Бугенвиллея катились по извилистой дороге, ведущей к поместью семьи Коллинсвуд. Автомобиль медленно покидал городской шум, уступая место шепоту природы и звукам собственного движения. Мужчина изподлобья разглядывал окружающие пейзажи, а мама внезапно прервала тишину.
— Дитфрид, дорогой, ты когда-нибудь думал о женитьбе? — начала она, словно неожиданно открыв важную тему. Опять.
Бугенвиллея поднял брови, не ожидая такого вопроса. Снова? Вроде ж в тот вечер за ужином решили, что это будет простая семейная встреча.
— Ну, мама, мы вроде как едем на ужин, а не на свидание брачного агентства, — с ухмылкой откликнулся он.
— Эмилия, дочь хороших друзей твоего отца, ведь прекрасная девушка. А её семья — уважаемые люди. Неужели тебе никогда не приходило в голову, что она могла бы быть твоей будущей женой? — мама пыталась внушить ему свои мысли.
Бугенвиллея, кивнув, отвел взгляд в сторону окна. За окном расстилалась зеленая природа, но его мысли были где-то далеко.
— Мама, ты же знаешь, я не против встречаться с девушками, но женитьба — это серьезный шаг. Неужели тебе так тяжело понять, что я просто не готов? Только недавно закончилась война, до сих пор есть метяжи на границе. Я очень устаю и морально меня не хватит на кого-то ещё.
Мама вздохнула, складывая руки на груди.
— Дитфрид, я только хочу, чтобы ты был счастлив. И неужели тебе не хочется создать свою семью? Ведь так важно иметь человека, который всегда рядом, кто тебя поддержит.
— Мама, я тебя люблю, но создание семьи — не единственный способ быть счастливым. Есть еще много других важных вещей в жизни. Ты хочешь, чтобы я был счастлив в твоей манере, а я пока не вижу своё счастье в собственной семье.
Мама кивнула, но вид у нее оставался настойчивым.
— Ты такой замечательный молодой человек. Неужели ты не хочешь разделить своё счастье с кем-то особенным? — снова спросила она через пару минут.
— Мама, дай мне время. Я надеюсь, что когда-то я найду ту, с кем захочу провести остаток жизни. Но сейчас я хочу просто наслаждаться моментом и не думать о будущем. Поступок Гилберта тоже повлиял на меня, дай мне время пережить эту личную трагедию так, как комфортно мне, — Бугенвиллея взглянул в ее глаза, ощущая легкую тревогу. В его душе боролись стремление угодить матери и собственное чувство свободы.
Мама вздохнула с пониманием, но в ее глазах осталась надежда, словно она знала что-то, чего не знал еще ее сын.
— Ты прав, у всех всё одинаково, но в разной последовательности. Встретишь ты ещё своё счастье. Но я вижу, что ты был рад приглашению. Спасибо, что сразу прочёл письмо и дал ответ. Я рада, что для тебя это также важно как и для меня.
— Профессиональные излишки и не более, — он снова посмотрел в окно, не желая возращаться к этой теме.
Автомобиль медленно двигался вперед, но в сердце Бугенвиллеи оставалась неопределенность, между прошлым и будущим, между тем, что было, и тем, что могло бы быть.
Когда машина подъехала к поместью семьи Коллинсвуд, первое, что бросилось в глаза Дитфрида, был сад вокруг. Вместо великолепия, которое он ожидал увидеть, его встретила запущенность и неухоженность. Кусты, разросшиеся в дикую поросль, словно протестовали против забвения, а цветы, казалось, давно не радовали взгляд.
— Мама, ты что, они в последнее время что-то переживают? — спросил он, глядя в окно.
— Я не знаю, дорогой. Вроде бы всегда все было в порядке. Возможно, они просто не могут себе позволить хороших садовников, — мама покосилась на сад и вздохнула.
