***
Шэнь Цинцю вовсе был не рад, что А-Юаня взяли на Цинцзин. Что Юэ Ци поведал наставникам о том, что они братья, и что об этом узнал сам А-Юань. Его престарелый приёмный отец, купивший красивого ребёнка у работорговцев, не скрывал ни от кого его происхождение, тем более у него были родные, уже взрослые дети, и потому А-Юаню, вроде бы, было выгодно родство с первым учеником. Он совсем не помнил улицу и вел себя как воспитанный молодой господин. Не помнил он и Юэ Ци, хотя тот раньше часто играл с ним. Но главное А-Юань вовсе не был в восторге, познакомившись с утерянным старшим братом! Услышав его имя, мальчик, казалось, остекленел, Шэнь Цинцю даже испугался, не слабоумный ли он. Впрочем, такая реакция ему в целом понравилась. А-Юань не был ранимым и чувствительным. Казалось, и пик Цинцзин не вызвал у него интереса. «Правильно, нечего бестолково доверять незнакомым людям», — думал Шэнь Цинцю, незаметно за ним приглядывая. А-Юань хорошо ориентировался на пике, со всеми был вежлив и держался безупречно скромно, но Шэнь Цинцю видел, что он совсем не был наивным глупышом, как избалованные детишки из богатых семей. Значит горькое прошлое дало ему необходимые уроки. Можно было перевести дух. Но разумеется он вовсе не был рад! — Сюнчжан! — Шэнь Цинцю обернулся, уже стоя в воротах перед бесконечно длинной лестницей, ведущей вниз. Спускаться он собирался на своём мече и уже обнажил его. Младший брат впервые звал его, будто искал, к тому же обратился к нему сюнчжан, а не дашисюн как обычно, и сердце Шэнь Цинцю отчего-то заколотилось сильнее. А-Юань подошёл к нему с серьёзным выражением на бледном печальном личике. — Сюнчжан, тебе не стоит идти в это место, — сказал он, сцепляя руки за спиной. — Какое место? — высокомерно вскинул бровь Шэнь Цинцю. Откуда малец знает, что он направляется в бордель? «Внимательный, это неплохо», — отметил, однако, про себя он. — Сюнчжан, тебе обязательно портить отношения с шисюнами с других пиков? — сердито спросил А-Юань. — Твои дурные склонности вызывают у них лишь отторжение. Разве тебе не стоит установить с ними крепкие связи? Ты же станешь… Наверняка станешь будущим главой пика! Шэнь Цинцю приятно это было слышать. Но щенок зарвался. Впрочем, это произошло впервые, а у Цинцю было отменное настроение. — Пока я первый ученик на пике, и, как ты верно заметил, будущий глава, мне нет нужды пресмыкаться перед ними, — протянул Шэнь Цинцю. — Эти ханжи могут себе в красках представлять, чем я занимаюсь в борделе. Пусть хоть обкончаются, думая об этом. Мне какое до этого дело? Не будь трусом. Я осторожен. Он вскочил на меч и, не оборачиваясь на маленького брата, понесся вниз к городку недалеко от пика. Кто же знал, что именно в этот раз все пойдёт кувырком? — А я говорил! Дашисюн, ты будешь ходить с этими шисюнами на задания школы, однажды именно они прикроют твою спину, — начал А-Юань, стоя перед взбешенным братом. Шэнь Цинцю пришлось подраться у борделя с адептом пика Байчжань, который решил его высмеять, после чего по его душу явились сразу и Лю Цингэ, и Юэ Цинъюань. — Прикроют мою спину? — лицо Цинцю исказилось в зверском оскале. — Ты такой наивный осел? Знаешь, что с тобой случится, пока ты ждёшь, когда кто-то придёт тебе на помощь? Такое же как у А-Юаня изящное красивое детское лицо Шэнь Цинцю когда-то видел в отражении. Но оно было разбито в кровь. На таком же хрупком теле чернели следы побоев и другие, более жуткие и отвратительные следы. — Никто не придёт, никто не спасёт, — прошипел Цинцю. — Ты потеряешь всё, что тебе дорого, если доверишься этим, как ты говоришь, приятелям. Они продолбают самое ценное, что у тебя есть, они не вспомнят о тебе, когда ты будешь сдыхать. Эти красивые слова и обещания дружбы — дерьмо