Inspector Gadget

Ему холодно. Ему страшно. Он сидит на незастеклённом балконе в надежде согнать с себя всю эту грязь холодом и ветером, что под вечер разбушевался набирая обороты. Снова курит. Снова музыка не помогает. Снова и снова по новой. Сбился со счёта сколько кофе и чая уже выпил. Сколько скурил сигарет и сколько пробыл на балконе, сев там вечером и просидев до утра в бессонной агонии. Его рассудок медленно затмевал рассвет, на который он, в общем, даже не обратил внимания. Казалось, будто время идёт назад, и это не рассвет, а закат, поднимающийся из-за обратной съёмки. Он уже давно позабыл каково это — в бессонном состоянии, когда ты не спал несколько дней из-за бури голосов и криков, сидеть и часами пялить в одну точку в надежде, что через долю секунды всё прекратиться, ты проснёшься и этот сон будешь вспоминать как самый страшный кошмар из всех. Он ждал. Но ничего не происходило. Он снова пьёт. Снова пытается заглушить боль алкоголем и сигаретами, пытается залить спиртным дыру в душе, которую по чайной ложечке выедали голоса. Невольно вспоминает, как когда-то таким же методом пытался спастись от всего этого в посёлке с друзьями, выпивая очередную бутылку дешёвого пива или разделяя между парнями бутылку самогонки, которую Ромка мог украсть у своего отца. Ему всё ещё стыдно от того, каким жалким он казался, когда пьяным появлялся на пороге своего дома перед родителями и, в особенности, перед младшей сестрой, что не совсем понимала его тягу к алкоголю, но всё равно старалась всячески поддержать, вынуть из этого состояния играми в уточек или просмотром новой кассеты, которую привёз отец с работы. Он благодарен ей. Благодарен друзьям. И ему тошно от того, что он не смог. Снова сломался, разрушив все ранние попытки близких ему людей помочь, не своевольно растоптав их надежды что водрузились на его хлипкие плечи. Он чувствовал, как очередной приступ его поглощает, перекрывает все остатки ума чёрной пеленой и заставляет снова пустить несколько слезинок от того, насколько он сейчас был тошным не только голосам, но и самому себе. Вот-вот эти слезинки превратятся в полноценные дорожки слёз, но он из последних сил пытается себя сдержать. Сдержать до того момента, пока тихие всхлипы не рассекут воздух, не рассекут перезвон птичьих песен и не осядут камнем на измотанной душе. Ему больно и тяжко, но он не посмеет чтоб кто-то видел что он уязвим. Не хочет, чтобы его считали тряпкой или ущербным, и он бросит все свои силы на это. Он знает, что его друзья, может быть, так не считают, но так считает он сам. Ему не нужно сожаление, ему не нужно чтоб с ним цацкались как с маленьким ребенком. Да, может его методы не эффективны в борьбе с этим, но он не хочет втягивать в эту кашу ещё и тех, кто ему дорог. Не хочет лишний раз на ком-то сорваться, не хочет задеть кого-то словами или действиями в порыве злости, раздражительности, навязчивых мыслей. Он больше не позволит себе сорваться на ком-то. Вчера у Оленьки начались каникулы и сегодня Антон пообещал ей, что заедет за сестрой и они погуляют вместе, а потом приедут к нему на ночёвку, поэтому он со вздохом допивает остатки алкоголя на дне бутылке и, взяв с собой чашку, он направился на кухню. Выкинув её и поставив чашку в раковину он сделал погромче радио чтоб не сидеть в какофонии голосов пока будет прибираться. Квартира не была грязной, просто надо бы застелить кровать, немного убрать рабочий стол, убрать грязную одежду и немного мусора и помыть полы. Делов часа на три, а поскольку спешить никуда не надо это не являлось сильной проблемой. Если сам он может жить в бардаке, сестру он в это не пустит и сделает всё в лучшем виде. Как минимум, чтоб она не думала, что с её братом что-то не так, раз он не соизволил даже убраться. Сначала с самого утра шла