Просто держать тебя

… Мне быть бы героем Саги, А ты можешь стать мудрецом. Ты будешь бродячим магом, А я — бродячим певцом… © Тэм Гринхилл «Знаешь, мой друг»

Музыка разливалась по дому, и мир, казалось, затих, чтобы не мешать печальному напеву струн. Даламар, привлечённый завораживающими звуками, застыл на пороге кухни — сегодня он взялся за готовку, желая дать отдых голове, — и так и не решился шагнуть в маленькую гостиную, чтобы не потревожить прекрасную картину, открывшуюся ему. Танис, удобно устроившись в кресле перед камином, перебирал струны гитары, создавая мелодию, красивую и пробирающую до самой глубины души. Звуки лились, перетекали один в другой — музыка без слов, она отдавалась внутри чем-то невысказанным. Взгляд Таниса, казалось, был не здесь, неподвижный, зацепившийся за одному ему видимую точку в пространстве. Закатные лучи солнца золотили длинные волосы полуэльфа, прятали в свете ниточки седины и первые морщинки, делая Таниса моложе. С другой стороны, там, где должна была падать тень, её разгоняло яркое пламя очага, и Танис словно светился. Весь. Задумчивый. Нездешний. Печальный. Даламар прислонился плечом к дверному косяку, не отводя взгляда. Не в силах его отвести. Не в силах уйти. Словно задохнувшись на мгновение собственной любовью. Гитару Даламар купил в одном из портовых городков, когда узнал, что Танис умеет на ней играть. В один из тёплых предосенних вечеров, выйдя на палубу подышать свежим воздухом, эльф застал Таниса за помощью юнге: тот пытался научиться играть, но издаваемые звуки смущали даже неопытного парня. Танис тогда взял гитару в руки, осторожно коснулся струн, подтянул колки, заставив инструмент звучать достаточно пристойно, и посоветовал беречь его от влаги. А после под заинтересованными взглядами команды пробежался пальцами по струнам, выводя мелодию. Даламар никогда прежде не слышал этой песни. Он всегда больше внимания уделял магическим знаниям, чем песням или легендам. Но именно она, исполненная мягким голосом Таниса, показалась ему самой светлой в жизни: от неё веяло ветром странствий, но не вынужденных, как прежде — нет, это была дорога к мечте. Слова складывались в узор, в историю, словно рассказанную про них самих: о странствующем воине, сменившем меч на песню, и его спутнике-маге, о свете и тьме, идущих рука об руку, об огромном прекрасном мире, ставшем для них домом. Танис пел, глядя прямо на Даламара, словно вокруг не было никого больше, и зелень его глаз была так похожа на листву сильванестийских лесов. В тот день впервые за годы знакомства Даламар признался себе, что любит Таниса. Хоть и всегда это знал. На первой же стоянке, пока команда корабля пополняла запасы провизии, Даламар сошёл на берег и вернулся с гитарой — не в пример более хорошего качества, чем старенький и дешёвый инструмент юнги, — и вручил своё приобретение полуэльфу. Тот попробовал было возразить, что это слишком дорогой подарок, а путешествие и так оплачивал Даламар, ведь у Таниса после «смерти» не было ни возможности востребовать часть накопленных за годы средств, ни времени хотя бы подумать о работе. Чёрный маг отмахнулся, объяснив, что продавец сделал ему скидку, и вообще обеспечение телохранителя всем необходимым входит в прямые обязанности охраняемого, если уж Танису вдруг недостаточно их обычных дружеских отношений. Впрочем, понимая привычку экономить в походах, всерьёз обижаться не стал. Даламар прекрасно помнил времена, когда он, ещё совсем юный, не прошедший Испытание мальчишка, выброшенный за пределы родной страны, скитался в поисках знаний и силы, в поисках себя самого, за пару мелких монет продавая своё тогда ещё небогатое искусство. Теперь, на этом корабле, им принадлежала самая лучшая каюта, а команда всеми силами старалась угодить. Даламар мог и хотел позволить себе эту прихоть и разделить её с тем, кто ему важен. Теперь Танис иногда играл по вечерам, когда знал, что не помешает Даламару, оторвав от освоения основ дикой магии кагонести. И тогда маленький домик заполняла магия музыки, то весёлой, то печальной. И магия чувств, которые, как начинало казаться, скоро невозможно будет удержать в себе, и они прорвут плотину самообладания Даламара, погребая под собой и тёмного эльфа, и такую дорогую для него дружбу, которой было слишком мало, но которой было так страшно лишиться, не получив взамен желаемого. Многие