Просто держать тебя

На Южном Эрготе властвовала зима. В горах, где жило большинство кагонести, лежал снег, но здесь, в долине, только по утрам мёрзлую землю покрывал иней да в особо холодные дни могли налететь метели, но снег быстро стаивал. И всё же даже в относительно мягком климате острова зиму приятнее было проводить дома у очага. Танис отчаянно скучал. Здесь, на Эрготе, он порой не знал, чем занять себя. Привычный к бурной деятельности в прошлом, сейчас он не мог быть героем, дипломатом и путешественником. Даламар же большую часть времени был занят, пытаясь разобраться в магии кагонести и научиться управлять своими способностями хотя бы на уровне обучающейся молодёжи, и отвлекать его лишний раз не хотелось. Поначалу Танис опасался, что К`гатала будет претендовать на внимание Даламара, но ни она сама, ни их сын не были, казалось, заинтересованы в том, чтобы создать с тёмным эльфом полноценную семью. Наоборот, К`гатала, взявшая их обоих под своё крыло, помогала Танису устроиться: он обменивался опытом с местными воинами и следопытами, участвовал в небольших походах и охоте. Но в остальном его знания не были востребованы, кагонести жили простой жизнью по многовековому укладу, и их эта простота вполне устраивала. Даламар редко присоединялся к Танису в вылазках за пределы посёлка, только если ему нужны были какие-то травы. Зато, постигая обычную жизнь кагонестийцев, полуэльф неожиданно для самого себя наладил общение с Даг`таром, сыном Даламара. И всё же, несмотря на занятость и множество новых обычаев, временами Таниса накрывало чувство собственной бесполезности. Хотелось вновь отправиться в путь: быть может, на поиски магии, а может — снова кому-то помогать, как когда-то давно. Или хотя бы вернуться в Утеху, где всё было так знакомо и понятно. Один он мог бы вернуться хоть сейчас, мог бы строить свою жизнь без оглядки, и Даламар не стал бы его удерживать. А может, именно в этом и было дело — что его никто не стал бы держать. Эта мысль зрела внутри и крепла, день за днём отравляя душу… *** Почтовое сообщение Южного Эргота нельзя было назвать активным, особенно с наступлением холодов — кагонести по большей части оно попросту не было нужно, а остатки сильванестийских и квалинестийских переселенцев не стали бы помогать изгнаннику. Но у Даламара нашёлся свой, магический, способ для общения с Утехой — тоже не слишком частый, зарядить артефакты заново пока не было возможности, но на пересылку пары писем тратилось не так много энергии, чтобы быстро исчерпать резерв. Сначала тёмный эльф собирался использовать артефакты как запасной способ связи с Танисом в путешествии, но, так как они не планировали разделяться, один из зачарованных камней он оставил Рейстлину, и теперь маги обменивались письмами с важными, по их мнению, сведениями и новостями. — Тебе письмо от Карамона. — Даламар спустился с чердака, где проводил большую часть времени, когда был дома, и заглянул в спальню. В руках эльфа было несколько листов, аккуратно сложенных и перевязанных шнуром, чтобы не разлетелись. — Спасибо. — Танис оторвался от укладывания вещей в заплечный мешок и забрал послание. — С ответом, правда, придётся подождать до моего возвращения. Эльфы кагонести жили во многом за счёт охоты, и, хоть поначалу это удивляло Таниса, он быстро стал участником большинства охотничьих походов Быстрого Ручья. Обычно они не уходили надолго, охотясь поблизости от поселения. Но на границе зимы с весной у многих животных начинался брачный сезон, и охота в это время была под запретом. Зимой кагонести делали запасы, и потому в этот раз уходили на несколько дней. Конечно, Танис не мог не присоединиться. — Я думаю, Карамон не обидится. — По губам Даламара скользнула усмешка. — Если бы он прислал письмо завтрашним утром, он бы вообще не застал тебя. — Всё будет в порядке? — тихо спросил Танис, меняя тему. Они не раз уже успели это обсудить, но впервые с начала их путешествия расставались не на несколько часов, а на срок побольше. — Что может случиться? — Тёмный эльф в раздражении выдохнул. — Я уже говорил, с зельями буду спать как убитый. Я умею с ними обращаться, я же