"Целованный луной"

На кухне темно. Ночь накрывает особняк тишиной и спокойствием, которую сегодня заслужили все его обитатели. Лишь единственный альфа не может сомкнуть глаза после утомительного дня. Намджун рассматривает тени, оставленные на стенах уютной кухни теплой подсветкой шкафов, которые лишь немного разбавляет густую тьму. Он играет со своим воображением, изводя разум ненужными раздумьями. Плотная тишина съедает все посторонние звуки, погружая альфу в опьяненное уныние. Он сидит за маленьким столом в углу большого пространства, старается вести себя тихо, чтобы никого не разбудить, желая побыть наедине с собой и бутылкой. Он пьет очередной стакан джина, который нашел в холодильнике, в раздумьях чиркает зеленым дном бутылки по стеклянной поверхности, периодически раздражая тишину. Окно за спиной впускает в кухню голубые блики полной луны, размазывая их по поверхностям и стенам. Альфа приподнимает бокал в приветствии хозяйки ночи, пьет, напоминая себе, кем является и что одна лишь она знает, кто он есть на самом деле. Луна — загадка для Джуна. Она подруга и верная спутница. Она порождение любви, и она сама любовь. И альфа уверен, что именно она подарила ему лунное чудо. Луна в Чимине везде. Голубые с серыми вкраплениями глаза, полумесяцы, которых становится не видно из-за щёк, когда парень улыбается. Белоснежные волосы с врожденным серпом голубого локона. В улыбке и душе, которая, как спрятанная сторона луны, остается для всех загадкой. И, конечно же, в татуировке. Намджун наливает и пьет за луну. Он повторно прокручивает прошедший день в голове, стремясь понять хоть что-то, но ватные мысли не позволяют с этим разобраться. Поведение его ангела не укладывается в голове. Парнишку как подменили, и из робкого, напуганного волчонка, который в ожидании папы искал у Джуна поддержки и сам вопрошающе принимал ласку, он превратился в волка со стальным оскалом. И что так кардинально могло поменять его, альфа не понимает. Джун копается в воспоминаниях, ищет детали, которые мог упустить и строит догадки, одну желаний другой, но с каждым последующим гладком джина все они кажутся лишь воображением, не имеющим реальности. А свою реальность Намджун знает уже давно и даже после унизительных слов ангела обреченно удерживал его взглядом до конца торжественного вечера. И вот сейчас, заливая раны алкоголем, он пытается объяснить своему измученному волку, что есть и такая любовь. Нераздельная истинность страшна и держит в постоянном напряжении, заставляя каждый день проходить все круги Ада рядом с любимым и по бесконечной петле умирать, чтобы утром со вздохом родного сердца возродиться снова. Намджун принимает эту реальность, где никогда не сможет стать частью своего ангела, а вот волк нещадно сопротивляется, стачивая острые клыки в порошок, из раза в раз разгрызая стальную цепь. Рыжий убийца не подчиняется хозяину, чувствуя чуточку больше. Намджун не знает, как с ним бороться, а рядом с Чимином ему совсем сносит голову. И если и дальше так будет продолжаться, Джуну легче будет сдохнуть, по крайней мере, такой исход для него будет милосердней. Альфа наливает джин в стакан, втягивая аромат можжевельника носом. Как Джин пьет эту гадость? — сам себе улыбается Намджун, вспоминая омегу. Он фантомно еще чувствует его горячие ладони на щеках, умоляющий взгляд и дыхание из приоткрытых губ, которые просили не оставлять его весь вечер. Намджун покорно был рядом, вспоминая, как это было когда-то. Ведь было все правильно до того, как природа решила поразвлечься. Как было хорошо с Сокджином и как вместе строили планы на будущее. А теперь у альфы его просто нет, есть только настоящее, где Чимин — альфа и ненавидит своего истинного. Но, несмотря на все эти знакомые чувства, Намджун теперь лишь тень «своего» омеги, который весь вечер искал ангела в толпе гостей. Чимин для него — магнит, притягивающий альфу. Он, как катализатор, взрывает эмоции внутри Кима, перемешивает их и оставляет болеть, пока рана не покроется уродливой коркой. Потом сам же эти корки и сдирает. Намджун измучено вздыхает, треплет пушистые волосы, немного причиняя боль. Делает глоток, морщится и роняет голову в ладони рук, прикрывая от усталости глаза. — Намджун-и, ты здесь? — спрашивает Джин, показавшись в дверях. Омега включает свет, озаряя сразу все пространство. От чего альфа щурится и тихонько рычит, прикрывая рот рукой. Намджун выглядит не очень, замечает Джин. Болезненные усталые глаза все еще прикрыты от яркого света, а темные круги под ними сообщают о нескольких бессонных ночах. Каштановый цвет волос потерял свой природный блеск, а аромат конопли стал тусклее. Сокджин осторожно вздыхает и делает несколько неуверенных шагов к столу. Время для разговора не уместное, но другого может и не быть в ближайшие дни. Да, и сейчас Джин случайно спустился вниз, разбуженный неприятным сном, которые без альфы уже конкретно поселились в его ночном мире. — Мы можем поговорить? — из далека начинает омега, продолжая шаркать ногами в сторону альфы. — Я понимаю, что сейчас не лучшее время. Ты устал, да и я тоже, — он поправляет ворот пижамы, который съехал на острое плечо. Омега не подходит близко, оставляет пространство между ними, как напоминание о мучительных днях разлуки и облокачивается поясницей на каменную столешницу кухонного гарнитура. — Но другого раза может и не быть, — опускает глаза Джин, ожидая ответа. Намджун приоткрывает глаза, привыкая к яркому свету. Его ночную идиллию нарушают сотни маленьких лампочек вечерней подсветки и три кухонных светильника. Тени сразу прячутся по щелям, разрушая сказку, а луна обиженно скрывается за черными тучами. — Да, Джин-и, давай поговорим, — альфа поднимает тоскливые горчичные глаза, рассматривает омегу в растянутой розовой пижаме. Он сейчас почему-то кажется таким маленьким и потерянным. Намджун наливает себе в стакан джин и протягивает его омеги. Тот лишь отрицательно качает головой, не желая дурманить и без того затуманенные мысли. — Последнее время у нас как-то не складываются отношения, — начинает Джин, скрещивая руки и ноги. — Ты сам так решил, — немного грубо отвечает альфа, переводя взгляд на зелень бутылки. Омут омежьих глаз засасывает без остатка. — Да, решил. И уверен, что так было лучше для всех нас, — объясняет Джин, немного поджимая губы. Его розовые пряди падают на лоб мешая следить за эмоциями альфы. Сокджин ладонью приподнимает их и, немного растрепав, закидывает назад. — Но теперь мы можем все вернуть. С Чимином я поговорю. Он взрослый мальчик и должен понять наши чувства. От этих слов у Намджуна табун холодных мурашек мчится по спине. Разговор с Чимином убьет последние крупицы их теплых отношений. Альфа резко поднимает напуганный взгляд, непроизвольно машет головой, отрицая этот вариант. — Джин, эта не лучшая идея, — через зубы выдавливает Джун, не отводя глаз. Джин склоняет голову на бок, призывая альфу продолжать. — Наши отношения могут навредить ему и тебе. Может, все оставим, как есть, пока его власть не укрепится, да и ты не привыкнешь к новым обязанностям, — объясняет все Джун, играя желваками, желая, чтобы этого хватила для оправдания. — С тобой последнее время что-то не так, — в лоб говорит Джин, не давая альфе опомнится. — Твое отношение к Чимину меняется, как весенний ветер. То ты холоден, как лед и не желаешь даже находится рядом с ним, то твоей улыбкой можно этот лед топить, и ты не оставляешь моего сына одного не на секунду, — Джин хватается за каменную столешницу руками, расставляя их в стороны. Он предчувствует беду, подсознательно догадывается, что чувства альфы к нему уже не те и видит Бог, он не хотел так начинать этот разговор. Намджун открывает рот, чтобы возразить, но омега прерывает его, выставив указательный палец вперед. — Сейчас я говорю, — строгим тоном, от которого мороз по коже. Джун лишь ставит локти на стол, обреченно играя со стаканом в воздухе. Он раскачивает его в разные стороны, от чего жидкость бьется о стенки стекая по ним слезами. — Я не знаю, что у вас двоих происходит, и уверяю тебя, не хочу знать, — Сокджин все же сокращает между ними расстояние, вставая у стола напротив Джуна, обдавая альфу властным взглядом, — Но хочу сказать тебе одно, — прикусывает губу омега, — ты мой Намджун и всегда им будешь. Я вложил в тебя силы, деньги и чувства. И поверь, что просто так ты не сможешь отказаться от всего, что тебя окружает, — омега ведет рукой, очерчивая в воздухе круг. — Вспомни, все что ты сейчас имеешь: должность, бизнес и репутацию — это все благодаря мне. Иначе так и бился бы на ринге, пока бы не убили, — раскрывает жестокую правду омега, не боясь пройтись с жестокостью по самооценке альфы. Омега наклоняется над столом, приближается к Джуну так близко, что тот чувствует его теплое дыхание. Джин перехватывает его подбородок, проходится пальцами по нижней губе, в унисон облизывая свои губы. Действия четкие и очень властные, а на кончиках пальцев не грамма былой нежности. Потом сжимает кожу на подбородке сильнее, оставляя отпечаток. Альфа рычит от грубости и уводит голову в сторону, которую принудительно возвращают назад и убивают зеленью в глазах, где искрится желание. — Подумай, Намджун-и, — целует его в губы омега и выпрямляется. — Только не долго, — Джин разворачивается и отходит к приоткрытым дверям кухни. — Я тебя