собачье. Запомни, пока это не вырежут, не выжгут на твоем теле! Его потряхивало. А-Юань смотрел на него своим обычным, немного стеклянным взглядом, больше недоумевая, чем испугавшись. — Ты говоришь про шисюнов, как про каких-то разбойников. Но даже сейчас никто не относится к тебе так. Разве ты не понимаешь, что отталкивая их раз за разом, ты и правда получишь лишь презрение и безразличие, и погубишь и себя, и их? — выпалил он сердито. Шэнь Цинцю скривил губы. Расскажи он своему братику через что прошёл, бесплодно дожидаясь возвращения Юэ Ци, который в это время усердно занимался и зарабатывал место старшего ученика, как бы изменилось это безмятежное светлое личико? А-Юань заплакал бы? Сблеванул? Валялся бы в ногах, прося прощение? Потребовал бы у Юэ Ци ответа — какого хрена он не спас его брата? Шэнь Цинцю поздно поймал себя на уверенности, что А-Юань на его стороне и вступился бы за него. И эта мысль пугала, но… была слишком приятной.***
— Учитель! Шэнь Цинцю чуть не сломал веер от досады. А-Юань, старший ученик пика Цинцзин, появился из ниоткуда, запыхавшийся и раскрасневшийся. Такая неопрятность была ему несвойственна, зато он оправдал ожидания старшего брата, который не сомневался, что тот успеет вернуться к началу испытания новых учеников. С некоторых пор А-Юань их не пропускал, и между братьями началось упорное противостояние. Сначала А-Юань был против того, чтобы на пик взяли Мин Фаня, но был слишком мал и к нему никто не прислушался. После он, казалось, готов был лечь костьми, но не допустить появления на пике единственной девочки — Нин Инъин, настаивая, что ей самое место на пике Сяньшу. Шэнь Цинцю тогда уже занял место главы пика, и решение взять эту милую малышку, отчаянно напомнившую ему Цю Хайтан, было слишком важным. Он не поскупился на ехидство и грубость, ставя братишку на место, и после этого начал всячески препятствовать его появлению на отборе. Но не запрещал открыто. Ему доставляло странное удовольствие наблюдать за тем, как А-Юань изворачивается, приходит на отбор и все равно ни на что не может повлиять. — Неужели все книги доставлены в бамбуковую хижину? — процедил он сквозь зубы, глядя на младшего брата сверху вниз. С каждым годом это становилось сложнее, Шэнь Цинцю всерьёз опасался, что А-Юань его перегонит. — Доставлены, учитель, — холодно отвечал А-Юань. — Сам таскал? Конечно, сам. Шэнь Цинцю нарочно выбрал день, когда из-за подготовки к состязанию между пиками на Аньдин было безлюднее, чем на Байчжань. А-Юань сам был виноват в своем упорстве. Шэнь Цинцю лениво обмахнулся веером, скрывая мстительную улыбку. К слову, он все равно не собирался сегодня никого брать, зря А-Юань рвал жилы. — Вот у этого несомненный талант, — заметил Лю Цингэ, кивая на старательного мальчика в бедной одежке с подранным кулем за плечами. — Шишу Лю, вряд ли такой маленький ребёнок знает много о нашей школе. Я намекну ему, что если он захочет стать адептом Байчжань, должен сам штурмовать ворота. Посмотрим, хватит ли ему смелости, — сразу вступил с ним в разговор А-Юань, ещё до того как остальные наставники успели открыть рты. — Я беру его, — перебил Шэнь Цинцю, обращаясь к Юэ Ци таким тоном, что тот не смог бы отказать, и посмотрел вниз, на ангелочка у своих ног. — А-Нин, ты же хотела, чтобы у тебя был шиди? Девочка, которая с утра канючила, как ждёт нового ученика, чтобы не быть самой младшей, захлопала в ладоши и побежала звать мальчика поклониться своему новому учителю. Выражение на лице А-Юаня было неподражаемым. Словно Шэнь Цинцю вонзил ему в сердце ядовитый шип. Сладкая боль растеклась в груди Шэнь Цинцю. Мучить А-Юаня было упоительно приятно, вот только Шэнь Цинцю испытывал и невыносимую боль, видя его испуганное и растерянное выражение.***
