Игрушка

      Сан снова привык к боли.       Выход на ринг стал для него рутиной. Не чем-то скучным и обыденным, вовсе нет. Скорее неизбежность, которую он все таки принял. Но которая больше не пугала его. Напротив, иногда парень даже ждал этого. Чтобы спустить пар, чтобы судья поднял его руку в конце, обозначая победителем под крики и овации, чтобы увидеть радость Уена.       У него было два наркотика — адреналин и похвала Чона. И в том и в другом было очень трудно признаться себе, но Сан был на пути к этому. Чувство стыда преследовало его по пятам за подобные мысли, душило, но он умело игнорировал и его. Если он нашел себя в таком грязном деле, то только потому что у него нет выбора. Так ведь? Он имел право радоваться победам и радоваться реакции Уена, ведь что или кто еще были в его жизни? Больше ничего. Так парень приобрел новую мантру для самоуспокоения.       То самое чувство, что сопровождало его все детство и школьные годы, когда он участвовал в соревнованиях, вернулось. Знакомая щекотка где-то под ребрами, волнение. Он больше не был поглощен тревогой, все затмило иное — азарт перед началом боя, радость от победы, чувство, что ты можешь горы свернуть, если уложишь противника и при этом останешься на ногах. Его распирало от эмоций, и Чхве уходил в них с головой. Потому что не хотел думать о своих чувствах и качелях, что устраивал ему Чон. Он то хвалил за все, то был вечно недоволен. То вызывался обработать его раны и помыть посуду, так как оба бойца имели отбитые костяшки на руках, иногда вовсе без кожи, то огрызался на простые просьбы, скидывая все на Есана. Которого, к слову, вообще могло не быть рядом. Это сводило с ума и очень раздражало. Но тяжелее было, когда он пропадал. Сначала заставлял привыкнуть к своему голосу и постоянной болтовне, к разбросанным вещам по лофту и вкусной еде, а потом исчезал без слов на день, два, неделю. В такие моменты Сан знал — он вернется только тогда, когда настанет время очередного выхода на ринг для него или Минги. И если последний безразлично пожимал плечами, Чхве это выбивало из колеи. Ему это не нравилось, и он отчаянно не хотел разбираться в своих спутанных мыслях и причинах.       Иногда он изучал свое отражение в зеркале и в очередной раз удивлялся, как все снова переменилось в его жизни. Вот он уже не против быть бойцовским псом и гордится частыми победами. Не против сопровождать Уена по всем тем гадюшникам, где парень собирал плату для отца. Не против погрязнуть в этом подпольном мире, испачкать руки кровавыми деньгами. Он боялся узнать, с чем связана очередная пачка купюр, которую нужно доставить в сохранности: с сутенерством, с наркотиками, грабежами, торговлей людьми? Это было не так важно. Он делал все, что от него требовалось, чтобы выжить. Все остальное парень старательно игнорировал. Сейчас он даже был не против исполнять глупые прихоти Чона, иногда направленные исключительно на то, чтобы подразнить Сана.       Чхве все же сближался с Минги. Медленно, но верно. Они все чаще разговаривали, и довольно молчаливый Со оказался очень интересным парнем с непростой судьбой. Он говорил жестокие вещи, но был очень отзывчивым. Жизнь здорово потрепала его, и заставила надеть маску, которая могла защитить его натуру. Чхве поражался этому. И как бы эта маска не срасталась с его настоящей личностью, иногда он открывался мягким и в чем-то даже наивным человеком.       Спросить о том, что произошло между ним и врачом в прошлом Сан не решался, так как каждое упоминание Юнхо для парня было болезненным. Он словно закрывался в скорлупу и вел себя оборонительно. И Чхве не лез, не хотел. Его устраивали их отношения и то, что, кажется, у него появился еще один друг. Они стали соседями, которые заботятся друг о друге.       