короткая строка новостей, а затем включалась музыка, где, как казалось Антону, подбирали абсолютно рандомные песни. Не было какого-то одного направления. Тут могла играть какая-то сопливая поп-песня про невзаимную любовь, а следующая уже из разряда рока про какую-нибудь тюрьму или что-то наподобие этого. Единственное что Петрову нравилось это то, что чаще всего включали иностранных исполнителей, и иногда не задумываясь о переводе было приятно слушать просто песню без какого-то смысла. Сейчас было уже около десяти утра, потому что как раз таки включилась музыка. Он неспешно перебирал бумаги, отсортировывая их в стопки и аккуратно складывая в стол, после чего протёр на нём влажной тряпочкой места, на которых остались разводы от кофе и мелкие крошки от какого-то печенья. Грязные вещи быстро были собраны в кучу и отправлены в корзину под раковиной в ванной. Там же, чтоб не отходить далеко, он набрал в ведро воды чтоб помыть полы. Набрав его он сначала помыл их на кухне, а затем, прихватив с собой веник и совок, он подмёл ковёр в спальне и продолжил свою работу тряпкой. Антон решил приготовить любимое Оленькой рагу, но для этого нужно было идти в магазин за овощами и нужными приправами. Он, решив что особо-то и прихорашиваться нет смысла, вышел на улицу так и в домашних шортах и футболке, просто положив в карман бумажник. Дорога до магазина была внушительной, поэтому он, неспешно идя, прикурил сигарету и лениво окинул улицу взглядом. Дороги были оживлённые в силу понедельника. Кто-то возвращался с дачи, кто-то приехал от родственников или к родственникам, а кто-то, как и большая часть серой массы, спешил на работу. Прохожие то и дело куда-то спешили, мало не сбивая друг друга с ног. Выключенные фонари внимательно изучали каждый проходящий мимо силуэт, кажется, переговариваясь друг с другом как бабки на лавочке возле подъезда. Плитка на тротуаре, которая была истоптана и затёрта почти до дыр мало не вопила от боли и старости, то и дело прося о помощи и пенсии, на которую её могли отправить при изменении на новую, более красивую, свежую, возможно, только-только с завода, плитку. Машины были угрюмыми, со злыми глазами-фарами, что горели своими прожекторами и иногда мигали. Светофоры, кажется, были не менее уставшими, чем проходящие мимо люди. Они то и дело уже, наверное, десятилетиями работали без перерыва, каждые несколько минут сменяя свою милость на яркий красный свет, означающий остановку частички того безумства, что творился на дороге. Сигарета за сигаретой и вот он уже стоит у входа в магазин, выкидывая бычок в мусорку и проходя в помещение. Всё пестрило цветами — начиная от вывесок, заканчивая овощами, фруктами и упаковками продуктов. На кассе сидела приятная молодая девушка, с которой они частенько могли курить возле магазина во время её обеденного перерыва, перекидываясь фразами и иногда слушая её возмущение насчёт цен на коммуналку и дурных преподавателей. Приятная девушка. В каком-то смысле она даже нравилась Антону. *** Первое июня активно обсуждали дикторы радио в перерыве между песнями, поздравляя друг друга и слушателей с первым днём лета. Будучи подшофе из-за выпитой на протяжении ночи бутылки вина Антон полностью прочувствовал как это — готовить в пьяном состоянии. Из рук постоянно всё летело, он порезался пока нарезал овощи и мало не обжёгся когда их тушил. Но, несмотря на это, он считал своим долгом сделать всё это ради улыбки Оленьки, что, когда услышит о её любимом блюде после прогулки, на которой они наверняка проголодаются, тепло обнимет брата за то, что он так позаботился о её приезде. И Петрову даже гадать не нужно, будет ли так или нет, потому что он прямо уверен в этом. Он знает её, наверное, лучше себя самого. Знает, что она любит не до конца спелые бананы, когда они ещё немного