— Учитель, взгляните на это, — холодно сказал Шэнь Юань, высоко поднимая потрепанное учебное пособие в подпалинах и бурых слезах крови. — Мин Фань дал Ло Бинхэ поддельное пособие. Занимаясь по нему, ребёнок мог погибнуть. На лице Цинцю было написано: надо же, какая неприятность! Он отложил кисть, которой выводил очередную каллиграфию, и спокойно посмотрел на Шэнь Юаня снизу вверх. — Я назначил Мин Фаню суровое наказание. В течение месяца он будет подметать лестницу на пике. И прошу вас не отменять наказание. Если бы случилась беда, это отразилось бы на вашей репутации учителя. Злые языки начали бы утверждать, что ваше обучение довело ученика до смерти, — уверенно продолжил Шэнь Юань. Он знал, какие подобрать слова. Но и Шэнь Цинцю видел его и его хитрости насквозь. Он оскалился в мелкой звериной улыбке. Он позволял ее себе только рядом с братом и Юэ Ци. — Поздно притворяться, что ничего не понимаешь. Тебе известно, что я ненавижу этого сучонка. Жизнь преподносит ему дары, которые он не заслужил и не ценит. Посмотрим, как он справится, хлебнув горя, как другие. — Учитель, он сирота! В чем его везение? Его младенцем пустили по реке, его приемная мать умерла, он попал в обучение к наставнику, который его ненавидит! Но чем он отличается от других учеников? От меня или А-Нин? Мы все росли в довольстве и сытости! — воззвал к нему Шэнь Юань. — Почему именно он должен страдать? «Потому что вы все в подметки ему не годитесь, — недовольно подумал Шэнь Цинцю. — Потому что мы с тобой оба потеряемся на фоне этой белой овечки, которая могла бы в будущем занять место главы школы». — Если он выдержит подобное обращение, ещё поблагодарит меня. А если нет… Что же, я ненавижу тех, кто достигает высот только из-за того, что их с детства пестовали. А ты слишком бездарный, тебя учить без толку, — бросил Шэнь Цинцю. Сверкнув злыми глазами феникса, Шэнь Юань вылетел из бамбуковой хижины. Шэнь Цинцю пожалел о своей грубости. Если он когда-то сожалел о том, что натворил — это был именно тот раз. Шэнь Юань занимался с Ло Бинхэ. Шэнь Юань ходил на задания с Лю Цингэ. Шэнь Юань зарывался в библиотеке на пике Цюндин, проводя часы в общении с Юэ Цинъюанем. Шэнь Юань даже любезничал с этим не заслуживающим упоминания главой пика Аньдин, трусливым Шан Цинхуа! При этом Шэнь Юань и близко не подходил к своему учителю, ограничиваясь самыми формальными и холодными приветствиями. Он просто переплюнул в своей холодности самого Шэнь Цинцю, избегающего Юэ Ци! При том, что они все ещё жили на одном пике, все еще были братьями. При том, что он все ещё был самым важным человеком в жизни Шэнь Цинцю! Ленточки на платье Нин Инъин мягко развевались от тёплого ветерка. Ее тонкие пальчики будто срывали со струн гуциня нежные бутоны. Сладкая музыка ласкала слух четырёх глав пиков, собравшихся на Цинцзин. Но Юэ Цинъюань и Ци Цинци так и не решились притронуться к своему чаю, такой яд был разлит в воздухе между главой Цинцзин и старшим учеником. Два веера синхронно колыхались не в такт мелодии, две пары глаз феникса резали взглядами не хуже листьев-лезвий. Оба, казалось, забыли о гостях. Стройный изящный ученик с прелестной улыбкой на румяных щеках и с яркими глазами только закончил разливать чай, когда Шэнь Цинцю с треском закрыл свой веер. — Ло Бинхэ, — тяжело сказал он. — Так ты встречаешь наших гостей? Этот чай ни на что не годится. Вылей эти помои в пропасть и принеси свежий. — Разрешите, я сам займусь чаем, — тут же вскочил с места Шэнь Юань и забрал у всех чашечки на поднос, чтобы удалиться вместе с растерянным Ло Бинхэ. Шан Цинхуа с тоской проводил взглядом благоухающий как персиковый источник чай, что был заварен самим Главным Героем. Знал он, как заваривает чай братец Огурец. О наслаждении можно было забыть.***
