"Целованный луной"

Намджун плавно открывает глаза, с трудом поднимая свинцовые веки. Мысли, как тараканы разбегаются в разные стороны, не позволяя собрать их воедино, а тупая боль в голове только усугубляет ситуацию. Альфа устремляет взгляд в серый потолок, смаргивая режущую пелену с глаз, облизывает пересохшие губы, сглатывая вязкий ком. Хочется пить, но тяжесть во всем теле и боль в груди не дают ему возможность пошевелиться. Тело как будто ватное и совершенно ему не принадлежит. Джун пытается встать, елозит по неудобной жесткой поверхности, рычит от резкой боли и обессилено укладывается назад на подушки. Чувство беспомощности немного отрезвляет мозг, и Джун прикрывает глаза, вспоминая события ночи. Внутри что-то скребется нехорошее, предчувствуя беду и дышать сразу становится сложнее. Грудь, как чужая, поднимается ровно, как будто не сам Намджун качает кислород, а невидимая сила заставляет его делать нужные для жизни глотки. Первые панические искры пробивают сердце, заставляя его нестись вскачь. Чимин, что с ним? Не пострадал ли? — тревожные мысли запускают адреналин, и Джуна охватывает дрожь. Он сильнее сжимает простынь в кулак, втягивая воздух носом. Аромат морозника течет еле уловимым потоком, но уже плотным слоем лежит на деснах альфы, играя с рецепторами и дразня пересохшую слизистую. Его разум все понимает, но в то же время отрицает происходящие и лишь рыжий зверь ведет себя на редкость спокойно, умиротворенно посапывая в своем углу. Намджун вновь ведет тревожно носом по воздуху, как бы находясь между двумя реальностями, не зная, во что верить. Он не мог ошибиться и даже в бессознательном состоянии отчетливо понимал, что этот аромат исходит от Чимина. Его природный запах такой горький и сладкий одновременно. Альфа запомнил его так хорошо, что теперь может разложить на мельчайшие составляющие. Но в то же время аромат, как призрак, растворяется в воздухе, оставляя после себя тень сомнений. Смешанные эмоции наполняют душу Джуна и оставляют там подозрения. Сейчас альфа уже сомневается: чувствует ли он этот возбуждающий аромат, или же это всего лишь иллюзия, вызванная аварией и его собственными желаниями. Намджун качает головой, собирая мысли. Его ум борется, пытаясь удержаться на краю реальности, а сердце продолжает биться в надежде, что это была не галлюцинация, а признак того, что чудеса в его мире все же случаются. Джун старательно припоминает события. Он как в тумане помнит истерику Чимина, помнит его колючие фразы и игру с дорогой. Что это за глупая привычка такая? — начинает злиться альфы на ангела и на свою память, которая так жадно отдает воспоминания. А потом все как во сне, минуты пролетели отрывками кинопленки. Он вспоминает шипение шин и решение, принятое в доли секунды. А потом удар и сильное головокружение, крики и слезы любимого, за которого Намджун испугался не на шутку. И яркий аромат морозника. Как оказался в больнице, совершенно не помнит, значит, потерял сознание. Намджун хмурит брови от так тяжело дающихся воспоминаний, поворачивает голову, желая осмотреться. Заторможено ведет взглядом по палате, которая погружена в полумрак. Окна плотно закрыты темно-серой жалюзи. Они не пропускают солнечный свет, отчего альфа никак не может сориентироваться, который сейчас час. Он мечется дезориентированным взглядом по серым больничным стенам, по сверкающим мониторам, датчики от которого ползут змеями к его груди и пальцам. Эти железные чудовища отсчитывают удары сердца и пикают в унисон с его прерывистым дыханием. Их звук раздражает, рождая неприятный шум в ушах. Намджун старается игнорировать их и прислушивается к пустоте, различая слабый скулеж. Волнение подбирается к сердцу, и альфа ищет глазами источник звука. Чимин свернулся калачиком на твердом маленьком диванчике в самом дальнем углу палаты. Он спит тревожно, периодически громко вздыхая, переходя на скулеж. Стресс и переживание за истинного сыграли свою роль и теперь тревожат его чуткий сон, заставляя плакать на грани двух миров. Намджун, игнорируя боль, приподнимает голову, стискивая зубы. Он хочет видеть своего мальчика, хочет понять, что с ним все хорошо, и узнать, что же все-таки он почувствовал. Не игра ли это его фантазии или галлюцинация от удара головой. Сердце под рев аппаратуры начинает беситься, не понимая, почему его ангел скулит волчонком. Страх от неизвестности сразу раздирает колючками душу, и альфа копошится на кровати, убирает с себя провода и выдергивает капельницу из вены в желании встать и успокоить своего ангела. Мониторы орут, сотрясая тишину. Они захлебываются писком, раздражая барабанные перепонки альфы и разрывают его больную голову в клочья. Вдали загорается слабый свет ночника, озаряя взъерошенного Чимина, который садится на кровати, растирая сонные глаза. — Намджун-и, — шепчет парень, опять всхлипывая. — Ты проснулся? — Да, малыш, — суетится альфа, уже спуская ноги с больничной кровати. — Мальчик мой, с тобой все хорошо? Все тело пронзает тупой болью, но Джуну сейчас просто необходимо увидеть глаза Чимина, дотронуться до его кожи и сказать все то, что так рвалось слететь с уст там, на холодном асфальте. Его действия тяжелые и медленные, а мысли, как специально начинают течь, лениво утяжеляя голову. Дыхание переходит на хрип, и Джун заходится кашлем под жуткое головокружение. — Да, со мной все хорошо. Джун, не вставай, не надо, — кричит Чимин, подбегая к альфе, спотыкаясь на слабых после сна ногах. Он встает близко, надавливает ему на плечи, стараясь вновь уложить на постель. — Доктор не разрешил тебе вставать, — пряча слезы, рассказывает Чимин, старательно делая вид, что не встревожен и все хорошо. Парень осторожно поправляет подушку под головой альфы, помогая ему занять положение полулежа. Накрывает тонким одеялом, пробегаясь взглядом по голому телу и вздутым венам. Берет стакан с водой и вставляет приготовленную заранее трубочку для удобства. Помогает альфе попить, наполняя его раздирающее горло живительной влагой. Намджун не может отвести взгляд со своего ангела. До конца не веря, что этот парень сейчас с ним и проявляет заботу, хотя сам похож на тень. Впалые опухшие глаза полны влаги, ранее игривый взгляд изменился, потеряв блеск. Теперь он стал отстраненным и немного стыдливым. Одежда помята, а дырки на коленках стали больше и сияют зеленкой. Чимин суетится у кровати, старательно делая вид, что ничего не случилось, но легкая дрожь в руках выдает парнишку с головой. Он постоянно сжимает кулаки, стараясь успокоится. Пак наклоняется так близко, как позволяет пространство. Альфа чувствует его теплое дыхание на своих щеках и, как очумелый, ведет носом принюхиваясь, до сих пор не веря, что это не сон. Аромата почти нет, но слабые отголоски все еще живут в белоснежных волосах Чимина и на кончиках его пальцев. Намджун жмурится от удовольствия, глотая остатки морозника, вспоминая, что именно он не дал ему упасть в черную пропасть безмятежности. Его ангел такой растерянный, он хаотично поправляет постель, рваными движениями убирает капельницу и задевает провода, которые не дают возможность подойти к альфе еще ближе. — У тебя сильное сотрясение, — продолжает парень, успокоившись и немного отойдя от кровати. Его голос дрожит так же, как и все его тело. Чимин прячет ладони за спину что бы альфа не видел, как ему плохо. — У тебя ушибы внутренних органов, но доктор сказал, что тебе повезло, — Пак пожимает плечами, пряча взгляд. — Ты успел сгруппироваться и не получил серьезных повреждений. Чимин переминается с ноги на ногу, не поднимая виноватых глаз на альфу. Ему сейчас так хочется броситься в его объятия, попросить прощение и рассказать, как сам чуть не умер от одной только мысли, что потеряет его. Чимин помнит все. Помнит, как потерял сознание на руках у Юнги, когда врачи с трудом оторвали его от Намджуна. Он слышал их громкие и четкие вопросы, на которые отвечал Мин, а сам умолял в бреду Вселенную позаботиться о Джуне и не забирать его. Очнулся он в кабинете врача, который приводил его в сознание какой-то едкой жидкостью. Милый старенький бета рассказал парню, что все хорошо, и его альфу отвезли в палату. Обработал коленки, щедро намазав их зеленкой, как маленькому ребенку и начал задавал вопросы, на которые Чимин отвечал быстро и бегло, желая поскорее увидеть любимого. И лишь вопрос о его запахе застал Пака врасплох. Он с трудом что-то наврал про приближающуюся течку и пережитый стресс, попросил подавители и вышел в коридор, стараясь унять панику и тревожные мысли. Намджун разглядывает