архимаг. За несколько дней никакого вреда не будет. Не веди себя, как Карамон. — Я просто беспокоюсь за тебя. — Об этом я и говорю. Я не маленький и хорошо разбираюсь в том, что делаю. — Прикрыв глаза, Даламар с трудом подавил в себе гнев. Он и сам не понимал, почему беспокойство Таниса о нём начинало раздражать. Ведь вроде бы наоборот, радоваться должен, что ему не всё равно. А может, дело было в том, что дальше простого дружеского беспокойства не заходило. — Я приготовлю чай. Танис, проводив эльфа взглядом, ещё с минуту глядел в пустой дверной проём, а после тряхнул головой и попытался вернуться к сборам. Подумать об их отношениях он сможет и чуть позже, а сейчас лучше было задвинуть сумбурные мысли в дальний угол, к другим таким же. Его желание быть ближе, которому он не давал волю, и так превращалось в последнее время в точку напряжения в их с Даламаром отношениях, а, помноженное на тревогу, оно требовало остаться, не уходить, спрятать эльфа от всего мира в крепких объятиях и не выпускать примерно никогда. Но тот был прав: он архимаг, а не ребёнок, и не допустит такого обращения с собой. Ещё раз окинув взглядом спальню, Танис закончил укладывать в мешок запасные вещи. Ту одежду, которую по здравом размышлении он решил не брать, сложил обратно в один из стоящих у стены сундуков, отведённый под его личные вещи. С тихим звоном стукнулся о стенку лежащий там же небольшой фиал, привлекая внимание владельца. Танис взял его, проверяя целость и вглядываясь, как в свете свечей, разгонявших наступающий вечерний сумрак, играют блики на хрустальных гранях. «Однажды может пригодиться. Мой ученик об этом, скорее всего, не подумает, он умеет забывать о себе в самые неподходящие моменты. Поэтому доверяю это тебе». Танис до сих пор не мог понять, что имел в виду Рейстлин, отдавая ему ёмкость с плотно притёртой пробкой, не дающей пролиться прозрачной розоватой жидкости. И почему отдал ему, а не Даламару. Не выдержав, Танис однажды всё же открыл фиал, выяснив, что жидкость внутри похожа на какое-то масло с приятным, но слишком лёгким для благовония запахом. С тех пор фиал лежал без дела в его вещах, а тёмный эльф о необходимом ингредиенте так пока и не заговаривал. Убрав фиал вместе с остальными вещами обратно в сундук, Танис, наконец, взялся за письмо Карамона, пробегая взглядом по строчкам и краем сознания отмечая, что теперь вполне обходится и без очков, не иначе как отдохнув от всех этих рабочих писем и документов прошлых лет. Никаких новостей из Квалинести слышно не было, но это давало надежду, что ничего особенного там не происходило и Гилтас мог спокойно разбираться со своими обязанностями. А вот известия о Рейстлине вызывали не самые приятные мысли. — Есть какие-то новости? — спросил Даламар, стоило Танису перешагнуть порог кухни. За время, что полуэльф читал письмо, Даламар явно успел справиться с собственным раздражением. Возможно, в этом помогло заваривание чая, которым в последнее время занимался преимущественно он, превратив это почти в зельеварение. Что именно эльф добавлял в свои чаи, Танис не знал, но, в зависимости от состава, они могли бодрить или давать расслабление и отдых. — В Квалинести тихо, — отозвался Танис, усаживаясь за стол и внимательно посмотрел на Даламара. — Карамон жалуется, что после общения с тобой Рейстлин снова ушёл с головой в магию. — Мне казалось, он был при наших разговорах. — Даламар презрительно дёрнул уголком рта и поставил перед Танисом кружку с ароматным напитком. — Не слушал? Или, как с Палином, надеялся, что всё это несерьёзно и он сможет переубедить брата? Даламар не находил нужным скрывать, что не одобряет эту тактику Карамона. Услышав однажды от шалафи историю Розамун, он недоумевал, как Карамон не боялся, что с его близкими повторится подобное, если они не будут в должной мере развивать свой талант. И ладно брат, тогда они оба ещё были молоды. Но неужели и за собственного сына не переживал? Или надеялся, что тот успокоится на паре бытовых заклинаний? Даламар слишком хорошо был знаком с таким отношением, чтобы оставаться равнодушным. — Рейстлин же сам говорил, что боги лишили его возможности