Серебро под патиной

      Чай успел слегка остыть. Медленные, тонкой резьбой раздуваемые струйки пара сильно потускнели, а потом и вовсе перестали стелиться над карамельной гладью с ароматом едва уловимой сладкой липы и сырой земли. Чайный лист размяк, кружась по дну маленькими бурыми тряпочками. Чжун Ли глянул на чашку, не скрывая иронии. Чтобы Якша и не явился на зов? Нет, бывало, конечно, но обычно причина была серьёзной, уважительной или, как минимум, компенсировала недостаток этой самой уважительности через извинения и старания. О личных приглашениях нечего и говорить: ни единого прогула, даже если ему совсем не хочется идти. Но сейчас… Сейчас причина стояла прямо за стеной и пилила несчастного Якшу с профессионализмом любой обвиняемой женщины, и слышно их было очень, очень хорошо.       Иногда причина вспоминала, что они вообще-то не одни, и начинала говорить тише… Но в основном Сяо только ворчал, не успевая вставить ни слова, несмотря на то, как вообще-то первым осадил её, уже намереваясь потянуть за кольцо двери и войти туда, где уже давно ждали и с чаем, и серьёзным разговором, однако Люмин встряла, требовательно дёрнула за одежду, засунула щекотливые ледяные пальцы прямо под воротник — будь проклята дырка на спине — и его нервы не выдержали. — Откуда ты взялась?! — дëрнулся он от щекотки, отпрянув. Пальцы успели пощекотать ещё немного и даже ткань задëргали, выскользнув наружу. — Я пойду с тобой. — Ещё чего, — возмутился Сяо, — в этот раз я сам. — И что ты скажешь? Ты уже показал, как сам ни на что не способен.       Он глянул на неё с удивлением, сменившимся обидой и болью. — Ага, — продолжила она, — дай тебе что-то решать, спихнëшь на других и обратно в нору. Не верю. Откуда такой энтузиазм? — Напомнить, что ты в тот раз обманула? — зашипел он, мгновенно отгорев желанием воспользоваться телепортацией и, наконец, сбежать. Господин ждать не мог. С другой стороны, ущемлëнное эго ждать хотело ещё меньше. Захотелось послушать, что же ещё она скажет, раз… раз такая умная и не особо спокойная. — Ничего лишнего, всего лишь не договорила. Да и выбрала меньшее из возможного. Волки сыты, овцы целы, — отвернулась она мрачно. — А что ты хотел? — Почему не сказала, что я свободен? — Потому что… — Люмин вздохнула, чувствуя, как теряет накал спора и начинает обдумывать эмоции — аргументы перестали складываться, когда настрой изменился. — Не сразу поняла. Я же говорила. — Вот и нет, — холодно сузились его зрачки. — Понаблюдать хотела, да? Куда я побегу… За тобой или обратно. — Ты и за мной? Да тебе дай волю, ты на кого угодно ответственность перекинешь, лишь бы не зависеть от решений, вот и побежал… Туда, где всё известно и знакомо. Делай, что говорят — вот и всё. — То есть, — нахмурился он сильнее, понизив голос, — ты каждый раз распинаешься, какой я, видите ли, молодец и личностно расту, показываешь свои дурацкие звёздные карты, обещаешь… чëрт знает что, чтобы… Чтобы когда я действительно решился на что-нибудь… — Ах, дурацкие звёздные карты? — вздëрнула она нос. — Больше не проси. — И не буду. Так что, могу я сам за себя просить, или ты запрещаешь? — Да можешь, конечно, — пресно ответила Люмин, — мне-то какое дело? — Тебе вообще этот турнир нужен? — спросил он с иронией. — Что ты считаешь про меня, я уже понял. — Не хочешь, можешь не участвовать. Одна схожу… — Или с кем-нибудь, — усмехнулся Сяо ей в спину. — Могу забыть про твоё желание? Ну, как и в первый раз.       Люмин остановилась, чувствуя между лопаток острый ток его взгляда. — Дурак ты. — Ну конечно, дурак, — фыркнул он, — ничего ж не понимаю. Не понимаю, что я для тебя удобный, что ты… Что ты полная эгоистка, которой лишь бы свои условия диктовать. Думаешь, мне нужно это желание? Мне и свобода не была нужна, если помнишь. Ты и так на себя потратишь, признайся уже. Удобно же, безотказный боец, ещё и не смертный. Одной заботой меньше. А нужно умаслить — пожалуйста, притворишься… сладкой, юбку стянешь — проще простого. Тебе же всё равно, что я чувствую и чего хочу — достаточно вдохновить, заговорить зубы, отвлечь… — Замолчи. — С чего бы? Ты правду не любишь, не один я знаю. Скажи, было ли вообще, чтоб ты… Чтоб хоть кто-нибудь со стороны сказал, что ты… любишь меня? Любишь, а не используешь?       