парнишку в слабом освещении. Следит за его глазами, пытаясь перехватить этот усталый и напуганный взгляд. Чимин старательно прячет их, сгорая от стыда и страха перед альфой. На долгие секунды в палате повисает гнетущая тишина, и омега не знает, что еще сказать или как оправдывать миллионы вопросов, которые рождаются в голове Намджуна. — Сколько сейчас времени? — решает подождать с расспросами Джун, чтобы Чимин совсем не зажался и немного успокоился. — Ты спишь уже два часа, — бесцветным голосом отвечает парень, все еще не поднимая глаз. Он врастает в больничную плитку, боясь пошевелится под пристальным, но спокойным взглядом альфы. Пак ждет неминуемой грозы, хотя сам до конца не понимает, как получилось так, что у него проснулся аромат. И теперь он в испуге ожидает гневной реакции Намджуна и папы, которому позвонил врач. Сокджин уже едет в больницу и только Богу известно, что ждет Чимина, когда папа поймет, что произошло. Что будет дальше, он даже боится представить, но сейчас самое главное объяснить все альфе, да так, чтобы он его не возненавидел. — Чимин-и, подойди ко мне и сядь, — Джун хлопает по краю кровати, замечая, что парень уже сгрыз свои губы до крови. Намджун немного ждет и еще раз призывно хлопает по постели. Его голова взрывается острыми осколками от каждого слова, и альфа мычит, прикрывая глаза. Чимин секунду ждет, боится, но покорно усаживается рядом с Намджуном, беря альфу за руку. Киму не выносимо смотреть на такого напуганного и растерянного парнишку. Альфа чувствует вину перед ангелом за каждую пролитую слезинку и каждый рваный удар его сердца. Парень как будто потерялся и сейчас совершенно не понимает, что происходит и чего можно ожидать дальше. — Намджун-и, — неуверенно начинает Чимин, запинаясь. Он пустым взглядом рассматривает прямые линии на мониторе, вздрагивая от монотонного писка. Альфа перехватывает его холодные пальчики крепче, перебирая своими. В большой ладони Джуна ладонь Чимина кажется совершенно миниатюрной. И как же он раньше не замечал этих утонченных линий. Сомнения играли с мыслями альфы в злую шутку, но он видел только то, что давали ему увидеть. Ведь вся его грация, его скульптурные формы и иногда детское наивное поведение просто кричали о том, что парнишка совершенно не такой, каким хочет казаться. А неумелый оскал, который до сих пор приводит Джуна в восторг, как насмешка над природой. Намджун мысленно бьет себя по щекам, громко крича, что он упрямый слепец, который потерял столько драгоценного времени. Перед ним, виляя попкой, все это время был омега. Милый, ревнивый и очень колючий — его омега. И правда, природа не ошибается, — улыбается Джун, показывая ямочки на щеках и лаская маленькие пальчики. — Ты омега? — перебивает Чимина альфа, возвращая к себе внимание. На его уставшем лице нет и намека на злость. Только голос хрипит, но Джун вкладывает в него все тепло и заботу, на которую только способен. Дергает уголки губ в больной улыбке и чуть втягивает щеки. — Чимин, не молчи, расскажи мне все. — Намджун. Это, это все как-то. Я не знаю, как все тебе объяснить, — теряет капельки слез Пак уже совершенно не притворяясь сильным альфой. — Я родился омегой, — голос дрожит и замирает, сминая окончания. Чимин запинается, подбирая правильные слова, чтобы ничего не упустить. Он сильнее сжимает ладонь любимого, черпая в нем силу. — Но мой папа договорился с доктором, и тот переписал документы о рождении. Я родился без запаха, это правда, поэтому и было принято решение все поменять, а подменить заключение не составило труда. Они признали меня альфой, — Чимин сглатывает слезы, боясь, что альфа вырвет свою руку и не захочет больше его не видеть, не слушать. — Поэтому ты говорил, что природа не ошибается? — спрашивает Намджун, сжимая челюсти от нового приступа боли. Он старательно прячет отголоски обиды за улыбкой, наблюдая, как краснеет парень. — Чимин, почему ты мне не рассказал все сразу, как только понял, что мы истинные? Милый, ты просто не представляешь, как я сходил с ума, понимая, что ты альфа и никогда не примешь мою любовь. — Я бы принял ее в любом случае, Джун. Просто я боялся, что ты не поймешь и не простишь, — опускает мокрые глаза в пол омега, пытаясь забрать свою ладонь. Чимин чувствует себя не достойным этих прикосновений и того тепла, которое сейчас старается дать ему альфа. Омега вновь отворачивается, не в силах вынести упрек в глазах любимого. — Ты же должен понимать, что я не имел право все рассказать, как есть, — его голос становится сухим и колючим. — Я всю осознанную жизнь играю роль альфы на благо семьи, — на этих словах Чимин замолкает, молясь, чтобы Намджун все правильно понял. Его связала тайной сама жизнь, и как бы он мог все рассказать, если от этого зависит наследие семьи Ким. И если бы не открывшийся аромат, Чимин признается, что вряд ли бы смог открыть правду Джуну, надеясь глубоко в душе, что альфа бы принял и такую любовь. Намджун слушает внимательно маленькую исповедь Чимина. Видит, как правда тяжело дается парню и как он нервничает, по крупицам рассказывая свою историю. Альфа чувствует внутреннюю истерику ангела, чувствует тот страх, который сейчас разрывает его душу в ожидании неизвестности. — Милый, успокойся. Все хорошо, — гортанно шепчет Намджун, устало прикрывая веки. Сон подкрадывается исподтишка, но альфа сбрасывает его вязкие лапы, вновь открывая глаза. — Мальчик мой, — Джун из последних сил тянет руку омеги к своим губам и целует каждый пальчик, стараясь урвать чуть-чуть его слабого аромата. — Ты омега, и это подарок Вселенной. Ведь я возненавидел ее за то, что заставила меня думать, что вся любовь, которую я испытываю, тебе не нужна. И поверь мне, что сейчас я просто счастлив. Чимин, ты мой омега, и это прекрасно. Теперь я могу без страха перед обществом назвать тебя своим. Намджун упивается прикосновениями к нежной коже парня, живительными глотками поглощает слабый аромат морозника. Джун чувствует его уже на подсознании. Этот аромат пьянит и кружит голову. Альфа, как под лучшим в своей жизни наркотиком, уплывает в воображение, где будет зацеловывать ангела всего по сантиметру. — Чимин-и, я люблю тебя и только Богу известна эта сила. Я и поверить не могу, что мой разрушенный мир вновь наполнен яркими цветами жизни. Любимый… Альфа тянет ангела на себя, прижимаясь к его губам. Вначале на пробу прикусывает нижнюю губу, прося разрешение. Обнимает свою любовь, которая совсем еще недавно казалась запретной. Омега поддается, приоткрывает рот, и Джун целует уже в полную силу. Он мнет самые сладкие в мире губы, от которых не хочется отрываться, невзирая на легкое головокружение и боль. Пак отвечает на ласки тепло и жадно, отдается без остатка, перебирает волосы на затылке любимого, пока тот губами изучает его щеки. Намджун ведет носом по скулам Чимина, утопает в его впалых ямочках на ключицах, злясь, что тот выпил подавители. Он сейчас так хочет нырнуть в океан его аромата и в нем же утонуть. Чимин его. Его мальчик, его ангел его, его весь целиком и без остатка. Намджун еле сдерживает свою паранойю, отстраняясь от парня и еще раз бегло целуя того в губы, не разрешая себе даже думать, что их любовь могла навсегда остаться не реальной. — Намджун, я еще не знаю, что теперь будет, — шепчет Чимин, немного отдышавшись. Он укладывает свою голову альфе на грудь, слушая взрыв сердцебиения. — Папа вряд ли будет рад такому повороту. Да и ты не можешь быть со мной. — Почему? — вырывается из мыслей Джун, переводя драконьи глаза на омегу. Чимин медленно поднимается и встает у кровати, поправляя на себе рубашку, цепляясь за пурпурные пуговицы, как за спасение. Вновь обида кусает за щеки, а припухшие от поцелуя губы начинают дрожать. Омега берет стакан воды и предлагает его альфе. Намджун делает небольшие глотки, не прерывая зрительный контакт. — Врач сказал, что тебе надо как можно больше пить, и уже через неделю тебя смогут выписать, — тихо шипит омега, прикусывая щеку чтобы не расплакаться. Все наваливается на его плечи разом, пригибая к земле. Сейчас Чимину хочется сбежать подальше и немного подумать. — Почему Чимин? — уворачивается Джун от новой порции воды. — Потому что ты с моим папой. Я ночью слышал, как вы разговаривали, — уже огрызается омега, отворачиваясь от пристального, прожигающего его взгляда. Омега дергает свои пуговицы, совершенно не зная, куда деть руки. Он не хотел рассказывать альфе о ночи, но болезненная ревность рвется наружу желчью, обжигая горло. Чимин не понимает, как Вселенная могла так поступить с