колдовать, — напомнил Танис. — И Карамон решил, что шалафи так легко с этим смирится? Он мог вытерпеть это несколько дней, но не жить с этим всю оставшуюся жизнь. Не требовалось даже поднимать взгляд от кружки с чаем, чтобы уловить раздражение тёмного эльфа — в самих интонациях его голоса звучал вызов, как если бы это говорил сам Рейстлин своему брату. Впрочем, учитель и ученик были во многом похожи, это Танис не мог не отметить за долгие годы знакомства. — Но это решение богов, — рискнул возразить полуэльф. Спорить не хотелось, но напоминание о духовной близости Даламара с его учителем вызывало внутри волну горечи и обиды, и, наслоенная на нарастающее напряжение последнего времени, эта волна не подчинялась рассудку. — Которые ушли, оставив нас на произвол судьбы? — Даламар вспыхнул, как сухая ветка. Разговоры о некоторых богах и прежде легко выводили его из себя, а теперь и подавно. — С чего бы ему подчиняться их воле? — Но разве сейчас у него плохая жизнь? Казалось, его всё устраивало. — Именно — казалось! — Даламар повысил голос, пытаясь достучаться, объяснить раз и навсегда. Неужели Танис, видевший его борьбу всё это время, не мог понять его? — Танис, ты правда считаешь, что тот, кому были подвластны силы природы, кто почти смог стать богом, успокоится и будет травки выращивать до конца дней? — Конечно, ведь лучше снова идти к власти и попытаться уничтожить мир! Один раз ему мало было! — Тогда он понял, что чуть было не сотворил. И отказался, хотя почти победил! Ты же был там! — И что, теперь я тоже должен считать его героем? — Танис не хотел кричать, но с каждым вопросом голос сам собой становился громче. — Только за то, что он не позволил своей гордыне дойти до всеобщего конца? Не ты ли пытался его остановить? Ты же и сам понимал, что нельзя дать ему добиться своего, а теперь защищаешь, словно ничего и не было! — Зато ты почему-то относишься к нему слишком предвзято. Шалафи искупил прошлые ошибки, он помог нам одолеть силы Хаоса и спасти мир в этой войне! Это не смягчает его вину в твоих глазах? — Как быстро вы всё забыли! Стоило только Рейстлину вернуться, и все с радостью побежали к нему! Ладно Карамон, но ты! Ты тоже всё готов простить ему, я не понимаю, почему. Перед глазами Таниса вновь и вновь вставал тот случайно увиденное движение, то ласковое прикосновение золотых пальцев к израненной щеке эльфа. Тогда казалось: ещё мгновение — и всё завершится, как минимум, объятиями, а то и самым настоящим поцелуем. Поцелуем, который сотрёт тот, другой, неправильный поцелуй, случившийся уже почти двадцать пять лет назад в Палантасской Башне Высшего Волшебства. — Я не знаю, что у него на уме теперь, — тише, словно комок горечи, появившийся в груди, мешал говорить, продолжил Танис. — И что он будет делать, если сможет вернуть себе силу. Не поставит ли он мир на грань гибели снова? Он с самого детства был слишком скрытным и непредсказуемым. Даже когда ещё был в белом, все чувствовали, что в нём есть Тьма. — Ты ненавидишь его за то, что он стал чёрным магом? Но ведь я тоже чёрный маг! — Нет, ты — это другое… — Не другое! — Даламар со злой усмешкой покачал головой. — Я выбрал путь Тьмы осознанно, я знал, на что иду! Ты не думал, что меня тянет к шалафи, потому что он может понять меня и не будет осуждать? Я думал, и ты не будешь, но… Я ошибся. Я чёрный маг, Танис, такой же, как шалафи! Попрошу тебя больше об этом не забывать! — И хотел бы забыть, да не выйдет. Он до сих пор для тебя пример. Нет, центр всего мира, вон кто он! — Голос полуэльфа сквозил горечью и болью, невольно вновь становясь громче, словно громкость должна была усилить ответный удар, помочь сделать больнее в ответ на боль. Танис поднялся, тяжело опираясь ладонями о столешницу и сверля взглядом стоящего напротив эльфа. — Куда уж мне что-то говорить против. Молчи, полуэльф, и знай своё место, так? — Я никогда такого не говорил. — Даламар отшатнулся, как от оплеухи, и замер натянутой струной. — Я и так это прекрасно вижу! — в сердцах бросил Танис и, резко развернувшись, быстрым шагом покинул кухню. Смотреть сейчас на Даламара было невыносимо. — Танис, стой!.. Рванувшись