жду… — не оставляет других вариантов омега, смотрит из-за плеча, игриво строя глазки и выходит в коридор. *** Чимин слышит голос папы и грубый рык Намджуна. Сильнее вжимается в стену у приоткрытой двери в кухню от каждого шороха и громкого слова родителя, прикрывая свой рот руками. Его тело дрожит, а холод сковывает голые ступни, которыми он врастает в напольную плитку. Алкоголь в его венах после торжественного вечера уже давно перестал действовать и теперь дает о себе знать лишь раздирающей горло сухостью. Разговор Чимин застает не самого начала. Он всего лишь шел налить воды, как резко остановился, поняв, что на кухне его папа с его же истинным. Первая мысль — уйти, сбежать и не знать, о чем можно разговаривать в столь поздний час, но свинцом налитые ноги уже не сделали ни единого шага. И вот сейчас Пак врастает в серую стену, разделяя с ней холод на грани истерики. Судьба ставит его перед нелегким выбором между любовью и долгом, которым связала его семья. И сейчас, прикусывая тыльную сторону ладони в желании кричать, он запоминает каждое слово папы, которыми он ставит огромный крест на любви сына, тем самым подписывая ему смертный приговор. «Ты, мой Намджун, всегда им будешь», — повторяет Чимин пересохшими губами за папой. Слова звучат, как заклинание или молитва, в тишине ночной гостиной, которая скрывает парня своим покровом. Время как бы замирает продолжая пытку молодого альфы. Его учащенный пульс бьется везде, импульсами проходясь по всему телу, оседая в висках. Он прикрывает ладонями то рот, предупреждая свой отчаянный крик, то уши, не желая слышать все то, что говорит его папа, то глаза в надежде никогда больше не увидеть Джуна. Чимин слышит шум и глухие шаги папы по полу уже где-то за пределами этого мира. Приходит в себя, не желая быть замеченным. Он срывается с места. Бежит. На одном дыхании преодолевает лестницу и вбегает в свою комнату, плотно закрыв за собой дверь. В спальне, как всегда, темно и серо. Секунды стучатся в сердце молодого альфы, а в голове один шепот повторяющихся фраз. Чимин прижимается спиной к двери, дышит, глубоко глотая слезы, которым он не разрешал стекать по раскрасневшимся от бега щекам. Его мир уходит из-под ног, а пожар вспыхнувших чувств заживо сжигает плоть. Ветер доносит до чуткого нюха белого-серого волка дым погребального костра. Сердце альфы словно разорвалось на миллионы кусочков и осыпалось на холод плитки у самых дверей кухни. Время замирает в мгновении паники. Все, что Чимин знал, все, во что верил, кажется, рушится сейчас вокруг, оставляя альфу, одинокого и беззащитного перед папиными словами. Все кончено. Парень как в бреду, делает неловкие шаги вперед, падает на кровать, заглушая истошный крик подушкой. Его затягивают зыбучие пески эмоций, а разум пытается понять, как его папа мог так поступить. Как он мог полюбить его истинного? Как жить, работать и любить, если все это теперь надо разделить на троих. Чимин плачет навзрыд, разрывая ткань подушки пальцами. Задыхается в бездонной пустоте своей души, пытается найти опору, которая когда-то держала его на ногах. Время отсчитывает час и теряет свой контроль. Слезы альфы постепенно высыхают, впитываясь в мягкое перо. Больной мозг взрывает остатки души, толкая на подвиги, и парень не находит варианта лучше, чем утонуть в пучине алкоголя и желательно разврата. И пусть потом папа свернет ему шею, но он больше не будет жить в цирке под названием семья Ким. Чимин решительно вскакивает с кровати, оставляя смятые простыни и рваную подушку. Стоит на трясущихся ногах, судорожно стирает остатки слез и, найдя телефон, набирает любимый номер. — Чимин-и, ты что так поздно? — хрипит сонный голосок омеги. — У тебя что-то случилось, — уже на тон выше и встревожено. — Случилось, Тэ, случилось, — рваным и безжизненным голосом отвечает Пак. — Мой папа любит Намджуна, — выдыхает альфа в трубку, не желая все держать в себе. Он подходит к окну и присаживается на подоконник, от чего пижамные штаны съезжают, оголяя поясницу. — Я тебя не понимаю, — уже живее поет омега, копошась на другом конце провода. — Ну и что? Он омега, а Джун замечательный альфа, — не понимает Тэхён. На мгновение повисает тишина. Чимин пристально смотрит на лик луны умоляя прекратить боль в сердце. Молит ее о милости: «Пожалуйста, не заставляй меня так страдать не имея возможности любить и быть с истинным открыто. Я не могу воевать с папой, да и битва эта априори проиграна». — Намджун мой истинный, — признается Чимин, и на душе как-то сразу становится спокойней. Слова вылетели, и назад уже дороги нет. Как долго он держал все внутри себя, не имея возможности хотя бы поговорить об этом. А теперь Тэ сможет разделить весь этот груз вместе с ним. — Не может быть! — кричит в трубку омега звенящим голосом. — Как? Когда? — Тэ замолкает, подбирая вопросы. Парнишка совершенно проснулся и теперь в полной готовности слушать. — Но ведь ты же альфа? — задает последний вопрос омега. — Ага, — выдыхает Чимин, растирая запотевшие разводы на стекле. — Тэ, а ты знаешь какой-нибудь здоровский клуб не далеко? — интересуется Чимин, не продолжая разговор о наболевшем. Он вывалил эту информацию на омегу, а как объяснить все это, еще не решил. — Да, BamBic замечательный клубешник, да и алкоголь там на высоте, а самое главное, что строгие правила на наркоту. Там своих не травят, — хихикает Тэхён в трубку. И Пак знает, что сейчас он с наслаждением и предвкушением облизывает губы. — Ты хочешь пойти развеяться? — Да, давай через час, — предлагает альфа, сжимая кулаки до белых костяшек. — Позвони Чонгуку, пусть с нами оторвется. Только ему про меня с Джуном не слово. Ты понял меня, милый Тэ? — При условии, что ты платишь и рассказываешь мне подробности, — смеется Тэхён. — Через час заедим. Сможешь улизнуть? — Без проблем, — отвечает Чимин и вешает трубку. Напиться и забыться — это цель номер один на сегодняшнюю ночь, и никто не посмеет ему помешать. *** Намджун поднимается по ступенькам на второй этаж. Каждым шагом разгоняя уже ненавистную тишину, в которой он слышит лишь эхо своих мыслей. Голова кружится от алкоголя, переизбытка никотина и постоянных раздумий, заставляя альфу крепче держаться за резные перила. И хотя с разумом Джун все же договорился, сердце категорически не принимает его решение, которое он принял после нескольких часов запоя на кухне. Сокджин не оставил выбора, напрямую заявив, что Намджуну не куда деваться и правильным решением будет только оставить все как есть. Альфа отчаянно тянет время, задерживаясь на каждой ступеньке. В груди что-то ноет, и кажется, умирает. Все движения альфы медленные и принудительные, они вытягивают секунды до предела, чтобы остановить неумолимый ход. Джун останавливается на самом верху, оборачивается назад, где в сером полумраке гостиной за ним следят лишь призраки и тени. Ким закручивает рукава черной рубашки, расстегивает пуговицы уже до середины, освобождая накаченную грудь, и с силой растирает лицо, заставляя себя очнуться. После уже спокойно шагает вперед. Его выбор сделан и назад дороги не будет, как только он переступит порог спальни Сокджина. Альфа сильнее сжимает кулаки, от чего мышцы на руках начинают играть и приводят в движение вены. Татуировка цепи фантомно сжимает горло волку, который задыхается в углу, поверженный хозяином. Намджун пожалеет об этом завтра, но сегодня он не может больше слушать его раздирающий душу вой. Ким, как всегда, уверено проходит ряды портретов, обходит стол с антиквариатом и резными рамками, по-хозяйски поправляя изысканную вазу. Все будет как всегда, и с этим ему придется научиться жить. Ради Чимина, который не заслуживает всего этого дерьма истинности и уж тем более он никогда не узнает о чувствах Намджуна, которые он сейчас похоронит в пепел своего сердца прямо перед его дверью. Джун считает шаги до спальни Чимина, разрешая себе последний раз заглянуть к ангелу. Увидеть его лик и поклясться, что больше никогда не посмотрит на него с любовью. И уже издалека замечает настежь открытую дверь. Тревога подбирается незаметно, сообщает о себе учащенным сердцебиением и скрипом зубов. Пальцы альфы сжимаются в кулаки, порождая бурю. Намджун двигается быстрее, понимая, что Чимин никогда не оставлял дверь нараспашку, тем более поздней ночью. Он влетает в темноту маленькой комнаты, приветствуя оглушительную канонаду паники, которая накрывает альфу с головой и сразу отрезвляет мозг. Он смотрит стальным взглядом на растрепанную постель, которая в слабом освещение луны кажется угрожающей. Ищет глазами Чимина, понимая, что холодная детская спальня уже давно потеряла тепло своего хозяина. Джун действует на инстинктах, не позволяя чувствам тревоги и страха за любимого взять вверх. Телохранитель хладнокровно вздыхает, включая профессионализм, выравнивает сердцебиение и выходит из комнаты. На ходу достает телефон и уже бегом слетает по лестнице, которую преодолевает в одну секунду, когда подняться понадобилась вечность. Намджун рычит в тишину ночи, выбегая на задний двор особняка, направляясь к своему гаражу. Набирает номер Чимина, ждет, слушая длинные гудки, стараясь не думать, что его истинному грозит опасность. Эти мысли бьют под дых, и альфа с каждым новым болезненным вздохом звереет. Цепи слетают с волка в мгновения ока, и он яростным вое оповещает о том, что