Бременский принц

- Звучит, как полный бред! - Актёр впечатал кулаки в столешницу с такой силой, что жалобно звякнули железные ложки в жестяных старых подобиях чашек. - Значит - правда! - не менее воинственно откликнулся челкастый, немного болезненного вида парень. Скулы впали, да и взгляд блестел, как у чахоточного. - Да нихрена! - тут же отозвался сынок атаманши. Со стороны смотрелось довольно интересно. Трубадур аж рот приоткрыл, когда зашёл в этот негостеприимный дом: на диване небольшой комнатки, совмещённой с кухней, в нелепой пятнистой шубе валялся Актёр! Только моргнув пару раз и помотав головой между двумя силуэтами, музыкант нашёл явные различия: его спутник зачёсывал чёлку назад - у местного едва глаза не перекрывала. Актёр мимолётно улыбался уголками губ. И те тут же стремились превратиться в ироничную усмешку. Как будто даже улыбку следовало чётко дозировать и выполнять в соответствии с планом. Здешний же шало лыбился на одну сторону. Всеми зубами разом сверкал! Будто все тут - перхоть на его прелестной головушке. Да и затянул сразу, даже на новые лица не взглянув: - Мась, шли всех к чёрту! Я устал, как зверь! - перевернулся на бок, лицом в стык диванной спинки и матраса. Чтоб дышать не мешало. Накинул на голову шубку, и спросил почти требовательно, - А супчик из курочки скоро будет? - Ккккукаррр! - возмущённо заголосил упомянутый главный ингредиент, и задёргался с новой силой. Парнь на диване резко сел, вперив свои лихорадочные глядели в названных гостей. Видимо, тот самый Мась, поджал виновато плечи, Актёр с Трубадуром переглянулись, вырывался из крепкой хватки буянящий Петух. И только Кошка флегматично и без всякого интереса оглядывала местное жилище. Ситуация однако. Но давайте отматаем чутка назад. *** Вьющиеся пепельного-русые волосы, голый торс, капли пота на мускулистой спине... и двое наглых, шарящихся по чужому участку, абсолютно точно не местных, зверей. - Динь, я правда это вижу, или наш Главнюк снова мне свои глюки впаривает? - через плечо проорал рослый кучерявый детина, заканчивающий второй подход на местной самодельщиной перекладине: удачно лежащей между кое-как держащихся точках опоры чутка ржавой железяки. Кажись, чью-то повозку разобрали. Впрочем, какая разница? Висит крепко, и ладно. - Чё? - оторвался от единственного достойного в здешних кругах зрелища русый парень, почти на полкорпуса вылезший из деревенского окошка. - Да тут какие-то зверьки ничейные по местным огородам шарятся, - заявил кучерявый, вытирая пот своей же майкой. Кивнул башкой куда-то в сторону - Вон, у соседей только видел. Хозяин чудит? Аль вчерашние залётные никак не свалят по доброму? - тут он выразительно хрустнул костяшками пальцев. - Сам понимаешь, их бы скорей спровадить, пока Этот не чухнулся. На слове "Этот" мужчина так выразительно скривился, что его оппонент невольно сам скуксил брезгливую мордашку и плюнул на землю. Провёл по своим зубам языком, как бы проверяя качество и количество, прижал пальцы к вискам и досадливо помахал головой: - Вот какой чёрт их сюда принёс?! Артисты блин, погорелого театра! - он провёл ладонью по отросшей чёлке. Отстричь бы, да здесь не у кого. - У меня только голова немного прошла! - парень состроил жалобную моську подошедшему ближе атлету сельского пошиба. Глянул сверху вниз грустно-грустно из-под упавших на лицо волос. - Может завтра, а? Родные руки потянулись к измученной явным недосыпом мордашке. Широкие ладони бережно обхватили гладкие щёки, мозолистые пальцы нежно провели по острой линии точёных скул, огладили мягкие приоткрытые губы. - Динь, бедный мой, - принялся уговаривать мягкий голос. Мужчина приподнялся на мысочках, едва-едва клюнул вечно язвительный и капризный рот. Беззлобно усмехнулся, когда его возлюбленный невольно чуть потянулся следом за ускользнувшей слишком быстро лаской. - Ну хочешь, я к ним сбегаю? Обскажем что да как тут устроено. Авось и пронесёт? Запрутся у бабы Нюры до завтра. А ты отдохнуть чутка сможешь? Ну? Хочешь? Молодой человек замучено тяжело выдохнул, потёрся кончиком носа о чужое запястье и как бы нехотя выдохнул: - Хочешь. И кушать хочешь. У нас курочки в закромах не найдётся? *** На обед были пирожки с картошкой и с капустой прямиком от бабы Нюры. Правда к ним