Ragnatela

      Так забавно наблюдать и не верить, что всё это происходит именно с тобой.       Обнажённой спиной Пейшенс чувствовала гладкую кожу сидения, напоминающую змеиную, чувствовала, как она скрипит при каждом движении. Она чувствовала, как пот липнет к спине. Она чувствовала жар непролитых слёз в глазах, не отрывая взгляда от дула пистолета, выделяющегося на фоне тёмного салона машины.       Но ярче всего на свете Пейшенс чувствовала раздирающую боль между ног.       Бёдра были неприлично раздвинуты, а трусики безвольно свисали с подрагивающей ноги. Тяжёлое, крепкое тело расположилось между бёдер, упругий торс прижимался к её гладкому животу. Слёзы блестели в тусклом свете фонарей.       Дуло пистолета упиралось в лоб, металл отдавался холодной точкой меж бровей.       Из горла Пейшенс вырвался сдавленный стон, когда под неудачным углом головка члена больно ударила по нежной стенке влагалища.       Мужчина крепче сжал её ногу, ногти с идеальным маникюром впились в бледные бёдра.       — Тише, — мягко упрекнул он Пейшенс, словно нерадивого ребёнка за какую-то провинность. — Если начнёшь плакать и сопротивляться, палец нажмёт на курок. А ты же не хочешь этого?       Страх поселился глубоко в животе, когда дуло опустилось ниже, коснувшись уголка дрожащих губ. Пейшенс ощутила вкус холодного металла и крови.       — Ты совершила большую ошибку, девочка, — произнёс мужчина с лёгким смехом, который разнёсся по машине.       Пейшенс пыталась игнорировать его голос, но слова поразили её в самое сердце, пронзили, как стрела.       Она не должна была связываться с мафией.       Она должна была остаться в своём городке, выйти замуж за рабочего или констебля и растить детей среди знакомых мощёных улиц и залитых солнцем домов…       Кровь, просачивающаяся в щели в полу…       Мягкая рука, которая раньше ласкала её щёку, облегчала боль от ран и синяков, теперь безвольно лежала на полу…       — Нет, — резко подумала Пейшенс. — Не хочу думать о них. Не пока это происходит со мной.       Она невольно выгнула спину, когда глубокий толчок вызвал дрожь удовольствия внутри.       — Нет…       Мужчина заметил, что она начала получать удовольствие от своего изнасилования, — его лицо озарила радостная улыбка.       Тело Пейшенс охватило жгучее желание, похожее на неконтролируемый пожар. Её ноги дрожали, лодыжки выпрямились, пальцы ног уставились вверх. Соски тёрлись о ткань блузки, внезапно возбудившись, словно кто-то провёл по ним пёрышком.       Вход сжался вокруг толстого члена, будто пытаясь втянуть глубже. Пейшенс едва могла дышать, короткие вскрики болезненного удовольствия вырывались изо рта.       Жёсткие пальцы надавили на мягкую сердцевину.       Сердце Пейшенс подпрыгнуло от того, как грубые кончики пальцев погладили клитор.       Сладкий голос прошептал ей на ухо:       — Mia mignotta…       Острый кончик ногтя надавил на комочек нервов, посылая горячее приятное ощущение в худое тело.       — Я хочу умереть, — всплыло в далёкой части её сознания. — Хочу, чтобы он нажал на курок. Не хочу чувствовать это. Не хочу чувствовать ничего!       Страстные движения ускорились, и из горла сорвался стон. Его живот прижался плотнее.       Пейшенс видела только глаза цвета тёмной, грязной реки, отблеск света фонаря на золотистых локонах и лёгкий изгиб алых губ. Казалось, мужчина наблюдал за необычной бабочкой, наколотой на булавку.       Крик застрял у неё в горле, она подавила его.       Он двигался жёстко, как бык, ни на секунду не останавливаясь. Рот Пейшенс приоткрылся, губы вздрогнули, как от беззвучного рыдания.       — Ах… ах…       Это всё, что она смогла произнести, тело парализовало от наслаждения. Покрасневшие глаза закатились к потолку лимузина, пока унижение, удовольствие и страдание поглощали её.       Мужчина опустил голову так, что его дыхание защекотало её губы, и запечатлел целомудренный поцелуй на уголке рта. Сладость одеколона устремилась в ноздри, отчего в горле образовался комок.       Что-то скользкое потекло по округлым бёдрам.       Он погрузился в Пейшенс так глубоко, что она едва сдержала вскрик. Головка члена жёстко вошла, словно нож, скользящий по плоти, такая твёрдая и толстая, что ей хотелось кричать до хрипоты. Пейшенс сжала край сиденья перед собой, пока он безжалостно колотился в неё.       Она увидела вспышку звёзд, крепко зажмурив глаза. Мужчина в последний раз глубоко вошёл в её тело и излил горячую струю спермы.       Пейшенс приоткрыла рот в беззвучном крике, почувствовав тёплую жидкость внутри. Мозг был готов взорваться от того, как его член уютно чувствовал себя в ней.       Мужчина всё ещё был сверху, она слышала его тихое дыхание. И он внезапно отстранился. Выскользнувшая головка члена вызвала вспышку боли, и Пейшенс, дрожа, попыталась свести обмякшие ноги.       — Больше никогда не лезь в дела cosa nostra, — прошептал он ей на ухо, ледяными пальцами приподнимая подбородок и встречаясь с ней взглядом. — Ты поняла?       И сделал ещё один толчок в заднюю стенку влагалища. Её рука вцепилась в сиденье машины, тупые ногти глубоко вонзились в мягкую кожу. Накрашенные губы на мгновение приоткрылись от наслаждения, но после Пейшенс сглотнула и плотно сжала их.       Мягкая рука нежно провела по линии её подбородка, кончики ногтей любовно скользнули по розовой, покрытой потом коже. Ладони осторожно обхватили её лицо, изображая нежность, большой палец провёл по влаге под зелёными, как листва, глазами.       — Dolcezza, — тихо произнёс мужчина, переходя на родной язык.       Дверь с щелчком открылась, и он вытолкнул Пейшенс из машины. Осенний воздух обдал кожу холодом.       Она ударилась о грубый и твёрдый бетон, мышцы спины свело судорогой, а на коже стали появляться синяки от безжалостного толчка на каменную дорогу.       Пейшенс посмотрела на мужчину, в его тёмные глаза, отражающие свет ночи, — они были пустым зеркалом над довольной улыбкой.       — Иди домой, — мягко сказал он, голос едва был слышен из-за грохота двигателей. Мужчина снова сел, застегнул ремень и молнию на брюках и пригладил золотистые кудри. — Никогда больше не переходи нам дорогу. Или тебя постигнет худшее.       Чёрная машина взревела и умчалась прочь. Единственным напоминанием о мужчине стала пыль от серого гравия, взлетевшая перед её лицом.       Пейшенс почувствовала горячую жидкость, стекающую по бёдрам.       Она пристально смотрела, как уносилась вдаль чёрная машина, и ощутила, как отчаянное рыдание зародилось глубоко в теле.