живой. Намджун скидывает номер, трясущимися руками, набирая уже Хосока. — Ты хоть на часы смотрел? — хихикает в трубку пьяненький голосок младшего. — Ты не спишь, и я это знаю, — рычит в трубку старший, давая понять, что злится. — Ты сейчас где? Мне нужна твоя помощь, немедленно. Его лютый голос разносится морозом по гаражу, где даже железо покрывается холодной коркой. Бешенство подкатывает к горлу альфы сжимая его в тиски. — Ок, и чем я могу помочь тебе в столь поздний час. Наркота, алкоголь, омеги? — ржет Чон на фоне музыки. -Чимин…- не договаривает альфа, глубоко вдыхая. Ослепляющий гнев покрывает серой дымкой расширенные зрачки, и Намджун сжимает телефон до хруста хрупкой пластмассы. Ему срочно надо успокоиться, иначе разнесет весь гараж. Он ходит диким зверем вокруг своей машины, периодически опираясь на нее руками. — Подожди, не кричи ты так, я ничего не слышу! — обрывает его на полуслове Хосок. — Что Чимин? Он тут в клубе с Тэ и Чонгуком, — резко замолкает мелкий, понимая, что Намджун до этой секунды не знал, где его истинный. — Ты что, не знал? — уже тихо и испуганно пищит Хосок, понимая свой промах. — Сука Хо! — орет альфа, невзирая на поздний час. — Следи за ним, я уже еду. И если хоть волос упадет с его белобрысой головы, я не оставлю от твоего заведения и щепки. Ты меня знаешь! — скалит стальные клыки в оскале старший и вешает трубку. Машина с визгом срывается с места. *** Намджун пробирается сквозь толпу танцующих ребят, распугивая всех своей аурой. Омеги с визгом пытаются скрыться за спинами альф, которые покорно преклоняют головы перед силой. Джун скалит на всех зубы, угрожающе расталкивая плечами. В ночном клубе витает атмосфера мистики и загадки, где свет мерцает в такт ритмичной музыке, а тени танцующих на площадках фигур создают пленительные узоры на полу. Альфа знает клуб как свои пять пальцев. Он постоянно озирается, ища в толпе белоснежный лик, но множество лиц сливаются в одно пятно под неоновыми лучами прожекторов. Звуки баса пронизывают воздух, заставляя сердце альфы биться в унисон с битами, а плотные природные ароматы и запах алкоголя превращаются в коктейль разврата и похоти. Намджун прокладывает себе путь сквозь толпу, словно лев в поисках своей добычи, и с каждым его шагом удары пульса все быстрее вибрируют в висках, разгоняя адреналин по вздутым от напряжения венам. Он боится не успеть, боится потерять ангела, чувствует, как время музыкой течет сквозь пальцы и предвещает непоправимое. Этот страх изводит и телохранитель прикрывает на секунду глаза, отдаваясь во власть рыжего зверя. Альфа резко открывает глаза, бросает быстрые взгляды по сторонам, понимая, что в таком огромном клубе один не найдет Чимина, а это значит, будет потеряно так дорогое ему сейчас время. Но судьба сегодня ему улыбается. Намджун случайно цепляется взглядом за одну из барных стоек, где в ярких лучах подсветки, как змей искуситель, извивается Тэхён. Омега впитывает в себя энергию музыки, словно он сам становится частью ритма. Его движения грациозны и пленительны, а шифон прозрачной зеленой блузки на выпуск ласкает его тело волнами, рассказывая, как прекрасен омега. Тэхен приковывает к себе посторонние взгляды, но его взгляд живет в черном омуте альфы, который со стаканом в руке сидит за этой же стойкой, наблюдая развратный танец. На секунду гневный взгляд Джуна встречается с глазами Тэхёна, в которых застывает ужас. Омега перестает танцевать и опускается к альфе, который нежно принимает его на руки и бережно ставит рядом с собой. Сейчас в мыслях Джуна уже нет страха или сомнений, там лишь искрится надежда, что рядом с этой парочкой будет и Чимин. Ким подлетает к Тэхёну, в минуту сокращая расстояние, дергает его за руку, поворачивая на себя. В миг властная рука Чонгука перехватывает альфу, удерживая от глупостей. Он стреляет в телохранителя острым взглядом сообщая что не позволит трогать свое. Их волки на равных скалят слюнявые пасти, предупреждая друг друга. — Отвали, Чон, — разрывает глотку альфа. — Намджун, не тронь его! — рычит Чонгук, показывая зубы. Джун отталкивает альфу, перехватывая его за грудки белоснежной футболки. — Где, черт возьми, Чимин? — истошно орет старший, немного встряхивая парня. Тэ в панике цепляется за руку Джуна, умоляя не устраивать скандал. — Намджун, он в туалете, — пищит Тэ, испугавшись красных пожаров на дне мутных от гнева глаз. Джун отпускает альфу, к которому сразу прижимается напуганный омега, и целует в щеку. Старший оставляет пару и быстро направляется к туалету в поисках ангела. Чимина альфа находит сразу у самой дальней кабинки. Молодой парень сидит на полу, прижимая острые голые коленки к груди, пряча в них голову. В туалете никого нет, и только это спасает Намджуна от необдуманных действий. Он стоит в дверях, злится на весь мир и на единственного человека, который сейчас сжимается в комочек, как маленький непослушный волчонок. Вздох облегчения проходится по пустым кабинкам туалета и альфа наконец то разжимает кулаки, от чего по кончикам пальцев бежит ток. Ангел совершенно не обращает на вошедшего внимание. Его белые волосы спадают вниз узкими прядями, а тело трясет от нехватки тепла. Джун подходит к Паку ближе, закрывая за собой на щеколду дверь. На периферии сознания мелькает мысль, что не уберег, не защитил, не успел. Альфа сильнее сжимает зубы, тихонько рыча, поддаваясь мыслям. Он присаживается на корточки рядом, неловким движением убирает непослушные волосы и приподнимает парня за подбородок. — Чимин-и, с тобой все хорошо? — тихо-тихо, а у самого сердце сжимается в груди, боясь услышать обратное. — Малыш, посмотри на меня, не пугай, — просит Намджун, чуть надавливая на подбородок. Чимин поднимает голову с застывшими огромными глазами, которые кажутся совершенно неестественными. Он долго смотрит, зарисовывая в памяти любимые черты, потом поджимает озябшие губы, начиная сильнее дрожать. Джун настороженно обводит его глазами, ища намек на какие-либо повреждения, приподнимает руки, проверяя вены и ища синяки. И только после не длительного осмотра спокойно прикрывает глаза в благодарственной молитве. — Намджун, это ты? — шипит Чимин, как будто не верит своим глазам. Он тянет руку, чтобы проверить реальность. Пак несколько раз моргает, понимая, что это не сон, и слезы непроизвольно орошают его щеки. — Как ты здесь зачем? — не довольно бубнит себе под нос Чимин, пытаясь встать. Он на ватных ногах ползет по стенке вверх под чутким вниманием Джуна, который не выпускает ангела из рук. — Что тебе здесь надо? — петушится Пак, вспоминая обиду. — Я тут развлекаюсь с друзьями, а твое место подле хозяина, — язвит молодой альфа, с презрением рассматривая застывшие эмоции на лице телохранителя. Чимин пытается вырваться из так необходимых ему сейчас рук, а гордое «Я» кричит о предательстве, не позволяя поддаться. Он бьет телохранителя в грудь, отстраняясь. — Уходи, мне твоя защита не нужна! — скалит молодые зубы Пак, ехидно улыбаясь. Он нагибается над первой же раковиной, стараясь отдышаться, присутствие истинного так близко срывает крышу и последние крупицы рассудка. Он поднимает дезориентированный взгляд на зеркало, ища в нем отражение альфы. Намджун стоит у стены оттенка спелой черешни, где краской нарисованы узоры, смысл которых не известен никому лишь только художнику. Эти оттенки плывут по поверхностям, играют в блестящем потолке и мокрых раковинах черного камня. Намджун подходит ближе, влекомый взглядом, прислоняется спиной к закрытой кабинке. Он скрещивает руки на груди и пристально наблюдает за грубым поведением парнишки. Такого Чимина Ким видит впервые. Молодой альфа совершенно не похож на себя, и если бы у Джуна хватило бы смелости, он назвал бы его самым потрясающим в мире омегой. Стройные ноги Чимина обтягивает плотная, изодранная на коленках синяя джинса. Аппетитная круглая попка немного оттопырена из-за того, что парень упирается руками на камень раковины. Намджун уводит взгляд, не желая сейчас представлять, как его руки могли бы снимать эти упругие ягодицы. Огромная белоснежная рубашка парня немыслимых размеров, как облако нежным шелком играет с кожей. Пурпурного цвета пуговицы расстегнуты до середины, и Намджун замечает тоненькие ремешки портупеи стягивающие нежную кожу. Уши Чимина блестят серебром колец. Телохранитель сглатывает ком наслаждения, туша зарождающееся внизу живота возбуждение. Парень смотрит на истинного, не отрывая глаз. Следит, как альфа покрывает его тело не ощутимыми ласками, как скользит восхищенным взглядом по каждому сантиметру, оставляя ожоги. Они оба на грани безумия, в закрытом маленьком пространстве, где нет никого, кто бы мог осудить. Перед ними лишь невидимая грань зеркала и молчания Джуна, который дает возможность Чимину успокоится. — Чимин-и, поехали домой, — спокойно просит альфа, когда их молчание затягивается, а запах конопли начинает концентрироваться в воздухе, сдавливая легкие. — Ты очень устал. Чимин считывает эмоции альфы, как бегущие строки мыслей. Волк толкает его в пропасть, и молодой парень, резко развернувшись, сокращает расстояние до Намджуна в сантиметр. Терпение не его конек, он и так долго мучил себя. Секунда раздумий и сухие губы Чимина скользят по сжатым губам телохранителя. Мир замирает, природа ликует. Намджун не отвечает пару секунд. Его сердце замолкает, и