Кроме этого, у Сана появилась кровать. О да, полноценная кровать, и ему больше не приходилось лежать отбитыми ребрами на тоненьком матрасе, где он мерз и лишь больше травмировал свои ушибы.       Чхве никогда не задумывался, какие деньги крутятся в этой сфере. Но ставки, выигрыши и проигрыши Уена бывали удивительно огромными. Иногда от сумм становилось дурно. Но в то же время они давали надежду — так он действительно может заработать себе желанную свободу. Так он может отдать свой долг. Стоит только перестать проигрывать. Нужно выйти на другой уровень, и быть победителем каждого боя, крепко стоя на ногах перед нокаутированным противником из раза в раз.       Стать чемпионом.       Звучит как идеальный план. Но жизнь не идеальна, это Чхве Сан знал как никто другой. Поэтому он не спешил. Старался, тренировался, принимал вызовы от все более сильных противников. Доставал тренера Кима вопросами, а ленивого Со просьбами. И это давало свои плоды. Чхве был целеустремленным, упрямым. И немаловажным было то, что ему попросту больше нечего было делать.       В последнем бою Сану впервые разбили нос. Это сделал тот же мужчина, что победил его в первый раз. Они сталкивались еще, и это был уже их третий бой. Но лишь на этот раз победу одержал Чхве. Однако соперник так потрепал его, что до машины пришлось практически ползти. Дорогу домой Сан вовсе не помнил, так как он просто отключился по пути.       Чон организовал все так, что периоды восстановления одного бойца приходились на активность другого. И пока Сан приходил в себя и собирал свое расплывающееся сознание во что-то целостное, Со ездил на ринг с Есаном, так как Уен в очередной раз куда-то делся. Снова исчез, не сказав ни слова.       Еще пару дней назад он с неприкрытым восторгом и восхищением поздравлял Сана с победой. Он снова ставил против, но, казалось, совсем не был расстроен своему проигрышу. Его глаза горели, улыбка сияла, и он пообещал всегда делать ставки на Сана. А еще отпраздновать эту внезапную и нелегкую победу. Он обнимал Сана и рассыпался в комплиментах, хвастаясь перед всеми своим бойцом.       Правда, когда они вернулись домой и лицо Чхве начало заплывать, настроение изменилось: Чон только и причитал о том, какая ужасная утрата — идеально ровный нос Чхве Сана заплыл в отеке, не дающем ни дышать, ни открыть глаза. Хорошо, что столь разбитое лицо не могло краснеть. Краснели уши бойца, но об этом он тогда не подумал. Он вообще мыслил с трудом.       Взволнованный Уен отвез Сана к Юнхо, тот осмотрел его и сказал, что ни ужасно ноющие нос и скула, ни ребра не были сломаны, но все равно нужно время, чтобы восстановиться. До этого Чхве брал перерыв только один раз — после первого боя с тем же соперником. Остальных он либо побеждал, либо проигрывал с меньшим уроном здоровью.       Восторженный взгляд Уена засел в голове Чхве, и возникал каждый раз, когда тот закрывал веки. Это раздражало.       Когда Чон пропадал, Чхве тренировался еще усерднее. Он из тех, кто отвлекался от мыслей растворяясь в какой-либо деятельности. Тренер Ким приходил все реже и все более пьяным. Иногда он еле выговаривал слова, но даже так его редкие советы были полезными, а наблюдательность поражала. Старик был буквально олицетворением фразы "Мастерство не пропьешь". Но Сан все же не сдержался и посоветовал ему не пытаться эту фразу опровергнуть. На что получил хороший подзатыльник. И воспитание не позволяло парню сделать ничего иного, кроме как принять это.       Когда он был предоставлен сам себе, Чхве много бегал. Он приходил в тот самый сквер, где они с Уеном делали свою пьяную остановочку, и наворачивал круги по узким тропинкам. Если погода позволяла, он сидел у небольшого озера и наблюдал за водной гладью или утками, настойчиво выпрашивающими какое-то лакомство. Один раз его так напугала жаба, что он упал в грязь. Все бы ничего, но у парня было буквально два комплекта одежды и редкие оставленные Чоном вещи, которые он брал без спросу. Как и вещи Минги. Никто не возмущался, и Чхве этим пользовался. В тот день он испачкал любимую толстовку Уена, которую отстирывал весь вечер. С его то вечно разодранными руками это было ужасно непросто.       