Подъезжая к входу, Дитфрид не мог не заметить обшарпанность самого поместья. Фасад, который когда-то, вероятно, сиял великолепием, теперь выглядел усталым и покрытым трещинами. Окна, словно ожидавшие реставрации, оставались закрытыми, а ступени к портику уже видели лучшие времена.
— Мама, ты уверена, что мы правильно приехали? — шутливо поинтересовался Дитфрид и напрягся.
Женщина улыбнулась, но что-то в ее взгляде говорило о том, что она тоже заметила изменения. Когда они выходили из машины, их встретил старый слуга, вежливо улыбнувшийся.
— Добро пожаловать, миссис и мистер Бугенвиллея. Я рад видеть вас в нашем доме, — произнес он, но глаза его выражали какую-то грусть.
Войдя в поместье, Дитфрид понял, что впечатление от внешности не обманывало. Интерьер, возможно, когда-то декорированный с изыском, теперь выглядел утратившим свой блеск. Некоторую мебель покрывала пыль, и даже светильники, подвешенные под потолком, казались тусклыми.
Они были проведены в гостиную, где уже находились хозяева. Эмилия в своем нарядном платье улыбнулась, но в её взгляде проскальзывала некая вина.
— Дорогие гости, рада видеть вас у нас в гостях, для нас это большая честь, — приветствовала она, но ее улыбка казалась… напряженной?
— Спасибо вам за приглашение, — Дитфрид поблагодарил хозяев и сдержанно поклонился.
Бугенвиллея чувствовал, что что-то не так. Он не ожидал столь кардинальных перемен в жизни семьи Коллинсвуд. Взгляд его пересекся с глазами Эмилии, и в тот момент он почувствовал, что этот вечер не принесет только хороших вестей.
Сад, покрытый запущенностью, и поместье, утратившее свой блистательный вид, как-то само собой навело на мысль о том, что Коллинсвуд сталкнулись с финансовыми трудностями. Но Бугенвиллея не мог понять, почему они решили пригласить его и его мать, но теперь пазл начинал складываться. Все вокруг кричало о том, что семья Эмилии нуждается в помощи, и, возможно, в браке, который принесет им дополнительные ресурсы.
Обстановка за столом была выдержана в приятной форме, словно ничего особенного не происходило. Гости и хозяева разговаривали о легких темах, обходя острые углы, как будто избегая того, что лежало на поверхности.
— Эмилия, ты сказала, что занимаешься рисованием? — спросила женщина с интересом, взгляд ее задержался на картинах, украшавших стены.
— Да, это мое хобби, — ответила Эмилия, улыбаясь. — Рисование — мой способ выражения чувств и эмоций.
— О, как интересно! Ты создаешь удивительные произведения искусства, — восхитилась миссис Бугенвиллея, краем глаза наблюдая за скучающим сыном.
— Спасибо, миссис. Я стараюсь. Кстати, недавно мои работы даже были выставлены в местной галерее, — рассказала Эмилия, слегка покраснев, и посмотрела на реакцию Дитфрида.
— Невероятно! У нас тут настоящая художница, — воскликнула она, повернув голову к сыну, который даже не прикоснулся к еде.
— Мистер Бугенвиллея, расскажите нам о вашей службе во флоте. Слышала, что вы быстро растёте по карьерной лестнице. Это так интересно, — одёрнула его Эмилия.
— Да, я уже капитан военно-морского флота. Служба требует от меня преданности и готовности к действию в любой момент, — ответил он шаблонно, глядя на неё с интересом. Девушка выросла с тех пор как они виделись в последний раз. Эмилия была красивой, с темными волосами и изысканными чертами лица. Ее темные глаза, глубокие и загадочные неотрывно разглядывали его.
Она была одета в нарядное платье, подчеркивающее ее фигуру, но, несмотря на внешнюю безупречность, в ее глазах читалась некая тоска. Тактично уступая в разговоре, она проявляла учтивость и элегантность. Настоящая леди.
— Звучит захватывающе, — сказала Эмилия. — Наверняка у вас много увлекательных историй. Расскажите, пожалуйста, какого вам приходится на службе.