альфе кажется, что еще чуть-чуть и он умрет. Он явно ощущает тепло ангела на своих губах, но мозг не верит в эту игру воображения. Чимин жмется плотнее, поднимает руки и запускает их в растрепанные волосы любимого. Прячет стеснительный взгляд в его шее, по которой бегут мурашки. Еще раз на пробу, с опаской, что не примет этот дар, сталкивает их губы в поцелуе. Намджун наконец то оживает, сам сжимает талию Пака руками, прижимая к себе так, чтобы больше никогда порознь. Чимин улыбается реакции и позволяет Джуну впиться в свои приоткрытые губы. Поцелуй выходит рваный, но нежный. Первый и такой отчаянный. Пак отвечает с желанием, как будто и нет на земле ничего замечательнее, чем влажные губы любимого, который сжимает его талию так крепко, что у Чимина кругом голова. Они оба теряются в ощущениях. Все смешивается и пространство идет кругом, уводя за собой в вихрь небывалого удовольствия. Истинность усиливает чувства в стократ и стирает остатки разума. Намджун ласкает персиковые губы, забывая о реальном мире, впитывает в себя с наслаждением такие долгожданные и до жути неправильные ласки. Пак гладит любимого по плечам и шее, играет с волосами, умирая каждую секунду от нехватки воздуха, но не желая прерываться. Тяжесть рук любимого на спине дает Чимину долгожданное спокойствие и маленькую крупицу надежды на их счастливое будущее. С каждой секундой ласки становятся требовательней и Чимин поддается, подставляет шею под поцелуи, запрокидывая голову назад. Джун рычит на грани безумства, которое разрывает его мысли. Чимин спускается губами по скулам истинного, покрывает приоткрытую грудь альфы нежными поцелуями, давая понять, что сам на грани. Телохранитель постанывает, переступая хрупкую грань, понимая, что если сейчас не прервет ласки Чимина, то уже не остановится и возьмёт молодого альфу в этом туалете. Намджун отстраняет его первым. Он с неимоверным усилием отводит голову, глубоко дыша, но не выпуская из рук ангела. Их лица так близко, что все кажется сном, в котором они вместе. Чимин, отдышавшись, опять просит ласки. Ведет носом по щеке, вдыхая аромат конопли. — Малыш, нет, — отстраняет его альфа, немного отталкивая. — Мы не можем, это совершенно неправильно, — мотает головой Намджун, замечая разочарование в любимых глазах. Чимин делает шаг назад, задирая подбородок. — Что не правильно, Намджун? — его голос дрожит, как и все его тело. Целовать истинного — это как прокатится на американских горках. Полный восторг. — Мы оба альфы, — разъясняет ему Джун, поправляя рубашку, которая съехала на плече от несложных манипуляций Чимина. — Да какая кому разница, — уже злится парень. Пак присаживается на край раковины, покачиваясь из стороны в сторону. Намджун подходит к нему, заглядывая в глаза, полные яркого света. — Да, но я не могу компрометировать тебя. Твое общество не примет двух альф, и ты можешь пострадать от этого, — Намджун проводит пальцами по пылающим щекам парня, желая не произносить больше не звука, а вновь вкусить вкус его губ. Он замирает на них, когда Чимин проводит кончиком языка по зубам. Ангел прикрывает глаза и трется щекой о горячую ладонь любимого, урча от наслаждения. Чимин мило тянет припухшие губы в улыбки, понимая, как все это правильно и естественно. — Ты пьян и завтра будешь жалеть об этом, — клеймящим шёпотом рычит ему в ухо альфа. — Намджун, скажи мне честно, ты тоже это чувствуешь здесь в груди? — Чимин открывает глаза, прижимает его ладонь к своему сердцу, позволяя урвать ритмичное биение. Джун держит сердце любимого в руках, осознавая, что оно полностью принадлежит ему. — Да, — тихо вздыхает Намджун и подставляет свою грудь парню. Чимин склоняет голову, щекоча волосами кожу альфы, и слышит их общий бой в унисон. — Да, оно так же болит без тебя, и я не знаю, что с этим делать, — качает головой альфа крепче прижимая к себе Чимина. — Но ты альфа, и мы не можем быть вместе. Чимин-и, это не правильно. — А если я скажу, что ты ошибаешься, — поднимает голову Пак, не желая больше нечего скрывать. — Намджун, мы истинные и это значит, наши чувства благословила сама природа. А она редко ошибается, — хитренько прищуривает пьяненькие глазки парень. Намджун перед ним растерянный, возбуждённый и такой прекрасный. — Ошибается, любимый, ошибается и мы этому подтверждение, — разочарованно мотает головой Джун. — Не ошибается, — мурчит Чимин, впиваясь в поцелуй, обхватив альфу ногами. Чимин разжимает губы, впуская Джуна. Их поцелуй жадный и настырный. Альфа с силой сминает сладкие губы, понимая, что это может быть единственный раз, когда его ангел так непозволительно близко. Он эгоистично треплет белоснежные волосы, сжимая их в кулаке, заставляя Чимина постанывать в поцелуй. Проходится поцелуями по нежной коже шеи, быстро возвращаясь к губам, которые Пак торопливо облизывает в ожидании нового прикосновения. Парень блуждает языком по деснам альфы, наслаждаясь вкусом конопли. Их тела пылают от возбуждения и переплетают души в единый узел, который не сможет развязать даже Вселенная. Чимин не знает, куда деть руки. Они непроизвольно изучают тело Намджуна, заставляя того вздрагивать каждый раз, когда кисти ангела скрываются под рубашкой и проходятся по голой пояснице. Его альфа невозможно близко, что Пак чувствует набухшее желание и сам трется бедрами, сжимая Джуна сильнее ногами. Чимин впервые хочет большего, хочет этого альфу, всего в себе и желательно навсегда. Его член изнывает, впервые почувствовав такое возбуждение, а шальная голова идет кругом в этой карусели страсти. Они единое целое и от этого адреналин бьет в виски, позволяя крови закипеть. — Что ты имеешь в виду? — шепчет Намджун, не прерывая ласки, скользя горячим языком по мочке уха любимого. — Просто я оме… — Чимин замолкает на полуслове, прерванный стуком в дверь. Он прижимается к альфе, ища защиту. — Чимин-и! — встревоженно кричит Тэхён дрожащим и напуганным голосом. — Чимин открой! — рычит Чонгук, ударяя в дверь туалета кулаком. Намджун отстраняется от любимого, оставляя его сидеть на краешке раковины. Поправляет волосы, одергивает рубашку и под оглушительные крики Тэхёна открывает дверь. Омега влетает в туалет и застывает на месте, замечая Чимина с опухшими губами и горящими счастьем глазами. — Чимин-и, с тобой все хорошо, — хитренько щурится Тэ, переводя взгляд то на друга, то на телохранителя, который не отходит от двери и теперь подпирает косяк. Он тоже напряжен и дышит глубоко, стараясь скрыть свое возбуждение. Чонгук так и остается стоять в коридоре, позволяя ребятам самим разобраться. Он лишь скрещивает руки на груди и неодобрительно смотрит на Джуна, осуждая его агрессию, думая, что он ударил парня. — Милый Тэ, со мной все хорошо, — обнимает пьяного омегу Пак, поглаживая по спине. Парнишка сам еле стоит на ногах и чуть всхлипывает от пережитого страха. — Он не обидел тебя? — спрашивает Тэхён так для острастки телохранителя, который лишь закатывает глаза к сверкающему лампочками потолку. — Нет, Тэ, я его не обидел, — подает голос Намджун и переводит взгляд на невозмутимого Чона. — Чонгук, забирай Тэ, а я отвезу Чимина домой. Он чрезмерно пьян. Чон проходит в туалет и приобнимает омегу за плечи, ласково поглаживая. — Тэ, пойдем. Чимину и правда уже пора домой, — он настойчиво уводит к дверям своего парня. — Да и нам тоже пора. Через час рассвет. Пара выходит из туалета под сопровождающие взгляды. Намджун подходит к Чимину и, не говоря парню больше не слова, властно поднимает его на руки и следом выносит из маленького пространства. Пак лишь сильнее прижимается к груди истинного, давая обещание поговорить с ним обо всем. *** Предрассветный час встречает пару полным штилем. Природа молчит, притаившись в ожидании чего-то таинственного. Не единого шороха, ни ветра и лишь тихая мелодия, плывущая из ночного клуба, сообщает о жизни города. Намджун несет Чимина на руках через зеленую зону, предназначенную для курения VIP клиентов, направляясь к служебной стоянке, где он и кинул впопыхах свою машину. Парнишка в его объятиях пригрелся и покорно терпит крепкую хватку своего альфы. Намджун несет своего драгоценного мальчика, до конца не осознавая, что на самом деле произошло в туалете. Он кусает щеки, прижимая сокровище к себе, наслаждаясь теплом его тела. Все как во сне, который пугает своей реальностью. Альфа облизывает губы, удобнее перехватывая свою ношу. Поцелуй, о котором он так долго мечтал ночами, до сих пор кажется нереальным и невероятным, словно фантазии ожили и на секунду стали реальны. Он идет сейчас с ангелом на руках, погрузившись в мир мгновения, не веря в то, что произошло. Лишь рыжий убийца тихонько поскуливает от волнения, убеждая хозяина в реальности происходящего. Джун обходит несколько пустых скамеек у входной группы, огибает подвыпившие компании, не замечая своего друга, который курит в сторонке, опираясь на извилистое старое дерево. Юнги прищуривает кошачьи глаза, неодобрительно качая головой. Намджун совершенно растерял волчью хватку, раз таскает теперь щенка на руках, позволяя интимно прижиматься к своей груди, — думает Юнги и сплевывает на мокрый земельный покров, брезгливо растаптывая носком ботинка окурок, но не уходит в клуб, предпочитая проводить старшего презрительным взглядом. Его всего разрывает от негодования и злости, которую он выплескивает на дерево, раздирая