ними. Ведь делить альфу приходится не с кем-то чужим, а с родным человеком. — А тебе говорили, что подслушивать нехорошо, — тихо смеется Намджун, наблюдая, как Чимин по привычке скалит зубы. — Любимый, я уже давно не с Сокджином. Как только понял, что ты мой истинный, я не смог быть с ним, считая это предательством по отношению к тебе и к нему, — теперь время для Джуна исповедоваться. Альфа поднимается выше на подушках, чтобы лучше видеть ангела в слабом освещение палаты. Тени, как в сказке, ложатся на лицо омеги, превращая его в каменный холод. — Эта ночь могла стать переломной для меня, и я признаюсь, что сделал неверный выбор, но тогда я был уверен, что ты не любишь меня, и моя любовь — нечто позорное и неправильное, — Намджун прижимает руки к груди, где замирает сердце, продолжая буравить взглядом омегу. Чимин вздрагивает от каждого признания, нервно сглатывая в шаге от новой истерики. — Я готов был на все, лишь бы быть с тобой рядом, хотя бы в роли твоего телохранителя. Но ты решил все по-своему. И я рад, что так все вышло. Я благодарю высшие силы, что удержали меня от глупости и подарили мне тебя, — Намджун тянет руку с татуировкой цепи к омеге, который тут же хватается за нее, не в силах уже стоять. Джун тянет Чимина на себя заключая в примирительные объятия. — Но учти, это не значит, что я на тебя не злюсь за побег, — наигранно рычит альфа в ухо любимого. Ангел приподнимает голову, вопрошающе распахивая глаза, не веря в услышанное. — Если бы не Хосок, в клубе которого ты отрывался, я не знаю, чтобы делал не найдя тебя. Чимин, это подобно маленькой смерти знать, что тебя нет рядом, и я не могу защитить тебя. И я еще обязательно посмотрю по камерам, что ты вытворял в клубе, и накажу, — лукаво улыбается альфа, вновь целуя любимые покрасневшие от смущения щечки. — Джун-и, а если у нас не получится быть вместе, — с подозрением спрашивает омега и с болью в глазах заглядывает в горчичный цвет. Эта мысль вызывает в его душе странное предчувствие. — Мы со всем справимся вместе, — Намджун запускает ладонь в белоснежные волосы Чимина, нежно поглаживая. — Мы любим друг друга, и всем придется это принять. Я обещаю тебе, что не оставлю больше никогда. Пак расслабляется от таких обещаний. Его напряжение немного отступает, а оковы страха падают к ногам. Чимин верит каждому слову любимого и с трепетом жмется к груди, прикрывая глаза. — Намджун, что бы не случилось, ты только знай, что я люблю тебя и всегда буду любить, — как-то обреченно произносит Чимин, выдыхая усталость в грудь альфы. Их нежность прерывает стук двери. Чимин вскакивает с кровати альфы, устремляя взор в проем, где появляется папа. Сокджин встает, как изваяние, обездвиженный ступором, с трудом осознавая увиденное. Его мысли застывают в ледяном объятии времени. Внутри рождается гнев, который угрожает разорвать омегу на части. Его сын секунду назад грелся на груди его альфы обещая любить вечно. Джина немного ведет, и он уверенно хватается за косяк, не позволяя в миг ослабевшим ногам его подвести. Палата наполнена теплым мягким светом ночника. Больничный запах лекарств заполняет пространство, но Джин успевает различить еще еле уловимое сочетание. Любимая конопля плотно переплетается с незнакомым слабым ароматом морозника. И если бы Сокджин не знал про сына, то просто не поверил бы своим рецепторам. Чимин пахнет, и его аромат тесно вплетается в аромат альфы, который со злостью смотрит на Сокджина, не выпуская руки его сына, и старается убить взглядом. Ситуация патовая. Джин начинает задыхаться от этой вони и ревности, которая сдавливает сердце, выжимая из него жизнь. Он молча входит в палату под громкое дыхание двух влюбленных. Его шаги звучат как громовые раскаты, а сердце затихает от мерзкого предательства. Невидимая холодная рука правды сжимает ему горло, заставляя задыхаться. Гнев, как лавина срывается с горы, и земля под ногами Джина дрожит от его же ярости. Старший омега старается дышать глубоко и всем видом своим не показать даже намека на панику или страх. Все, чего он так боялся, рождается сейчас в одночасье и бьет в солнечное сплетение. Джин делает еще несколько шагов вглубь палаты. Пристально смотрит на Намджуна, испепеляя взглядом. Их немой диалог не сулит ничего хорошего, и альфа это понимает. — Чимин, на выход! — строго приказывает он сыну, показывая на открытую дверь. — Я кому сказал, — уже рычит омега, видя, что сын сомневается и мечется взглядом от него к альфе. — Сокджин, прекрати. Нам надо поговорить, — заступается Джун, поднимаясь с кровати. Он крепко держит своего омегу за руку не позволяя сделать и шагу. — Закрой свой рот! — в ярости шипит старший омега. Он перехватывает сына за ткань рубашки, отрывая от альфы. — Чимин в машину. А с тобой мы поговорим потом, — он плюется ядом в сторону альфы. Чимин покорно расстается с теплом чужой ладони, и не посмотрев на Намджуна, выходит в двери. — Чимин, я кому говорю, садись в машину, пока репортеры не налетели! — рычит Сокджин, подталкивая омегу в плече к раскрытым дверям. — Но папа, — молит Чимин, залезая на заднее сидение, давая место родителю. Теперь, когда альфы нет рядом, его сердце кажется пустым и безжизненным, словно мир без рассвета. Тепло, которое он недавно ощутил, исчезло, оставив лишь ледяную пустоту, заполняющую каждую клеточку его организма. Эта морозная корка покрывает душу, застывая там на века. И сейчас Чимин понимает, что счастья в его жизни не будет, а это мерзкое холодное чувство останется с ним, запирая во мрак безнадежности. Тэун смотрит на Джина и на Чимина с водительского кресла, не понимая, почему оба так раздражены и напуганы. — Сокджин, что происходит? — встревоженно спрашивает бета, потирая кожу руля. Он оборачивается в пол оборота, разглядывая заплаканное лицо Чимина. — Чимин-и, малыш, с тобой все хорошо? Ты не пострадал? — по-отечески спрашивает Тэун, протягивая руку к ободранной коленке омеги. — Нет, не нормально Сон, не нормально, — резко врывается в ласковые нотки Джин. — У нашего Чимина открылся запах. Ты понимаешь, что теперь будет, — со всей силы бьет по кожаному креслу старший омега. — Слава Богу, что я успел увести его до прибытия репортеров, — злится Сокджин, скрещивая руки на груди. — Тэун, что нам теперь делать? Страх перед потерей всего, что так долго строилось годами, душит Сокджина. Он вторгается в его мысли, как острые лезвия. Сейчас Чимин — это потенциальная угроза для всего. Для статуса семьи, для компании и для самого Джина. Омега покрывается пятнами злости, совершенно не понимая, на что злится сильнее. На то, что природа Чимина проснулась, или на то, что его предал Намджун. Как вообще эти двое смогли влюбиться? Теперь то Джин понимает, почему поведение «его» альфы так резко изменилось. — Тварь… — Успокойся, Сокджин, — Тэун старается звучать как можно спокойнее, совершенно не удивившись. Он знал, что это случится. Чимин и Джун — истинные, и это был вопрос времени, все равно бы Сокджин узнал об их связи, которую со временем невозможно было бы скрывать. Такие чувства не поддаются контролю, а уж тем более здравому смыслу. — Чимин-и, что произошло? — спрашивает бета, переведя взгляд на младшего омегу, который вжимается в кресло, пряча заплаканное лицо в ладони. Они еще не утратили аромат его альфы, и Чимин как бы прячется в них от того шторма, что на него надвигается. — Сон, я не знаю, как все так вышло. На меня неслась машина, и Джун меня спас, — хнычет Чимин из-за плеча, поглядывая на застывшие эмоции папы. — А потом столкновение и я. Я так испугался! — слезы с новой силой начинают скатываться по щекам, и омега старательно глотает их соленый вкус. — А потом я понял, что у меня появился аромат и уже в больнице я попросил подавители у врача, но они не очень помогли, — заканчивает сбивчивый рассказ омега, дрожа всем телом от холода, который понижает градусы в теплой машине. Тэун качает головой, стараясь мыслить быстро. — Так, хорошо, — решает он что-то у себя в голове. — С врачом я поговорю, надо будет — заплачу. Для Чимина купим подавители, самые сильные это поможет на какое-то время, — утвердительно произносит помощник. — Джин, ты самое главное не паникуй. Никто, кроме Намджуна ничего не знает, и у нас есть время все хорошо обдумать. Тэун заводит мотор, и машина скрывается в сером потоке таких же железных чудовищ. Юнги видит, как машина хозяина скрывается за поворотом. Он стоит на стоянке около своего мотоцикла и ехидно улыбается, держа телефон в руке. Альфа присаживается на сиденье железного коня, включая