— Ты требовал его кастрировать, — хихикал Шан Цинхуа, подбрасывая в горсти тыквенные семечки. — Небеса, ты был самым преданным фанатом моей истории! Кто же знал, что всё обернётся так! У Шэнь Юаня был глуповатый растерянный вид. Впрочем, в его возрасте Шан Цинхуа воспринимал воспоминания о прошлой жизни тоже лишь как загадочные странные сны. Лишь встреча с Мобэем так сильно его встряхнула, что он вспомнил ВСЁ. А по некоторым деталям поведения младшего брата Шэнь Цинцю, которого Самолет, взмывающий в Небеса не упомянул в сюжете, потому что его трагическая гибель могла вызвать ненужное сочувствие к главному злодею, Шан Цинхуа догадался, что тот тоже о чем-то знает. Порасспрашивав юношу, он с восторгом узнал в нем своего главного хейтера — Непревзойденного огурца. Кто бы мог подумать, что в этой жизни он будет так беззаветно обожать главного злодея, относясь к нему как к единственному родному человеку! И даже симпатия и сочувствие к главному герою, чья история смутно всплывала в воспоминаниях Шэнь Юаня, не могли излечить его от этого больного чувства. — Он и правда будет домогаться Нин Инъин? — задал самый тяжёлый для себя вопрос Шэнь Юань. Шан Цинхуа прищурил один глаз. Собственно, он так и не решил, открывать ли ему детали сюжета, которые Огурец не мог узнать из книги. К примеру, о кошмарном детстве Шэнь Цинцю в доме семьи Цю. Гораздо интереснее было бы, выясни он все сам. Возможно это было несколько жестоко… Но Шан Цинхуа чувствовал на своей шее ледяную удавку Мобэя, и потому не видел ни единой причины облегчать Огурцу жизнь. — Этого я в своей истории не прописывал, — вздохнул он. — Что, не веришь? Взгляд у Шэнь Юаня стал такой же холодный и отвратительный до мурашек, как и у его «брата». Интересно, в той жизни Огурец был таким же или понабрался от Шэнь Цинцю? Шан Цинхуа мстительно понадеялся на второе. — Возможно, во время одной из сюжетных кульминации ты, как и я, вспомнишь все, и поймёшь, что я тебе не лгал, — смиренно сказал Шан Цинхуа. Кто же знал, что сюжетная кульминация будет ждать Шэнь Юаня совсем не там, где они ее предполагали?***
Ворвавшись в комнату, заполненную ледяными эманациями иньской ци Шэнь Цинцю в ужасе увидел окровавленного полуобнаженного брата, привязанного к столбу веревкой божественного плетения. Его замученный вид, беззащитную грудь, что вздымалась часто и болезненно, и самое отвратительное — впивающиеся в тело верёвки! Пелена ярости затмила разум Шэнь Цинцю. Сюя пронзил демона снизу до макушки и прямо внутри него заплясал, изображая символ. Демон зачадил, разваливаясь кусками. От его долгого предсмертного визга и жестокости зрелища Нин Инъин снова лишилась чувств. Ло Бинхэ тоже шокировало подобное зверское убийство — ведь заклинатели обычно ставили целью поскорее уничтожить демоническое создание, а не подвергнуть пытке. Впрочем, Шэнь Цинцю никогда не был обычным заклинателем. Не глядя на связанных детей, он бросился к Шэнь Юаню и разрезал путы, стянувшие его тело. Тот посмотрел на него плывущим взглядом. — Сюнчжан… — выдохнул он и лишился чувств, падая в объятия Шэнь Цинцю.***
Братья возвращались на пик в одной повозке, хотя на задание Шэнь Юань ехал с другими учениками верхом. Вид у него был все ещё бледный, все же Кожедел был серьёзным и коварным противником, который не давал поблажек юным неопытным заклинателям. Шэнь Цинцю даже впервые разозлился на глупенькую Нин Инъин, что попалась ему по неосторожности. При мысли, что Кожедел мог освежевать Шэнь Юаня, Шэнь Цинцю хотел убить его ещё раз. А лучше поджечь и посадить в лампу, наложив талисман подавления шума — чтобы корчился и горел, радуя его сердце долгие годы. — И почему ты отправился на поиски демона с шиди, не