Сборник драбблов и зарисовок по черепашкам-ниндзя

Прикосновения Леонардо всегда заставляли Майка таять и плавиться. Где бы он ни касался, мурашки бежали по всему телу; старший всегда знал, где и как именно нужно трогать, чтобы вызвать нужную реакцию. Легкие прикосновения пальцев вызывали бабочки в животе (а ведь когда-то Майк смеялся и не понимал, что это не просто ванильная метафора), поцелуи в шею отдавали слабостью в руках, от укусов и полизываний сама собой выгибалась спина и подкашивались ноги. И как бы ни реагировало его тело, насколько бы далеко ни заходил Леонардо, Майки всегда чувствовал себя в безопасности, знал, что это его Лео, что только ему позволено его таким видеть и так касаться, потому что только он сделает все правильно. И как бы Майк ни погружался в ощущения, теряя голову, он всегда видел эти почти черные от расширенных зрачков глаза напротив. Майки почти никогда не разрывал зрительный контакт, как бы ему ни хотелось зажмуриться и запрокинуть голову, издавая стон. Взгляд Леонардо часто был единственной стабильностью, этакой опорой, знаком, за что можно схватиться, чтобы не улететь окончательно. И как же это заводило: когда младший в исступлении смотрит на тебя таким взглядом, который вызывает огромную бурю неразделимых эмоций внутри: желание своими руками довести его до пика, рефлекс спрятать от всего мира и защитить, в конце концов, умиление. И сердце каждый раз замирало, когда Лео осознавал: Майки выбирает смотреть именно на него. Не желает пропустить ни одной секундочки, старается запомнить каждую деталь их ночи, чтобы потом, наедине с собой, провести еще много ночей. Майки находит Леонардо самым комфортным, за что бы мог зацепиться взгляд. Майки хочет видеть, что именно творит с ним старший брат, потому что больше никто никогда с ним подобного не сделает. Только он. Как и для других, для Лео у Майка тоже были выставлены личные границы. Не сжимать за плечи, не делать ничего без предупреждения, особенно чего-то нового и незнакомого. Все эксперименты - например, с кубиками льда, свечой или сливками - они обсуждали заранее, и Майк доверял Лео и прежде никогда не отказывал, и Лео оставлял Майку право отказать, и в этом случае его чувства не были бы задеты. В конце концов у Микеладжело практически не осталось табу для брата. Интимные касания, легкие (ни в коем случае не болезненные!) покусывания, засосы только на скрытых частях тела. Лео тоже позволял младшему касаться себя везде, правда, тот сам себя во многом ограничивал ввиду своей неопытности и, как бы это ни было странно, стеснения. Доверяться старшему брату стало для него самой собой разумеющейся вещью, привычкой, если не правилом, но совсем другое - видеть, как он полностью открыт перед тобой и имеет чуть менее строгие границы, чем ты сам. Майк понятия не имел, как действовать и к чему это приведет. Возможно, ему было страшно. Возможно, не столько за сохранность своей невинности (мало ли куда все завернет), сколько за ощущения Лео. Поэтому он никогда не заходил дальше поглаживаний и мягких поцелуев в чувствительные места. Однажды он соблазнит его и будет в активной роли, обязательно. А пока их обоих все устраивало. Руки и губы Микеланджело с безошибочной точностью попадали в эрогенные зоны, а его мордашка была такой... возбужденно-смущенной, что это вызывало умиленный трепет. Вот такой он, его Майк: боится совершить ошибку и не знает, как дорого для Леонардо каждое его касание. Ни одного лишнего движения, никаких перегружающих ощущений - идеальный коктейль, чтобы тоже плавиться, шумно выдыхать сквозь зубы и тихо поскуливать, но не терять голову. И все же ладони Майка тоже постепенно изучали тело старшего. Чувствительные плечи и область над пластроном - там Майк позволял себе только поцеловать или потереться щекой и неизменно ощущал, как сильные руки сжимают его сильнее. Бедра Лео