следом за полуэльфом, Даламар зацепил стоявший на пути стол, больно ударившись бедром и чуть не расплескав так и не выпитый чай, но только зашипел сквозь зубы. И, промедлив, успел увидеть лишь, как Танис, схватив тёплый плащ, выскочил за дверь и с громким хлопком закрыл её за собой. Внутри что-то оборвалось, словно это был конец всему. Ладонь звучно, с силой впечаталась в косяк кухонной двери, на миг прогоняя воцарившуюся тишину. Даламар протяжно выдохнул, прижался лбом всё к тому же косяку, пытаясь собрать обрывки мыслей и чувств. Хотелось догнать Таниса, удержать рядом, поговорить… но о чём? Он ведь ясно дал понять, что ненавидит Рейстлина и чёрных магов. Да, полуэльф не высказывал Даламару этого прежде. Может, разве что, очнувшись в Башне после нападения драконида, когда ещё не разобрался, на чьей Даламар стороне. Но тогда можно было простить, ведь так было сыграно специально, для отвода глаз заговорщиков, поэтому тёмный эльф даже не запомнил, что тогда было сказано о нём. Теперь же… теперь было слишком больно. Теперь, когда у Даламара была надежда однажды стать ближе, когда он уже мог бы признаться в своих чувствах… это оказалось вовсе не нужно. Он — чёрный маг, пусть и без магии, и это обрекло его на одиночество. Мироздание словно приговорило их с Танисом: долгие годы, пытаясь подстроиться, они ранились друг о друга, и вот, когда, казалось бы, у них появилась возможность быть рядом… они и были рядом, но не вместе, да. Даламар начал забывать об этом, согреваемый теплом ночных объятий. Вот только это было лишь временным спасением от кошмаров, не более. И забота была лишь дружеская, ведь Танис всегда был верным и правильным другом. А ему, Даламару, мало было этого, и болезненная надежда внутри никак не утихала. Поёжившись, тёмный эльф поднял взгляд на дверь, за которой скрылся Танис, но та была плотно закрыта и не пропускала внутрь зимний холод. И камин всё так же пылал, разгоняя темноту в комнате. Даламар сделал несколько шагов к окну, словно надеясь в сумерках разглядеть фигуру уходящего полуэльфа. Но вместо этого встретил мрак собственной души и болезненные воспоминания о том, как когда-то давно он уже попытался поставить свою магию выше чувств, по лучшим заветам шалафи. Из этого ничего не вышло, только хуже стало. В этот раз, казалось, Танис вновь поставил его перед выбором: он или магия. Но разве мог Даламар отказаться от того, что было для него большей частью жизни? Только внутри какая-то часть его сжималась от боли и готова была отдать всё, даже магию, лишь бы Танис вернулся и был рядом, не оставлял больше. Словно вновь стягивали его платиновые цепи в наказание за то, кем он посмел быть. Стягивали, чтобы лишить всего, чем он жил до сих пор: дома, который он смог обрести рядом с Танисом, понимания и близости. Лишить надежды на взаимную любовь. Теперь снова нужно было замораживать чувства в себе, снова выстраивать щиты и стены, прятаться за самоконтролем тёмного архимага. Любить на расстоянии вытянутой руки, касаться, не давая себе надежды на что-то большее. Радоваться каждому взгляду без ненависти к его чёрной мантии. Довольствоваться малым, не имея даже возможности просто сказать, насколько на самом деле Танис важен для него. И всё это — если Танис вообще сочтёт возможным вернуться и остаться рядом. Хотелось выть. Хотелось умереть впервые с момента изгнания. Даже упрямство, что поддерживало всю прежнюю жизнь, дало слабину. Но Даламар лишь стоял недвижно, обратив взгляд в сгустившиеся за окном сумерки — и куда-то вглубь себя. Стоял, позволяя себе пару минут слабости и отчаяния, чтобы после вновь собрать себя из осколков и идти дальше. Вернуть магию, чтобы не быть беспомощным. И тогда он сможет найти в себе силы смириться с тем, что чёрный архимаг — всегда одиночка. *** Танис остановился, оглядываясь и пытаясь отдышаться. Выскочив из дома, он шёл не разбирая дороги, пытаясь в стремительный шаг вылить всю боль и злость от случившегося разговора. И сейчас с удивлением обнаружил, что окольными путями добрался до другого конца посёлка — все тропы вокруг были давно им исхожены, а остатков разума хватило на то, чтобы