обратившись ко мне? — процедил Шэнь Цинцю сквозь зубы. Шэнь Юань отвел красные глаза в сторону. Медленно раскрыв веер, он покашлял, делая вид, что не может отвечать. Шэнь Цинцю не требовался ответ. Каким он был дураком, что не видел его так долго! Всё, что вытворял А-Юань было не просто будто назло старшему брату. Это на самом деле было назло ему! Для чего ещё он так старался позлить его, выгораживая мелкого гаденыша и любезничая со всеми — со всеми! — перед кем Шэнь Цинцю кривил лицо? А-Юань хотел привлечь его внимание. Хотел заставить его ревновать. И от этой мысли Шэнь Цинцю было сладко. Он был невероятно дорог своему брату, раз тот в лепешку расшибался за его внимание. Надеялся на его ревность. В другой момент Шэнь Цинцю насладился бы этим осознанием, подразнил бы А-Юаня, чтобы посмаковать его смешные попытки, но сейчас… Шэнь Юаню было плохо. Он еле сидел, его всё ещё мутило после атаки тёмной силой. — Приляг ко мне на колени. Путь неблизкий, — прохладно сказал Шэнь Цинцю, откладывая свой веер. Брат взглянул так неверяще, что сердце сжималось. Было бы крайне жестоко после этого перевести всё в шутку. Но Шэнь Цинцю расправил ханьфу на коленях и сделал приглашающий жест рукой. Шэнь Юань осторожно придвинулся и с опаской прилёг, устраивая голову на коленях. Прохладная ласковая ладонь накрыла его горячий лоб. — Поспи.***
Шэнь Цинцю мог бы и дальше отрицать свои чувства — их чувства друг к другу — но разве он не рисковал бы тогда все потерять? Дураком он не был. Раньше он бы отправил Шэнь Юаня подлечиться после неудачного задания на пик Цяньцао, что вполне разумно, но в этот раз предпочел призвать его к себе в бамбуковую хижину и самому пройтись духовной силой по его меридианам. Шэнь Юань сидел перед ним с безупречно прямой спиной, но Шэнь Цинцю ощущал ладонями, как тот напряжен. Момент ласки и близости в повозке они никак не обсуждали. Разве странно, что старший брат позаботился о раненом младшем, ведь нет же? Совершенно обычное дело. Однако Шэнь Цинцю не желал, чтобы Шэнь Юань успокоил себя этой мыслью. Прочищая его меридианы, Шэнь Цинцю вспоминал, как тот доверчиво уснул на его коленях, как сам придерживал его голову, чтобы не трясло на кочках. Пальцы покалывало не только от духовной силы, но и от желания снова прикоснуться к его тонкому лицу, провести большим по острому подбородку с небольшой ямочкой, а после, медленно и чувственно, по мягким губам. От представленного образа Шэнь Цинцю ощутил дрожь. Настолько ли брат жаждет сблизиться с ним? До такой же степени? Или ему было бы достаточно целомудренной близости с братом и неспешной игры в вэйци? От этой мысли Шэнь Цинцю ужаснулся. — Благодарю, учитель. Голос Шэнь Юаня звучал чуть хрипло, будто с нотками терпкого вина. Он собирался уже встать, когда Шэнь Цинцю резко удержал его за плечи и прижал к груди. «Не отдам». Шэнь Цинцю вдохнул запах его волос. Шэнь Юань не шелохнулся, не напрягся. Только уши чуть порозовели. «Не отпущу». Это его брат, он может обнимать его сколько захочет. Может касаться его тела, проводить пальцами по светлой, как нефрит, коже. Может сжать их, оставляя следы, но пока не хочет… Ведь перед глазами ещё стоит его бледное, залитое кровью лицо. Шэнь Цинцю должен пережить этот ужас. — Я в порядке, учи… сюнчжан, — мягко сказал Шэнь Юань. — Не волнуйся. Он осторожно погладил руки Шэнь Цинцю. Спустя три месяца, когда Шэнь Цинцю следил за тренировками учеников, старательно избегая взглядом Ло Бинхэ, чтобы не портить себе настроение, к нему подбежал подметальщик лестницы. — Глава пика! Скорее! Со старшим учеником беда! — возопил он. Шэнь Цинцю едва не взлетел в воздух без Сюя. Он несся по бамбуковому лесу в указанном подметальщиком направлении, оставив остальных далеко