зеленоватые, потому что спелые для неё слишком сладкие. Любит мамины пирожки с вишней, что, обычно, пахнут выпечкой на весь подьезд и ненавидит рыбу, особенно уху и ту, в которой нужно полчаса выбирать косточки. Ещё с детства любит иногда спрятаться от мамы вместе с её косметикой и краситься, хоть и в младших годах выходило у неё так себе. Сейчас она продвинулась в этом деле и даже имеет свою косметичку, которую вечно таскает у себя в сумке. Любит просторную одежду и ненавидит открытую, и дела не в комплексах, он бы точно о них знал. Она просто всегда говорит, что в открытой одежде вечно чувствует себя как докторская колбаса в нитях — не двинешься и не пригнёшься. Она любит свои длинные волосы, но втихаря от мамы всё равно настаивала в трубке Антону о том, что отрежет их под каре к ебени матери, потому что каждое утро делать эти хвостики на протяжении всей своей жизни она уже устала и хочет чего-то нового. А брат даже не возмущался, понимая её стремление, но в душе всё равно не хотел прощаться с небольшими, мягкими и длинными кудрями, которые так любил перебирать в руках и заплетать их в косички или колоски. Вот-вот нужно будет ехать за ней. Он вчера попросил у Карины её машину чтоб привести Олю, и его сердце благодарно билось на тёплое согласие с её стороны. Где-то на подкорке сознания Антон понимал, что она ему не откажет, но всё равно было очень приятно, что ей не всё равно. Вот уже рагу готово, квартира убрана, звук в радио немного поубавлен, и он, переодевшись, уже вышел с подъезда и сел в машину, заводя бурчащий мотор и отправляясь в дорогу. Не то чтобы там далеко ехать, при желании можно было и пешком дойти, но мама настояла на том, чтоб за ней приехали и потом отвезли обратно домой. Ну, Антону это было не в тяготу, главное чтоб сейчас его не остановила милиция и всё прошло гладко. Дорогу немного продлили светофоры, что каждый раз загорались красным как только он к ним подъезжал. Это немного раздражало, но первое что было у него на уме даже не то, чтобы быстрее доехать или чтоб его не остановили, а чтобы не схватил приступ по дороге в свои звенящие цепи. Ещё чуть-чуть проехав и повернув во двор он уже увидел нужный подъезд, немного спешно паркуясь и влетая на максимуме своих хмельных возможностей внутрь. Парень поднялся на шестой этаж, останавливаясь возле родной, пахнущей выпечкой двери. Постучав три раза он услышал почти что бег за ней, после чего они открылись и на Антона налетели с медвежьими объятиями. Он улыбнулся трепля небрежно собранные в пучок белые волосы. — Тоша! — разнеслось эхом по лестничной клетке и бабулька, идущая вниз, недовольно цокнула языком, но им обоим на это было абсолютно плевать. Они прижимали друг друга как можно крепче, и парню даже показалось, будто весь алкоголь полностью выветрился из головы. — Дай ему уже пройти, репейник. — в коридоре показалась фигура матери что вытирала руки о кухонное полотенце и тепло улыбалась. Её фигура, несмотря на года, была всё ещё ровно поставленной и такой же аккуратной, как и всегда. — Ну мам! Тош, проходи. — девушка с лучезарной улыбкой отступила, давая место в проходе. Он заскочил в квартиру и за ним закрыли двери. — Идём, Антош, будешь что-то? Может, ты голодный? А то я там знаю, как ты пытаешься у себя. — сказала Карина заходя обратно на кухню, приглашая идти за собой. Парень, разувшись, вместе с сестрой последовал за мамой. На кухне приятно пахло борщем и излюбленной Олей выпечкой. Видимо, вчера мать испекла пирог, что сейчас пригласительно стоял посередине стола ближе к стене, прикрытый небольшим полотенцем. — Нет, мамуль, я не голодный. Спасибо большое. — он неловко улыбнулся, после чего подошёл к Карине и нежно поцеловал её в щеку, из-за чего улыбка снова успела расцвести на мамином лице. — Ну может хоть