не углубляться в лес по темноте. Мелькнула мысль, не пойти ли за советом к К`гатале, неподалёку от дома которой он оказался, но Танис тут же отмёл её. Пусть эльфийка не претендовала на чувства со стороны Даламара, но всё же идти к ней с этим раздраем казалось неправильным и, пожалуй, глупым. Да и что она могла ему посоветовать? Противопоставить Рейстлину Танис не мог ничего, кроме того, что он уже и так отдавал. Но всего тепла, всей заботы было слишком мало в сравнении с магией, которой жили тёмный эльф и его учитель и от которой сам Танис был слишком далёк. Кулак с силой впечатался в ствол дерева, рядом с которым Танис остановился, приходя в себя. Дерево не было ни в чём виновато, но полуэльфу всё ещё настоятельно требовалось куда-то слить злость, и костяшки пальцев ещё несколько раз встретились с твёрдой шершавой корой, обдирая кожу, чтобы физическая боль окончательно привела его в сознание. Злиться не имело никакого смысла, это всё равно ничего не меняло. Ведь Танис знал об отношении Даламара к Рейстлину ещё со времён знакомства с тёмным эльфом, и тогда, в Утехе, лишь увидел подтверждение того, что за долгие годы ничего не изменилось. Эльфы ведь редко влюбляются второй раз, это не он, полукровка с непостоянным сердцем, которому мало было семейного счастья и который тянулся к чёрному магу, наплевав на всё. Вот только этот чёрный маг тянулся к другому, к такому же тёмному… нет, намного темнее себя, к законченному мерзавцу, с удовольствием делавшему больно другим и идущему по головам… Но и это было неправдой. Танис помнил те несколько дней, что они провели в Утехе, и Рейстлин как никогда напоминал юную версию себя, каким был до Испытания, каким тогда в Гавани помогал людям искоренить ложный культ, рискуя собственной жизнью. Даламар был прав, Танис слишком предвзято относился к Рейстлину. Но если он и был готов простить всё, собственные чувства мешали сделать это, заставляя практически ненавидеть и вспоминать всё тёмное в Рейстлине, стоило только Даламару встать на защиту своего шалафи. Почему всё было так сложно? Танис не знал ответа. А может, просто всё ещё боялся ответить самому себе: одна правда неминуемо тянула за собой другую. В любом случае, нужно было вернуться домой и извиниться за эту вспышку перед Даламаром. Но сначала взять себя в руки, успокоиться и заставить смириться с тем, что никогда он не будет так значим для него, как Рейстлин. Как бы ни хотелось, как бы ни душила временами зависть к тому, кому прощается всё лишь за то, что он есть. В конце концов, Даламар ведь не остался в Утехе верным псом у ног шалафи. А значит, эльф и сам понял, что Рейстлин не способен ответить на тёплые чувства. Конечно, Танису не стоило и думать о том, чтобы быть заменой. Но может, однажды он сможет отвоевать кусочек сердца Даламара. Если, конечно, тот сможет его простить. — Танталас? Что ты здесь делаешь? — услышал Танис из темноты и, приглядевшись, рассмотрел идущего к нему Даг`тара. В неверном свете единственной, всё ещё непривычной холодной луны чёрные волосы и тонкие черты лица молодого эльфа до боли напоминали о его отце, в первый миг даже заставив Таниса решить, что это Даламар нашёл его. Фигура тоже досталась ему от Даламара — более изящная и гибкая, чем мощные торсы мужчин-кагонести, но также с заметно развитыми мускулами под загорелой кожей. При одном только взгляде на Даг`тара сомнений в том, чей он сын, не оставалось ни у Таниса, ни у Даламара. А вот характером и воспитанием он явно пошёл не в отца, а в мать, более спокойную и легко ко всему относившуюся. — Охотники выходят завтра рано, большинство уже отправилось спать. Почему не отдыхаешь ты? Что-то случилось? — спросил юноша, так и не дождавшись ответа. — Да… Нет, просто вышел подышать. В последний момент Танис остановил себя, решив, что не стоит рассказывать о собственной несдержанности, хотя Даг`тар располагал к откровенности и тёплому отношению. Он принимал отеческую заботу от Таниса, но мягко останавливал, если тот случайно вторгался в личное. А нынешняя ситуация немного касалась и его, ведь дело было в его отце. — Так да или нет? — Проницательный взгляд тёмных