запись. Исповедь Чимина как на ладони, без лишних звуков или непонятного шуршания. Все слово в слово, даже не верится, что наконец то Вселенная улыбается Юнги. Шуга крутит телефон в руке. Железный корпус поблескивает в лучах холодного зимнего солнца. Зима пришла рано, и Мин сочувствует Джуну, который ее ненавидит. Альфа с тяжестью в сердце думает о том, как их крепкая дружба разрушилась из-за какого-то омеги. Мин так разочарован в Намджуне, что хочется рычать. Он 5 лет назад пошел за ним, веря в то, что этот волк сможет привести их к славе и богатству. Все так и было, пока Сокджин не вмешался, затуманив мозги Кима любовью. Юнги прикрывает глаза, позволяя ветру хулиганить с его песочными завитками. В уме у него начинают мелькать образы прошлого, когда они трое еще смеялись, пили из горла первый их дорогой алкоголь и радовались первой поставки. Конечно же, без покровительства Джина у них мало что получилось, но Джун со временем совершенно забросил дела, растворяясь в постели омеги. А теперь все изменится. Юнги уже разработал свой план новой игры. Он так долго подчинялся Джуну и выполнял его работу, что теперь он вернет справедливость и совершит возмездие за преданную дружбу и верность. Альфа открывает глаза и скалит зубы, вспоминая, как шел в палату к Джуну узнать о его состоянии и как услышал их немного интимные признания. Запись он сделал не осознано, так на всякий случай, но сейчас он четко знает, что будет с ней делать. Шуга хмыкает в холод пустой стоянки, пряча телефон за пазухой. Наконец то он сможет осуществить свою мечту и лишить Сокджина спокойной жизни. *** Чон Ук сидит в огромном рабочем кресле своего кабинета. В первый раз за долгое время утро для альфы наступило добрым. Он вальяжно разваливается на мягкой натуральной коже, откидываясь всем телом на спинку, и покачивается в такт своему ровному дыханию. Пространство кабинета заливает морозный свет из открытых окон, а темные коричневые краски стен сегодня не давят на глаза. Лучи солнца освещают его страсть к охоте, которая мертвыми изваяниями животных мирно висит на стенах, собирая пыль, и играет с мягкой шерстью на холодном полу. Ук осматривается беглым взглядом, собирая остатки мелких деталей. Картины на стене, фото рамки и немногочисленные цветы сегодня радуют глаз, не вызывая в альфе не малейшего раздражения. Наконец то его Вселенная решила подарить Уку подарок, цена которого была написана шестью нулями на маленьком клочке бумаги вчера вечером. Альфа немного ослабляет узел галстука, с наслаждением вдыхая прохладный воздух полной грудью. Наливает себе в стакан виски и сразу осушает его до дна, невзирая на раннее утро и ожидание долгожданной встречи. Алкоголь сразу расширяет сосуды, и мысли бегут галопом, как табун молоденьких жеребцов. Чон прикрывает глаза, снова и снова проигрывая предстоящий разговор. Альфа до сих пор не верит, что благодаря маленькому предательству и огромным не растраченным амбициям, он сейчас может надеяться на лучшее будущее для своей семьи. Ук вспоминает телефонный звонок, который заставил его сорваться поздним вечером в компанию и с предвкушением ждать гостя, нервничая, как подросток. Его сердце захлебывалось ударами, ожидая Мин Юнги. Парня Ук знает не понаслышке. Амбициозный, эгоистичный и очень рассудительный альфа с первых же дней работы на семью Ким завоевал должный авторитет у нужных людей. Его дружбу с Намджуном и Хосоком Чон считал оплотом верности, немного завидуя, ведь эти альфы, казалось, и дышать то друг без друга не могут. И какое было его удивление, когда Мин попросил о встрече. Интерес зашкаливал, и Ук не стал дожидаться утра, предложив молодому альфе позднее кофе. И вот теперь он сидит совершенно довольный, растворяясь в лихорадочной радости, что не оставил разговор на потом. Альфа прищуривается, сжимает в кулаке маленький диктофон с записью, которая стоила ему баснословных денег, спокойного сна и немного нервных клеток. Ук уже устает ждать, чувствуя напряжение во всем теле. Он смотрит на золотой циферблат наручных часов, кляня минуты, которые не намерены бежать. Он прикуривает сигару, заполняя густым туманом кабинет. Сизый дым разглаживает на его лице следы беспокойства и тревоги. Приостанавливает мелкую дрожь в руках, которые не находят покоя и снова тянутся к стакану жесткого напитка. Горький вкус алкоголя смешивается с запахом табачного дыма, наполняя помещение тяжелым облаком. Ук то и дело бросает пронзительный взгляд на дверь, каждый стук за которой взрывает его внутренности, напоминая о важности предстоящей встречи. Он, как заезженная пластинка, повторяет тихие слова, которые сейчас мечтает произнести в слух, чтобы изменить свою жизнь. — Господин Ук, к вам пришел господин Сокджин, — доносится голос секретаря после тихого удара в дверь. — Можно его пригласить? Чон глубоко вздыхает, дергая кадыком, собирая остатки самообладания. Ведь если разговор пойдет не по плану и его блеф будет замечен, то жизнь покатится под гору с унизительной скоростью, судами и огромным скандалом. — Да, приглашайте, — разрешает альфа, затягивая галстук и туша сигару в хрустальной пепельнице. В дверях появляется Сокджин, словно кукла, искусно созданная из блеска и изыска. Омега, как всегда окутан аурой роскоши и элегантности, а каждое движение наполнено кошачьей грацией. Ким немного стоит в дверях, не решаясь пройти. Его черты лица сияют превосходством и уверенностью, подчеркивая его статус и власть перед Уком. И альфа клянется, что с удовольствием собьет сейчас спесь с этой надменной физиономии. Джин ведет себя уверенно, проходит к столу дяди, тщательно скрывая за маской безразличия тревогу, которая немного сковывает движения, распространяя холодные мурашки по пояснице. Омега упирается руками в стол, даря пренебрежительный оскал Чону, и откинув розовую челку со лба, садится в кресло напротив, не ожидая приглашения. — Зачем я тебе понадобился в столь ранний час? — интересуется омега, запрокинув ногу на ногу. Его идеальный брючный костюм нежным фиолетовым цветом ласкает кожу, осторожно подминаясь под тяжестью тела. А глубокий вырез черной блузы кричит о дерзости своего хозяина. — Наши дела с тобой на этот месяц уже завершены. Что тебе от меня надо? Давай быстрее, у меня сегодня полно дел, — чуть недовольно рычит Сокджин, прищуривает глаза, превращая их в щели и нервно постукивает пальцами по подлокотнику кресла. Он понятия не имеет, для чего Ук попросил о такой ранней встрече, но сердце подсказывает, что ничего хорошего Джин не услышит. Альфа смотрит на него с лютой ненавистью, а звериный оскал не предвещает ничего хорошего. Сокджин устал от всех разом навалившихся проблем. События минувшего дня выжили омегу, как лимон, заставив выложиться по полной. Скандал с Чимином до сих пор эхом гуляет по воспоминаниям, а рассудительные речи Тэуна не оставляют ни малейшей надежды. Джин совершенно растерян. Он и представить не мог, что жизнь выдаст ему такой выкрутас. Его любовник и его сын — что может быть печальнее, да еще и опасность перед раскрытием тайны. Чимина, конечно же, закрыли дома, напоив лошадиной дозой подавителей, от которых слабенький омега спит уже 12 часов. Репортерам дали сбивчивые ответы и подкупили врача, но этого ничтожно мало. Аромат Чимина никуда теперь не денется и надо срочно придумывать, как выходить из сложившейся ситуации. Все страхи омеги ожили разом, а тут еще и Ук со своими проблемами. Сокджин встряхивает головой, разбрасывая мысли. — Может, выпьем? — спрашивает Ук, наливая во второй бокал виски на пару пальцев. Он протягивает его омеге. — Я так рано не пью, — чуть ухмыляется Джин, поджимая губы, выдавая переживания. — Успокойся, Джин-и, — натянуто ласково поет Ук. Он наклоняется над столом, отставляя в сторону бутылку с алкоголем, чтобы лучше видеть эмоции омеги. Чон кожей чувствует, как парень нервничает. Его зрачки мечутся по ровной поверхности стола, собирая солнечные кляксы от бутылки с виски, но омега превосходно играет свою роль надменной стервы. — Я не отниму у тебя много времени, — змеей шипит альфа, предвкушая чужой шок. Его тело сковывает волна удовольствия, от которого Чон ведет головой, стараясь расслабить мышцы. Альфа больше не желает ждать. Он пододвигает диктофон ближе к омеге и включает запись. Сокджин слушает запись и с каждой секундой напрягается, как струна. Он ощущает, как адреналин наполняет его кровь, разжигая пламя ужаса. Вены на руках и шее наливаются и тугими канатами ползут по гладкой коже, уродуя ее. Каждое слово Чимина сжимает горло, делая дыхание