Бременский принц

Смеркалось. Дребезжащая телега медленно двигалась через лес. Крепко провалившаяся в сон Кошка тихо мурлыкала, устроившись на коленках тоже уже клюющей носом Принцессы. Прижавшийся к одному из углов Трубадур тихонько перебирал гитарные струны, выводя незамысловатый мотивчик. Перестал откликаться спрятавший голову под крыло Петух. Пёс удобно устроился у ног Актёра, положив ему на ноги свою голову. Сын атаманши задумчиво улыбался, почти без нажима проводя ладонью по гладкой шерсти. Небольшое окошечко в их деревянном домике на колёсиках позволяло разглядеть в свете заходящего Солнца мощные стволы огромных елей и сосен. Пора было организовывать привал. Осёл-то тоже не железный: весь день на себе кибитку вместе с ними тягать. Но подходящего места для ночлега не находилось. Да и есть хотелось. Зря они, всё же, в этот лес заехали. Юный разбойник как никто знал, что именно в таких местах его соплеменники и навариваются давольно часто. И оказаться на месте их жертвы хотелось не очень: это Луиза, хоть и атаманша, а всё же в некотором роде милосердная. Убивать никого не разрешала, калечить-то почти не калечила. Так, на испуг больше брали. Да и забирали не прям уж всё. Во всяком случае, добраться до ближайшей деревни или городка их невезучая жертва всегда могла на своих ногах, в исподнем и, если уж атаманша в хорошем настроении, то даже нательную рубаху, бывало, оставляли! А что творят остальные представители из нечистой на руку братии?! Насилие, пытки! А девах и парней-то сколько попортили! Пришёл к ним как-то один такой дорожный бандит. Всё себя много хвалил. Как и женщин на сносях не жалел, как дочурку и сынка-защитничка лет пятнадцати отроду на глазах у бьющейся в истерике матери снасильничал. А потом и порубил всех, развлечения для. Актёр Луизу такой злой отродясь не видел. Они этого ублюдка всей оравой по лесу гнали, пока тот в болотистые земли не ринулся. Атаманша тогда так и сказала: "Пусть трясина эту тварь забирает! Не нам решать, как долго мрази страдать." Что смерть в болоте страшна и почти неизбежна они от самой Луизы и наслушались когда-то. Как липнешь намертво в тиски, не вырваться, не подобраться. Как тянет вниз медленно, продливая агонию безысходности и болезненной постылой надежды. Как миллиметр за миллиметром, часами, медленно пожирает человека страшное болото. Сын атаманши отнюдь жестоким себя не считал. Но сильно надеялся на то, что вот та самая гнида умирала в миллион раз дольше и мучительней, чем любая из его жертв. Так что на счёт разбойничьей братии Актёр сильно не обольщался: в лучшем случае Петуха - в суп, Осла - на мясо, людишек - в мир иной. Хоть Кошку с Псом, может отпустят. Тем временем становилось всё темнее. Трубадур с некоторым беспокойством посмотрел на нервно жующего губы молодого бандита. Тот, нахмурившись, глянул в ответ: - Нам бы на привал остановиться. Да тут переночевать безопасно толком негде. - полушёпотом проговорил парень. - Говорил же, не надо нам через лес. Но кто-то же заладил: "Так ближе!" - Он сощурился в сторону дремлющей Принцессы. Перевёл взгляд на музыканта. - "До заката выедем уже!" Твои же слова?! Ну и что теперь делать прикажешь? Мужчина виновато пожал плечами: - По картам там и выходило не шибко далеко, - начал оправдываться музыкант. - Может мы где-то не туда свернули? - Ага, по картам! - Актёр усмехнулся. - На Короля гадал, аль на даму? - На валета. - смешливо прищурился на парня Трубадур. Сын атаманши хмыкнул и дурачась показал язык. В окошке уже едва различались силуэты деревьев. Было немного не до шуток. Парень досадливо выдохнул. - И какой осёл за дорогой следил? - Так у нас же один Осёл. - отозвался музыкант. Но, заметив слишком уж озабоченное выражение лица своего оппонента, веселиться передумал. - Боишься ведь, да? - участливо и даже немного сочувственно спросил Трубадур. - Это ничего. Это правильно. - Да ничего я не боюсь! - ощерился в ответ Актёр. Уж в чём, а в трусости его никогда не обвиняли! - Да я один знаешь сколько раз с бандитами встречался?! - Пёс тихонько заскулил под сжавшейся на загривке ладонью. Парень ослабил хватку и продолжил уже спокойнее. - И ничего: жив здоров, как видишь. - И с вызовом уставился на музыканта. Тот мягко прижал струны гитары, аккуратно отставил инструмент в сторонку, тряхнул, поправляя, пшеничными кудряшками и как-то задумчиво усмехнулся одними уголками губ. Удивительно грустный для такого молодого мужчины взгляд. Сыну Луизы как-то сразу бычить расхотелось. Что-то было в этом измученном жизнью лице такое трогательное и нежное, что невольно щемило сердце. Обидеть его, такого потерянного и беззащитного, казалось самым страшным грехом на всём белом свете. "Ну и мажет же