могли бы подозревать Даламара в подобных чувствах к его шалафи. Но он вряд ли мог бы испытывать такое к Рейстлину. У шалафи хрупкое тело, казавшееся эльфу тонким хрустальным сосудом, способным разбиться от неловкого движения. И сосуд этот удерживал в себе великую силу и могучую волю, острый ум и жажду познания. Каждый раз, когда Даламар видел это сочетание несочетаемого, у него дух захватывало. И каждый раз, когда здоровье Рейстлина давало серьёзный сбой, Даламар опасался, что эта сила вырвется наружу и уничтожит и его, и весь мир. Но именно потому он не мог желать это тело, и потому ему хотелось лишь почтительно склониться перед шалафи и внимать его словам. Даже сейчас, когда силы магии покинули мир. И как сладки до сих пор были моменты, когда ему удавалось заслужить похвалу и признание от этого хрупкого и могущественного человека. Танис был совсем другим. Земным. И это не было плохо, иногда в жизни нужно не только божественное, но и земное. Даже в жизни чёрного мага. Особенно для чёрного мага. И в жизни Даламара Танис был тем, кто держал, не давая сорваться: когда было страшно умереть, не успев исполнить задуманное; когда отчаяние накрывало с головой и тянуло в Бездну следом за шалафи; когда целый мир исчез, забрав с собой будущее — ибо кроме магии в жизни не было почти ничего. Только он, полуэльф, чем-то похожий на самого Даламара изгнанник, не признаваемый одними сородичами, но герой для множества других. Его руки держали у края пропасти, не позволяя сделать шаг вниз. Его руки держали ночами, даря тепло и не давая замёрзнуть в терзавших эльфа кошмарах. Он никогда не расскажет Танису, что в своих ночных кошмарах видит его мёртвым в гуще боя, а себя неспособным сотворить даже простенькое заклинание света. Неспособным спасти того, кто дороже жизни. Безнадёжно и навсегда опоздавшим и бессильным перед вечным холодом одиночества внутри. Ни к кому прежде Даламар не привязывался настолько сильно. Он вообще считал, что не склонен по-настоящему любить никого и ничто, кроме магии. Ни к одной из своих любовниц не испытывал он столь сильных чувств, наслаждаясь в их обществе лёгкой кружащей голову влюблённостью и не позволяя чувствам зайти дальше этого. Пусть воспоминания о некоторых из них и отдавались болью, но не этим до кошмаров доводящим страхом потери. И только Таниса он отпускал не потому, что пора было идти дальше. Поступался своим счастьем ради счастья того, кто живёт в сердце. «Сентиментальный чёрный маг, кто бы мог подумать», — иногда мысленно кривился Даламар, но ничего не мог поделать, Танис оказался исключением из правил. Наверное, это в конце концов стало очевидно для тех, кто знал Даламара достаточно хорошо. Почему-то не для самого Таниса — он то ли не замечал того, что связано непосредственно с ним, то ли просто делал вид, не желая обижать отказом. Но шалафи понимающе усмехался, когда они собирались в дорогу и обсуждали, как быстрее и безопаснее добраться до нужного места. И К`гатала, которую тёмный эльф разыскал по приезде на Южный Эргот, тоже быстро разобралась, что к чему. — Здравствуй, Даламар Сын Ночи, — светло улыбнулась эльфийка, когда они встретились в одном из посёлков кагонести неподалёку от почти пустого теперь Сильвамори. — Долго же ты собирался вернуться. — Я не вернулся, К`гатала, — покачал головой Даламар и кинул короткий взгляд на стоявшего у него за плечом Таниса, по глазам пытаясь определить, понял ли тот, что имелось в виду. О своих прежних возлюбленных он полуэльфу не рассказывал, это уже не первая детская влюблённость-мечта. — Я приехал изучать магию кагонести. Если она ещё действует. — Вот как… Конечно, зачем же ещё сюда приходить архимагу Чёрной Ложи. Ещё и не одному. — Это Танталас, мой давний друг, — поспешно представил Даламар. К`гатала внимательнее пригляделась к спутникам, и во взгляде её появилось понимание, но улыбка осталась прежней — светлой и спокойной. Даламар вспомнил, что с такой же улыбкой ведунья прощалась с ним, спокойно отпуская дальше и не пытаясь удержать. — Было бы странно, если бы ты только сейчас решил вернуться ко мне, — усмехнулась она. — Но не забыл меня, раз пришёл именно сюда. Приятно знать, что если не в сердце, то в памяти твоей для меня есть место. — Ты учила меня и во многом помогала. Я умею быть благодарным. — Прижав ладонь к груди, чуть выше чувствительно реагирующих на касание