Сегодня этот сквер раздражал его, напоминая об Уене. После пробежки парень поспешил в лофт, где после быстрого душа отметил, что одежда снова становится ему мала. Он немного самодовольно хмыкнул, и лишь покачал головой на немой вопрос Минги. Может, Чон заметит это и похвалит его? Они с Есаном часто отмечали его физическую форму. Но он все еще не хвалил его и не поддерживал так же, как Минги. Был будто более скованным. Почему? Сан не понимал. Ему казалось, что они были ближе. Они очень много общались, если Чон был на это настроен, конечно, в то время как Со отсиживался где-то в наушниках или бил грушу в одиночестве. Уен же трещал без умолку, рассказывая Сану разные истории или расспрашивая его самого, придумывая им какое-то занятие или находя очередное дело. Иногда эта гиперактивность и разговорчивость напрягали Чхве, но позже он понимал, что скучает по этим бессмысленным разговорам и поездкам.       Тишина его душила. Уен же будто вдыхал жизнь в серые дни.       Кроме того, беспокойство о себе было приятно. Словно он кому-то нужен, пусть даже дело только в его умении махать кулаками. Даже сейчас парень прикрывал глаза и видел счастливое лицо Уена, на что сердце отзывалось лишним ударом. Это становилось все сложнее игнорировать.       Чхве стиснул зубы. И где обещанное празднование? Сегодня он не пил обезболивающее, надеясь приложиться к бутылке со всеми, но Чона все не было. Есан почти не приходил без него, а Минги был сосредоточен на собственном предстоящем поединке.

***

      Братья пришли ближе к ночи. С порога было ясно, что что-то не так. Слишком громко открылась дверь, слишком хмуро выглядел старший. Есан тихо ворчал, пока тянул хихикающего Уена за собой. — Я хочу пить, — тянул Чон, глядя на брата. — Сядь пока на диван, — не дожидаясь ответа, Есан усадил младшего и пошел набирать стакан воды. Но Уен подскочил и пошел следом. Он заваливал брата бессмысленными вопросами, после чего запрыгнул на кухонный стол, уже сидя на котором в считанные минуты осушил стакан. Потом еще один. — Теперь хочу есть, — тоном, больше похожим на нытье. Есан выглядел обеспокоенным и уставшим. Он поджал губы и молча посмотрел на подошедших парней. — Сан, присмотри за ним, я скоро вернусь. Ну или постараюсь побыстрее,— затем он бросил взгляд на Со. — Минги, мне нужна твоя помощь, собирайся.       Со без вопросов кивнул и переоделся, он уже спал, поэтому выглядел слегка помятым. Торчащие волосы парень спрятал за кепкой. Кан в это время пытался справится с братом, который прилип к нему и практически повис. В последнее время они часто уезжали куда-то вместе. Когда Чон понял, что Есан собирается уходить, он лишь более отчаянно обнимался и говорил что-то мало разборчивое, иногда начиная некотролируемо хихикать. Есан нехотя снял с себя руки брата, уложил их ему на колени и внимательно посмотрел в глаза. Он не стал ничего говорить, потому что понимал, что это бесполезно. Уен будет либо смеяться, либо рыдать от его слов. И то и то ему было не нужно. Тяжело вздохнув, парень кивнул Сану и поспешно вышел из лофта вместе с Минги.       