невозможным. Сердце омеги разгоняется до немыслимой скорости, и кажется, что еще секунда, и оно проломит грудь. Джин кривит губы в оскале, нервно сглатывая подступившую тошноту. Теперь его жизнь зависит от чужой воли, а эта запись, как страшное оружие, убивает омегу. Вселенная отвернулась от него, обстоятельства отражаются в глазах испугом и отчаянием. Из этой ловушки ему вряд ли теперь выбраться. Сокджин старательно смаргивает страх, с болью закусывая губы. Хватает стакан с виски и залпом осушает его, утоляя пожар в легких. Ук наблюдает, как меняется выражение лица омеги. Глаза Джина как будто смотрят в сторону, но на самом деле пробивают душу Чона, уничтожая все живое. Альфа довольно улыбается, скаля ровные белоснежные зубы, и наполняет свой бокал виски празднуя негласную победу. Как он давно мечтал наступить на горло этому высокомерному выскочке и вот теперь этот омега полностью в его руках. С такой информацией Ук может целиком завладеть компанией Medlove и стать ее полноправным хозяином. Полная власть — что может быть прекраснее? Не один алкоголь в мире, не один наркотик или самая лучшая и дорогая шлюха не даст того упоительного и волнующего чувства, как полная власть над людьми и деньгами. — Что ты хочешь? — сухим голосом спрашивает Джин, не выслушав исповедь и признания сына до конца. Ук отключает диктофон, медленно убирая устройство в стол. Он тянет время, как садист, наслаждаясь болью омеги. Альфа гладит пальцами столешницу стола, разгоняет аромат виски по тонким стенкам стакана и вновь откидывается в кресле, хитро посматривая на Сокджина. Омега в ожидании замирает, совершенно не дыша. Нервно заламывает холодные, как лед пальцы, хрустя суставами. Теперь он не кажется таким стойким и властным. Альфа читает все предназначенные ему оскорбления в голубой зелени напротив и гадко хихикает, делая еще глоток алкоголя. — Ты все прекрасно знаешь сам, Джин-и, — начинает свою подготовленную речь альфа. Он не выпускает стакан из рук, боясь выдать свой блеф и нервную дрожь. — Я хочу слияния наших компаний. Омега приподнимает вопросительно бровь, немного наклоняясь вперед. Он тихо рычит, переходя на хрип, и сжимает кулаки до белых пятен. — И как ты себе это представляешь? Мы родственники, и уверяю тебя, что наш брак не одобрит совет директоров, — Сокджин поджимает губы, нервно кусая щеку, чтобы не перейти на крик и оскорбления. — Бери выше, Джин, — уже в открытую смеется Ук, потирая двумя пальцами переносицу. — Я стар, и руководство компанией уже не доставляет мне столько удовольствия. Но я, как и ты, люблю власть и деньги и отказываться от них не хочу, — альфа глубоко вздыхает и смотрит пристально в ошарашенные глаза напротив, замечая немой ступор. — Да, ты все правильно понял. Мне нужен твой сын. Я хочу свадьбу между Чонгуком и Чимином и желательно в самые короткие сроки, — ставит точку в своих желаниях Ук. — Видишь, сама судьба распоряжается так, чтобы мы стали ближе. — Иначе что? — задает законный вопрос омега, тоже откидываясь на спинку кресла. Его мышцы начинают ныть от перенапряжения, а скулы болеть. Сокджин держится из последних сил, не выдавая и капли тревоги, но предательская дрожь в животе и каруселью несущиеся мысли ставят Джина на край пропасти. — Ну, давай посмотрим, — гортанно смеется Ук, проходясь пальцами по лицу. — Я подаю на тебя в суд за подкуп и за то, что ты столько лет врал всем о сыне. Тебя ждет огромный скандал, который позволит мне, как единственному альфа наследнику, лишить Чимина поста президента в компании, — задумывается Ук, правильно ли он все объясняет. — СМИ раздуют эту историю до размеров луны, а еще и приплетут твой роман с подчиненным и, конечно же, любовь Чимина к любовнику папы. Фу… Тебе не отмыться, Джин-и. Омега рычит уже в голос, представляя всю расписанную картину. — Но ты тоже не останешься в выигрыше, — наиграно ведет бровью омега, хладнокровно убивая стальным взглядом. — Да мне этот скандал тоже попортит нервы, признаюсь. Да и от банкротства не избавит, но и ты можешь остаться не с чем это как повезет. А ты знаешь, мальчик мой, я всегда был в нашей семье везунчиком, — хихикает Ук, в нетерпении ерзая на кожаном кресле. — Мы с тобой родные люди, поэтому я и предлагаю пойти мирным путем, — уже нежно и заботливо мурлычет Ук. — Я возьму все проблемы на себя. Договорюсь с врачами и с телевидением. Выставим все как врачебную ошибку. Никто не виноват и проблем нет. А свадьба детей — это великое счастье, ведь они так дружили, и их отношения можно было всегда назвать близкими, а тут такой подарок для Чонгука, который всегда проявлял симпатию к Чимину. Красиво все рассказываю? — интересуется альфа, ставя локти на стол и укладывая на руки подбородок. — Уверяю тебя, не у кого не возникнет вопросов. А тебе остается подготовить документы о слиянии и свадьбу. Наши детки будут жить спокойно, а мы постараемся, как самые хорошие родители, помочь им правильно распорядиться властью, — Ук прикрывает рот рукой, довольный собой. Сокджин минуту думает. Складывает в воспаленном мозгу все за и против. Другого решения проблемы не приходит на ум. Ук подготовился и все тщательно продумал старый лис, — злится Джин, но кивает головой в знак согласия. Из двух зол он выбирает меньшее. А будущее покажет, как разложить оставшиеся на руках карты. — Хорошо, Ук, я согласен, — тихо произносит Джин, поднимаясь с кресла. — Десять дней на подготовку свадьбы, но прошу тебя, чтобы не Чонгук, не Чимин не чего не узнали до конца приготовления. Иначе я не смогу вовремя решить все вопросы с Намджуном, который просто так теперь не отпустит моего сына. — Да какая ирония, Джин, — кусает омегу Чон. — Твой прирученный пес бросил тебя ради твоего же сына. Мне жаль, — ржет Ук на весь кабинет после того, как за омегой захлопывается дверь. День сегодня просто замечательный. *** — Тебе говорили, что в палате нельзя курить, — смеется Хосок, останавливаясь в дверях. Он опирается на косяк, следя, как Намджун ходит по палате в больничных серых штанах и такой же рубахе, которая, очевидно, мала ему на пару размеров. Альфа сбрасывает очередной вызов, сжимая телефон в руке, потом отбрасывает железку на кровать. — А ты еще громче покричи! — злится Джун, выпуская очередное облако дыма в маленькую щелочку приоткрытой форточки. Его голову ведет от переизбытка никотина, который ему категорически запретил врач, а монотонная боль вообще не отпускает целую неделю. — Пусть санитары прибегут и наругают меня. Намджун присаживается на подоконник, с жадностью докуривая остатки дешевой сигареты, которую он стрельнул у кого-то в коридоре. — Ты все принес? Альфа в пол оборота следит за младшим. Парнишка в черных брюках, в черной рубашке и таком же черном пальто, которое он снимает и укладывает на спинку стула около двери. Страсть Хо к черному уже перешагивает все границы дозволенного, и сейчас парень похож на черное мазутное улыбающееся пятно. Этот черный цвет — как маска, за которой альфа скрывает тайны и страсти своей души. И все же несмотря на этот мрачный фасад, Джун замечает в его глазах свет, который пробивается сквозь тьму, словно маленький луч надежды. Хосок медленно проходит в палату, прикрывая за собой дверь, и кидает большую спортивную сумку на застеленную кровать осматриваясь. — Да, все что ты просил, — спокойно выдыхает он на грубый выпад друга. Намджун нервничает, и это Хосок понимает, как никто. Уж больно все навалилось как-то сразу. Даже он сам не может спокойно спать уже третью ночь. Чон обходит кровать и стул, подходит к другу, который в пол оборота сидит, наслаждаясь последней затяжкой. Младший кладет руку ему на плечо, перенимая мелкую дрожь в желании успокоить. — Ну, ты как? — тихо спрашивает он, устремляя взгляд вдаль, где в сером небе за плотной пеленой облаков виднеется очертание солнца. Зима не их любимое время года. — Может, не стоило так рано выписываться? Врач сказал, что тебе нужен постельный режим, а мне кажется, что выйдя из палаты, ты пошлешь его рекомендации к чертям, — с тревогой в голосе делает предположения Чон. — Я лежу уже целую неделю! — взрывается гневом Джун. Он выбрасывает уже потухший бычок в окно и поворачивается всем телом к младшему, замечая глубокую печаль и жалость в его глазах. — Хо, мне меньше всего надо, чтобы ты сейчас меня жалел. Уймись, со мной все нормально, — объясняет старший, понижая тон. Он искренне сожалеет, что выплевывает все свои не очень хорошие эмоции на друга. Альфа похлопывает парня по плечу, благодаря за поддержку. Хосок не заслуживает всего этого. Парень и так