***
— Эм, послушай, — в один из дней сказал Кроули за завтраком. — Сегодня полнолуние. — О, как мило, — рассеянно ответил Азирафаэль, намазывая джем на тост. — Хочешь подняться в обсерваторию? — Нет! — возразил Кроули, слишком быстро, слишком резко. Азирафаэль замер с ножом в воздухе, поднимая на Змия удивленный взгляд. — Нет, не совсем, у меня есть кое-какие другие дела. Так что меня не будет после захода солнца. Кроули настолько сильно старался казаться беспечным, что практически излучал беспокойство. Азирафаэль забыл о своем ломтике тоста, отложил нож. — Все в порядке? — уточнил он. — Тебе нужно... — Я в порядке, — огрызнулся Кроули. — Мне вообще ничего не нужно, кроме того, чтобы ты лег спать с одной из своих книг сразу после ужина и оставался в комнате до утра. Азирафаэль пару мгновений пристально смотрел на него, переваривая услышанное. — Ну, я... Если ты об этом... Но почему? — Это... опасно ходить по замку в полнолуние. — Опасно? — Это касается проклятия, — настаивал Кроули, избегая встречаться взглядом с Азирафаэлем. — Это ведь не слишком сложно, верно? Я попрошу замок приготовить тебе столько какао, сколько ты сможешь выпить. — Какао? Кроули, что ты имеешь в виду под словом «опасно»... — Слушай, — прервал его Кроули, и в его голосе прорезались ровные стальные нотки, — это единственное правило, которое у меня есть для гостей, ладно? В остальное время ты можешь ходить куда хочешь, делать что хочешь, при условии, что в эту единственную ночь в месяц ты делаешь то, что я говорю. На мгновение Азирафаэлю показалось, что он вообще едва знает Кроули. Ему напомнили, что он был гостем в проклятом замке, что его хозяин обладал бог-знает-какими способностями вдобавок к своей змеиной форме. Но более того, он был задет, оскорблен, и внезапно ощутил, что ему здесь никто не доверял, а его общество нельзя было назвать желанным; и это чувство жгло, словно уксус, вылитый на старую рану, которая за последние пару недель неожиданно начала заживать. — Разумеется, — сухо отрезал Азирафаэль. Он отложил салфетку, отодвигая стул. — Полагаю, я проведу сегодняшний день в библиотеке. — Верно, — пробормотал Кроули. Он не сдвинулся с места, даже не попытался последовать за ним. — Просто помни, что я сказал, хорошо? Будь в своей комнате к закату, запри дверь, задерни шторы... — Я понял, — огрызнулся Азирафаэль и вышел из столовой не оглядываясь. Он провел весь день в библиотеке, но так почти ничего и не прочитал. Несмотря на то, что он отчаянно желал погрузиться в текст, он никак не мог сконцентрироваться. Мысленно он возвращался к разговору, находя все больше и больше вопросов, и все больше эмоций поднималось из глубин его души. Чувство ослабевало и разрасталось циклически. Всё начиналось с волны вины. В конце концов, просьба ни о чем, да? Действительно, совершенно ничего сложного — за исключением того, что он пропустит вечер в компании Кроули — и это Азирафаэль, несомненно, мог вынести ради того, чтобы оказать Кроули услугу. Но какую услугу? Почему такая странная просьба? Страх и беспокойство накатывали вслед за чувством вины. «Опасно», сказал Кроули. Насколько опасно? Азирафаэль предположительно будет в безопасности в своей комнате, но что насчет Кроули? Мысли Азирафаэля наполнились сказками и старыми песнями. Должен ли Кроули сразиться с каким-нибудь монстром, или иметь дело с феями, или предстать перед испытанием клинков? Был ли шанс, что он будет ранен, или даже... или даже убит? И мысль об этом, даже тень самой мысли, была настолько невыносима для Азирафаэля, что все, что он мог сделать — это превратить ее в гнев. Почему Кроули не мог просто сказать ему что происходит? Просто объяснить также, как он объяснял бесчисленные чары замка? Неужели он совсем не доверял Азирафаэлю, разве они не были друзьями? Да, они знали друг друга всего лишь... О господи, неужели он действительно пробыл здесь три недели? Он не мог поверить, что прошло так много времени, а он едва заметил, как это произошло. Гнев покидал его, оставляя только боль. Кроули едва знал его, напомнил он себе. Конечно, он пока не мог ему доверять, особенно учитывая, насколько очевидно Азирафаэль был плохо подготовлен к тому, чтобы справиться с чем-то важным. Разумеется, было бы к гораздо лучше, если бы Азирафаэль