Сан был растерян. Он ничего не понимал. Это странное поведение, смешки и мутные глаза... Чон был пьян? Он подошел ближе и заглянул в лицо ухмыляющемуся парню, который слегка качнулся и отстранился от него. Когда Чхве наконец поймал взгляд и увидел его зрачки, все встало на свои места. Он сжал челюсти и тихо выругался. — Уен, какого хрена? — Боже, — парень замер с блаженной улыбкой на лице, затем закатил глаза. Видимо, его тело захотело последовать за ними, так как он запрокинул голову и начал заваливаться назад. Сан быстро шагнул и подхватил парня, не давая ему упасть и приложиться макушкой о кухонный стол. Аккуратно поддерживая его за талию, он вернул Чона в вертикальное положение и снова заглянул в глаза. — Сана, — протянул Уен, поймав его тревожный взгляд. Ему это нравилось. Так близко. Он довольно хихикнул, потянулся к бойцу и нежно провел кончиками пальцев по его лиловой переносице, после чего невесомо коснулся разбитой губы. — Ах, какой красивый был нос. — Он такой и остался, — хмурый ответ. — Я всегда хотел, чтобы ты был моим, — тяжелый выдох вместе с тяжелым прожигающим взглядом. — Кто мог подумать, что я тебя куплю. Безумие, — снова неконтролируемое хихиканье. Отсмеявшись, Чон замер. Сан все еще держал его, но лицо напротив было хмурое, почти злое. Брови сдвинуты, на висках выступают вены, челюсти плотно сжаты. Уен снова подался вперед и положил руку на щеку, чувствуя, как тот сжимает зубы. Чон долго смотрел в глаза, то ли ища там что-то, то ли собираясь со своими мыслями. — Ты ненавидишь меня? Сан, тебе не нравится, что я смотрю на тебя так? — Как так? Огромными укуренными зрачками, потому что ты обдолбан? — почти прорычал в ответ Чхве. Его руки все сильнее сжимали парня, но он не отдавал себе в этом отчет. — Уен, какого хрена? Думал я не пойму? Я видел такие глаза каждый раз, когда мой отец был под кайфом. — Я не об этом, боже... — парень прикрыл глаза. Чон чувствовал каждой клеточкой тела, что не хочет быть причиной злости Сана. Настоящей злости, а не того ворчания, которое обычно исходит от него, когда Уен испытывает его терпение язвительными шутками. В голову не пришло ничего лучше, чем спрятать глаза, которые так злили Чхве. Может, если он не будет их видеть, то и злиться не будет? — Что случилось? — парень заметил очередную ссадину на щеке. Его злость смешивалась с беспокойством, и он чувствовал, что был готов взорваться. Чон не должен перед ним отчитываться ни по поводу своих синяков, ни по поводу своего накуренного состояния. Он понимал это, но что-то внутри требовало ответов. И, возможно, Уен ничего не сказал бы ему, как обычно отмахнувшись или переведя все в шутку. Или начав корчить из себя хозяина, затыкая таким образом Сана. Но сейчас парень был не в состоянии хитрить. — Отец нашел нового делового партнера. Он захотел проверить на мне его товар, — устало пояснил Уен еле шевеля языком. Он не мог перестать смеяться всю дорогу в машине и изрядно достал Есана, но сейчас его начало отпускать. И это было совсем не весело, он чувствовал себя ужасно. Он все еще держал глаза закрытыми, но вырвавшийся из него вопрос заставил снова посмотреть на Сана. — Ты ненавидишь меня? Ты ненавидишь меня.       Чхве увидел, как без того тусклый взгляд окончательно пустеет. Казалось, Чон и дышать перестал, ожидая ответа. Или он его уже и не ждал, решив все для себя самостоятельно. Сан почувствовал холодок, когда увидел слезы, собирающиеся в глазах напротив. Это было очень неожиданно. — Нет, я... — он не знал, что сказать, как продолжить. От былой злости не осталось и следа. От слов про отца Чхве буквально закипел минутой ранее, но не успел ничего спросить и уже забыл об этом, так как его захватили совсем другие эмоции. — Все ненавидят меня, — убито протянул парень. Он медленно втянул воздух и ухмыльнулся. — Я не ненавижу тебя, — твердо сказал Сан. Возможно, даже слишком грубо, потому что Уен только громко шмыгнул в ответ, снова раскисая. Он постарался сделать свой голос мягче и слегка склонился, чтобы заглянуть в опустившееся лицо. — Я благодарен тебе. И благодарен судьбе за ту встречу. Ты спас меня.       