взял на себя все вопросы с полицией и репортерами. Уладил проблемы с врачами, договорившись о выписке раньше положенного времени. Одна надежда, что Юнги, не появившись за всю неделю у Намджуна не разу кропотливо следит за складом и поставками. Джун осторожно слезает с подоконника и обходит друга, оставляя того так и стоять у окна. Хо смотрит мимо, взглядом подпирая стену, старательно пряча неподдельное волнение за друга. Ноги Кима совсем еще слабые, а голова то и дело кружится, напоминая о недавних событиях, но лежать здесь в неведении он категорически не собирается. Джун подходит к кровати и открывает сумку, вытаскивая привезенные Хосоком вещи. — Блин, Хо, а ты не мог найти что-нибудь поприличнее, — шипит старший, рассматривая черную футболку, черные джинсы и спортивную черную куртку на теплой подкладке. — Бери, что принес, — хихикает альфа, присаживаясь на тот же подоконник. — В твоем шкафу черт голову сломал, — улыбается парень, разряжая обстановку. — Так там и лежит, к твоему сведению. Так что иди, одевайся, — приказывает младший, указывая на дверь в ванную комнату. — Скоро принесут выписку, и мы сможем уехать. Кстати, а куда поедем то? — интересуется Хо, скрещивая руки на груди. Он уже знает ответ, но все же надеяться, что Джун передумал. — За Чимином, — замирает альфа на полуслове с вещами в руках. Воспоминания об ангеле теплой волной захватывает сердце и запускает в полет все тех же пресловутых бабочек. Теперь, после того, что Намджун узнал, он не намерен жить и дня без его любимого сорванца. — Он так и не появлялся? — осторожно спрашивает Хосок, полностью осведомленный о том, что произошло. Джун, не желая ничего больше скрывать, на следующий же день рассказал все другу, который порадовался, но с грустью поджал губы, понимая, что их любовь — сплошная утопия. — Нет, — выдыхает старший. Намджун собирает вещи, раскладывая их по кровати, пытаясь занять руки. Этот разговор не из приятных. — Я всю неделю ему звонил и не только ему. Сокджин тоже не берет трубку, — начинает распыляться Джун, сжимая невинную ткань футболки в кулаке. — Я больше не могу ждать, — скрипит зубами альфа, поднимая горящий взгляд на спокойное лицо друга. -Ты еще плохо держишься на ногах, Джун-и, — пытается вразумить друга Хо. — Ты завалишься в особняке, не успев даже посмотреть на Чимина. И вообще, с чего ты решил, что Джин даст вам встретиться? — Хосок приподнимает вопросительно бровь и крепче сжимает пальцами подоконник, стараясь не повысить тон на друга, который перестал соображать из-за всей этой любви. — Намджун выслушай меня, — Чон подходит к старшему, перехватывая его за плечи и заглядывая в глаза, ища там понимание. — Я был в особняке не один раз. Пытался увидеть Чимина, но все четно. Они увеличили охрану. Сокджин постоянно на взводе, и я сам не понимаю, как еще он меня не вышвырнул прочь, ведать сейчас просто не до меня. И вот теперь скажи мне, как ты будешь с ним разговаривать, когда он вряд ли пустит тебя на порог, да еще и с постоянной головной болью, — Хосок бегает взглядом по равнодушному лицу друга, а сердце сжимается от осознания того, что Джун все равно сделает так, как решил. Тревога за старшего запускает сердце вскачь, увеличивая удары пульса. Старший ведет плечами, уворачиваясь от младшего. Делает несколько шагов назад, чтобы лучше видеть встревоженного не на шутку друга. — Нет, это ты меня послушай! — злится Намджун, прорезая сталью в голосе воздух. — Чимин мой истинный, мой омега, без которого я и жизни то своей не представляю. И ты думаешь, что я так просто все оставлю, — сжимает кулаки и челюсти альфа, выпуская ауру. Хосок немного опускает голову. Он сразу замолкает под леденящий душу рык, понимая, что аура альфы больше для самозащиты, чем для его подавления. — Сокджин не допустит этого и ты должен понять, что тебе Чимина просто так не отдадут, — присаживается на кровать Хо, зарываясь в волосы руками. Намджун упрям, как баран и своим поведением начинает злить младшего. — Джин просто нас уничтожит. Уничтожить все, что так нам дорого, как ты этого не понимаешь? — Я готов на все ради моего мальчика. Я брошу бизнес и увезу его в другую страну. Начнем жизнь с нуля. Денег во…- Намджун ведет рукой в воздухе, показывая планку денег. — У меня полно связей. У нас все получится, — блаженно закатывает глаза. — Самое главное я теперь знаю, ради кого жить и кого делать счастливым, — бросает через плечо альфа уже у дверей ванной комнаты. — Джун, прости за вопрос, а ты уверен, что Чимин будет счастлив в другой стране, вдали от дома и друзей? Он слаб перед папой, и это ты знаешь. Сокджин подавляет сына больше десяти лет, и Чимин полностью ему подчиняется. Вряд ли он сможет его оставить. Намджун хихикает в темноту ванной, оборачиваясь на Хосока. — Хо, я его истинный, и наши чувства сильнее, чем родственные связи. Мы теперь единое целое, — улыбается Намджун, представляя будущее. Эгоистичные желания глушат разум, не давая альфе адекватно рассуждать. Он просто хочет своего ангела всегда и рядом. Не для этого он разрывал свою душу в клочья, что бы сейчас пустить все на самотек и просто ждать благословения от Сокджина. Он просто хочет забрать свое. — И да, Хо, позвони Юнги, пусть подъезжает в клуб через пару часов. Я хочу с ним поговорить! — кричит Джун уже из ванной, закрывая за собой дверь. Хосок на секунду замирает, слыша имя друга. Вот этого он и боялся больше всего и как теперь рассказать все Намджуну, он не знает. Чон падает на жесткую кровать, раскидывая руки в разные стороны, прикрывает черные глаза, вспоминая. — Черт подери, Юнги, ты где? — кричит в трубку Хосок, переходя на протяжное рычание. — Я не могу до тебя дозвониться весь день. Хо слышит тяжелое дыхание на другом конце провода, и не дождавшись ответа, продолжает свои возмущения. — Джун в больнице, и врачи просто понять не могут, как он вообще еще дышит с такими ушибами. Я задолбался отвечать на вопросы полиции, которой мои ответы совершенно не нравятся. На складе бардак, а ты где-то завис? — злится младший в тишину. — Юнги, блядь! Ты, что молчишь? -Хо, успокойся и выслушай, — раздается тяжелый хриплый голос друга. — Я в аэропорту. — Что? — не понимая всего происходящего, воет младший. — Ты где? — Я сказал заткнись и слушай, — рычит в трубку Юнги. — У меня рейс через час. Я улетаю и больше не вернусь в Россус, — уже спокойно продолжает Мин, добившись от парня полного внимания. — Мне очень жаль, что так все вышло. Честно жаль, но жить на побегушках у Намджуна я больше не хочу, — выдыхает Юнги, и Хосок понимает, что альфа, скорее всего курит. — Хосок, Джун был прав, это я продавал лекарства на стороне. Это я переписывал количество поставок, — голос Юнги начинает дрожать сливаясь со свистом ветра. — Но мне нужны были деньги, много денег и связи. — Так, стоп, Юнги! — возмущается Чон, поджимая губы. — Для чего? Все же было нормально. — Нет, братишка, не было. Джун променял нас на круглую попку омеги. Он бросил все дела и думал, что мы, как послушные псы будем разбегаться во всем этом дерьме, а он греться на шелковых простынях, — орет в трубку Юнги, передавая дрожь голоса Хосоку. Младший растерянно сглатывает, молчаливо продолжая слушать. — Я не намерен больше быть всего лишь шестеркой и понимать, что это мой потолок. Я хочу большего, — скалица Юнги и младший ощущает улыбку в его голосе. — Я кое-что сделал, и скорее всего, вы об этом узнаете чуть позже и надеюсь, что ты простишь меня. Именно ты, не Намджун. — Юнги, куда ты улетаешь? Может, можно все еще изменить? Я смогу помочь, — тихо-тихо, сглатывая слезы, просит Хосок. Юнги был для него больше, чем просто друг. Он был старшим братом, о котором Чон мечтал всю свою жизнь. Намджуна младший всегда воспринимал больше как отца, а вот Шугу — как любимого брата, который заботился о нем с первых минут знакомства. Хосок позволяет себе вольность и выпускает маленькую слезинку, которая скатывается по щеке, утопая в выпирающих ключицах. — Не ищи меня, Хо, прошу. И скажи Намджуну, что бы не искал. Я понимаю, что первым его желанием будет убить меня, но… Я сжег все мосты, брат, и хочу начать все с нуля. Понимаешь все и жизнь, и свой бизнес, — договаривает Юнги, задыхаясь от эмоций. Он и правда очень любит младшего, но жизнь не позволяет им играть с ней, потому что они лишь карты в этой игре, а расклад ведет она сама. — Я все понял, — отвечает Хосок и на секунду замолкает, не зная, что еще добавить. Он, как выброшенная на берег рыба, открывает рот, но голос предательски молчит. — Хорошего тебе пути. Я