немного? Вон, пирог твой любимый, с яблоками. Для тебя же старалась. — она в тихой мольбе посмотрела на своего сына, чья тощая фигура просвечивала сквозь рубашку. — А я помогала! — довольно улыбнулась Оля, на что мама кивнула. — И Оля помогала. Ну давай, кусочек. — она сняла с пирога полотенце отрезая красивый кусочек с сочными кусочками яблок. — Ну раз вы обе готовили... — Антону просто не было с чем спорить, потому что его бы всё равно заставили. Он сел за стол, где уже сидела Оля, и глянул на маму, что достала тарелку, положив на неё кусочек и начала делать чай. — Рассказывайте, как тут у вас? — решил он немного сменить обстановку. — Ну... Мы вчера после последнего звонка с подругами немного его отпраздновали. Ну... И не только с подругами... — она немного стушевалась, не зная как правильно сказать в присутствии матери, но она сказала всё вместо неё. — Собрались они, в общем, подруги со своими парнями и разошлись аж под утро. Вон, эта барышня вообще в шесть пришла. — Ну мам, мы рассвет встречали! — Рассвет в эту пору уже в пол пятого начинается. — она сложила руки на груди, смотря на дочь, что смотрела на неё щенячьим взглядом. Антон тихо прыснул со смеху, вспоминая как они, выпускной класс, тоже встречали рассвет. Все пьяные, за то какие счастливые. Кто-то потерял туфли, кто-то нёс их в руках. Кто-то порвал пиджак или подол платья, а кто-то и вовсе измазал костюм в какой-то грязи. За то под сопровождение гитарной музыки, на которой играл Бяша, и под аккомпанемент дружных песен и перелива пьяных голосов. Все смеялись, иногда бесились друг с другом, рассказывали анекдоты и страшилки всю ночь, ходили по посёлку и самое главное — веселились. Всё равно что должно было быть завтра, всё равно что ещё на носу экзамены – они радовались присутствию друг друга, ведь понимали, что сидят они сейчас вот так, подростками, вместе последний раз. —... И вообще я там даже не пила! — возмутилась Оля, а что было до этого Антон, погрузившись в воспоминания, немного пропустил мимо ушей. — Ты забыла добавить "почти". — немного усмехнулась мама, наблюдая за полным крахом всех её оправданий. — Ешьте давайте, чай остынет. И правда ведь, когда они принялись за трапезу чай уже был еле тёплым, но от того не менее вкусным вместе с таким родным, по маминому собственному рецепту, пирогом. Диалог дальше продолжался в приятной обстановке. Мама возмущалась тем, что им пришлось скидываться на ленточки выпускному классу, и интересовалась будет ли кто-то таким же дурным чтоб сдавать на них деньги следующему — Олиному. Видите ли традиция такая. Как она говорила: "Нечего нам делать — платить деньги за не своих детей. И их же меньше было, хрен с ним, но в Олином классе человек больше, а у следующего выпускного класса — меньше. Я вообще не представляю сколько им сдавать придётся и вообще будет ли кто-то на эту авантюру подписываться". Вскоре посиделки были закончены, чай выпит, а животы сыты, и поэтому Оля решила, что можно уже собираться. Вещи уже были собраны, только оставалось переодеться из домашней одежды во что-то более подобающее. Пока она искала что же ей взять Карина и Антон в общих чертах прошлись по теме его работы, на что сын, конечно же, утаил факт рецедива. Оля собралась довольно быстро взяв рюкзак с одеждой себе на спину. Её глаза мало не горели от счастья, ибо Антоша ездил к ней часто, а вот она к нему совсем в редкости. Послушав в очередной раз напутствия от Карины насчёт поведения, безопасности и "не выходи никуда без Тоши" они оба обняли её, целуя в щёки и, попрощавшись, вышли с квартиры. Пока длилась поездка они решили, что сначала оставят Олины вещи в Тошином доме, а затем пойдут гулять и, может, даже сходят куда-нибудь в кино. Оля уже давно копила деньги, и если бы у Антона их не было — она могла бы заплатить за них