прилагались немаленькие такие проблемы. Ну кто ж знал, что в этой компашке молоденькая девушка затесалась? Немудрено, что её при первой же возможности уволокли. Да ещё и этот Актёр! Говорить вообще не возможно! Через слово же ложь! Голова уже начинала ныть по-новой. Вот наградила же мать природа! Мась сел рядом, бедром к бедру. Закинул руку на спинку дивана, притянул к себе, оставляя на русой макушке лёгкий поцелуй. Стало чуть-чуть легче. Ладно. Для тупых и артистов можно и на бис. Динь прокашлялся: - Так, слушаем сюда, - Актёр прекратил нервно шастать из стороны в сторону. Уже что-то. Да и Трубадур перестал пытаться отгрызть свои губы. Правда, бренчать не прекратил. Но оно не сильно и мешало. Скорее наоборот. Что интересно, кстати, но не об этом. - Вы попали. И попали не слабо. Сын атаманши гневно вскинулся: - Да мы уж!.. - Захлопнись и слушай! - прикрикнул на него с виду полуобморочный парень с пудовыми мешками под глазами. - И так уже напиз... - рука на плече немного сжалась, предупреждая будущий конфликт, - наговорил немало. Дай объяснить толком. - А ты объясняй нормально! Мась с Трубадуром обречённо переглянулись. Третьего витка увлекательного урока географии по местам "куда б послать" не выдерживали никакие стальные нервы. Да и время утекало, как сквозь пальцы. А это двое устроили тут петушиные бои! Спасибо хоть Петуха не позвали. Понятно, что все тут на нервах. А эти двое ещё и взрывные, как ментос в коле. Эту херню нужно было сворачивать и как можно быстрее. Музыкант задумчиво перебирал струны. Раньше у него получалось. И, если Дар всё ещё был с ним... Пальцы скользнули по стальным нитям. Слова не шли. Трубадур прикрыл глаза. Надо сосредоточиться. Надо понять себя. Прочувствовать внутри, что именно он хочет привнести в этот мир. Что он хочет сейчас? Он хочет чтоб стало спокойнее. Чтоб ушла чужая боль, чтобы люди говорили, а не кидались глупыми нападками. Чтобы колющий изнутри страх исчез, растворился и не мутил головы зыбкой неизвестностью и безысходностью. Он хочет, чтоб Актёр улыбался и беззлобно подшучивал. А не плевался ядом, скрывая подкатившую панику. Под веками мелькнула мягкая полузабытая улыбка. Гитара запела свою дивную мелодию без слов. Дыхание перехватило. Больно. Так больно и так приятно. Как чистый звук прорезает слои зачерствевшей корки страдающей мечущейся души. Трубадур играл. И не единое слово, вскрик или шум не решались прервать этот волшебный момент. Природа вплетала в свой чарующий узор новую, блестящую на солнышке, ленту волнующих сердце созвучий. Затихли отголоски последнего звука. Тихо стукнулась об пол гирька старых навесных часов с давно уже не вылетающей кукушкой. Несмело скрипнули старые петли обшарпанной дверки в углу комнаты. - Мась, - тихо позвал женский, немного хрипловатый, голос. - Сынок, а что случилось? Музыкант распахнул глаза. Завернувшись в простыню в линялый голубой цветочек к ним вышла невысокая темноволосая дама лет сорока с виду. На голове у неё красовались две кривоватые косички. Всё лучше, чем сплошная пакля жиденьких грязных волос. На ногах были надеты странного вида розовые носочки, всем своим видом напоминающие всего больше детские пинетки, какие только совсем несмышлёнышам и вяжут. - Мама? - тихий шёпот, полный какой-то боязливой надежды шёл прямо с дивана. Где в шоке замер мужчина, который их сюда и привёл. Он резко помахал кучерявой головой, прижал ладони к лицу, сухо всхлипнул и вдруг, как опомнившись, судорожно вцепился руками в плечи своего спутника: - Скажи, что это правда, Динь! Пожалуйста! Соври, но скажи! Я больше этого не вынесу! - и уткнулся в грудь своего единственного. Боясь услышать ответ. Его любимый не врал никогда. Даже, если сам этого очень хотел. И тем неожиданней было услышать тихое: - Это правда, Мась. И мужчина зарыдал. В кудряшки зарылась родная рука. Длинные узловатые пальцы, короткие, нервно обкусанные ноготки. Диня. Его душа. Неудобно выгнувшуюся спину погладила другая ладонь. Та же, что гладила, когда он выпал из окошка в далёком юношестве. Показывал сестрёнке, что перелезать так на улицу вовсе не страшно. Грохнулся неудачно, в руке что-то щёлкнуло. А потом его долго-долго ругали. И по спинке гладили. Чтоб сильно не плакал. Та же рука, что по макушке трепала, когда