Сборник драбблов и зарисовок по черепашкам-ниндзя

Тягучая жидкость обволакивает Майка с головы до пят, скользит и липнет, и он чувствует себя пчелкой под микроскопом - голодным пытливым взглядом Дона, в котором даже сейчас горит желание изучить и поставить эксперимент. Объект эксперимента - он, Майки; вспомогательные инструменты - мед и ванна, найденная на свалке и тщательно отмытая безопасными химикатами; цель - кому она нужна, когда этот неугомонный суетолог лежит, измазанный в меде, и хихикает так беззаботно, но хлопает ресницами и облизывает пальцы так соблазнительно... Дон не особенно любит сладости, но сейчас у него текут слюнки. Его карие глаза потемнели, и он не может устоять, когда Майки наигранно-невинно тянет к нему руки. Донни тоже опускается в ванну и наваливается сверху, прижимая к гладкой поверхности, и младший чуть соскальзывает вниз, упираясь пяткой в бортик, а коленкой чуть не задевая пах ученого. - Донни, очки, - напоминает Майки, и Дон нетерпеливо срывает очки со своей головы, не глядя, швыряет их куда-то в сторону, и они приземляются точно на диван (как хорошо, что Майк однажды уговорил его поставить в лабораторию мягкую мебель). Туда же отправляются фиолетовая и оранжевая маски. Дон жадно впивается в губы младшего брата, просовывает колено между его ног, и тот реагирует сбитым дыханием и таким жалобным взглядом, что у Дона сердце сжимается: когда еще он увидит Майки таким уязвимым, зависимым от него? Майк отвечает на поцелуй, подавляя желание обнять гения, чтобы лишний раз не запачкать, но тот хватает его руки и забрасывает себе на шею, и Майк притягивает его к себе, сталкивая их носами и оставляя капельки меда и на его мордашке. Донни прикрывает глаза, глядит хищно и самозабвенно слизывает золотистую жидкость с губ, со щек, лба и подбородка, спускается к шее, и в глазах Майка голубого цвета уже не рассмотришь - одни огромные черные зрачки, и он хватается за панцирь Дона, когда тот пускает в ход зубы, и не может не скулить, когда миллион молний устремляется в низ живота, и выгибается навстречу. Дон держит его, такого беззащитного, в объятиях, щекотно облизывает ладошки и безумно возбуждающе, поднимая затуманенный взгляд, - каждый палец на его руках, и Майк задыхается от этого зрелища. Размазывая мед по пластрону, Донни спускается ниже, обходя пах (еще слишком рано) и поглаживая ягодицы скользкими руками, присасываясь к ляжкам и оставляя бордовые пятна среди желтых. Майку жарко, так горячо, просто невыносимо, и все, что он может, - цепляться за плечи Донни и выгибаться, выгибаться до хруста в спине, до искр перед глазами, потому что Дон только что укусил под коленкой... Вскрик вырывается из его рта до того, как он возвращает контроль над собой, и Донни довольно ухмыляется, покрывая не слишком болючими укусами бедра и голени. Майк не отдает себе отчета ни в чем, доверяя себя и свою съехавшую крышу старшему брату, беспорядочно вздрагивая и шепча в исступлении какой-то бред. Донни самозабвенно терзает его ноги, спускаясь все ниже и ниже, к ступням, размашисто облизывает по всей длине стопы и берет в рот один палец, и Майки, глядя на это, чувствуя это, ощущает тысячи электрических импульсов от каждой клеточки тела в мозг, и он до смерти смущен, но млеет от ласк так сильно, что не может связать и двух слов. Дон видит его трепещущие ресницы и тяжело вздымающуюся грудную клетку, и ему нужно больше, больше. - Перевернись, - выдыхает он хрипло и помогает брату развернуться и встать на колени, опершись руками и щекой о бортик ванны. Майки смущается еще больше, потому что представить не может, какой соблазнительный там, сзади, открывается вид. Донни облизывается, потому что вид превосходен, и цапает младшего за упругую половинку; продолжая мять ее, он кусает чувствительное местечко прямо под ягодицей, и Майка прошибает током, он стонет и ему огромных усилий стоит удержаться на трясущихся руках. Он роняет голову на руки, когда Дон поглаживает его короткий хвостик, и всхлипывает. Донни еще несколько раз широко проводит языком по бедрам и, заметив, как сильно его брата трясет, помогает ему перевернуться обратно и сесть себе на бедра и позволяет обхватить себя всеми руками и ногами. Майки дышит и постанывает сладко, хотя все, что делает Дон, - крепко и нежно держит его в своих руках, успокаивающе целуя в висок. Эмоции накрывают, и Дон сцеловывает остатки меда с его лица и плеч. Когда дыхание чуть выравнивается и младший больше не рискует отрубиться от перегрузки и перевозбуждения, Донни укладывает его обратно, раздвигая ноги и устраиваясь между ними. Он облизывает и легко прикусывает внутреннюю сторону бедер, и Майк скулит, снова хватаясь за его плечи и затыкая себе рот рукой. Дон отнимает руку от его лица и переплетает пальцы, прижимая ее вдоль тела, и Майку некуда бежать, Майку не сдержаться, когда губы старшего брата смыкаются на его члене, и о, о... Сердце пропускает удар, Майка лихорадит, ему так горячо, что он не понимает, дышит ли вообще; он закатывает глаза и плавится, растекается по поверхности ванны, пока его брат творит с ним нечто невообразимое, и он не чувствует своего тела - только покалывание в ладонях и волны вокруг и внутри, и медленно проваливается в тишину и пустоту, не ощущая ничего, кроме мягких и теплых рук. Просыпается он в медвежьих объятиях Дона все в той же ванне, только на этот раз полной теплой воды. Перед глазами все плывет, и тело ватное, и мир вокруг сюрреалистично ненастоящий, и только Дон, его прикосновения - правильные, реальные, и Майк позволяет себе расслабиться и отпустить, позволив старшему брату аккуратными движениями ополоснуть его от остатков меда. Майки балдеет, когда Донни мягко, неторопливо целует его в губы, чтобы отметить про себя, что те остаются его любимой сладостью.