обоих, но брат наотрез отказался от этой идеи, заверяя в том что деньги есть и пусть она их прибережёт для себя любимой. Пусть был недолгим, и когда они приехали она мало не выпрыгнула из машины помчавшись за Антоном в подъезд. Он наспех открыл дверь бушующей сестре и она, оставив рюкзак в прихожей учуяла очень вкусный, родной запах, какой мог быть только тогда, когда Антон готовил... — Рагу! Тоша, ты приготовил рагу? — её глаза нещадно заблестели, на что брат хитро улыбнулся, явно довольный этой реакцией. Он кивнул, на что сестра с неподдельным детским счастьем даже не разувшись побежала на кухню под довольные возгласы о том, какой он заботливый брат и как она его любит. Антон прошёл следом, начхав на то, что полы только-только помыты, а по ним уже ходят в обуви. Парень всегда удивлялся как его сестра даже с годами сохраняла всё то прежнее ребячество и энтузиазм. Её горящие огнём глаза, детский запал и взрослый не по годам разум ярко контрастировали друг с другом. Тут она выглядит как самый ангельский ребёнок на свете, а уже через секунду рассказывает во всех тонкостях как работает ТУ-64, о чём прочитала на уроке информатики будучи подключенной к интернету. Иногда мать, только заслышав слово "интернет", уже начинала нервничать, потому что только чёрт знает что Оля могла там найти. Иногда Антон подтрунивал её, говоря, что из неё бы вышел высококлассный программист или хакер в связи с тем, как хорошо она разбирается в технике и интернет-связях. Когда парень прошёл на кухню Олиному изумлению не было предела. Несмотря на то, что она уже поела дома, сейчас девушка хозяйнически накладывала себе на тарелку рагу, из-за чего Антон улыбнулся. Ни стыда, ни совести в его сестре не было. Хотя чего он ожидал когда готовил его? Он прекрасно понимал, что Оле будет абсолютно наплевать на любые преграды и нравоучения когда перед ней появиться её любимое, безумно вкусно пахнущее блюдо. Она села за стол, за обе щёки уплетая еду, между этим поговаривая какой же у неё чудесный брат, как он так вкусно готовит и вообще что это лучшее что она ела в последнее время, и дай бог, что здесь не было мамы. Видимо, они подумали об этом одновременно, ибо у обоих с губ слетели смешки. Миска быстро была опустошена, а живот Оли набит, и она не сдержалась чтоб подойти к брату и чмокнуть его в щеку, благодаря за приготовленное явно для неё рагу. Уж слишком оно, по её словам, вкусное вышло. Антону было только в радость слышать, что ей всё понравилось, поэтому он захватил расслабленную сестрёнку в объятия, посадив себе на колени и... Начал до посинения её щекотать, пока сама Оля барахталась в чужих объятиях и забирала все слова обратно, жалуясь на то, какой он гад и вообще Антон больше и слова хорошего от неё не дождётся. Кухня залилась звонким смехом двух голосов. Всё же Оле удалось вылезти из цепкой хватки и она, взяв кухонное полотенце, сложила его в рулон и напала на брата, начиная его шлёпать им по рукам, пока он в оборонительном жесте закрыл ими лицо, смеясь. Эта "игра" напоминала ему о беззаботном детстве в посёлке, когда они с сестрой оставались одни дома и устраивали бои подушками, игрушками, полотенцами и вообще всем что попадётся под руку до тех пор, пока у кого-то не скрутит живот от продолжительного смеха и не потекут слёзы от поднятого настроения. Никогда в таких играх не доходило до слёз боли или грусти, потому что оба понимали, что здесь игра не на жизнь, а на смерть. Игра за свою честь и гордость и, несмотря на ожесточённые бои, Антон чаще всего сдавался первым, не в силах противостоять Олиной энергичности. Они, не долго просидев дома, решили выдвинуться на прогулку. Вернее так решила Оля, почти что за руку потянув брата на улицу. Погода была просто отличной — не слишком жарко из-за небольшого ветра, что с момента