меня, - почти отстранённо подумал Актёр, залипнув глазами на распахнутом воротнике чужой рубашки. На голой коже явственно выделялась чёрная нитка от какой-то побрякушки, с которой Трубадур не расставался ни на секунду. Музыкант собирался что-то ответить, но, проследив за направленным на себя взглядом, положил руку на ткань, за которой угадывались очертания медальона. - Это от мамы осталось. - С какой-то болезненной искренностью произнёс мужчина. Будто за всё время он ни с кем и никогда не делился этой сокровенной деталью своего счастливого прошлого. - Она... - Трубадур опустил голову. Неожиданно заслезились глаза. - Её больше... - он не мог сказать "нет". Когда спросила Луиза, маленький мальчик ответил, что его мама стала песней. Так оно и было для него с того самого дня. Но и песня теперь не отвечала ему мягким напевом родного голоса. Неужели она действительно покинула его навсегда? В носу резко защипало от подступающих слишком сильных эмоций. На щёку ласково легла чужая ладонь. Музыкант не поднимая головы, прижался к ней плотнее. Благодарно коснулся губами нежной кожи не запястье. После стольких лет это оказывается всё ещё было так же больно, будто произошло вчера. Может потому, что он никому об этом не рассказывал? Запрятал глубоко внутри, забросал ворохом ненужных мыслей и запер, казалось, навсегда. И вот теперь отчего-то оно вырывалось порывисто и бесконтрольно. Трубадур мягко положил свою руку поверх чужой, благодарно слегка сжал холодные длинные пальцы. Ладонь Актёра аккуратно приподняла его лицо за щетинистый подбородок. В полумраке кибитки немного покрасневшие от непролитых слёз глаза встретились с встревоженным взглядом молодого бандита. Парень неуверенно покусал губу и, будто заранее опасаясь услышать ответ, тихо спросил: - Это были разбойники? Они убили твою маму? Трубадур моргнул. На дощатый пол рухнула крохотная, сорвавшаяся с ресниц капелька. Музыкант отрицательно покачал головой. Он придвинулся чуть ближе к сыну атаманши и немного срывающимся голосом начал порывистое шептать, будто всю жизнь только и ждал этого момента и этого человека. Который будет гладить по лицу и смотреть так, словно ему не всё равно. Словно его чувства чего-то стоят: - Она ушла... Ушла без меня. Хотя я так просился, так не хотел отпускать. Мужчина видел, как внимательно слушает его Актёр, чувствовал, как заботливо и нежно его рука гладит линию челюсти, переходя через слегка выгнувшуюся под касанием шею на давно не чёсаный лохматый затылок. И говорить становилось всё легче и легче. - Она уходила часто. Мы цветами торговали. Тюльпанами. Жили себе в отдалении, где им как раз не душно от городских улиц. Свежие и крепкие бутоны. Они любили слушать мои песни и росли быстро. С тугими, сочными лепестками и плотными гибкими стеблями. А после, мама грузила тележку и везла на продажу в город. Трубадур улыбнулся чуть светлее, обнял второй рукой предплечье своего ласкового слушателя. Снова потёрся об нежную бледную кожицу. Мимолётно приподнял одни лишь уголки губ в порывистой, почти незаметной улыбке. - Путешествие там на дня три всегда было. День на дорогу туда, день на продажу, и, обратно. - Он вдруг улыбнулся весело и чуть шкодливо. Подмигнул и, неожиданно, придвинулся прямо лбом ко лбу с зачарованно слушающем его молодом бандитом. - Хоть представляешь, как мне скучно было? Актёр попытался было двинуть головой, но Трубадур вдруг резко перекинул свою тёплую немного шершавую ладонь на его загривок. Их вздохи резкими порывами разбивали нависшую тишину. Как будто самого воздуха было мало. Почти из губ в губы передавая слова, они не могли надышаться. Смотря прямо в распахнутые колдовские карие глаза, музыкант прошептал: - Я так просил. Так просил взять меня с собой. - Он отчаянно зажмурил красные глаза. - В оттепель ледники тают очень быстро. - почти без всякой интонации прошелестел он. - Я всё думал: "А смог бы я? Смог спасти?" Сын атаманши сжал его волосы в кулак, заставив распахнуть слезящиеся глаза: - Ты смог бы только умереть там вместе с ней. И что-то очень тяжёлое под этим уверенным взглядом и твёрдыми словами рухнуло прямо на середину спины. Ломая позвонки и дербаня связки. Страдания, бережно пронесённые через десятки лет, рвались стремительно наружу. Боль. Яркая. Мощная. Какая и бывает только у искренних, не знавших прежде потери, детей, оглушительной волной разнеслась вокруг их маленького тихого сюреалестичного мирка. Неожиданно сильные руки прижали к себе. Горько рыдая на чужой груди, Трубадур слабо прошептал: - Её могила была вся в цветах, - он резко втянул носом воздух. - Лучших из всех, что были её достойны. Мягкая ладонь в его кудряшках была лучшей точкой опоры во всём, стремительно