костяшки, провожая пару яростным взглядом. Чимин прикрывает глаза от удовольствия пригревшись у альфы на груди. Ему совершенно плевать, куда его несет Намджун. С этим альфой да хоть на край света. А вот завтра он с самого утра расскажет все папе и … Чимина как током прошибает. Мысли о папе отрезвляют получше холодного душа и таблетки от похмелья. К горлу подступает забытая обида, а в голове рождаются миллионы вопросов. Что он вообще творит? Как он сможет рассказать все папе, если тот сам имеет виды на его альфу. Пак начинает суетиться в крепких объятиях, и Намджун, остановившись, опускает ангела на ноги, аккуратно ставя рядом с собой. — Чимин, что-то не так? Малыш, тебе плохо? — встревоженно спрашивает альфа, удерживая любимого за руки. — Моя машина на служебной стоянке, — он показывает рукой вдаль, где виднеется парковка с одиноким фонарем скудно освещающим пространство. — Потерпи, сладкий, осталось чуть-чуть, — Джун перехватывает подбородок Чимина и приподнимает его, заглядывая в голубой туман. Альфа смакует каждое ласковое слово, которое слетает сейчас с его губ. Они вкуснее, чем все сладости мира, чем дорогой алкоголь или элитный наркотик. Они срываются с губ так долго, мечтая принадлежать одному единственному ангелу, который стоит сейчас перед Намджуном, немного пружиня на ватных ногах, и старательно кусает губы в смятении. Чимин стоит покорной куклой, внутри которой вновь рождается что-то дьявольское. Эти чувства напоминают о папиных словах и властном тоне, которым он разговаривал с его истинным. И если пару часов назад он с кальвадосом в руке доказывал Тэ, что ненавидит Намджуна. Ненавидит за то, что тот покорно выслушивал весь монолог хозяина, не возразив ему не разу и принимал слова, то теперь он оправдывает свою любовь, понимая, каким властным может быть его родитель. Ведь и он сам не особо ему сопротивляется и покорно живет той жизнью, которую он ему уготовил. Чувство ревности душит похуже любого строгого ошейника, а вопросы, не желая ждать, слетают с припухших губ. — Намджун, скажи мне, только честно, — начинает издалека Чимин, отступая от альфы на шаг назад, как будто боится. Природа молчит, не остужая горячий пыл разгоряченного тела. Зима как будто мгновение решила подождать и проследить за парой. Чимин обхватывает себя руками больше из-за ощущения потери тепла Намджуна, чем от холода. Он сжимает плотно губы, прикусывая розовый язык, смотрит в медовые глаза, которые до сих пор горят желанием и возбуждением. — Да, милый, — Джун ведет плечами, чтобы сбросить напряжение с окоченевших мышц, и поспешно приближается, но Чимин вновь отходит от него. Намджун хмурится, не понимая, что с парнем не так. — Что у тебя с моим папой? — тихим рычание спрашивает Чимин, в нетерпении решить все вопросы сейчас, иначе завтра может быть уже поздно. — Как давно вы вместе? Ты любишь его? — засыпает альфу вопросами Пак, желая получить только один ответ — «Нет». Намджун застывает в сомнениях. Эти вопросы, как хлысты, бьют альфу на отмашь, заставляя склонять голову, не зная ответов. Правда губительна сейчас для обоих, но и врать любимому Намджун не хочет. Ведь Чимин рано или поздно все и так узнает. Джун путается в ответах, подбирая самые безболезненные. — Намджун, почему ты молчишь? — нервно хихикает Чимин, убыстряя шаги назад. Молчание альфы пытает его душу искуснее всех несказанных слов, к которым он сейчас совершенно не готов. Пак, как и в торговом центре, идет спиной, не обращая внимание на дорогу. — Джун, не молчи. Я хочу знать правду прямо сейчас, — врет сам себе парень. Он совершенно не хочет ничего знать, но и молчание любимого убивает. Чимин с трудом сдерживает слезы, постоянно сглатывая обиду, которая комом застревает в горле. — Чимин, иди спокойно! — встревожено кричит Джун, стараясь сократить их расстояние, но не подходить близко, чтобы пьяный Чимин не сорвался на бег. — Ты сейчас пьян, давай я отвечу на все твои вопросы завтра. Непонимание и раздражение смешиваются внутри, и у телохранителя идет кругом голова. Свежий морозный холод остужает нервные окончания, и его возбуждение испаряется, как и не бывало. Теперь в сердце теплица тревога за сорванца, который играет в игру с дорогой и нервами альфы. — Чимин-и, иди ко мне, — протягивает к нему руки Джун, играя желваками. Последняя капля его терпения разбивается о замерзшую землю, и альфа делает пробный выпад в сторону ангела, но Чимин лишь отпрыгивает назад, стреляя в альфу острым взглядом. Выпороть бы этого ангела ремнем по его ангельской вертлявой попе и наказать за такое поведение, — думает Джун, не моргая, следя за рваными, пьяными действиями Пака. — Малыш, я сейчас отвезу тебя домой, а после того, как ты выспишься, мы обязательно поговорим, — старается хотя бы уговорить. — Я так понимаю, что вы вместе, — смеется Чимин в лицо альфе пятясь назад. Внутри бушует истерика, сносящая мозги Пака к чертям. — Если это не так, то почему ты сейчас извиваешься, как уж на сковородке, — парень вскидывает руки, показывая змейку, потом с силой сжимает ворот рубашки, словно пытаясь удержать разрывающиеся швы на залатанной душе, чувствуя, как виноватый взгляд альфы, разрывает его внутренний мир на части. Он и так устал от постоянной игры, что найдя покой в истинном, он не желает теперь делить его с папой. — Мальчик мой… — Я еще не твой, Джун, не твой! — рычит Чимин, закатывая глаза к небу, где на черно-синем небосводе занимается робкая заря. Она отражается в пурпурных пуговицах Чимина, превращаясь в капельки крови. — Чимин, сейчас не лучшее время для таких разговоров, — оправдывается Джун сокращая еще немного расстояние. Он перепрыгивает взглядом от Чимина к машине, до которой остается всего несколько метров. Ему лишь надо довести до нее паршивца, пьяный мозг которого совершенно не желает адекватно соображать. Чимин продолжает пятиться, прикусывая губы. Мороз все же кусает его за оголенные участки кожи, словно невидимая змея, проникая сквозь ткань. Пак растирает себя руками, пытаясь сохранить крупицу тепла после крепких объятий, но его обида растет с неимоверной скоростью, подставляя морозу незащищенное сердце. Вопросы о папе явно не нравятся альфе, и это сильнее цепляет сознание парня. Где громкие слова о любви, где признания и гордое «ты ошибаешься». Слезы застывают хрусталиками в широко открытых глазах Чимина, осознавая всю свою беспомощность перед этим миром. Он растирает их по щекам, вытирая рукавом опухший чуть мокрый нос. Город начинает потихоньку оживать, рождая крики пьяных альф, покидающих бар, визг мотора дорогих иномарок, за руль которых садятся слегка подвыпившие посетители, и хруст снега под ногами, который начинает падать на головы влюбленных, покрывая их белоснежным пеплом. — Чимин, я и Джин, — мнется альфа, не зная, как сказать, не причинив боль. — Мы уже давно, — не договаривает альфа. — Ты его любишь, да? — не дослушивает до конца Чимин, в мыслях уже заканчивая предложение за альфу. Его воображение торопится с выводами. — А наша истинность — это ошибка, да? Разве не так ты сказал, — рычит Пак, все быстрее пятясь назад. — Малыш, ты все неправильно понял, — качает головой Ким, прикрывая глаза от усталости. — Иди ко мне, и я все тебе объясню. Любимый, не убегай, не надо, я … Рев шин по мокрой дороги Джун слышит за пару секунд до столкновения. Фары ослепляют глаза, и вой тормозов оповещает о беде. Секунда в полете, глухой удар о капот, а потом о землю и истошный крик Чимина, который лежит на асфальте, отброшенный Намджуном. Машина, чуть притормозив, срывается с места, оставляя альфу лежать на земле за пару метров до внедорожника. — Джун-и, Джун! — кричит Чимин, подползая к альфе, сдирая колени до крови. Он не может подняться из-за дрожи в ногах, которая блокирует все действия. Весь алкоголь разом выходит из крови, а сердце замирает на секунду в бесчувственном ступоре у тела альфы. Пак склоняется над головой любимого, заглядывая в застывшие глаза, начиная истошно рыдать. Чимин медленно садится на холодную землю, обнимает телохранителя, заключая его в свои объятия, до сих пор не веря в случившееся. — Джун-и, смотри на меня, только не закрывай глаза! — ревет Чимин, озираясь по сторонам в поисках помощи. Его голос уносит ветер, оставляя колючую проволоку в горле. — Помогите! — кричит он, разрывая связки, сильнее вжимая голову любимого в свою грудь. Снова и снова Чимин заглядывает в застывшие в испуге глаза, проводит дрожащими пальцами по напряженной скуле альфы, заставляя его смотреть на себя. — Милый, любимый, ты только держись! — Чимин убирает каштановую челку с мокрого лба Намджуна, разглаживает мертвые морщинки, обливаясь слезами. — Ты не смеешь бросить меня сейчас, когда я только понял, что такое любить! — Пак с упоением прикрывает глаза, целуя Джуна в лоб, оставляя соленый отпечаток на холодной коже. — Джуни, очнись! — треплет его за щеки Чимин, до крови закусывая губы. — Кто-нибудь, помогите! — орет в пустоту предрассветного часа. Между истерическими криками и слезами, среди затихающего света луны, Чимин видит на губах Намджуна еле уловимую улыбку. Адреналин смешивается со страхом неминуемой потери и бьет в солнечное сплетение Чимина, словно волна бушующего океана. Тень потери ложится на его лицо, напоминая о важности каждого мгновения и ценности их любви. Пак прижимается к альфе всей грудью, проходится