отметок, Даламар коротко, но почтительно склонил голову. — И прошу помощи ещё раз. Привычная магия не работает больше, но вы всегда шли другим путём. Помоги мне найти того, кто обучит меня. — Это будет не так просто. Думаю, тебе и… — К`гатала на миг запнулась, посмотрев на Таниса, словно ждала его реакции, — твоему другу придётся задержаться здесь. Я поговорю о тебе со старейшинами. У нас нет предрассудков к чёрным магам, но ни один ещё не приходил жить среди нас и учиться у нас. Сегодня вы можете переночевать в моём доме. Заодно с сыном познакомишься. Она так легко это сказала, но для Даламара новость прозвучала громом среди ясного неба. Он никогда не думал о детях, о том, чтобы продолжиться в мире не только своими знаниями, но и кровью. И все эти годы у него был ребёнок? Он оказался к этому совершенно не готов. — Сын?.. Ты не говорила… Я не знал… — Даламар то ошарашено смотрел на эльфийку, то оборачивался к Танису, ища поддержки и будто пытаясь оправдаться, что действительно ничего не знал. Успокаивая, на его плечо опустилась рука друга, но взгляд полуэльфа прочитать никак не выходило. — Я узнала, когда ты уплыл. — К`гатала пожала плечами, словно это почти ничего не значило. А может, она уже тогда знала, что Даламар не свернёт со своего пути. Она была старше и мудрее, и ещё тогда понимала его лучше, чем он сам. — Твоя жизнь так круто изменилась тогда, что я не стала тебя искать, чтобы сообщить. Слухи о тебе доходили и до нас, Даламар Тёмный, ты многого успел достичь. Идёмте же, нам о многом надо поговорить… Именно К`гатала помогла им обосноваться на острове. Конечно, чёрного мага не приняли бы ни в одном крупном эльфийском городе, а уж о том, чтобы зайти на территорию, до сих пор принадлежащую эльфам сильванести, не могло быть и речи, если не хотелось быть проткнутым стрелами ещё на подходе. Но кагонестийская ведунья смогла договориться со своими старейшинами, чтобы Даламару разрешили остаться и изучать дикую магию — ту её часть, что осталась доступна. Им с Танисом даже предоставили отдельный домик в Быстром Ручье — селении, где жила К`гатала, поручившаяся за пришлых и теперь официально ответственная за них. Дом был оформлен в сильванестийском стиле, хоть и построен наверняка руками кагонести — непривычное для них строение, оставшееся от времён переселения. После возвращения сильванести на родину таких пустующих домов осталось немало, большинство кагонести предпочитало хранить верность своим традициям, а те, кого привлекла иная культура, часто уезжали вслед за завоевателями. Дом оказался маленьким, меньше даже дома, когда-то доставшегося Даламару по наследству, но уютным: небольшая гостиная с камином, примыкающая к ней спальня, с другой стороны кухня и уборная с маленькой купальней. И светлый чердак, который Даламар превратил в кабинет-лабораторию, где варил зелья и мази или систематизировал всё, что узнавал о дикой магии кагонести. Жизнь снова изменилась, сделала виток по спирали — всё сейчас напоминало Даламару о тех временах, когда он, впервые лишившийся родины, но ещё с надеждой вновь увидеть родные осины Сильваноста, привыкал к чужой земле и к чужим обычаям, по крупицам осваивал магические приёмы, слишком непохожие на то, чему его успели обучить. Он так же много времени проводил в обществе К`гаталы и тех, кого она считала способными объяснить ему основные принципы их магии. Только вечерами он не оставался с ней, а возвращался домой, где его ждал Танис, и в этом было главное отличие. Оно значило, что Даламар всё же двигался вперёд, а не вернулся назад, позабыв всё, чего достиг за эти почти тридцать лет — недолгий срок по меркам эльфов, но огромный для остального мира, к которому он так привык. Пальцы полуэльфа скользнули по струнам в последний раз, завершая перелив мелодии и вырывая Даламара из мыслей, в которые он погрузился незаметно для себя. Танис обернулся, поймав его внимательный взгляд, но только мягко улыбнулся. Дорога в конце концов привела их в место, которое ощущалось их общим домом. Как грезилось в тот тёплый вечер под плеск волн о борт, перебор струн и тихий голос. А может, всё проще, и его дом теперь там, где Танис? — Спой ещё раз ту песню, что пел в первый раз на корабле, — попросил Даламар тихим, хрипловатым после долгого молчания голосом. Танис неловко улыбнулся в ответ. — Прости, я не помню слов. Я тогда сочинял на ходу.