были не такими чувствительными, и младший обожал на них сидеть, обхватив брата всеми руками и ногами, целуясь и ласкаясь, чувствуя максимальную близость с родным существом. Однажды, пытаясь просто придвинуться поближе, сжаться в комочек и обнять старшего за панцирь, пока тот гладил его ляжки, он почувствовал, как пальцы Лео прямо-таки впились в его бедра и сам он вдруг напрягся и стиснул зубы, охнув от неожиданности. - И-извини, - машинально пискнул Майки, пытаясь отстраниться, но руки мечника продолжали удерживать его. Леонардо поднял на младшего пылающий взгляд, которого тот прежде никогда не видел; словно тот вдруг утратил над собой контроль. - Сделай так еще раз, - задыхаясь, хрипло произнес он, и его тон был таким, будто тот был готов умолять об этом. - Что я сделал?.. - не понял Майк. - Ты дотронулся до хвоста. Сделай это еще раз. Ладонь Майка скользнула по чужому панцирю вниз, он не сводил взгляда с лица Лео. Когда пальцы нащупали основание хвоста, старший опустил голову, жмурясь, и затрясся. Его руки еще крепче обхватили тело и панцирь Майка, стараясь зацепиться хоть за что-то, чтобы не позволить себе сойти с ума окончательно, и на каждом выдохе он протяжно выстанывал, хотя Майк даже не шевелился - так и замер с рукой на напрягшемся хвосте. И все же он решил провести пальцами до кончика, и Лео выгнулся в спине настолько, насколько позволял его панцирь, не успев даже вдохнуть. Все его тело судорожно напряглось, а когда его отпустило, он вновь посмотрел на Майка - расфокусированным, нуждающимся взглядом. Стоило тому сжать хвостик Лео чуть сильнее, как тот закусил губу. - Не надо, ты поранишь себя, - строго произнес Майк и тут же поднял лицо брата за подбородок и увлек его в долгий поцелуй, продолжая уже более уверенно гладить его, теперь уже и с внутренней стороны, все так же привычно не разрывая зрительного контакта. Лео стонал в поцелуй, его руки хватались за брата как за последнее, что осталось в этом мире, а взгляд вдруг стал практически жалобным. Майк никогда не видел лидера таким... настолько уязвимым и даже не в ведущей роли. Леонардо и сам не ожидал, что его заведет неожиданная доминантная сторона Майка. Чувствовать себя ведомым умелой рукой, которой доверяешь, было... совершенно иначе. Не то что следить за чужими реакциями. Майк не сводил глаз с лица Лео, внимательно следя за каждой деталью, и тот понял, что даже если бы захотел, не смог бы ничего скрыть от этого проникающего всюду взгляда. И как ни странно, понимание этого дарило спокойствие. Майк заметит, что что-то не так, еще до того, как Лео сам это почувствует. Лидер может больше не следить за тем, чтобы все было в порядке. Наконец-то он может отпустить происходящее и позволить чужим рукам, а не своим собственным, позаботиться о себе. Поцелуи Микеланджело становились все настойчивее; он по-прежнему придерживал брата за подбородок, и это тоже заставляло того трепетать и растворяться. С головы до ног он весь - в его руках, и что с того, что это его младший брат, если его прикосновения вдруг такие смелые и просто правильные? Леонардо все еще задыхается, все еще отчаянно целует в ответ, все еще позволяет делать с собой что угодно. Просто... позволяет. И его собственной воли уже не осталось; все, чего он желает, - не быть лидером хотя бы пару минут, просто позволить кому-то другому вести себя и не думать о том, что правильно и неправильно. Запретная любовь к младшему брату оказалась тем, что расставило в его жизни все по местам, и что было хорошо для Майки, то было хорошо для семьи. Он не ошибался, и Майки не ошибался в своих действиях, и Лео обязательно в ответ сдвинет и эту границу, ведь, зная любопытство младшего, он сам попросит об этом либо сегодня, либо завтра ночью, привычно смущаясь и краснея, но с тем же греховным пламенем в глазах, с которым сейчас впервые сам доводит Леонардо до пика.