просто выполнил эту бесхитростную просьбу Кроули. И затем чувство вины накатывало снова. И далее — по кругу. К обеду он был в дурном расположении духа: раздражительный, испытывающий сильное искушение немедленно удалиться в свою комнату и заказать что-нибудь поесть наверх. Он этого не сделал по двум причинам: во-первых, потому что не мог устоять перед возможностью попросить Кроули объяснить еще раз, и во-вторых, потому что не знал, будет ли услуга оказана каким-то таинственным заклинанием или бедным Ньютом, которому пришлось бы прервать свою трапезу, чтобы обслужить Азирафаэля. Кроули не оказалось в обеденном зале, когда он вошел, и он так и не появился к тому времени, когда Ньют принес очередной восхитительный ужин. Азирафаэль без особого энтузиазма ковырялся в идеально нежном пироге с голубями и издавал соответствующие звуки, пока Ньют рассказывал о своей недавней битве с судомойней, которая очевидно решила, что хотела бы стать купальней на оставшуюся половину дня. — Ньют, — перебил Азирафаэль (довольно грубо, запоздало осознал он), но Ньют просто поднял на него вопросительный взгляд. — Что ты знаешь о полнолунии? Он наполовину надеялся на ответ, наполовину боялся его. Глаза Ньюта слегка расширились. — Кроули ведь сказал тебе, да? — обеспокоенно уточнил Ньют. — Что тебе нужно оставаться в твоей комнате... — Да, да, он сказал, — Азирафаэль взглянул на дверь, будто ожидая, что Кроули появится, едва услышав своё имя. — Он просто не объяснил почему. — Это опасно, — немедленно убежденно отозвался Ньют. — Но тебе не о чем беспокоиться, если запрешь дверь до самого утра. Со мной никогда ничего не случалось. Азирафаэль мог с точностью сказать, что он пытался обнадежить. Мило, но не совсем то, на что он надеялся. — Но ты знаешь, что... происходит? Ньют покачал головой, но Азирафаэль заметил, как дернулись его пальцы. Он прищурился. — У тебя есть какие-нибудь теории? — попробовал он ещё раз. — Нет. Да. Вроде того, — настала очередь Ньюта нервно поглядывать на дверь. — Я думаю... ночью кто-то приходит. Азирафаэль невольно вздрогнул. — Что ты имеешь в виду? — Я, эм... Первые несколько раз я не мог заснуть, слишком сильно боялся. Я слышал шаги. Кто-то ходит по замку глубокой ночью. Однажды поднялся жуткий грохот, и когда я проснулся утром, все зеркала в главной части замка были разбиты. И они так и не починили себя сами. Азирафаэль вдруг осознал, что на самом деле он никогда не видел зеркал нигде, кроме своей комнаты. — Я думаю, — сказал Ньют, колеблясь, а затем понизил голос. — Я думаю, может быть, это... человек, который проклял его. — Колдун? — пробормотал Азирафаэль, звуча в равной степени испуганно и заинтригованно. — И он... Кроули в опасности? — Я не знаю, — Ньют опустил голову. — Обычно я не вижу его на следующий день. И часто он, эм... Не в духе. Иногда довольно вспыльчивый — совсем не как обычно. Часы в зале выбрали именно это мгновение, чтобы отбить час, и они оба виновато подпрыгнули. — Нам пора, — сказал Ньют, вскакивая на ноги и неуверенно глядя на тарелку Азирафаэля. — Хочешь забрать остальное с собой? — Нет, спасибо, — ответил Азирафаэль. У него совсем пропал аппетит. — Ну что ж, тогда увидимся за завтраком? — Ты в безопасности, — заверил его Ньют, — пока остаешься в своей комнате. — Верно. Да. Конечно.***
Азирафаэль даже не пытался заснуть. Он, по крайней мере, надел свою ночную пижаму (ему начинало казаться странным носить одну и ту же одежду каждый день и каждую ночь, даже если она всегда была волшебно чистой, когда ему нужно было переодеться — но он не был уверен, что делать с этой ситуацией) и улегся в постель с книгой. Замок снабдил его огромным кувшином какао с крышкой, которое, казалось, никогда не остывало — и он с горестью подумал, устроил ли это Кроули, в конце концов; или замок просто откликнулся на его желания. Он поблагодарил замок, на всякий случай. Он то и дело прерывал чтение, прислушиваясь, стараясь уловить что-нибудь необычное; но ночь стояла ветреная, и трудно было что-либо расслышать из-за постоянного фонового шепота погоды и периодических мощных порывов ветра. В конце концов, вопреки своему желанию, он втянулся в историю, разворачивающуюся в книге; и на некоторое время потерял ощущение внешнего мира. В сознание его вернул