безумная улыбка Кости и его голубые-голубые глаза. В этот день он очень поздно вернулся домой и в последний раз так отчаянно плакал на руках у пока ничего не понимающей мамы.