губами по еле пульсирующей жилке на шее Намджуна, пытаясь согреть кожу и поделиться своей жизнью. — Джун-и, я так сильно люблю тебя, пожалуйста не бросай меня. Я не знаю, как мне дальше жить… Белоснежная рубашка окрашивается в алый цвет, который будет являться Чимину в кошмарных снах. Парень баюкает альфу, как ребенка, взывая с молитвой к небу, в котором тухнут звезды. Он не может сейчас потерять свою любовь. Он не имеет право отдать его на растерзание боли и страдания. В одно мгновение Чимину становится на столько страшно, что он начинает задыхаться от мысли, что сейчас потеряет так дорогую для него жизнь. — Намджун-и, держись! Тебе обязательно помогут! Ты только не оставляй меня одного. Я так долго тебя ждал, что не могу теперь потерять тебя, — вопит Чимин на грани собственного безумия. Небо падает на его голову белыми снежинками. Они плачут над Чимином, покрывая его белоснежные волосы холодным покрывалом беспомощности. Он слаб перед Вселенной, он слаб перед смертью, и он слаб перед самим собой. Он всего лишь тень себя, которая заигралась в игру под названием жизнь. Чимин рычит в небо, прося о помощи, и точно знает, что тронется рассудком, если сейчас не проснется от этого пугающего ледяного кошмара. Руки Пака покрываются холодной коркой, и сердце сжимается до размеров молекулы, не в силах больше биться. Он умирает вместе со своей любовью, накрывает грудью альфу, защищая от холода и ветра. На его ладонях кровавыми узорами рисует смерть, и парень чувствует ее дыхание. Он мотает головой, шепча, что не отдаст Джуна в ее костлявые руки. Вновь взывает о помощи, целуя альфу в побледневшие губы. Намджун чувствует, как замерзает. Усталость подкрадывается к нему и мягким покрывалом окутывает ноги, накрывает живот, в котором что-то очень болит, проходится по рукам, которые он хочет поднять и вытереть яркие слезы любимого. Он видит Чимина за пеленой боли. Она рябью раздирает глаза и сдавливает горло. Намджун пытается улыбнуться, радуясь, что успел. Успел за долю секунды спасти этого сорванца и теперь, чуть прикрывая глаза под давлением могильной плиты, он хочет сказать лишь, как сильно его любит. Джун открывает рот, но слова превращаются в хрип с примесью железа. Природа для альфы вновь оживает. Он видит, как пушистые снежинки смешиваются со слезами его ангела и тают, не успев долететь до земли. Намджун замечает рассвет с розовыми вкраплениями и мутный лик луны, которая прощается со своим другом. Он постоянно лижет сухие губы, пытаясь урвать немного влаги. Снег падает на глаза, играя с ресницами, щеки и теряется в волосах альфы. Утро приносит с собой холодный ветерок и запах морозника. Джун между двумя мирами, у самой черной пропасти вечности, ведет носом, не понимая, откуда взялся такой родной и необходимый ему аромат. Морозник парит в воздухе, ласкает альфу своей чистотой, не позволяя упасть в темноту. Слезы Чимина падают на бледные щеки альфы, и Намджун клянется, что каждая его ангельская слеза взрывается новым порывом потрясающего, свежего, волнующего и возбуждающего аромата. Этот запах взрывает еще не потерянное сознание, и альфа медленно открывает глаза. Блуждает мутным взглядом по лицу Чимина, не понимая, что происходит. Где сон, а где явь. Или он уже мертв? — Чимин-и… Ты… Твой аромат, — мысли несутся вопросами, не давая альфе произнести не слова. Джун заходится кашлем, пытаясь поднять голову. Кровь стекает струйкой по вискам и затылку, ребра нещадно ноют, и явно сломана рука. Но Намджун тянет губы в улыбке, проклиная шутку природы. Нет, он явно поторопился попрощаться с этой жизнью. На него в упор смотрят заплаканные голубые глаза самого потрясающего в мире омеги. Его омеги. — Чимин! — на крик парня прибегает Юнги, который услышал молодого хозяина уже у дверей клуба. Мин наклоняется над Намджуном, рассматривает его повреждения и тянет воздух носом, начиная задыхаться. Шуга вскакивает на ноги, ошарашено смотрит на Чимина, который явно не в себе и сидит, раскачиваясь взад-вперед, с прижатым к себе телом альфы. Юнги лишь ведет головой принюхиваясь. На фоне аромата друга плывет омежий аромат морозника, и Мин клянется, что в пределах десяти метров нет никого, кроме них. — Юнги, помоги, — из последних сил заплетаясь языком, просит Чимин. — Его сбила машина, помоги, — с трудом связывает слова парень, вздрагивая от истерического приступа и снова заходится рыданием. Шуга решает не выяснять подробности и оставить все на потом. Он достает телефон, набирает службу спасения и после не длительных объяснений присаживается к Чимину, укрыв плечи парня своей ветровкой. — Чимин, все будет хорошо, — старается успокоить он Пака, запрещая себе принюхиваться. Парень пахнет, как омега в течку. Этот дурманящий аромат овладевает сознанием Юнги, и он давится собственной слюной, пытаясь дышать через раз. Во рту сладко и горько одновременно. Шуга стискивает зубы, выламывая челюсти. — Повреждения не сильные. Тут больше болевой шок. Сейчас приедут врачи и подлатают твоего горе телохранителя, — как ребенка, уговаривает Чимина Юнги. Альфа обнимает со спины Пака, который не выпускает голову Джуна из рук. Ким пытается его приподнять, боясь, что парнишка заболеет, но тот бьется в истерики, отталкивая альфу. И только когда тишину разрывают сирены, Чимин теряет сознание на крепких руках Шуги. *** Тэхён сидит на холодном капоте машины, крепко обнимая своего альфу. Заря поднимается из-за горизонта, окрашивая небо в ванильно-розовые оттенки. Тэ кутается в плотном аромате кедра, запоминая это раннее утро, которое он обязательно потом воспроизведет на холсте. Глаза омеги сонно прикрываются от теплоты чужих рук, в колыбели которых хочется раствориться. Чонгук согревает своего мальчика в объятиях, желая, чтобы солнце не вставало и не напоминало о скором расставании. Его личное светило сидит перед ним, а весь мир альфы с некоторых пор крутится вокруг него, убыстряя бег от блеска золота в прекрасных глазах омеги. Чонгук наклоняет голову, вдыхает упоительный аромат мускуса с волос любимого. Кудри Тэ ласково треплет ветер, смешивая аромат с морозом, а альфа, игриво накручивает их себе на палец. Впервые за долгие годы ему на столько хорошо и спокойно, что хочется не выпускать Тэхёна из объятий. Хочется этого омегу рядом всегда, да так, чтобы не делить его не с ночью, не с рассветом. Чонгуку хватило времени, и он уже все для себя решил, нет смысла тянуть неизбежное. Жизнь коротка и непредсказуема, чтобы ждать подходящего часа или дня. Он даже присмотрел аккуратные парные кольца, и теперь дело остается за Тэ, который сейчас сопит ему в грудь, грея ладошки у него за пазухой. — Знаешь, Гуки, — прерывает его полет мыслей нежный баритон. Альфа прикрывает глаза от удовольствия, подставляя лицо ветру. Его еще никто не называл так нежно и ласково, что аж мурашки пробегают по мускулистому телу от протяжного и возбуждающего Гуки. — Что, мой хороший? — Чон склоняет голову и целует омегу в макушку. — Ты замерз? — интимно понижает тембр альфа, неосознанно выпуская ауру. — Нет, я просто переживаю за Чимина. Как ты думаешь, ему не сильно влетит за побег и клуб? — Тэхён глубоко вздыхает, тая, как мороженое под такой защитой, и прижимается сильнее щекой к груди альфы. — Мне так стыдно. Я должен был его остановить, — Тэхён приподнимает голову, устремив печальный взгляд на Чонгука. Альфа прижимает парня ближе, успокаивая, гладя по спине. — Малыш, ты не в чем не виноват. Чимин взрослый мальчик и вправе сам решать, куда ходить и как проводить время. А ты как его друг, — Чон делает паузу на слове друг, снова целуя Тэ. Эти прикосновения становятся просто необходимыми для них. Чон как бы подтверждает снова и снова, что этот омега принадлежит только ему. — С ним все будет хорошо. Да и Намджун не даст его в обиду. Мне кажется, этот волк проникся нашим Чимином. Тэхён загадочно хихикает, пряча заговорщический взгляд в ярких отпечатках просыпающегося солнца, которые скользят по черной кожаной куртке альфы. Омега лишь кивает в знак согласия и по-детски опять жмется к Чону. — Ты мне лучше скажи, хитрец, почему водитель привез нас сюда, а не к тебе в особняк, — задает вопрос альфа, который мучает его уже пару часов. Он быстро осматривает территорию в рассветных лучах. Маленькие, в три этажа здания ровными рядами располагаются по обе стороны небольшой улицы. Райончик не богатый и даже не в центре, но производит впечатление уюта и комфорта. Робкие лучики света играют в зеркальных вывесках еще совсем сонных магазинов и путаются в паутине многочисленных проводов. Частные офисы ждут своего часа для нового рабочего дня, а одинокие голые деревья дрожат на холодном ветру. На улице совсем тихо, но уже через пару часов этот рабочий квартал взорвется голосами альф и ревом машин, которые будут спешить в центр, создавая многочасовую пробку. Тэхён начинает елозить по гладкой поверхности капота, не обращая внимание на притихшего водителя, который все это время усердно делает вид, что его не существует. Омега выпрямляет спину, смотрит на альфу, заинтересованно сверкая глазами. Он как будто ждал этого вопроса и теперь с интересом озирается по сторонам, выдерживая паузу. Потом стеснительно опускает глаза, заламывая пальцы, которые уже прячет между своих коленей. — Вон в том доме, — Тэ указывает на противоположную сторону дороги, где располагается