постараюсь все объяснить Джуну, — обещает парень и слышит длинные гудки. Перезванивает через секунду и слышит лишь раздражающее — «Абонент не доступен». — Намджун, присядь на минуту, — просит старшего Хосок, когда тот выходит из ванной уже переодетый. Джун смотрит на него вопрошающе, но покорно присаживается на диванчик в углу палаты. — Хосок, не пугай, — чуть улыбается альфа, пряча за улыбкой нарастающее волнение. Он видит нахмуренные брови младшего, его губы плотно сжаты, а лицо в полном напряжении. От этого вида у Джуна волоски на коже встают дыбом. — Что опять стряслось? — Я хотел рассказать тебе все позже, но раз уж ты сам спросил о Юнги… — не успевает договорить младший, как Намджун вскакивает с места, подлетая к Чону. — Что с Шугой? — голос дрожит, а в глазах огни страха за жизнь друга. — Хосок, блядь, не молчи…- немного встряхивает парня за плечи альфа. Друг поднимается с кровати, делает несколько размашистых шагов по палате, хватаясь за черные, немного взлохмаченные волосы. Такое поведение начинает злить старшего альфу, и тот следит за его шагами, не зная, уже что и думать. — Джун, с ним все хорошо, — отвечает Хосок под громкий вздох облегчения Кима, который мешком опускается на стул. Кажется, силы его покидают все разом, а голова опять идет кругом от напряжения. — Я так понимаю, что вы решили меня добить, раз с этой задачей не справилась машина, — показывает оскал альфа, продолжая удерживать друга взглядом. — Юнги улетел, — обрывает полуулыбку Чон, поджимая губы. — Куда? Я не понимаю, Хо, — Джун выпрямляется на стуле, сжимая кулаки, предчувствуя что-то не хорошее. — Я не знаю. Он позвонил мне через день после того, как тебя сбила машина. Сказал, что больше не хочет работать с нами и что улетает. Он решил открыть свой бизнес, и поэтому ему нужны были деньги, — сглаживает углы Хосок, предусмотрительно рассказывая не всю информацию. — Джун… — Вот сука! — рычит альфа, упираясь локтями в коленки и укладывая взрывающуюся голову на руки. — Вот сука! — повторяет из раза в раз старший. — Я так и знал! — качает головой, пальцами врываясь в длинные, не уложенные в хвост волосы. — Я найду его. — Нет, Намджун, нет! — пугается младший, подбегает к альфе и присаживается у его колен. Он преданным щенком смотрит в глаза друга, моля забыть все и оставить Шугу в покое. — Прости его, Джун-и, и просто позволь жить так, как он хочет. Что бы он не сделал, он все равно мне как брат, и я верю, что у него были весомые причины так поступить. Пожалуйста, Намджун, — Хо падает на коленки у ног друга, зная, что Намджун может и не оставить Юнги в живых. Ярость его волка иногда сильнее рассудка и привязанности. Джун минуту молчит. Думать совершенно не хочется, но и оставлять поступок Юнги без внимания тоже нельзя. Он склоняет голову над младшим, который держится за его колени, обтирая уже не чистый пол. Его черные бусины глаз полны боли и отчаяния, а еще страха. Животного страха перед более сильным, доминирующим альфой. — Так, хорошо, — сразу успокаивается Джун, замечая немую истерику младшего. — Давай поговорим о нем позже, — решает альфа, заранее зная, что отпустит Юнги. Этот парень сделал для него очень многое, и даже зная о будущем своем предательстве, он не оставил его на асфальте у клуба, да и Чимину помог. И только из-за этого Джун простит и постарается забыть. — Все, Хо, пошли, меня омега заждался, — пытается улыбнуться старший, поднимая с колен Чона. Парнишка дрожит, но быстро приходит в себя, позволяя Намджуну себя обнять. — И да, Хо, спасибо тебе что ты со мной, — благодарит его старший сильнее прижимая к накаченной груди. — Всегда, Джун всегда, — вдыхает упоительный аромат конопли младший, укладывая голову на плечо друга. *** Намджун идет привычной дорогой по белому гравию, который сливается под ногами с мягкими пушинками снега. Они сразу же тают под тяжелой поступью альфы, превращаясь в воду. Машину пришлось оставить в гараже у гостевого домика, а Хосока — в клубе, в который Намджун планирует вернуться, как только решит вопросы с Сокджином. Альфа разглядывает знакомый пейзаж, как будто в последний раз. Он помнит все цветы, которые когда-то помогал сажать здесь Джину, помнит кормушки для птиц, которые они мастерили на зиму, что бы альфа не ощущал ее враждебности. Все вокруг напоминает ему о быстротечности времени, о том, как мгновение может исчезнуть, оставив лишь следы в памяти. Думал ли Ким, что тем утром в аэропорту он встретит половинку своей души, которая займет все его мысли и вытеснит из сердца инородные чувства. И вот теперь Сокджин кажется Джуну кем-то далеким и чужим, а его так горячо когда-то любимый аромат гардении сдавливает горло, раздражая слизистую. Альфа, полный решимости, убыстряет шаг в надежде, что Сокджин все же решится с ним поговорить. В голове крутится только одна мысль: как бы поскорее увидеть Чимина, узнать, что с мальчишкой все хорошо, и договориться с Джином. Альфа осознает, что встреча с Кимом может принести неприятные последствия, но ради счастья своего сына он хотя бы должен попробовать все понять. В конце концов, они не сами выбрали этот путь, они просто следовали за своей природой и сердцем, игнорируя все барьеры. Сейчас же Намджун готов на все ради того, чтобы вернуть свое счастье и спокойствие рядом с Чимином, даже если это означает бросить вызов самому Ким Сокджину. На пороге особняка Намджуна уже ждет охрана. Его ребята смущаются и совершенно не понимают, что происходит. Они болванчиками переминаются с ноги на ногу, не решаясь даже посмотреть на своего босса, а уж тем более достать оружие. — Господин Намджун, — слабым, безвольным голосом начинает молодой альфа, который посмелее. — Вам туда нельзя. Господин Сокджин дал вам время для сбора вещей и после приказал проводить на выход. Пожалуйста, Намджун, — уже не формально и с мольбой в голосе. — Не заставляй нас применять силу. Взгляды охраны становятся холоднее, а дрожащие руки на рукоятках оружия говорят о не преклонном выполнении приказа хозяина. Парнишки перекрывают вход, создавая живую стену. От такой горячей встречи внутри альфы начинает все бушевать. Его стремление увидеть истинного тугими канатами стягивает напряженный монолит мышц, и Джун выпускает остатки уже слабой ауры. Он стискивает зубы, напрягая каждый мускул, готовясь к рывку. Молодые ребята пригибают головы от силы старшего волка, который ожесточенно скалит зубы, сверкая адским пламенем в глазах. — Парни, я все равно пройду, — альфа делает пару шагов в сторону двери. Охрана жмется плотнее, стараясь побороть силу, которая гранитной плитой придавливает их волю, не давая возможности пошевелится. Намджун дергает ворот куртки, поправляя ее на плечах и расталкивая ребят корпусом, заходит в двери. Охрана бросается следом за ним. — Подлый прием, Джун-и, — раздается сладкий голос Джина. Он стоит с охраной из двух новых парней, которые, как щенки, преданно смотрят на хозяина, готовые убивать по его приказу. Намджун резко останавливается в дверях гостиной. Помещение встречает его искусственным холодом, который старается окутать альфу, забраться ему под кожу и остановить ход крови. Сокджин стоит у стола красивее любого божества. Его грация и изыск линий радует взгляд и подчиняет волю. Он опирается рукой на столешницу, как будто ноги совершенно не слушаются хозяина, и улыбается, показывая белоснежные зубы. Омега скрывается за маской ревности и злобы, сверкая зеленым блеском в глазах. Сон Тэун стоит поодаль, как поддержка и с пониманием посматривая на разъяренного альфу. — Какой хозяин, такие и методы, — рычит Намджун делая пару шагов к Джину. За его спиной слышится тяжелое дыхание охраны, которая виновато смотрит на хозяина, опуская глаза в пол. — Сокджин нам надо поговорить, и ты это прекрасно знаешь, — уже более спокойно начинает разговор Намджун, отдышавшись и не желая усугублять ситуацию. — Ты не можешь все время удерживать Чимина и делать вид, что ничего не произошло, — Джун продвигается по направлению к столу, осторожно отмеряя каждый шаг. Новые цепные псы сверлят его стальными взглядами, следя за каждым действием. — Джун-и, неужели ты наивно думаешь, что я позволю сыну быть с тобой? Любовь имеет свойства проходить, уж поверь мне, — растягивает губы в неприятной улыбке Сокджин, сильнее сжимая столешницу пальцами. Аромат конопли сводит омегу с ума. Его голова идет кругом от этого альфы, и ноги предательски подгибаются в коленях от медового цвета, который заполняет его душу. Омега берет себя в руки, стараясь восстановить сбившееся дыхание. Ревность