утра поубавился и был сейчас совсем лёгким, даже в каком-то смысле окрыляющим. Небо пестрило ярко-голубым цветом, на котором словно молоко расплывались белоснежные облака. Солнце, не прикрытое ни одной тучкой, заботливо дарило прохожим свои тёплые лучи, окутывая ими все улицы и силуэты. Люди уже не спешили и город принял свой обычный вид — расслабленный, нежный, даже немного успокаивающий. Оля редко бывала в этой части города, поэтому по дороге осматривала по возможности всё что видела, дёргая как в детстве брата за рукав и спрашивая что там такое или как называется вот это место. Антон с заботой рассказывал о всём что она спрашивала. Рассказывал историю, что там сейчас находится, как часто он там бывал и бывал ли вообще. Зайдя на территорию парка они сели на лавочке, болтая друг с другом на разные расслабленные темы. — Ой, и вообще он такая скотина редкостная, это ужас. — Оля жестикулировала руками, рассказывая про своего одноклассника, который ей уже в край осточертел своей напыщенной рожей. — И вот ты представляешь, он ещё и умудрился на второй год не остаться! Вот где справедливость?! Одни колы да двойки, а прошёл дальше блять! — казалось, что если бы они были в мультике — её лицо было бы красным как помидор, а из ушей пошёл бы пар от той злости, с которой она рассказывала об этом парне. — Ну ты же сама говорила что у него семья богатая, чему ж тут удивляться? — несмотря на всю печальность рассказа Антону было весело наблюдать за злой сестрёнкой, ибо такой её, несмотря на всю свою эмоциональность, увидеть было редким событием. Чаще она проявляла её в улыбках, смехе, заботе и нежности, а вот на злость он смотрел каждый раз как в первый. — Да он никого ни во что не ставит, будто он невозможно представить какой важный! — она сложила руки на груди сжав кулаки. — Так ещё и Светка с ним шашни крутит! Два сапога пара, нашли друг друга. Один законченый дебил с синдромом Бога, а вторая змея похлеще чёртовой анаконды, то и дело пиздит всем подряд всякую ересь про того или другого. Лишь бы сплетню новую найти! — она стукнула кулаком по лавочке, шикнув и потряхивая рукой от пронзившей боли. — Тише ты, тише, терминатор в юбке. — он посмеялся за что получил щелбан. — В мои года и не такое бывало, такая уж жизнь. — Антон пожал плечами, наблюдая за нервным вздохом сестры. — Да, ты прав... Но это не помешает мне согнать пар рассказами об этом придурке. — она хитренько улыбнулась, выглядя теперь не столько злой, сколько ехидной. Заметив укоризненный взгляд брата она развела руками. — Нет, ну а что? Он меня бесит? Бесит. Я могу тебе на него пожаловаться? Могу. У меня вон контрольных в конце года сколько было, надо же нервы уравновесить. — она захихикала. — Эх, не пойму я твоего способа расслабиться... — Антон улыбнулся поправляя очки на переносице чтоб лучше видеть то, как довольна собой Оля из-за того, что смогла своего брата следователя ввести в состояние непонимания. — Кстати, Тош... Я бы хотела поделиться с тобой... — сестра поубавила пыл и заметно стушевалась, явно подбирая в голове правильные слова. Она опустила руки себе на колени, стыдливо перебирая подол своего платья. — В общем... — Антоша! Они оба повернулись на источник звука, наблюдая среди толпы махающую им рукой Василису. Она с улыбкой побежала к ним навстречу, на что Оля с непониманием посмотрела на Антона. Он сначала немного стушевался, но позже улыбнулся также, как и Четская. — Антош, привет! — она подошла к их лавочке с неприкрытым удовольствием того, что они встретились. — О, это твоя сестра? — девушка глянула сначала на Олю, а затем вопросительный взгляд перевела на Петрова. — Да. Неловко вышло конечно, что мы не смогли познакомить вас раньше. Оль, это моя коллега, Василиса. — он посмотрел на Олю что, кажется, немного оттаяла и тоже