позади. Стук меча о бамбуковые стволы и почти нечеловеческий рык заставили его сердце сжаться… Нет! Неужели у А-Юаня искажение? Встрепанный Шэнь Юань в раскрытых одеждах, с кроваво алым ртом наставил на него меч, стоило ему вылететь на пролесок. Оттолкнувшись от земли, он с воплем и звериной яростью атаковал Шэнь Цинцю. Тот отбил атаку. Меч Юаня отлетел в сторону, вонзившись в ствол бамбука. Шэнь Цинцю вложил в удар немало духовной силы, ударяя брата между лопаток. Тот захрипел и упал ничком на траву, разрытую его же ногами. Шэнь Цинцю успел его подхватить, прежде чем он впечатался лицом во влажную почву. — А-Юань! Что случилось? — Цинцю встряхнул брата, и только после этого начал сердито давить пальцами на нужные точки на теле, чтобы восстановить течение ци. — Прости, сюнчжан… — выдохнул тот. — Я… Переусердствовал с медитацией… — Что за чушь! — перебил его Шэнь Цинцю. — Сколько надо тренироваться, чтобы извести себя до искажения! Думаешь, я не знаю? Глаза Шэнь Юаня широко распахнулись. Естественно, он не знал. Юэ Ци не рассказал ему… Шэнь Цинцю должен был быть доволен, но на деле с языка чуть не сорвалось признание, что он сам через это проходил. Что вынес при этом… Но сейчас был другой важный вопрос, надо было вывести на чистую воду этого лживого гаденыша. — Ты тренировал какие-то запретные техники? А ну, смотри в глаза! Лисий взгляд Шэнь Юаня метнулся в сторону. Не в силах отвернуться от разгневанного старшего брата, он извернулся всем телом, с интересом рассматривая заросли на обрыве. — Сюнчжан… Я… не хотел больше тебя разочаровывать, — вдруг прошептал он, когда Шэнь Цинцю уже хотел ему врезать. — Я опозорил тебя в деле с Кожеделом. Это была моя вина, что все так произошло. Моя самоуверенность могла стоить жизни младшим соученикам… «Плевать на них, она могла стоить ТЕБЕ жизни! Как и сегодняшняя выходка!» — чуть не прорычал Шэнь Цинцю. Но вместо этого схватил брата за подбородок и впился в его кровоточащие губы больным, кусачим поцелуем. Он понимал чувства А-Юаня. Пусть брат, в отличие от него, начал вовремя свое совершенствование, на фоне этого Ло Бинхэ все его потуги казались жалкими. Кожедел почти не тронул Нин Инъин, потому что планировал сразу воспользоваться ее кожей, а вот Шэнь Юаня и этого щенка приложил одинаково. Вот только с Ло Бинхэ ничего не случилось, а Шэнь Юань еле выжил. Шэнь Цинцю понял это, как бы Ло Бинхэ ни пытался блеять, что его тоже не трогали, чтобы не унижать шисюна. Как можно пережить такой позор? Шэнь Юань замер в руках брата. Он только прикрыл глаза в ответ на поцелуй. Шэнь Цинцю мог как угодно издеваться над его губами, прикусывая, больно всасывая, Юань не отстранялся, покорно оставаясь в его объятиях. И это Шэнь Цинцю волновало даже больше, чем если бы тот ответил ему с той же страстью. Когда Шэнь Цинцю, услышав топот учеников, смог оторваться от губ брата, тот спокойно и прямо взглянул на него, медленно и чувственно слизывая ниточку слюны своим ярким язычком. Но в приподнятых к вискам глазам феникса Шэнь Цинцю увидел такое же удовлетворение и облегчение, как и то, что испытывал сам. И их даже не хотелось стирать с нагловатого лица Шэнь Юаня. Произошедшее они не упоминали. Это то, что должно было случиться между ними, то, что было им обоим так необходимо. Безо всяких сентиментальностей. Шэнь Цинцю чувствовал себя сытым зверем. Даже Ло Бинхэ стал раздражать его меньше. Юэ Ци смотрел на него с понятной тревогой, не слишком довольный его решением уйти на медитацию в пещеры Линси, но сам Цинцю чувствовал, что в этом раз медитация пройдёт легко. На душе было спокойно, ци текла ровно, как никогда прежде.***