меняющемся, мире. *** Актёр гладил Трубадура. Пропускал кудрявые вьющиеся локоны через пальцы и никак не понимал, что же теперь делать. Не зря Луиза велела опасаться близких знакомств! Понимая человека, невольно, начинаешь любить. Вот только, кажется, влюбился он чуть раньше, чем это понял. Влюбился в грустные глаза, в глупую щербинку между зубами и пшеничные кудри. В тихий напев и в мелодию без слов. Кто мыслит абстрактно? Философ скажет - идиот! Творец предпочтёт скромное - гений. Абстракция рождает цель. Именно она ведёт общее к частному. Никто и никогда не изобрёл бы колесо, если бы в одной мечтательной голове не проскользнула бы мысль: "А вдруг, всё можно сделать проще и быстрее?" Вот только в моменте человеческих чувств, люди всё чаще предпочитают обратный путь: не я люблю, а почему? А совершенно обратный: "Почему же я люблю?" И тут сплошные проблемы. Вылезают какие-то причины и обязательства. В то время, как сама любовь и есть единственная константа, на которую можно и нужно опираться. Но думал ли об этом Актёр? Одна рука в пшеничных кудрях, другая в жестковатой пёсьей шерсти. Подбородок, на пахнущей Солнцем и свободой макушке и полное непонимание, как жить дальше. Кибитка мерно шла через темнеющий лес. Проезженная колея вела куда-то в неизвестность. Покачивались в блаженной полудреме их попутчики. Вдруг, резко дёрнуло вперёд. Кошка выпустила когти. Трубадур врезался в стенку, а Принцесса, в панике, распахнула заспанные глаза. Инерция, та ещё сука. Осёл затормозил чётко перед первым указателем. На кривой дощечке, скосившейся куда-то в землю, едва различно значилось "Топи". *** - Эй! Люди!!! - стучался в очередную хлипкую на вид, дверцу Трубадур. Деревня была откровенно странной. Тихо да мирно. Но Никто не спешил открывать засов. Будто вымерли все, да и оставили домишки для заезжих поберушек и беспризорников. Но заперлись изнутри. Сын атаманши активно помогал в поиске похожего на жильё лежбища. Спать и жрать хотелось просто адски. На второй линии и встретилась ему весьма сомнительная мамзелька. Он так и замер в робкой надежде, что померещилось впотьмах. Но, закрывший глаза ладонью музыкант , развеял его сомнения: - Вы б прикрылись хоть чем, барышня!- крикнут Трубадур. На него вылупила ланьи глазки полуголая, с верхней части, молодая девушка. Она крикнула что-то в сторону домика. И вдруг, зажглись яркими огнями окна. Зарябили светом лучин тусклые лампадки. На открытую веранду почти выпрыгнул даже без нательной маечки кудрявенький детина со старенькой керосинкой в одной руке. - Вы кто вообще?! И кто бы ни были, валите нахер! - Почти воинственно крикнул мужчина. За его спиной тенью обернулся почти неразличимый в ночи силуэт. Огладил напряжённые плечи, обхватил поперёк груди. - Вас тут не ждали! Заприметивший упёртых клиентов Актёр начал отвечать почти по схеме: - Да вы что ребят! Мы ж к вам на часик всего заехали! Привет! - Банжур... - не слишком радостно раздалось с хозяйского крыльца. - Хеллоу... - протянула неясная Тень. Лица видно не было. - Так вот, - продолжил качать права Актёр. - Вам просто нереально повезло! - Он заговорчески мигнул глазом Трубадуру. - Мы - звезды континентов! - сын атаманши с намёком наклонил голову. - Так вот! Я о чём? Нас тут надо любить, холить и лелеять! Вы же понимаете, что вам и так крупно повезл.. Ммм..- зажал ему рот ладонью Трубадур. Не этого они добивались. Ох, не этого. - Вы простите, - удерживать брыкающегося молодого сильного парня было не так просто. Но музыкант продолжил, - Нам бы просто переночевать где? Мы заблудились слегка. Тень за спиной кучерявого мужчины утвердительно кивнула. Тот как-то скуксившись, продолжил: - Переночевать, это явно не к нам. БабНюра на соседней улице авось и примет! А отсель волите куды подальше! И ушёл обратно в дом. Дверь за ним захлопнулась будто сама собой. Мурашки прошли по хребту туда и обратно. Трубадур посмотрел на Актёра. - Ну что, пошли искать Бабу Нюру? *** Раннее утро. Роса на раздольных полях. В стойле отсыпается уставший Осёл. Парни дремлют на постеленном на полу сене. Пёс обустроился в пустующей будке. А Кошка пригрелась близ единственной лежанки, что так предприимчиво заняла она, Принцесса. Королевские привычки обязывали вставать рано утром. Но в кой то веки она действительно была этому рада! Такая красота! И только ей одной! Девушка бегала от стога к стогу, рвала на венок приглянувшиеся цветы. Не замечая, как за каждым её шагом следят недобрые, заплывшие глаза. Её высочество едва успела слабо вскрикнуть, когда взор закрыла плотная повязка, а грубые, страшные руки куда-то потянули её лёгкое тельце. Разбойники не всегда грабили на ходу. Бывало, они брали дань. Насколько непомерную им ещё предстояло узнать.