неприметное серое здание, — моя мастерская. Сейчас очень поздно, и я просто не хочу показываться в особняке, а так я скажу, что работал и уснул в студии, — лукаво прищуривается омега, довольный своим оправданием. Альфа возмущенно фыркает, расширяя от прилива ревности глаза. Его зрачки сливаются с радужкой, заставляя Тэ вздрогнуть и поежится от ревностного блеска. — И как часто ты поворачиваешь такую схему, — с натянутой улыбкой спрашивает Чон, а у самого зубы скрипят от злости. По сути, он совсем еще не знает Тэхёна. Не знает, как часто тот любит посещать клубы и сколько у него было партнеров до него. Что омега любит больше всего и чем занимается в свободное от учебы и красок время. Чонгука просто накрыли чувства любви, которые брызнули через край, заполняя его всего без остатка. И этих чувств хватило бы с лихвой, чтобы наполнить океан. Альфа склоняет в бок голову, обещая себе узнать о Тэхёне как можно больше. И лишь мысль о его бывших партнерах сдавливает горло колючими шипами. Вопросы засыпают воспаленный мозг альфы. А может, Тэхён приводит сюда всех своих кавалеров? — грубо думает Чон, дежурно улыбаясь. Внутренний волк Чонгука рычит, скаля клыки, а на лице альфы нет и намека на раздирающие его внутри сомнения. Не важно, кто был до, — разумно решает Чон, прикрывая глаза, стараясь досчитать до десяти. Теперь больше никто не посмеет и близко подойти к его омеге. Чонгук собственник и однолюб. И была бы его воля, давно бы одел на Тэ кольцо, невзирая на столь короткий срок знакомства. — Пару раз, — наивно отвечает омега, не замечая изменений в эмоциях любимого. — И кто это был? — вырывается вопрос быстрее, чем альфа успевает подумать. — Что ты имеешь в виду? — не понимает намека Тэ. — Я не с кем не…- вдруг запинается омега. Его голос начинает дрожать от стыда и немного обиды, что Чонгук мог подумать о нем такое. — Мастерская, значит, — цепляется за слова Чон, уводя разговор. Он мысленно дает себе пощечину, понимая, что обидел любимого. Он быстро целует Тэхёна в кончик носа, заглаживая вину, и с интересом приподнимает бровь. Альфа облизывает нижнюю губу, немного задевая пирсинг, что приводит омегу в восторг, а аура Чона помогает расслабиться и забыть неприятный вопрос. — Ты не представляешь, как я хотел бы увидеть твои картины, но… — наигранно вздыхает Чонгук, пристально следя за эмоциями парнишки из-за опущенных ресниц. Тэхён оживает в секунду, как пламя спички вспыхивает ярким блеском в золотых глазах. — Ты правда хочешь посмотреть мои работы, — искренне спрашивает омега сползая с капота и поправляя на плечах темно-зеленый кардиган. — Конечно, — уверенно отвечает альфа, чтобы не спугнуть такие дорогие ему эмоции. Чонгук очень хочет посмотреть работы Тэ, но еще больше он хочет продлить их время вместе, не желая расставаться. — Тогда чего же мы ждем, — срывается с места Ким, разом забывая об обиде. Он хватает за рукав Чона и тащит его через дорогу к дому. Чонгук лишь успевает дать отмашку водителю, что бы тот не ждал. Через пару минут они уже стоят в прихожей однокомнатной квартирки на втором этаже старенького дома. — Эту квартиру снимаю я сам, — хвастается Тэ, поспешно разуваясь и снимая верхнюю одежду, подталкивая Чонгука к тому же. — Ты не смотри, что она не большая. Мне хватает, чтобы в тишине писать или подумать, — открыто улыбается Тэхён. Его глаза светятся ярче всех звезд, и Чон понимает, что мастерская для омеги — не просто место, а святое убежище, где каждая капля краски на холсте становится отголоском его души. Альфа раздевается, и влекомый Тэ, оказывается в полумраке комнаты. — Приготовься, — командует он встревоженно, и комнату заливает яркий теплый электрический свет. Чонгук на секунду прикрывает глаза, привыкая к ощущениям, и осматривается. В студии царит особая атмосфера вдохновения и творчества. Тэхён проходит к высоким окнам и поднимает серые жалюзи, которые наполняют пространство светом, создающим игру теней на стенах. Чонгук крутит головой, пытаясь объять всю красоту цвета и красок. На стенах висят произведения искусства — картины, наброски и эскизы, каждый из которых рассказывает свою уникальную историю. Чонгук медленно и очень осторожно делает первый шаг, боясь наступить на разбросанные тюбики с краской и пустые полотна. Он то и дело посматривает на Тэ, который притаился у маленького углового диванчика у окна и наблюдает за неловкими движениями альфа. Чонгук разглядывает картины, в полной тишине прогуливаясь по комнате. Она на первый взгляд и правда кажется маленькой, но пространство расширяется, как только альфа измеряет его шагами. Чонгук обходит деревянные стеллажи, на которых размещены книги об искусстве, сувениры, а также фотографии с запечатленный мигом природы. В центре комнаты стоит мольберт, окруженный кистями, палитрами и баночками с краской. Чон вопрошающе смотрит на Тэ, прося разрешение посмотреть. Омега кивает, и Чонгук переворачивает картину. Краски совсем еще свежие и контуры не ровные, но альфа узнает этот парк, сразу погружаясь в воспоминания об их первом поцелуе. — Тэ, это великолепно! — с придыханием восторгается альфа, рассматривая снежные мазки. Он и представить не мог, что краски так четко могут передать эмоции художника. — Тебе правда нравится? — недоверчиво спрашивает омега, подходя ближе. Он обхватывает Чонгука сзади за талию, преданно укладывая голову ему на плечо. — Это тот день, когда мы… — шепчет омега, смущаясь. — Когда я тебя поцеловал, — заканчивает за него альфа, оборачиваясь. В золотых глазах Тэ сверкает заря, и они кажутся сказочно красивыми. У Чонгука в животе бабочки рождаются каждую секунду от взгляда на омегу. Он притягивает Тэхёна к себе, удобно устраиваясь ладонями на талии и ягодицах. — А на стенах тоже твое? — возбужденно рычит Чон на ухо Тэ, желая отвлечься от нахлынувших так некстати чувств. — А что это за подпись на всех картинах? — Мое, — покорно отвечает омега, плавясь в крепких руках. — Это «V» мой псевдоним. Когда-нибудь я буду известным, — мечтательно прикрывает глаза Тэ. — Будешь, любимый, обязательно будешь, — Чон проводит кончиком языка по пульсирующей венке на шее омеги, покрывая его кожу щекочущими мурашками. Пьяненький мозг плывет в наслаждении от близости и Тэхён хихикает своим немного развратным мыслям. Чонгук ураганом врывается в поцелуй, забывая обо всем на свете. Сейчас существует лишь его омега, который как наркотик растворяется в его венах, доставляя невероятное удовольствие. Чон никогда не испытывал настолько сильные эмоции, которое и контролировать то не может. Их тела так близко, что нет смысла отрицать нахлынувшее разом возбуждение. Альфа поддается на его зов, старательно выцеловывает каждую родинку на милом лице, языком проходится по нижней губе, наслаждаясь ее сладостью. Омега в руках, покорный и такой податливый, ласкает черные локоны альфа, шаловливо царапая кожу. Чонгук не думает, он просто позволяет себе подхватить Тэ под ягодицы и в два шага преодолев расстояние до дивана, уложить его на мягкие подушки. Тэхён пугается такого напора, смотрит в черную пропасть, растворяясь в ней без остатка. Они ведут диалог взглядов, рассказывая о своих страхах и сомнениях. Омега просит быть с ним нежным, а Чон клянется, что не причинит боли, получая немое согласие. Их стопоры срываются к чертям, когда Тэ с жадностью хватается за Чонгука, стаскивая с альфы футболку. Ему абсолютно плевать, что там у них впереди самое главное, что именно сейчас они рядом и безумно любят друг друга. Омега сегодня отдаст своему альфе тело, но взамен заберет его сердце и душу. Тэхён жадный и не будет делиться тем, что добровольно вкладывают в его руки. Он спрячет любовь альфы под тысячи замков у себя в сердце и будет наслаждаться ей всю свою жизнь. Поцелуи Чонгука с каждой минутой становятся все более настырными. Он покрывает нежное горячее тело любимого ожогами, которые потом расцветут алыми розами и еще долго будут напоминать омеге о страстном рассвете. Тэ приподнимается на локтях, тянется к альфе, лижет пирсинг в губе Чона, заставляя альфу рычать и сильнее напирать на него всем телом. Тэхён играется со своим влажным языком, проходится им по родинке на шее любимого и по ряду гвоздиков в мочке уха. Все эти чувства у омеги в первые, и поэтому он пуглив и стеснителен перед Чонгуком. Альфа замечает это сразу, гордясь своим омегой, который смог сохранить всю свою чистоту и теперь щедро дарит ее. Действия Тэхёна немного робкие и неуклюжие. Он прячет глаза в изгибе локтя, когда Чонгук нависает над ним уже голой горой и освобождает от ненужной одежды. Розовые щеки омеги горят пожаром от неловкого стыда, когда их голые тела соприкасаются, сливаясь воедино. — Тэ, малыш, посмотри на меня, — шепчет Чонгук, отрывая ладони омеги от глаз. — Ты великолепен и тебе не стоит стесняться, — целует его в приоткрытые губы альфа, поглаживает по бокам, подушечками пальцев считая выпирающие ребра. Чонгук не может оторвать взгляд от такого желанного и красивого мальчика, который прикрывает глаза от каждого поцелуя, смущенно мурлыча от удовольствия. Рассвет своими лучами боязливо касается их тел, раскрашивая в палитру розовых оттенков. Краски сливаются с красными отпечатками на коже омеге и делают их еще ярче. Чон приподнимается на руках, смотрит на дело губ своих, оставаясь довольным. На шее и ключицах Тэхёна нет