***
Они разместились в той самой беседке. Гоголь помог Достоевскому принести внушительных размеров инструмент. Не так он представлял себе виолончель… впрочем, Коля никак её себе не представлял, так как даже не знал о существовании такого музыкального инструмента. Достоевский присел на небольшой стул. Гоголь сел напротив, уже с явным интересом наблюдая за тем, что парень будет делать дальше. Не каждый день увидишь, как играют на какой-то огромной скрипке. Фёдор изящно взмахнул смычком и… Не то чтобы Гоголь разбирался в музыке, — и уж тем более в классической — но как только раздались первые, ещё совсем тихие, но постепенно возрастающие по своей высоте и громкости звуки, у него перехватило дыхание. Музыка лилась потоком, то заглушая, то становясь громче вновь, то лилась как мелкий дождик, то падала настоящим градом. Коля завороженно вслушивался в каждый звук, пытаясь ухватиться за эту мелодию, стараясь запомнить её как можно детальнее. Но ещё больше восхищали движения самого музыканта. Он сидел ровно, его спина была прямой, пряди тёмных волос были заведены за уши, дабы не мешать, а руки плавно двигались в такт мелодии, изящно передвигая смычок по инструменту. Даже не верилось, что такие худые, бледные руки могут играть такую музыку. Казалось, будто это не рука управляет смычком, а сам смычок превратился в продолжение руки. Но вот, музыка стала стихать. Всё закончилось так же быстро, как и началось. — Что думаешь, коллега? — на губах Достоевского играла лёгкая дразнящая усмешка. Он тяжело дышал — кажется, и сам довольно увлёкся игрой. В ушах Гоголя всё ещё звенела последняя нота. — Великолепно, просто великолепно… — Я польщён тем, что тебе понравились мои скромные навыки. Мне не терпится увидеть, что покажешь мне ты. — Да, да… слушай, а… а сыграй-ка мне ещё что-нибудь. На лице Фёдора появилось лёгкое удивление, однако оно быстро сменилось мягкой улыбкой. — С огромным удовольствием.Часть 3.
16 января 2024 г. в 08:55
После чая парни прогуливались по саду, благо, за это время выглянуло неяркое осеннее солнце и на улице заметно потеплело. Гоголь разглядывал деревья, кусты и ровный газон. Наверное, летом здесь было безумно красиво. Коля украдкой взглянул на Достоевского, который, прогуливаясь с ним по тропинке, рассказывал что-то своим негромким, спокойным голосом. На мгновение воцарилась тишина, был слышен лишь хруст листьев — которые, по всей видимости, не успел убрать дворник — под ногами. Гоголь решил, что и ему пора проронить хотя бы одно слово.
— Красиво у вас тут… — парень был готов хлопнуть себя по лбу за такое банальное высказывание, однако ничего не поделаешь. Надо бы хоть добавить что-нибудь, а то как-то совсем вяло получается. — А это беседка вон там?
Коля ткнул пальцем в сторону какой-то небольшой постройки в другом конце сада и только потом вспомнил, как мама учила его, что пальцем показывать некрасиво. Парень тут же смутился и, слегка покраснев, поспешно убрал руку в карман. Фёдор же не обратил на это никакого внимания, он лишь кивнул.
— Верно. Одно из моих самых любимых мест. Летом там очень хорошо пить чай с интересной книгой или практиковаться в музыке.
— Вы занимаетесь музыкой?
Ооо, уважуха, люблю музыкантов. Он действительно весь такой… такой… как будто прямиком из какой-нибудь классической книжонки вылез, ей-Богу.
Фёдор снова кивнул:
— Я играю на виолончели.
Гоголь решил, что это идеальный момент для того, чтобы произвести впечатление. Он сунул руки в карманы и с лёгкой усмешкой взглянул на Достоевского.
— Как здорово встретить человека со схожим увлечением!
Лицо Достоевского приняло слегка удивлённое выражение. Он повернулся лицом к Гоголю и даже остановился, словно не веря своим ушам. Коля был более, чем удовлетворён такой реакцией.
— Схожим увлечением? Вы… ох, прошу прощения, ты тоже занимаешься музыкой? — Фёдор подозрительно прищурился. — Играешь?
— Играю, — подтвердил Коля, довольно улыбнувшись.
— И на чём же? — на губах Достоевского появилась лёгкая усмешка.
Не веришь мне, значит…
— На гитаре, — гордо вскинув подбородок, ответил Гоголь, не без удовольствия наблюдая за тем, как усмешка на лице Фёдора сменяется выражением некого восхищения. Они возобновили свою маленькую прогулку.
— О, замечательный инструмент! Я бы хотел послушать, как ты играешь. Не доставишь мне такое удовольствие?
Чёрт… я ж гитару в руки лет сто не брал, если что и смогу сыграть, так это только «Кузнечика», и то на свой лад… Ладно, если уж идти, то идти до конца.
— А почему бы и нет? Я бы с удовольствием сыграл для тебя.
— Мне очень приятно это слышать.
— А на чём играешь ты? — Гоголь решил плавно сменить тему, дабы Фёдор больше не задавал никаких неудобных вопросов.
— На виолончели. Ещё на рояле, но в последнее время довольно редко к нему притрагиваюсь — нет прежнего интереса.
— В какой-то степени я тебя понимаю…
— Как бы то ни было, мне бы очень хотелось услышать твою игру, — повторил Фёдор, сделав акцент на слове «очень».
Твою ж мать.
— Да-да, я обязательно сыграю для тебя что-нибудь.
— Когда?
Издевается, что ли?
— Мм, боюсь, что я давно не практиковался, поэтому в ближайшее время точно не получится. Да и работы у меня, знаешь, навалом…
— Понимаю, — Фёдор кивнул и, то ли наигранно, то ли действительно вздохнул с некой печалью. — Но ничего, я буду терпеливо ждать.
Ну наконец-то отвязался.
— А может, ты хочешь сыграть?
— Я? — Фёдор задумчиво опустил взгляд куда-то себе под ноги. Прошло несколько секунд, прежде чем он наконец ответил: — Я тоже долго не практиковался… но, думаю, я смогу что-нибудь для тебя сыграть.