— Сюнчжан, куда ты собрался? — Шэнь Юань вышел из тёмного леса, когда Шэнь Цинцю уже вскочил на меч. Совсем как тогда. Шэнь Цинцю улыбнулся от воспоминаний. — Раньше ты был догадливее, — бросил он. — В бордель, куда же ещё. Лицо Шэнь Юаня вытянулось. Шэнь Цинцю насладился этим выражением. — Ты разве не летишь со мной? — будто бы удивился он. Легкое непонимание на лице Юаня сменилось возмущением и смущением. Красиво бросив свой меч на воздух, он вскочил на него, равняясь с братом. Так, не говоря больше ни слова, они полетели к небольшому городку у подножия Цинцзин, где Шэнь Цинцю знала даже кухонная кошка. Его брата прелестницы встретили с восторгом, облепив щебечущей стайкой. Шэнь Цинцю с удовольствием подметил, что хотя Юань был смущен и робел, внешне никак этого не выдавал. Веер в его руке покачивался так же лениво, неторопливо, а на холодных губах играла самая безмятежная улыбка. Девушки таяли от их сходства. Поймав его взгляд, Шэнь Цинцю коснулся изящными пальцами пышной груди жмущейся рядом девушки и, чуть сдвинув край вышитой ткани, огладил белую кожу ногтями. Глаза Шэнь Юаня сузились. Он притянул за талию невысокую девушку, и она охотно устроилась на его колене. Цинцю улыбнулся. Откинув голову, он позволил девушкам как обычно размять его плечи и руки, пока Шэнь Юаня занимали беседой под чарующие звуки гуциня. Девушки подносили ему вино и угощали фруктами с губ. Но едва ли А-Юань ощущал их вкус, глядя на то, как привычно млеет его брат в умелых ручках. Его ревность оседала у того на языке сладкой горечью, как самое хмельное вино. Шэнь Цинцю дразняще слизнул виноградинку зажатую тёплыми белыми грудями девушки, и Шэнь Юань поперхнулся. — Господин Шэнь, вы сегодня в необычайно хорошем настроении, — тихо рассмеялась ему на ухо девушка. — А-Сян, подготовь для нас Лавандовую комнату, — промурчал Шэнь Цинцю. — Сразу для обоих? — сверкнула глазами та. — Да… — Шэнь Цинцю прижался губами к ее ушку. — А потом отлучись, незаметно для остальных, чтобы мы остались вдвоём. Он скользнул языком по аккуратной маленькой раковине. А-Сян широко распахнула глаза, но понятливо кивнула. Из всех местных девушек она была предана Шэнь Цзю больше всех. Ведь тот не раз спасал от опасных клиентов её сердечную подругу, которая, гордая и непреклонная, вечно нарывалась на неприятности. Шэнь Цинцю был нужен А-Сян, и потому почти доверял ей. Он и сам пошёл бы на что угодно, лишь бы защитить своё. Во всяком случае, он доверял ей больше, чем адептам своего пика. ...— А-Сян, — Шэнь Юань со смехом поймал ладони, что игриво закрыли его глаза. И дернув их вниз, поднес к губам и чмокнул дрожащие тонкие пальцы с мозолями от игры на гуцине. И с мозолями… от тренировки с мечом? Шэнь Юань замер. Он сидел на коленях на кровати, вышитое покрывало было не видно под расстелившимся подолом ханьфу цвета цин. И рукава, что соскользнули с изящных, но сильных запястий красивых рук, обнявших его, были того же оттенка. Шэнь Юань молча дернулся из объятий, но брат мягко опрокинул его спиной на свою руку, поддерживая за талию. — Мы тут одни, — хрипло проговорил он. — Забудь об этих приличиях… Шэнь Цинцю медленно потянул его за подвеску на поясе, скользя взглядом по лицу, по губам. Шэнь Цинцю, главный злодей этой жестокой истории. Ведь Шэнь Юань после происшествия с Кожеделом вспомнил всё. Шэнь Цинцю, его родной единокровный, единоутробный брат, единственный человек, который любит его в этой жизни и нуждается в нём. Ведь Шэнь Юань не просто угодил в тело какого-то пушечного мяса, он родился и прожил почти двадцать лет в этом мире, который для него куда реальнее комфортной жизни скучающего придурка, любителя сетевой литературы. И в этом мире брат Шэнь Юаня, убийца, насильник и высокомерная скотина, не должен умереть. С его головы не должно упасть и волоса! Иначе Шэнь Юань этого себе не простит.