он по всей округе сплетни и слухи разносил, чтоб все и про всех всё знали. А то как же баба Нюра не знает, что её муж к какой-то бабе Ане ходит, какую малец отродясь в их Топях не видывал. Соседки всё рассказывали, что дедок от этой Ани пирожков принёс. Но у бабы Нюры ничуть не хуже! И даже лучше! Эта рука обнимала крепко, когда он в большой город собрался. На спине лежала, акурат напротив сердца. Как своим телом со всех сторон защищала. Рука милой и любимой матери. Которую он уже и не мечтал почувствовать вновь. *** - Мы даже толком понять не успели, - рассказывала бывшая безумная, аккуратно размешивая сахар в чашке. - Началось всё, кажется, как муж бабы Нюры преставился. Женщина успела разобрать непотребство на своей голове, скрутив наспех аккуратную гульку. Летнее лёгкое платье и отсутствие странных носочков создавали впечатление волне нормального вида. И даже не скажешь, что незнамо сколько лет эта дама была уверена, что является неразумным ребёнком. Трое молодых парней едва не заглядывали ей в рот, пытаясь не спугнуть историю. Даже живущий в Топях уже довольно продолжительное время, Динь, не мог знать, как из мирной деревушки это место обратилось натуральнейшим царством ужасов. Мог только разгребать последствия. - Так вот, - запустив пальцы в кудряшки прибалдевшего на её коленях сына, продолжила она. - Едва поминки справили, как через день является баба Нюра. Счастливая. Довольная. Аж злость взяла! - женщина оглядела парней. - Едва мужа ведь схоронила! А, казалось, жили душа в душу! - она опустила досадливо плечи. - Вот только, всё не так просто оказалось, мальчики. Заявилась она на порог и давай пороть, что зря мы пироги лопали, да чекушку хлопали. Мол, жив её старичёк и нам, молодым, ещё фору даст. - Грустно ухмыльнулась, - Решили тогда, что всё, накрыло бабку. День-два, и за мужем на тот свет спровадим. А потом странное начало видеться. Придёшь к бабуле за травками, а там кто-то в комнатке хозяйской дохает. А она всё шепчет, что дед еёшный. И вроде помнишь, как за столом сидели, да за упокой поднимали. А всё как в дымке будто. Женщина хлебнула остывшего чаю. - А вскоре по деревне слушок прошёл, что Хозяин земель местных объявился и чудеса творит. Да только всё для него свою цену имеет. У соседа Коли собаку свёл. Та лет пятнадцать верой и правдой служила, последней отрадой сердцу была. Дети его разъехались, а внуки всё равно, что не знали никогда: в больших городах выросли, родного деда в глаза не видывали. А тут пришёл Хозяин этот и давай нести, что отдашь мне подругу свою блохастую, семья вернётся. Колька метался долго, всё выспрашивал, на кой ему собака старая, коль молодых пруд пруди. А ентот заладил: "Свою дай. Коль старая - то хорошо. Опарыш жирнее будет." И гнилушками своими ухмылялся. Колька сдался. Руками своими поводок передал. А Аришка потом ко мне прибежала: глаза таращит, язык метёт, чуть слова не пропускает. Мол, Деда Коля с воздухом играется да болтает. И вид у него счастливый, будто праздник великий пришёл. - Это ясно, что Хозяин голову задурил! Сразу бы и гнали ссаными тряпками! - гневом отозвался с материнских колен Мась. - Это тебе ясно, сынок. - Чуть сжав мягкие кудряшки, сказала едва пришедшая в себя женщина. - В Топях не знали такого обмана. И что Дар такой бывает и таким людям даётся, тоже не знали. А когда чухнулись, поздно уже было. К нам на порог Хозяин пожаловал за Аришкой. Глянулась, говорит. Сыну женой будет. А я уж за него и сынка егойного знала девушек немало погубленных. За неё встала. Как сейчас помню: в глазах двоится, гнилью тянет, рожа мерзотская перед глазами маячит. А всё твержу: "Я - Аришка! Я!" И дальше, как веслом по затылку. Тока слова его последние: "Раз, как она, так ею и будешь!" - тяжело выдохнула. - А позже лишь урывками помню. Будто и впрямь ребёнком обернулась. Что дальше было я знать - не знаю. Она виновато ссутулилась. - Зато я знаю. - Заявил оживившийся Динь. Казалось, именно этого фрагмента ему давно не хватало для полноты картины. - Не надо, родной, - отозвался Мась. - Надо! Ещё как надо! - Молодой человек оглядел всех присутствующих разом, скинул нелепую шубу, и начал расхаживать по комнате с видом главного знатока. Актёр и Трубадур следили за ним глазами, не отлипая. Деревня