Она вздохнула, чувствуя, как эмоции гнева угасают одна за другой. Захотелось рыдать, но ком встал в горле. — Я тебя выбрала не чтобы ты на нервы действовал, — тихо и мрачно вырвался голос сквозь зубы. — А потому что ты не похож был на других. Ничего не просил, не требовал, довольствовался малым… Теперь эгоистично захотел больше? — Эгоистично? Когда любишь, всегда хочешь большего. — П-ф-ф. И большой у тебя опыт? Одна я? — Одна ты, — зло сверкнул он глазами. — Не обесценивай мой опыт. — Хорошо, ладно. Впрочем, не важно. Что бы я ни сказала, ты воспримешь агрессивно. — Просто не понимаю, в чём проблема. Почему ты не даёшь самому поговорить с ним? — Боюсь, что наговоришь лишнего. — С богом контрактов я знаком дольше тебя.       Внезапно дверь приоткрылась, и из неё высунулась Паймон. — Если что, он вас отпустил. — В смысле? — по очереди обернулись они. — Вы так орёте, что весь Ли Юэ слышит, — тут она отвернулась на мгновение, снова скрывшись за дверью, — а ещё он сказал продолжать, ему очень интересно.       Сяо покраснел. Люмин усмехнулась и глянула на него уже мягче и теплее. — Он ждёт, да? — улыбнулась она, — тогда мы чуть позже зайдëм. Пусть извинит нас. Но обязательно зайдëм!       Паймон кивнула и сунулась обратно передавать слова. — Давай быстрее, пока он не вышел, — шепнула Люмин. — А? — удивился Сяо её рукам, привычно обхватывающим шею. — Выкинь нас куда-нибудь… подальше. — Понял.       Он кивнул и… и поймал её на себя, спрыгнув где-то на краю пляжа с другой стороны залива. — Вот теперь одни, — покраснев, как будто извинилась она.       Он ощутил себя неловко — вроде как сумел нажать там, где болело давно, но её хитрый способ оставить на нём руки сработал. Их расхотелось скидывать. Впрочем, с её стороны это не был никакой способ. Она решила продолжить на оборванном, но губы предательски задрожали. — Ты правда считаешь, что я тебя не люблю? — Нет, — обнял он её, — просто… Просто все обстоятельства как будто… Как будто заставляют сомневаться. Я и так, ты знаешь, не так уж легко чему-то верю…       Она хихикнула, считая совсем иначе, и он снова обиженно засопел. — Ну вот, опять. — Прости, — мягко улыбнулась она. — Но за звёздные карты вообще-то обидно. — А как я должен себя чувствовать, если наедине ты нахваливаешь за смелость, а публично считаешь неразумным животным? — Я просто хочу на своих условиях говорить. Как твоя… — Хозяйка, — фыркнул он. — Я хотела сказать «жена», — закатила она глаза, с усмешкой смотря, как он тушуется. — Забудь. Дело уже не в этом — он наверняка живот от смеха надорвал, пока нас слушал. Обидно думать, что ты… что мои проявления любви ты, оказывается, не замечаешь. — Замечаю, — извинился он, увлекая к себе ближе и смыкая за спиной руки. — Но хочешь больше? — Я болван, извини, — положил он ей голову на плечо, справедливо согласившись, что и так достаточно. — Рада, что ты понимаешь, — улыбнулась она. — Самокритика — это хорошо.       Он фыркнул, то ли всхлипнув, то ли подавив смешок. — Но теперь я не понимаю, что ты ценишь тогда, раз считаешь, что… — Я уже сказал, что болван. Ты всё делаешь правильно и хорошо.       Он подхватил её и усадил на траву, отдаляясь дальше от берега. Плечи у неё были тёплые и пахли чем-то изысканным и тонким. Очевидно, шла торговаться — и в который раз напомнила, зачем. — Что для тебя любовь? — внезапно спросил он. — Полагаю, нечестных ответов не давать?       Сяо кивнул. Она и так не собиралась обманывать, но когда он слушал совершенно спокойно и без горящих блеском глаз, он понимал побольше любого человека, которых когда-либо презирал, но стремился обойти. Наоборот, он прикрыл глаза и перестал казаться и адептом, и божественным зверем — об этом напоминал, пожалуй, только маленький ромбик, который Люмин привычно накрыла пальцем, чтоб не чувствовать, как стремления и тайны перед ним наги и беспомощны. — Я видел книгу желаний, — как будто вскользь сказал он.       Как будто намекнул, что знает её прошлое — и что обмануть она и в самом деле не сможет. В книге был чистый лист — но она не могла угадать, сколько ему известно, и посчитала, что всё. — Тогда ты, наверное, знаешь, почему я не люблю… внимание. — Любишь, — улыбнулся он своим наблюдениям, — ты, скорее, слишком гордая до других. — Как и ты, — чуть исподлобья полюбовалась им она, но Сяо проигнорировал её лёгкое придыхание, с которого по обыкновению она в непринуждённый диалог вплетала всё больше обожания к себе. — Я не тщеславен. А вот ты…       Она схватила его за подбородок, но он только усмехнулся, не желая открывать глаз. — Кто? — Нахалка. — Можно? — игриво спросила она, уже дыша в губы.       Сяо кивнул, облизнувшись. Отстранилась она нескоро. Губы пощипывало быстрым, скорым на расправу проигрышем, дыхание сбилось, всё как всегда. — Ты не ответила, — улыбнулся он снова.       