глаз прошёлся по фигуре полуэльфа, остановившись на ногах в лёгкой домашней обуви. Уходя из дома в порыве злости, Танис ещё вспомнил о плаще, но переобуваться уж точно бы не стал, и теперь это играло против его попытки представить всё обычной прогулкой перед сном. — А что здесь делаешь ты? — в свою очередь спросил Танис. — Поздновато для походов в лес. Он разглядел висящую на локте у юноши корзинку с прикрытым полотенцем содержимым. — Я к вам шёл. Мать просила отнести Даламару, там свежее молоко и творог. — Даг`тар кивнул на корзинку. — Увидел тебя и решил подойти. Вдруг у вас и не застану никого. Даламар, в отличие от эльфов кагонести, практически не ел мясо животных или птиц. Говорил, что для чёрных магов энергия смерти ощущалась особой силой, и ему не хотелось лишний раз вплетать её в свои магические потоки. Но Танис подозревал, что животных ему было попросту жаль. А вот продукты, получаемые от живых коров и коз: молоко, творог, сыр — Даламар употреблял с удовольствием. И пусть кагонести сами скот практически не разводили, но торговля с соседями у них всё же была, и К`гатала периодически помогала друзьям с покупками — ближайшие торговые связи Быстрого Ручья были с сильванести. — Давай я сам отнесу, раз уж ты меня встретил, — предложил Танис. Вряд ли сейчас Даламар был бы рад видеть сына. — И всё же, что у вас случилось? — Юноша чуть склонил голову, всем видом давая понять, что его действительно интересует ответ на этот вопрос, на который до сих пор не получил ответа. — Почему ты решил, что что-то произошло? — Ты одет так, словно выскочил из дома в поисках срочной помощи. — Даг`тар выразительно кивнул на обувь Таниса. — Но если жизни Даламара ничего не угрожает, то я не буду требовать ответа. — Мы… просто немного поругались. — Танис вздохнул, признавая своё поражение: поговорить сейчас с кем-то ему было просто необходимо. И желательно, чтобы этот кто-то мог взглянуть со стороны. — Из-за его учителя. — А что с ним не так? — Во взгляде юноши мелькнуло непонимание, но он, казалось, тут же понял, что разговор касался не местных учителей. — Только то, что он чёрный маг, — пробурчал Танис, подтверждая его догадку. — Даламар тоже, — осторожно сказал Даг`тар, словно не знал, как отреагирует его собеседник. — Да, он напомнил мне об этом. Но Рейстлин в своей жизни успел сделать много плохого, и мне сложно смириться с отношением Даламара к нему. Они ведь слишком разные. — И что же, ты хочешь, чтобы Даламар сменил мантию на белую, раз он не такой, как его учитель? Надеюсь, ты ему такого не сказал? Теперь в голосе эльфа можно было услышать нотку сарказма и даже… раздражения? Прежде Танис ничего подобного за ним не замечал, но, может, в дело вступила солидарность магов. Так или иначе, но создавалось ощущение, что Даг`тар был не лучшего мнения о мотивах Таниса и его отношении к близкому другу. — Нет, конечно, нет, — поспешил заверить его полуэльф, надеясь, что сказанное им в ссоре действительно для Даламара не прозвучало требованием сменить сторону в магии. — Просто я не понимаю, почему он продолжает тянуться к Рейстлину, если знает, что чёрная магия не всегда во имя зла. Вот только Рейстлин тоже не хотел стать богом Тьмы вместо Такхизис, с горечью вспомнил Танис. Он хотел победить всех богов, чтобы изменить мир. Только не подумал, что на пути к своей цели совсем растерял человечность и забыл о справедливости. И о любви, без которой невозможна жизнь. — Танталас, ты ведь знал Даламара только чёрным магом, так? — спросил Даг`тар и, дождавшись кивка в ответ, продолжил: — Мать была знакома с ним до изгнания. Говорит, он почти не изменился. А Даламар наверняка знал своего учителя тоже только чёрным магом. Не думаю, что он обманывается на его счёт. Но ему сейчас тяжело, я вижу, когда мы оказываемся на общих занятиях. Взрослый, уже состоявшийся архимаг, он вынужден заниматься вместе с детьми. Иногда мне жаль его. Всех магов, лишившихся своих сил, жаль. И я, глядя на них, боюсь, что сам не смогу колдовать в ту силу, какой мог бы достичь раньше. — Даламар хочет вернуть магию в мир, для всех. Пытается найти способ. В этой тихой и скучной жизни