улыбнулась, протягивая Четской руку. — Я Оля! Очень приятно познакомиться! — её глаза снова засверкали, и Василиса не сдержалась чтоб не пустить тихий смешок. Она пожала ей руку. — И мне приятно! Антош, вы очень похожи, вы точно не близняшки? — она хихикнула наблюдая за закатывающимися глазами Антона и Оли. Честно говоря — Василиса не первая кто заметил это, но подобные вопросы постоянно вводили их в раздражение и ступор. — Не, ну а что? — всё так же навеселе возмутилась она. — Антон часто говорил нам о тебе, а познакомить всё никак не мог. Я рада что нам всё же удалось встретиться, ты милая. — она опиралась руками о спинку заглядывая к ним со спин. — Спасибо... — девушка даже немного покраснела, на что Антон отпустил смешок. — Ой, не делай вид что ты час назад меня полотенцем не била. — Это было час назад! Целый час! Так что заткнись. — она обижает сложила руки на груди показывая брату язык. Завязался незатейливый разговор, продлившийся минут пятнадцать. Когда Василиса глянула на часы то охнула, переводя взгляд на ребят. — Простите, молодёжь, мне пора. Антон, ты же не забыл? — шепнула ему она, но судя по непонимающему лицу Оли она тоже это услышала. — Да помню я. Всё будет в лучшем виде, не переживай. — Вот и отлично! — она потребовала их обоих по волосам, усмехаясь. — Всё, я ушла. Не скучайте! — почти что отпрыгнув от лестницы она помчалась дальше, в глубь парка, в мгновении скрываясь в толпе. — А она хорошая. И правда, почему ты меня до сих пор не познакомил со своими друзьями? — Да ну Оль, и ты о том же? Ну... Ну не было у меня возможности, как ещё я должен оправдываться? — Ладно. На первое время такая отговорка принята. — она улыбнулась, но Антон видел в этой улыбке злорадствующие нотки, из-за чего измученный вздох сам слетел с губ. Они ещё погуляли по парку, купили себе мороженое и проболтали на скамейках почти до вечера. Темы были разными, приятными и не очень, но это им не мешало хорошо проводить время в присутствии друг друга. Они уже давненько не виделись, а разговоры по телефону не могли в полной мере заменить живое общение. Не хватало той экспрессии, той активности повествования, жестикуляции и бури эмоций, которые передавали бы все тонкости настроя оппонента. Дом встретил их небольшой прохладой, в отличии от улицы, что несмотря на позднее время была всё ещё теплой. С кухни тихо доносилось радио, а со спальни было слышно как ветер тихо задувает внутрь вечернюю свежесть. Они были уставшими, за то весёлыми и в приподнятом настроении. Антон, как следует джентльмену, предложил Оле их любимое с детства блюдо — чай с бутербродами со сгущёнкой, на что у девушки буквально слюнки потекли и она активно закивал, разуваясь и проходя на кухню вслед за братом. Кухня наполнилась приятным ароматом мятного чая, который так любили они оба. Не сдержав себя от наслаждения вдохнуть запах сушёной мяты в пакетике к нему присоединилась ещё и Оля, блаженно мыча, нависнув над открытым чайником. Оля видела, что несмотря на хорошее настроение брата что-то тревожит, и поэтому она села за стол и позвала за собой и Антона, намереваясь серьёзно поговорить. — Тош, я ещё с самого утра заметила что что-то не так, но думала, что у тебя просто плохое настроение, но сейчас я уверена что причина кроется в куда большем. Ты же знаешь что можешь мне доверять, так ведь? — она сложила руки в замок, взволновано и в то же время спокойно глядя на брата, что стал в ступор. Конечно, он знал что на все сто процентов от неё утаить он ничего не сможет, но не думал, что она настолько проницательна чтоб заметить даже такие крошечные намёки на то, что что-то не так. — Да, Оль... Я знаю. — он вздохнул, сразу настраиваясь на то, что, видимо, придётся изливать ей душу до тех пор, пока сестра не успокоится. — Давай, колись, что у тебя