— Да, есть в чем разгуляться. Море — непредсказуемая среда, и в каждом плавании есть своя уникальная динамика, — ответил Бугенвиллея. — Но я не люблю говорить о работе, так как слишком много людей романтизируют войну, не осознавая насколько это ужасно. Могу рассказать о тех временах когда был курсантом, вот тогда было настоящее веселье.
Таким образом, разговор занял новое направление, и они обсуждали морские приключения, стратегии военно-морского флота, а Эмилия с увлечением слушала и восхищалась.
По мере того, как диалог развивался, стало ясно, что у каждого из них есть свои страсти и интересы, создавая основу для непринужденного и разнообразного общения за столом. Мужчина всё время внимательно смотрел на семейство и понял, что его подозрения скорее всего верны, так как уж больно много они уделяют ему времени.
— А расскажите как идут дела в вашем бизне… — спросил Дитфрид, но его тут же перебили.
— Эмилия, не хочешь показать гостям остальные свои шедевры? — внезапно прервал его глава семьи Коллинсвуд. — Думаю, им будет интересно тебя послушать.
— Я с удовольствием послушаю, — Дитфрид внимательно посмотрел на девушку и вежливо улыбнулся. Ему было интересно подтвердить правдивость своей теории.
— Ну тогда не будем вам мешать, — его мать улыбнулась и переглянулась с родителями девушки. Пара вышла из-за стола и пошла в соседний зал. Разговоры за ними смолкли за закрытыми дверями и наконец-то они остались одни. В зале на стенах висели ее произведения искусства, словно мир, созданный мазками ее кисти. Было приятно наблюдать, как родители поддерживали дочь. Тут всё было старательно протёрто от пыли и начищено до блеска.
Дитфрид оглядел комнату, и его взгляд сразу устремился на картины, в которых слились краски в изображения морских просторов и кораблей. Они висели сразу по центру, освещаемые дополнительным светом. Буря на холсте казалась живой, словно каждая капля воды могла промокнуть сквозь кисточку.
— Ваши работы впечатляют, Эмилия, — произнес он, пристально рассматривая каждую деталь. — Вы чудесно передаете атмосферу моря.
— Море — это мой источник вдохновения. Там, где чувства свободы и неопределенности переплетаются, я нахожу вдохновение.
Между ними завязался небольшой диалог о морских пейзажах, о том, каким образом она воплощает свои идеи на холсте. Дитфрид с увлечением слушал и задавал вопросы, чувствуя, что в ее работах есть что-то большее, чем просто изображение морских сцен.
— Вы умеете прекрасно передавать эмоции, — отметил он, глядя на картину, на которой закатное солнце освещало волны. — Это как будто чувствовать приближение шторма или ласкание ветра. У меня даже накатили воспоминания о былых днях.
Эмилия кивнула, в ее глазах светился внутренний огонь.
— Жизнь на море — это своеобразный танец с природой. Я пытаюсь передать этот танец на холсте.
Дитфрид молча восхищался искусством перед собой, но в его взгляде мелькнул вопрос. Он чувствовал, что между строк в искусстве Эмилии могут скрываться ответы на те загадки, которые тревожили его разговор с семьей Коллинсвуд. Он пристально посмотрел ей в глаза.
— Эмилия, скажите, как часто вы пользуетесь услугами почтовой фирмы СН? Я сразу узнал печать и конверт.
Девушка удивленно посмотрела на него, удивившись его вниманию к деталям.
— Да, вы правы. Я действительно часто пользуюсь их услугами. Они помогают мне отправлять и получать важные письма, особенно в связи с моими художественными проектами, — ответила Эмилия.
— Интересно, а как вы узнали о них? — продолжил он.
— Они довольно известны в художественных кругах. Моя подруга порекомендовала их мне, и я была приятно удивлена качеством и оперативностью их услуг, — рассказала Эмилия, вспоминая свой первый опыт. — А вы откуда с ней знакомы?