Танис и сам начинал забывать, насколько важна их поездка. Казалось, что Даламар просто осваивает новую область магии, которая тяжело ему даётся, и почти не жалуется на неудачи. Вгрызается в знания с упорством юного Рейстлина. Достойный ученик своего учителя. — Да, я знаю. — Даг`тар кивнул, не давая мысли о Рейстлине увести рассуждения Таниса в сторону. — Это помогает бояться меньше. И не обижаться, когда он злится на нас, если ему что-то не удаётся. Магия слишком важна для него, он много лет жил этим. — Ты успел хорошо узнать его. — Я просто иногда думаю, что, если бы не магия, возможно, он бы не уехал от нас много лет назад. А может, вообще не познакомился бы с мамой. — Ты обижен на него за то, что он не знал о тебе? — спросил Танис и уточнил: — Ты ни разу не назвал его отцом. — Нет. Я благодарен ему за то, что появился на свет. И за свою силу. Говорят, магия мне досталась от него. — По губам юноши скользнула улыбка и тут же пропала. — Но… я не могу чувствовать Даламара как родного мне. Я не знал его раньше, да и он вернулся сюда не для знакомства со мной. Мы с ним просто чужие друг другу, пусть во мне и течёт его кровь. А вот вы с ним не чужие, поэтому ему важно твоё мнение. Возможно, ему больно от того, что ты не принимаешь его учителя, ведь он, как ты говоришь, очень важный человек в жизни Даламара. — Может, ты и прав. — Танис вздохнул, острее ощущая свою вину перед Даламаром. Да и перед Рейстлином тоже. — Я знал Рейстлина Маджере ещё совсем мальчишкой, младше тебя. И может… когда-то я мог повлиять на то, чтобы он не вырос чёрным магом. Но не сделал этого, не предвидел. — Возможно, тогда ты бы и с Даламаром не познакомился, — предположил Даг`тар со свойственной молодости категоричностью. — Ведь он стал чёрным магом не по воле своего учителя. Танис улыбнулся кривовато, но благодарно. Он не думал об этом прежде, но ведь если бы не цепочка этих не всегда радужных событий, он действительно мог никогда не встретить Даламара. Возможно, тогда он жил бы спокойной семейной жизнью, не смущая больше своё сердце чувствами к кому-то, кроме Лораны. Но готов ли он был сейчас отказаться от самой возможности знать Даламара? Нет, не был. Потому что сама мысль о том, чтобы не видеть и не знать его больше, царапала сердце, причиняя боль. Потому что чувства уже слишком глубоко и прочно проросли в нём. — Мудрость тебе досталась от матери, — признал Танис. — Приятно это знать. Улыбка у Даг`тара была светлая и тёплая, открытая миру. У Даламара такой Танис никогда не видел, словно тёмный эльф к моменту их встречи уже разучился настолько доверять и радоваться моменту. Но теперь, глядя на его сына, Танис легко мог представить, как улыбался его друг в юности, ещё до изгнания. До того, как стал чёрным магом. И до того, как судьба свела их. От разговора с этим юным, но наполненным простой житейской мудростью эльфом злость смогла, наконец, улечься, и внутри осталась только горечь. Горечь от несбывшегося, от того, что они с Даламаром встретились слишком поздно, когда были уже несвободны, от того, что у них обоих есть те, в чью пользу они всегда будут делать выбор. Но разве это стоило того, чтобы разругаться и навсегда потерять друг друга? — Пожалуй, мне пора возвращаться. — Танис вздохнул, понимая, что ещё не придумал, что говорить по возвращении. Ещё не до конца понял сам себя. А дорога была не такой уж длинной, если идти не кругами по лесам. — Завтра утром, как ты напомнил, меня будут ждать. А мне ещё надо помириться с Даламаром. Передай нашу благодарность К`гатале. *** Танис осторожно открыл дверь, с опаской заглядывая внутрь. Ещё подходя, он заметил, что свет в доме не горел, но это ничего не говорило о происходящем внутри. Конечно, вряд ли Даламар, разозлившись, устроил бы ему какую-то опасную ловушку. Скорее уж мог бы швырнуть чем-нибудь в того, кто сунется к нему, пока он в раздражении. Но ничего подобного Таниса не ожидало. В полумраке комнаты, освещённой лишь слабым огоньком из почти прогоревшего камина, он разглядел тёмную фигуру, застывшую у окна. — Даламар? — тихо позвал Танис, входя и по пути ставя на столик напротив камина посланную