случилось? — это звучало до того нежно, что Антон даже оттаял, не ощущая себя теперь таким неуверенным и зажатым. Только это всё равно никаким образом не затыкало тех голосов, что сейчас твердили ему просто отказаться от всего и наглухо рассориться с Олей. Их он, конечно, старался не слышать. — Ты можешь мне выговориться. Давай. С тяжёлым вздохом он опустил взгляд в стол, поправляя очки и всё же решаясь заговорить. — В общем... — это вышло тише и писклявее чем Антон хотел, поэтому он прочистил горло, продолжая. — ... В общем. Ко мне вернулись приступы. — он чувствовал себя сейчас таким жалким и ущербным. Было неловко заглянуть сестре в глаза, но она сама сказала обратное. — Тош... Посмотри на меня. — и он посмотрел. И не увидел ничего противоречивого, ничего осуждающего. Она так же нежно смотрела на него, протянув свои руки к его и накрыв тонкими пальцами чужие ладони. — Это не так страшно как может казаться. Да, тебе сложно, я верю и знаю это, но с тобой есть я. Есть мама, друзья. Ты можешь мне доверять, я всегда поддержу тебя. Можешь рассказать всё что тебя тревожит, я выслушаю тебя и мы вместе постараемся справиться, пока это не набрало оборотов. Повисло молчание и Оля, вздохнув, продолжила. — Я слышала от тебя запах перегара. Скажи мне, ты снова взялся за старые способы заглушить их? — она почти умоляющим взглядом смотрела на брата ожидая ответа, но сама знала на него ответ. И всё же внутри души хотела услышать отрицательный ответ, которого не последовало. Он лишь молча кивнул стыдливо отводя глаза. Её пальцы нежно поглаживали братские руки, заботливо сжимая их в своих. — Я... Я просто не вижу другого выхода. Я ведь... Я ведь не больной, правда? — он поговорил это довольно тихо, но Оля всё равно это услышала. У неё в горле образовывался ком от такого разочарованного в себе брата. — Тош... Это не у всех есть, я признаю, но это заслуживает лечения, каким бы здоровым ты себя не считал. Нужно будет сходить к врачу — хочешь ты этого или нет, понимаешь? На её вопрос с замедлением ответили кивком, и небольшой осколок того камня, что снова повис на её подростковом сердце, упал и разбился на миллионы песчинок. Она отпустила его руки, поднимаясь со стола, и Антон уже думал что она хочет уйти, но вопреки этому сестра села рядом, обнимая со всей своей любовью, которая только таилась у неё в душе. Не в силах сопротивляться он обнял её в ответ и по щекам предательски потекла одиночная слеза, которую он поспешил вытереть. Он будет благодарить всех кого только можно за то, что они послали ему такую сестру. — Спасибо... — единственное что вырвалось из него сейчас, и Оля немного улыбнулась, что почувствовал Антон своим плечом, в которое она утыкалась. Чайник закипел прерывая семейно-духовное воссоединение, и им пришлось отстраниться друг от друга. Антон поднялся собираясь с силами и разливая по кружкам чай, доставая с холодильника сгущёнку и принимаясь нарезать хлеб. Оля решила разбавить обстановку. — Слушай, Тош, а о чём вы говорили с Василисой? — её глаза снова заинтересовано засверкали. — Да у нашего друга и коллеги послезавтра день рождения, вот она и спросила не забыл ли я об этом. — он немного посмеялся, после чего отдал приготовленный бутерброд сестре. — Ой, Тоша, что же ты раньше не сказал! Так, всё, я обязана пойти с тобой. Во-первых ты нас познакомишь, а во-вторых я не могу его не поздравить! — в голосе Оли сразу появилось море энтузиазма и решительности. — Так я же тебя завтра должен обратно к маме отвезти. — А я позвоню и скажу что задержусь! Она меня послушает, вот увидишь. — на её лице снова расцвела хитрая улыбка. — Тем более одежда есть, всё нужное ношу с собой, никаких проблем не будет! — Эх, уговорила. — он и сам улыбнулся, совсем забыв о разговоре, что состоялся буквально пять минут назад.