Ответа не последовало. Парень лишь сильнее склонил голову, пряча свои слезы. Чон всегда был плаксивым ребенком, но ему казалось, это осталось очень далеко в прошлом. Он давно не показывал никому свои эмоции и считал это правильным.       В последнее время он был слишком измотан. Он запутался в своих желаниях, ненавидел себя за них. Пытался бороться и вновь проигрывал, сильные эмоции бросали из стороны в сторону, доводя до морального истощения. Хотелось все бросить.       Отец как всегда был недоволен, мать пилила, настаивая на более активном внедрении в семейный бизнес и конкуренции с законными детьми. Есана не хотелось втягивать во все это, он итак получал из-за него время от времени. Сегодня он вытащил его из ужасной и унизительной ситуации, но это явно отразится на отношении отца к старшему. На этой мысли парень снова всхлипнул. Все из-за него.       А Сан... Хватало того, что он просто был в его жизни. То радостью и безопасным местом, то причиной внутренних терзаний. Как он это все ненавидел. Как же Уен устал. — Уен? — Чхве немного подался вперед, одновременно притягивая парня к себе. Он обвил его руками и аккуратно прижал к себе, слушая рваное дыхание с редкими всхлипами. И его тут же обняли в ответ, цепляясь за него слишком отчаянно. Но это было приятно. Сожаление за все то дерьмо, что окружало их, рвалось наружу. Хотелось скрыться от него, и подарить взамен что-то другое. Тепло. Хотелось, чтобы этот парень, сидящий на кухонном столе в слезах, снова улыбался. Хотелось, чтобы он знал, что Сан всегда рядом. Будет сражаться, пока не заработает достаточно. Будет охранять его, пока Чон вынужден общаться с самыми мерзкими типами этого города. Чхве не знал, как выразить свои мысли, он и сам только понял все это. До чего же это странно, да? Странные мысли и желания, но ведь Уен совсем не против? — Поцелуешь меня? — тихо и отчаянно, даже не отстраняясь. Это было даже больше, чем не против. Он снова будто читал его мысли и отвечал, опережая их.       Но Сан замер, напрягся всем телом. Он покачал головой, и был уверен, что Чон понял его без слов. Парень в его объятьях вздрогнул и сильнее прижался, жмурясь в футболку и сдерживая очередные слезы. Слезы обиды, стыда, одиночества и потерянности. — Тогда не отпускай. Это приказ, — снова отчаянно, сминая чужую футболку. Или это была футболка самого Уена? Сейчас было неважно. Сан лишь мягко посмеялся в ответ, и от этого звука тепло и спокойствие разливались по телу. В этих объятьях можно было провести вечность. Он сжал его крепче. — Ты все-таки хочешь сломать мои ребра? — парень слегка поморщился от боли, и хватка Чона тут же ослабла. Чтобы тот не отстранился, Сан инстинктивно прижал его голову к себе и начал гладить волосы, пропитанные запахом травы. Но сейчас это его никак не смущало. Он с удовлетворением отметил, что дыхание Уена выровнялось. Он успокаивался. и Сан вместе с ним. — Тебе нужно поесть. — Да, я ужасно хочу есть.       Они не отпускали друг друга, не хотели, не могли. Чон слушал спокойный и размеренный стук сердца, который мог его убаюкать. Почему Сан отказал в поцелуе? Парень почувствовал резкий укол раздражения и злости, и в ту же секунду впился зубами куда-то под ключицей, прямо через тонкую ткань футболки. От неожиданности Чхве вскрикнул и отстранился. Он его укусил? — Ты и правда голодный. Я что-нибудь приготовлю, — он попытался усмехнуться и с сомнением выпустил Уена из объятий под тяжелым взглядом последнего, который смотрел одновременно с обидой и благодарностью. Ну или Чхве окончательно сошел сума. Он удивленно потер грудь в месте укуса.       Чона снова разрывают такие разные чувства. А что завтра, когда он придет в норму и придется разбираться со всем этим? Снова избегать Сана?       Как же Чон Уен устал от себя.       Он лениво сполз со стола и поморщился, предвкушая, какой недоваренный рамен за авторством Сана ему предстоит кушать. Но это почему-то его радовало.