— Её владелец был лучшим другом моего брата.
— На самом деле? Какая неожиданность, — девушка удивилась и сникла, не услышав ответа. — Вы тоже заказываете письма у них? — она выразила удивление, а затем улыбнулась, не отрывая взгляда от мужчины.
Дитфрид кивнул, соблюдая загадочность.
— Да, иногда у меня возникают деловые вопросы, которые требуют надежной почтовой службы, — он улыбнулся и рассмеялся про себя. Как тесен мир. Дитфрид, чувствуя, что разговор становится все более интригующим, решительно продолжил его.
— Особенно мне нравится работать с их сотрудницей, Вайолет Эвергарден. Она всегда была моим доверенным пером, и ее профессионализм невероятен.
— Вайолет Эвергарден, — повторил Дитфрид, стараясь не показать, насколько ему это имя знакомо.
Эмилия с улыбкой кивнула.
— Да, она была моей первой автозапоминающей куклой, и вот мы сотрудничаем уже довольно долгое время. Она всегда была такой преданной своей работе. Самые лаконичные, исчерпывающие и просто идеальные письма только у неё.
Дитфрид уловил в ее голосе… грусть?
— Но в последнее время, — продолжила Эмилия, — у Вайолет график стал слишком насыщенным. Я даже в шоке, что у нее теперь есть ожидание на месяц вперед, и все окна в ее графике заняты. Даже в воскресенье.
Дитфрид, сохраняя внешний вид неведения, посмотрел на Эмилию.
— Звучит, как будто она стала очень востребованной. Неужели она настолько искусна в своей работе?
Эмилия кивнула.
— Да, она настоящий профессионал. Я горжусь тем, что работала с ней. Но в последнее время, кажется, ее популярность перешагнула границы, и она просто не успевает со всем справиться. Я писала ей письма с просьбой найти для меня окошко, я даже была готова приехать к ним в офис, а не вызывать её к себе, но, к сожалению, она сейчас не принимает заказы на выезд и не может найти и даже пары минут на мои заказы.
— Как же вы тогда написали мне письмо? — успросил мужчина. Неужели так сложно самой написать приглашение на ужин? Вроде же девушка должна быть образованной, если выросла в знатной семье.
— Пришлось просить их другую сотрудницу написать для Вас письмо. А вы…
— Я пишу письма сам, — прервал он её на полуслове и с тоской посмотрел на картину, где был изображен небольшой остров в лучах заката, вспоминая брата. Вспомнил и как он смотрел на него и не мог осознать что тот жив, и как он уезжал на корабле вместе с Вайолет, которая вглядывалась в пустой горизонт, прижимая руки к груди. До сих пор в своей голове не получилось найти оправдания для поведения Гилберта.
— Могу сказать, что она предана своей работе. Никогда не встречала таких преданных людей, а вы, Дитфрид? — по лицу Эмилии было понятно, что она поняла его набольшой упрек и ей было немного неловко.
— Только раз, — он глубоко вздохнул. В голове сразу возникла была картинка, как он уезжал на корабле вместе с Вайолет, которая вглядывалась в пустой горизонт, прижимая руки к груди. — Я до сих пор помню и, признаюсь честно, никогда не забуду ни лицо этого человека, ни того дня, ни тех горьких слёз.
— Это была ваша любимая девушка? — Эмилия посмотрела на него украдкой и заметила невероятную скорбь на его лице.
— Никак нет, — он посмотрел на неё и неожиданно ехидно улыбнулся. — Вижу, вас интересует этот вопрос. Можем это обсудить, я совсем не против.
— Что вы, я просто из вежливости, — она стыдливо отвела глаза в сторону.
— Ну, раз уж мы так глубоко погрузились в беседу, интересно узнать, родители тоже настаивают на вашей скорой женитьбе? — спросил Дитфрид с насмешкой и повернулся к ней.
Эмилия отнекивающе покачала головой.