и обида не позволит простить предательство, даже несмотря на прожигающие его чувства. Сокджин вздыхает, поправляя ворот кашемирового нежно-розового пуловера. — Мы истинные Джин-и. Пойми, истинные, — как-то с нежностью выдыхает альфа, ведя носом по воздуху, ища запах морозника. В гостиной полно ароматов, но нет не одного похожего на любимый горький вкус. Альфа вдруг четко чувствует присутствие Чимина, его сердце трепещет в предвкушении встречи, и Джун, как в лихорадке, ищет парня глазами, сталкиваясь с ним на лестнице. Боже, как он скучал, как долгими ночами рассматривал пустой экран телефона, не имея возможности услышать его голос. Как болело внутри от осознания того, что его ангелу тоже плохо. Их чувства, связанные одной нитью, теперь передаются друг другу, сообщая об общей боли. Они делят одни и те же страдания на двоих. И эти чувства совершенно беспомощны, когда их сердца не вместе. Намджун смотрит на своего ангела, будто больше и нет никого в этом огромном пространстве. Голубые глаза совершенно поблекли и впали, превратившись в кратеры луны. Волосы свисают волнами, и парень нервно убирает их за ухо, другой рукой цепляясь за резные перила. Он осторожно спускается вниз, боясь даже дышать. Намджун в радостном порыве делает выпад к любимому. Сердце поднимается и бешено стучится в ушах, перебивая все другие звуки. Но его тут же останавливают объятия охраны, которая сжимает его плечи и руки, не давая пошевелиться. Чимин вздрагивает, прикрывая глаза. Его совершенно худое и изможденное тело дрожит, а босые ноги поджимают пальцы от холодного сквозняка. Футболка неимоверных размеров скрывает все его прелести. — Сокджин, как ты можешь? Что ты с ним сделал? Он же твой сын! — рычит Намджун, стискивая зубы от физической и душевной боли. Смотреть на ангела невыносимо, невыносимо не ощущать его аромата и не ласкать нежную улыбку. Чимин вновь вздрагивает от громкого рева своего любимого и замирает на последней ступеньки лестницы под властным взглядом папы. В глазах ангела отстранение, он скользит по альфе пустым взглядом, умоляя избавить от пытки, которая кружит его сердце по адскому кругу изо дня в день. Мольба и любовь сливается в единый, убивающий Намджуна вихрь беспомощности. Он хочет растерзать сейчас всех в этой комнате, и рыжий убийца готов к бою. Он скалит клыки, пуская ядовитую слюну, но разум прерывает этот природный взрыв. Тэун прикрывает глаза рукой лишь бы не видеть эту боль, которую они делят уже на троих. — Чимин — наследник семьи Ким, — строго выговаривает каждое слово Джин, не двигаясь с места. Он сжимает челюсти до скрежета зубов, боясь не устоять и поддаться слабости. Он смотрит в золотые глаза альфы, вспоминает, как с ума сходил от этого драконьего разреза, спускается взглядом к губам, к которым хотелось прикасаться, и пугается своих ощущений. Теперь все эти чувства затмевает злость. Черная мазутная ненависть, направленная на родного сына, который посмел стать счастливыми, отобрав его источник силы. — И не какая истинность это не изменит. Намджун, ты посмотри на себя, — улыбается омега, указывая пальцем на скованного по рукам альфу. — Кто ты, а кто он. Ты безродная собака, которого я приютил, отмыл и сделал своим, — не скрывая правды, уже не на шутку злится Сокджин. Его бесит любовь в глазах своего ребенка, который застыл на лестнице, лаская взглядом альфу. Сердце Кима то сжимается, то полнится презрением, желая взорваться. Омега плавает в своих ощущениях, боясь захлебнуться. В гостиной смешиваются запахи, полные негатива, и у Чимина начинает сдавливать горло. Парень хватается за грудь, разрывая на себе футболку от нехватки воздуха, и оседает на крепких руках Тэуна, который успевает перехватить младшего омегу. — Папа, не надо, — молит Чимин, начиная плакать. Слезы с трудом поддаются контролю и режут глаза, раздирая их в кровь. Намджун вырывается из крепкой хватки охраны, которая пытается ухватить альфу за куртку, но четно. Он бросается к любимому, но сильный удар под дых от нового охранника заставляет остановиться. Голова альфы взрывается фейерверком новой тупой боли, а по телу проходится волна тока. Намджун сгибается пополам задыхаясь. — Папа нет! — раздирает горло Чимин, цепляясь за старенького бету, который старательно держит парня, не позволяя наделать глупостей. Сокджин в ярости и только Богу известно, на что сейчас способен. — Взять его! — приказывает Джин, находясь на грани. Он смотрит то на сына, то на советника в глазах которого находит лишь осуждение. — Намджун, говорю тебе последний раз. Чимин послушный ребенок и никогда не пойдет против меня. Он наследник и президент компании. В его обязанности входит защищать честь семьи. И он столько лет жил, зная, на что идет. Поэтому ты больше не посмеешь его тревожить, — хватается за горло Джин, желая сглотнуть нервный спазм. — Иначе я просто посажу тебя туда, откуда не выходят живыми. Ты понял меня? — Как ты можешь так распоряжаться его жизнью, — рычит альфа из последних сил. Его рык уже похож на вой умирающего животного. Внутренний волк мечется из стороны в сторону, раздирая душу. — Он же твой единственный сын! — глаза Джуна наливаются кровью. — И мы истинные! Ты же сам знаешь, как болит душа без своей второй половинки. Ты хочешь такое будущее для Чимина? Чтобы он мирно угасал без любви? Сокджин заходится приступом смеха, который пугает даже Тэуна. Он цедит омерзение сквозь зубы, стараясь забыть, что любит этого альфу. Бета перехватывает поудобнее трясущееся тело Чимина, который волчонком жмется к его груди, ища защиту. — Да, Джун-и, я знаю, что такое потерять истинного и, как видишь я все это смог пережить, — омега отходит от своей опоры и подходит к Намджуну. — Я даже смог вновь полюбить, — он цепляет альфу за подбородок, проходясь пальцами по любимым губам. Потом проходится по щеке, запускает пальцы в длинные, не уложенные в хвост волосы, которые изрядно отрасли и теперь немного ласкают шею альфы. Глаза омеги сами собой прикрываются от так знакомого наслаждения. — А ты все испортил! — он распахивает глаза и со всей силы бьет альфу в лицо разбивая его горячо любимые губы. Следит, как тонкая струйка алой крови стекает с них. — А Чимину будет легче забыть тебя, потому что ты пока еще живой. И уверяю, что уже через год его истинность к тебе притупится. Да, он не забудет тебя, но эта связь станет настолько ничтожной, что ощущаться будет лишь ментально, а это он сможет пережить, — отворачивается Джин, не желая больше смотреть в лицо полное жгучей злобы. — Уведите его и сделайте так, чтобы этот альфа больше никогда не появлялся на пороге моего дома. А твоя задача, — Джин идет к столу и указывает на охранника, который стоит около Тэуна, — охранять господина Чимина, и если вот тот альфа попробует приблизится к нему, ты можешь его убить. Чимин как будто просыпается от этих слов. Рвется к Намджуну, как вольная птица из клетки, бьется о сильную грудь охраны, который не стесняясь, хватает омегу за талию, и оголенные бедра, оставляя после себя синяки. Джун кричит, вырываясь диким необузданным зверем. Кажется, что мир вокруг гаснет, и лишь испуганные глаза ангела, как маяк в темноте, зовут альфу к себе. Два сердца бьются, догоняя друг друга, а общий рев душ разрывает пространство, и даже Сокджин прикрывает глаза и уши, не желая слышать отчаяние в их голосах. Намджуна выволакивают за дверь, по дороге немного прикладываясь ударами в грудь. Чимин падает на колени, сползая по рукам охраны, истошно рыдая. — Посмотри на меня, — приказывает Джин, подходя к сыну. Он поднимает подбородок Чимина, заставляя смотреть себе в глаза. Внутри сына пустота, и выжженная пустыня на которой больше никогда не зацветут цветы. Сокджин втаптывает чувства сына в грязь, разрывая собственными руками родственную связь. Для влюбленных начинается вечная зима, которая покроет их души снегом, а холодный ветер скует сердца и льдом выстроит стену, за которой останутся лишь воспоминания. — Чимини, мальчик мой, — уже сладко поет омега, видя ненависть в глазах сына. — Ты достоин лучшего, и я сделаю все, чтобы так и было, — обещает он. — Папа — он и есть все самое лучшее для меня, — опускает глаза Чимин, падая на холодный пол в гостиной. Тэун качает головой, осуждая Сокджина. Не так от надеялся поступит его Джин-и, не так. Но ревность и обида — чувства, которые очень сложно побороть. В их власть падают даже самые стойкие этого мира. Сон Тэун поднимает Чимина с пола и при помощи теперь его нового телохранителя уводит парня на верх, оставляя Сокджина совершенно одного.