не единого свободного места, где бы не красовалась алая роза, подаренная Чонгуком. Альфа прикрывает глаза от наслаждения сознанием, уплывает в волшебный аромат их перемешанных запахов и налегает на омегу голым телом, немного раздвигая его ноги для удобства. Он не спеша скользит поцелуями по плечам и рукам, оставляя холодную дорожку влажным языком, чуть дует на кожу, стараясь отвлечь любимого от сомнительных мыслей, которые он так тщательно пытается сейчас скрыть. Тэ боится первой близости. В его глазах теплица страх и ожидание неминуемой боли. — Милый, все будет хорошо, — успокаивает его альфа, замечая сомнения. Чонгук пускает волну мурашек по голому телу парнишки, прикасается губами к твердому соску Тэхёна, немного прикусывая. Омега негромко стонет, откидывает голову назад, предвкушая продолжения. Он врывается длинными пальцами в волосы альфы, сжимает со всей силы, пытаясь удержаться в этой реальности, когда Чон спускается прикосновениями ниже, покрывая его плоский животик поцелуями. Альфа на грани и кажется, что мир вокруг перестает существовать, а центр Вселенной лежит перед ним, зажмурившись от удовольствия. Он пытается дышать глубоко, сдерживая свой голод. Чонгуку хочется глубоко, несдержанно и резко, но перед ним невинный омега, который вздрагивает каждый раз, когда член альфы проходится по его внутренней стороне бедра. Альфа с трудом берет себя в руки, не умея терпеть. Он оглаживает нежное тело любимого, желая впервые сделать как можно приятнее другому, а не себе. Каждый раз вопрошающе заглядывает в глаза Тэ, ища там одобрения и позволения на дальнейшие ласки. Чонгук дает омеге привыкнуть к возбуждению и к его плотному запаху. Зацеловывает каждую часть тела парня, который дрожит от прикосновений и тихонько стонет, прикусывая губы. Альфа как слепец, руками собирает его мурашки и на пробу дотрагивается до изящного члена Тэхёна. Проводит по нему с начало медленно, ладонью размазывая природную смазку омеги по всему стволу. Чуть сдавливает головку, наблюдая, как Тэ откидывает голову на подушку, прикусывает кончик языка, сильнее жмурится, выгибаясь в пояснице. Омега в руках Чонгука просто невероятный. Его изгибы тела созданы под его ладони, а запах мускуса рождает гармонию в аромате самого альфы. Как будто он сам был не полный без этого компонента. Тэхён дрожит всем телом, покрываясь испариной. Воздух в студии нагревается и вязкой патокой попадает в легкие, утяжеляя дыхание. Возбуждение волнами накрывает его тело, и он падает в омут чувств, доселе не изведанных. Омега постанывает в унисон со сбившимся дыханием альфы, который продолжает ласки, не прерывая долгий поцелуй, и играется с членом любимого, дразня прикосновениями. Все эти чувства не получается контролировать, и омега уже совершенно бесстыдно касается Чонгука везде, с голодными глазами, наслаждаясь альфой. Тэ мычит в поцелуй, растворяясь в ласках и умопомрачительных ощущениях, которые дарят губы и руки Чонгука. Все внутри как будто горит, сжигая внутренности в прах. Даже кончики пальцев ощущают этот пожар. — Гуки, мне страшно, но я больше не могу, — шипит Тэхён, шире раздвигая ноги, когда альфа в очередной раз сжимает головку его члена пальцами. — Я так тебя хочу, — хнычет омега, приподнимая бедра навстречу движениям. Чонгук только этого и добивался. Омега разгорячен и теперь наилучшим образом примет своего альфу. Он перехватывает Тэ за ягодицы, чуть подтягивая к себе. Удерживает за талию, с нежностью щекоча впалый живот. — Любимый, не бойся, все будет хорошо, — шепчет Чонгук Тэхёну на ухо, нагибается и, прикусывая мочку в тот момент, когда его первый палец входит в упругую сжатую дырочку. Тэхён громко ахает, выгибаясь в пояснице, ерзает попкой по чуть шершавой поверхности дивана, стараясь ускользнуть, но Чон удерживает его за талию мертвой хваткой. — Тише, милый, не дергайся, — успокаивает омегу альфа, продолжая нехитрые манипуляции. — Я не сделаю тебе больно. Тэ хнычет в шею альфы, прикусывает его пульсирующую венку, оставляя ровные отметины от зубов, но покорно поддается на растяжку, которую альфа сопровождает покусываниями и поглаживаниями, вытесняя неприятные ощущения лаской. Когда желание омеги становится на пределе, Чонгук вынимает пальцы и, чуть размазав смазку по своему члену, нависает над Тэхёном. — Сейчас немного будет больно, — целует его в губы Чонгук надавливая на плотные стенки. Тэхён пытается дышать глубоко, когда чувствует у входа давление, мучается от желания и боли, с которой альфа входит в него, растягивая неподдающиеся стенки. Чон входит нежно и аккуратно, с каждым прерывистым движением целуя омегу. — Расслабься, малыш, ты делаешь себе больнее, — уговаривает Чонгук, на секунду останавливая движение, и тихонько шлепает омегу по бедру. Тэхён вздрагивает и с рваным вдохом выпускает слезинку, которую тут же слизывает альфа. Омега терпит распирающие его ощущения. Старается привыкнуть к своему альфе и уже сам осторожно поддается навстречу бедрами, призывая любимого продолжать. Чонгук двигается медленно и неспешно. Входит, вначале наполовину, заполняя собой, осторожно придерживая омегу за поясницу. Тэхён стонет мило и протяжно с каждым новым вялым толчком. Их запах множится и оседает на всех поверхностях студии, где скоро не останется ни единого уголка, где бы не поселился их аромат. Чонгук рассматривает Тэхёна, не желая пропустить не единой эмоции на его лице. Тело омеги красиво выгибается в свете еще холодного утреннего солнца. Сам же альфа рычит от удовольствия, облизывая губы, на которые оседает мускус. Омега настолько прекрасен с растрепанными по подушке волосами, с капельками пота на лбу и ключицах, с приоткрытыми в стоне губами, что у альфы голова идет кругом, и судорога напоминает о приближающейся разрядке. Чонгук начинает двигаться быстрее, выбивая из омеги рваные порции воздуха. Тэхён поскуливает, впиваясь в спину альфы ноготками. Его ощущения играют с его же сознанием, которое улетает к звездам и искрами взрываясь в небесах, осыпается на кожу разрядами тока. Два горящих пламенем любви тела сливаются в одну страсть и похоть. Чонгук нагибается ближе к Тэхёну, проходится языком по выпирающим ключицам, ощущая солоноватый вкус. Тэ сильнее жмурит глаза от каждого нового толчка. Дрожь от возбуждения пробегает по всему телу, крича об оргазме. Чонгук вновь целует жадно, кусает губы, слизывая капельки крови, и так же жадно толкается в горячее нутро. Уже не сдерживает себя, отдаваясь в лапы волка. Рычит зверем, сотрясая стены и пугая пылинки, танцующие на солнце, запрокидывает голову назад, поджимая в нетерпении губы. Тэхён вскрикивает и откидывается на подушку, дрожа всем телом. Его накрывает первый в жизни настоящий оргазм, перед глазами бегут разноцветные круги, а голова кружится от прерывистого дыхания. Ток разрядки скользит по рукам и ногам, сковывая тело. Чонгук перехватывает кисти Тэ, скрепляя их в единый замок, в полубреду прикусывает запястье любимого, оставляя неровный след. Слизывает кровь, упиваясь бьющейся под его губами венкой. Толкается быстрее, срывая дыхание, рычит, пугая уже омегу, еще раз входит полностью и, вскрикнув, кончает ему на живот. Чонгук ложится рядом с любимым, крепче прижимая все еще содрогающееся тело. Целует нежно в щеку. — Я люблю тебя, Тэхён-и, — шепчет Чонгук, прикрывая глаза. Это незабываемое чувство удовольствия, когда ты на грани ада и рая, потому что рядом с тобой тот, кто и душой, и телом создан для тебя. — Я тоже люблю тебя, Гуки, — скулит омега, прикрывая уже сонные глаза. Чонгук улыбается, стягивает разноцветное покрывало со спинки дивана. Он укрывает разгоряченные тела, и они проваливаются в блаженный сон, где природа баюкает их на пушистых облаках любви. Тэхён сидит у мольберта посередине мастерской и с упоением разглядывает Чонгука. Альфа спит в лучах солнца, которые проникают в пространство через большое окно. Он во всей своей нагой красе лежит неведомым божеством, прикрытый лишь пледом, который скрывает его ягодицы. Чон, как пленник страсти, которую он испытал недавно, безмятежно обнимает подушку, все еще громко дыша. Его тело грациозно и волнующе. Оно ждет нового дыхания любви, и омега прикрывает глаза, остужая новый прилив возбуждения. Тэхён нежно изучает каждую линию спящего тела, каждый неровный изгиб, пытаясь запечатлеть момент неповторимой красоты и сохранить на белоснежном холсте воспоминание о первой их ночи. Тэ глубоко вдыхает аромат кедра и делает рваные штрихи углем, вырисовывая контуры альфы. Омежье сердце бьется сильнее от каждого взмаха руки. Оно волнуется из-за пережитых новых ощущений, которые останутся в его памяти навсегда. Тэхён с жадностью сохранит каждую крупицу этих эмоций и постарается пронести их через всю жизнь. Его любовь к Чонгуку с новой силой вспыхивает в груди, окутывая ее теплом и благодарностью за пережитый совместный момент нежности. Омега натягивает рабочую рубашку себе на плечи, прикрывая наготу, и вновь устремляет взгляд на альфу, запоминая его изгибы. Уголь, ведомый рукою творца, копирует красоту тела Чонгука, и Тэ вкладывает в этот эскиз всю свою душу. Его тревожные мысли сейчас борются с восторгом и счастьем. Он не знает, что ждет их впереди, и немного побаивается неизвестности, но наивное сердце чувствует, что этот момент на холсте останется в его памяти навсегда, как символ великой любви.