К`гаталой корзинку. Ответа не последовало, тёмный эльф только выдохнул чуть более тяжело и шумно. Зимний плащ, хранящий свежесть вечернего воздуха, опустился на спинку кресла и с шелестом соскользнул на пол. — Даламар, я хотел извиниться, — продолжил Танис, подходя ближе и пытаясь в темноте заглянуть в глаза друга, но тот отвёл взгляд. — Я наговорил лишнего. Не знаю, что на меня нашло. Он не знал, что ещё можно сказать, так и не придумал по пути домой. Все слова казались глупыми и неправильными. Сказать прямо, что это была банальная ревность к тому, кого ценят больше, Танис не мог, а лжи Даламар не поверил бы, и это ещё дальше развело бы их. Но в чём Танис не лгал, так это в том, что он действительно не понимал, почему разозлился настолько сильно, что совершенно не контролировал, что говорил. — Ты простишь меня? — Танис потянул эльфа за руку в надежде, что тот поднимет, наконец, на него глаза, и поразился, насколько холодными оказались его пальцы. Словно в первую ночь кошмаров по дороге из Палантаса. — У тебя руки ледяные, ты совсем замёрз! Я сейчас разведу огонь, хорошо? Эта внезапная суетливость, это беспокойство стали для Даламара последней каплей. Всё это время — сколько его прошло? часы? минуты? — он пытался убить в своей душе надежду на взаимность, что никак не хотела покидать его. Пытался заморозить своё сердце, стать бесчувственным изваянием самого себя. Но стоило Танису коснуться его руки, как всё это рухнуло, погребая Даламара в лавине болезненных чувств. Сдаваясь им, он схватил Таниса за рубаху на груди, сминая тонкую замшу в холодных непослушных пальцах, не давая уйти. И впервые позволил их взглядам встретиться, притягивая полуэльфа к себе и впиваясь в его губы поцелуем — сильным и жарким, но не таким жёстким и болезненным, как тот, что был между ними много лет назад. Даламар ожидал, что Танис оттолкнёт его — мага, воплощавшего в себе столь ненавистную Тьму. Что после этого он уйдёт и никогда больше не вернётся. Этого и так можно было ожидать в свете их сегодняшнего разговора. Но напоследок было необходимо хотя бы попытаться показать, насколько Танис важен для него. В последний раз. Вот только Танис не оттолкнул. Он на несколько мгновений застыл в недоумении, позволяя Даламару целовать себя, а после ответил — слабо, не пытаясь перехватить инициативу, но позволяя поцелую стать более глубоким. Не безответным. Он не был долгим, этот поцелуй, но, когда тёмный эльф, наконец, отстранился первым, он дышал тяжело, словно долго бежал или воздух внезапно закончился. — Больше никогда не думай, что ты ничего не значишь, — прошептал Даламар, прислонившись лбом ко лбу Таниса и посмотрев ему в глаза, будто надеясь этим выразить то, что не мог сказать словами. «Я — чёрный маг, Танис. Ты же не думал, что я буду похож на тех, кто всегда окружал тебя? Я не могу отказаться от себя. Но и от тебя отказаться я тоже уже не смогу. Ты только будь рядом, не уходи. Я не знаю, как мне удержать тебя». Танис ничего не ответил, не зная, какие слова смогут загладить вину. Он коснулся левой щеки Даламара, нежно погладил большим пальцем скулу — гладкая бронзовая кожа была сухой, но лихорадочно тёплой, в отличие от рук. И губы были слишком горячими, сухими и чуть солоноватыми, словно… тёмный эльф рыдал? Он не мог представить Даламара плачущим, при всей его эмоциональности он был слишком гордым для этого. Он всегда старался сдерживать слёзы, даже если было тяжело, но наедине с собой… В груди у Таниса неприятно резануло, стоило представить, насколько больно могли сделать его слова. Вечер закончился как-то сумбурно, непонятно, словно они не знали, куда деть себя и свои слишком обострившиеся чувства. Танис разводил огонь в камине пожарче, чтобы прогнать остатки холода, Даламар готовил мазь для ободранной о дерево руки полуэльфа. И разговор никак не клеился, они начинали говорить и тут же замолкали, не зная, как выразить свои чувства. И нужно ли их выражать, нужно ли это другой стороне. Но, уже засыпая, Танис притянул Даламара к себе, прижимая спиной к горячей груди, согревая и не давая кошмарам ни шанса прийти этой ночью. Впервые не став их дожидаться.