— Нет, совсем не так. Мои родители уважают мое решение и не настаивают на том, чтобы я спешила в этом вопросе.
— Но ведь они, вероятно, хотят видеть вас с кем-то особенным, верно? — Дитфрид приподнял брови, как будто уже знал ответ. Его умиляло как она подчеркивала неважность брака и свои личные границы. Может, они, конечно, и есть, но для её родителей и их кошелька этого точно не существовало.
Эмилия замялась, осознав, что Дитфрид, возможно, знает больше, чем она предполагала.
— Ну, возможно, они иногда выражают надежду, что я найду кого-то, кто поделит со мной мою страсть к искусству, — призналась она, ощущая, как он ведёт диалог, не давая ей сделать шага в сторону. — Но это сложный вопрос, я пока не знаю, готова ли я делать какие-либо шаги в эту сторону.
— А я то думал, что внезапное письмо спустя столько лет уже часть ваших шагов. Не осуждаю, меня подобным не смутить.
Эмилия на миг уставилась на Дитфрида, понимая, что он может знать нечто большее. Всё же, стратега не проведёшь.
— И… что вы будете по этому поводу? — ее голос стал немного напряженным. Она смотрела на картины, делая вид, что нисколько не смущена.
— Время покажет, — Дитфрид загадочно улыбнулся. — А пока вернёмся назад, время уже позднее.
Эмилия молча кивнула, чувствуя, что этот разговор еще долго будет звучать в ее уме, и что она столкнулась с кем-то, кто понимает больше, чем просто слова и картины.
***
Вайолет закрыла дверь своей комнаты и села у окна. Вечерний свет уже постепенно исчезал, оставляя за окном темноту. Её комната была наполнена теплым светом настольной лампы, создавая уютное укрытие от внешнего мира.
Она взяла в руки письмо, которое только что написала. Бумага была подсвечена лампой, и каждое слово было пропечатано с особой тщательностью. Вайолет начала читать его про себя.
Дорогой Гилберт,
Сложно подобрать слова, чтобы описать мои чувства в этот момент. Я хочу, чтобы ты знал, что я очень тебя люблю. Я никогда раньше не испытывала такие чувства, и иногда они кажутся мне сложными и непонятными. Но в вас, майор, я нашла нечто, что освещает мою душу, словно свет в конце темного туннеля. Ваши слова, забота и тепло касаются самой глубины моего сердца и я ценю каждый момент, который мы провели вдвоём.
Однако, я не получила ни одного письма, и я понимаю, что вы приняли решение за нас обоих. Вы не дали мне возможности высказать свои чувства, и это сложно для меня. Я готова была дать нам шанс разобраться в том, что происходит в наших сердцах.
Вы решили отпустить меня, и, хотя это больно, я понимаю, что любовь не должна быть бременем. Если это ваше решение, я его принимаю.
Я должна продолжить свой путь и научиться жить без вас. Но я буду всегда помнить наше вместе проведенное время и те чувства, которые мы разделяли.
Я искренне желаю вам счастья.
С любовью и благоговением,
Вайолет Эвергарден
С каждым словом сердце Вайолет становилось тяжелее. Девушка закрыла глаза, пытаясь подавить слезы, которые уже стекали по щекам. Это было больно, но она знала, что эти слова были необходимы. Она сложила письмо, аккуратно положив его в конверт. Остался только последний шаг — отправить его. На столе лежала стопочка квитанций об отправке писем на один и тот же адрес, одному и тому же оправителю.
Вайолет встала и спустилась вниз, отдавая его на рецепшн, где уже наизусть знали адрес. Под глазами её вновь мерцали слёзы, но она знала, что этот шаг был необходимым для её собственного исцеления.
Сев обратно у окна, девушка решила, что теперь настало время для новых начинаний. Вечер был тихим, и свет лампы плавно освещал её лицо. Она погрузилась в свои мысли, стремясь найти в себе силы для следующего этапа своей жизни. Пора жить дальше, даже если она вновь и вновь сгорала до тла.