оказалась не просто с "приветом", а с а с прогрессирующим "здравствуйте уважаемый". - Мы приехали погостить, акурат после этих самых событий. Из-за Дара чувствовать ложь противной трелью прямиком в черепной коробке, в большом городе у меня переодически раскалывалась голова. Мась сначала виски массировал, потом беруши предлагал, а позже, когда я чуть от боли не загибался, сказал, что домик в деревне имеет. И можно сгонять - отдохнуть. - Парень подмигнул, не переставая скалится, как одержимый, - Я и повёлся! Мась сжался на диване. - Я не хотел, - слабо прошептал мужчина. Динь остановился. С некоторым недоумением уставился на скрючившегося на диване своего парн.. Любимого? Что-то внутри говорило и действовало вместо него. Что-то почти инстинктивное. Он встал на колени рядом с неприкаянной кучерявой головушкой, мягко коснулся губами непослушных кудряшек и почти прошептал: - Ты не в чём не виноват. И это правда. - Дрожащее тело, под незнамо как очутившимися на нём ладонями, чуть расслабилось. Женская мягкая ладошка пригладила снова лезущую в глаза чёлку. Глаза, так похожие на любимые, с пониманием смотрели со знакомого лица с неизвестным выражением. В моменте подумалось: "А это ведь действительно его мама. Не сумасшедшая тётка-обуза, какой казалась всё это время." Это мама моего парн... любимого! Сделалось немного неловко. Ну, мало кто знакомился с тёщей, после того, как подтирал ей зад и менял пелёнки! Динь даже успел покраснеть, пока не вмешаться Актёр: - Это всё, конечно, пиздец, как мило! Но можно ближе к сути! *** - Тааак... - затянул задумчиво Сын атаманши. - Выходит, сестрёнка-Ариша, которая сейчас мирно спит, после плановой экзекуции у местного мастера-ломастера, уверилась в том, что лет на двадцать пять старше и вообще ведьма-нудистка и вам всем мамочкой приходится. - Ага... - Катька, которая приехала с вами развлечься перед свадьбой, на следующий день пропала, а потом появилась, думая, что ей глубоко за шестьдесят и жених её бросил. - Ну, да? - А сопровождающая вас всех стражница Эля, так испугалась призрака пару лет как почившего супруга, что едва не выстрелила в своего нового спутника, который за ней в эту глухомань увязался. Я правильно понял? - Ну в целом... - И вместо того, чтобы помогать вытаскивать от этого Хозяина нашу Прин... компаньонку, вы сидите, и... - Справедливости ради, - аккуратно заметил подуспакоившийся Мась, - Мы вообще не знали, что с вами ещё и девчонка путешествует! Актёра вперил в него свой фирменный тяжёлый взгляд, авторства атаманши Луизы. Под ним даже дышать становилось страшновато. На плечо разбушевавшегося молодого разбойника легла широкая ладонь. Трубадур очень выразительно осмотрел всех в небольшой комнатушке: - Я правильно понял, у местного Хозяина дар наводить морок. Да такой, что только Динь, ложь буквально всем телом чувствующий, распознать может. И звери ему неподвластны. - Да, - уверено ответил Мась. - Мы по этому дёргается и не стали. Парни Хозяину не нужны, а над животинкой он сам не властен. - Ладно. - Насколько мог твёрдо сказал музыкант. - Поздно пить Боржоми.. Надо думать, как девушку вернуть! Тут задумчиво прищурился Актёр. - Мелькнуло тут, что эта гадина всякой нечести побаивается... - Угу... Как и любые бандиты, - как-то излишне выразительно произнёс последние два слова Динь. - По картам там гадает, круги защитные чертит. Всё как по книжке! Мы только по этому всяких залётных ночью отсюда и выводим! Хозяин искренне верит, что в темноте только всякие мавки да лешие ходят. Молодой разбойник счёл нужным не заметить явственный тычок в свою сторону. Сейчас были задачи куда важней, чем заткнуть один излишне говорливый рот. Тем более, любвеобильный Мась с этим и так не плохо справлялся. Актёр, прикинув в голове явно одну из лучших своих постановок, заговорчески ухмыльнулся Трубадуру: - Ты своим даром многое внушить можешь? - музыкант неуверенно кивнул, - Значит, можешь и страх! Есть у тебя что-нибудь пугательное? Будем местное ОПГ их же оружием травить! Ну держись, бандичьё! Никто не смеет трогать его Добычу! Сын атаманши успешно давил в себе непонятную панику. И даже самому себе не мог толком признаться: так страшно не было никогда ни за один упущенный куш. Пусть они успеют. Она же ещё совсем ребёнок.