Чувство было… прекрасным. Не новым, но редким — редким противостоянием её желаниям повертеть, поиграть, подразнить; разрешить, запретить, а потом снова усадить на поводок. Он чувствовал себя восхитительно, в последний момент отбирая игрушку, испытывая на себе её лёгкую злость, гибкую, подвижную жажду власти, досаду на провокацию… и многое другое, что могло когда-то принадлежать остальным, но в моменте предназначалось ему. Люмин сама научила, как пользоваться обожанием — на собственном примере. Её ловушки работали, когда он хотел. Но вместе с тем они были так приятны, что хотел он всегда. Осознанно… или нет. — Мы не растворяемся друг в друге, — прошептала она в шею, снизу вверх любуясь его мальчишеской худобой и острыми скулами, — это прекрасно. — Это всё ещё не ответ. — Это всего лишь намёк, что ты не посягаешь на мою волю, даже если хочется. Даже если очень хочется.       Он вдохнул тяжелее обычного. Тереться бёдрами не стоило, но Люмин постаралась двинуться невинно или почти невинно. — Всё ещё нет, — плавно улёгся он в траву, нежно поглаживая кромку чулка. Нежно, но по-хозяйски привычно. — Ладно, — как будто нехотя согласилась она, что такой ответ в самом деле не годится, — а если скажу, что реву над тобой, пока ты видишь очередные припадки? — Знаю, — снова мелькают призывным блеском улыбки его зубы. — И что потом бывает, тоже. — Всё ещё мало? — ехидно интересуется она. — Мало, — дразнит он, на самом деле жадно слушая, как из шутки голос уходит в серьёзность. Ей не понравился собственный намёк — пусть естественность смерти не пугала обоих, каждый из тех немногих дней, в которых пахло гарью и в которых приходилось смотреть, как из пепла собирается бессмертное тело, Люмин не хотела прожить снова. Он стоил каждой пролитой слезы, но лучше бы не приходилось плакать вовсе. Сяо это понимал и ценил больше, чем хорохорился, что не боится существовать где-то на грани между миром живых и миром теней. Расхотелось умирать — даже если благословенное солнце будет потом молить воскреснуть. Она не должна никого молить — пусть молятся ей. — На самом деле… Мне не так важно, со мной ты или нет. То есть, конечно, важно, но ты не обязан тратить своё время на меня — и ты всё равно тратишь. Из всего, чем ты можешь соприкоснуться с миром смертных — и не только с ним — ты выбрал меня. И доверился мне, как будто я не совершу никогда ничего плохого. И я… Я знаю, как тебе больно, если вдруг я игнорирую твои интересы или не выполняю обещаний… — Неправда, — удивлённо открыл он глаза и привстал, чувствуя, как начали влажнеть веки. — Ты обещаешь многое, но выполняешь всегда.       Люмин улыбнулась, обнимая, ладонью обхватывая щëку, по очереди коснулась губами век, и с них слетела самая простая в её жизни правда. — Я люблю тебя, потому что буду отстаивать твои интересы как свои. Можешь смеяться, но научилась я этому у тебя. — Всё ещё эгоистка, — с наслаждением он прижал её ближе и уткнулся лицом в тёплую грудь. Она мягко шуршала платьем, но гулко билась сердцем в знакомом ему ритме. На каждые два удара воображение добавляло третий — так стук совершенно не отличался от его. — Так что… Пойдём вместе? Он уже отпустил, но ждёт. Почему ты сразу не предложил пойти вдвоём? — Может, потому что мне неприятно сидеть как мебель, пока вы торгуетесь? — закатил Сяо глаза. — Совсем забыла, — хихикнула она. — Разве нельзя считать тебя свободным, раз в тот раз я неправильно поняла? — Думаю, нет, — задумчиво, но серьёзно протянул он, аккуратно подняв её с травы. — Потому что сам вернулся, сам контракт и продолжил. — И окончание прошлого не имеет значения? — Смотря какие ты формулировки выбрала. — Если честно, не помню, — закусила она губу, переплетая пальцы и уводя вдоль пляжа в сторону порта. — Но вроде как по сути «одолжила». — В том-то и дело. — Ян Фэй сказала бы, что мы оба в доле. — Я, что, недвижимость? — Нет, но на имущество вполне тянешь, — подмигнула она. — Очень смешно. — Ты мой самый ценный трофей. И самый любимый. А ещё…       Он вздохнул. Потом рассмеялся и поцеловал в лоб. — Я не против им быть. Но в известность-то ставь, на каких условиях. — Прости. Пойдём чаевничать, пока он всё не выпил.       Спустя пару минут она давилась чаем, пытаясь отсмеяться.       Сяо стеснительно молчал — то ли господин был слишком тонок и догадлив, чтоб так остроумно подшучивать над чужими отношениями, то ли и впрямь подслушивал, как судачит суеверная молва — через камни и дрожь земли.