отдаленный треск, который, казалось, эхом разнесся по всему замку. Он уронил книгу, внимательно прислушиваясь; сердце бешено колотилось — но больше ничего не услышал. Он попытался сообразить, что могло издать такой шум, и в голову пришла только одна возможная догадка: входная дверь, хлопнувшая о наружную стену на ветру. Может быть, ее каким-то образом оставили незапертой? Или... Или кто-то настежь распахнул ее? Азирафаэль напряг слух, прислушиваясь к любым вероятным звукам, к шагам или — боже упаси — к какому-нибудь неуклюжему шарканью. Он не услышал ничего подобного, но теперь, когда его внимание перестало быть приковано к книге, он понял, что длинная бледная полоска лунного света падает на кровать: словно призрачный белесый палец лег на покрывало. Он был уверен, что плотно задернул шторы, но теперь между ними залегла щель; и его взору было доступно мерцание полной луны, перемежающееся тенями от колеблющихся деревьев. Он выскользнул из постели, морщась от ощущения ледяного камня под босыми ступнями, и поспешил к месту у окна. Кроули сказал не открывать шторы, но Азирафаэль и не открывал их, так ведь? И Кроули отчётливо не уточнял, что ему нельзя выглядывать наружу, так ведь? Азирафаэль подумал, что из этого окна он почти мог видеть главные ворота и поворотный круг неподалеку от них, а затем с едва осязаемым трепетом он предположил, не стоит ли там какая-нибудь зловещая угольно-черная карета или какой-нибудь пенящийся демонический конь. Затаив дыхание, он заглянул в щель и сразу же разочаровался. Не было ни экипажа, ни коня, ни даже ручной тележки. Ворота были намертво закрыты. Снаружи даже не оказалось никакого урагана; несмотря на ветер, небо было в основном ясным. По нему пробегали редкие облака, луна была почти такой же яркой, словно зимнее солнце; а звезды рассыпались по сумрачной глубине, как бесконечные песчинки бриллиантов. Очаровательная ночь, в самом деле, хотя и немного холодная. Каждый листочек, веточку и бутон укрывал иней, чудесным образом не причиняющий никакого вреда растительности, спрятанной под его покровом. По стене у окна ползли крошечные паучьи узоры, и на мгновение Азирафаэль забыл о своих тревогах, зачарованно наблюдая за причудливыми завитками. Затем его внимание привлекло какое-то движение, и он ударился головой о стекло, поворачиваясь, пытаясь разглядеть. В груди что-то подскочило, и он с ужасом осознал: по одной из дорожек кто-то шел. В лунном свете силуэт представлялся довольно отчётливо. Человек был в тёмном плаще, из-под откинутого капюшона развевались длинные рыжие (словно осенние листья) волосы, которые едва ли не светились на фоне ночи. Невозможно было однозначно сказать, принадлежал ли силуэт мужчине или женщине — только то, что фигура была высокой и... какой-то неуклюжей в том, как она двигались: словно подросток, борющийся с недавно удлинившимися конечностями. Пока Азирафаэль наблюдал, незнакомое существо споткнулось обо что-то и пошатнулось, рука взлетела, пытаясь ухватиться за ближайшую стену, темный плащ распахнулся. Азирафаэль разглядел блеск стали и ахнул: кровь застыла в жилах. Мгновение спустя он нахмурился. Это был не меч или кинжал, как он успел вообразить, а всего лишь ножницы с длинной ручкой — такими обычно пользуются садовники. Выглядело настолько неуместно, что он не знал, что делать с этим открытием. Фигура восстановила равновесие, снова плотно закуталась в плащ и продолжила свой путь вниз по тропинке. Это была тропинка, ведущая в сад роз, понял Азирафаэль, и благоговейный страх захватил его разум. Он подумал о разбитых зеркалах, о злобе на бессмысленное разрушение, он подумал о прекрасных розовых деревьях Кроули, и прежде чем остановиться, чтобы обдумать то, что он собирался сделать, он бросился за своими ботинками и пальто. Дверь спальни отперлась без возражений, распахнулась как и всегда — легко, и Азирафаэль поспешил через замок. Он притормозил в прихожей, где два комплекта доспехов охраняли главный вход. Мечи, которые они сжимали в своих пустых рукавицах, были старыми, но они являлись образцами прекрасной работы, и чары замка сохранили их отполированными и острыми. Он осторожно вынул меньший из двух доспехов, ухитрившись не опрокинуть его целиком на землю; и проверил его баланс. Его обучали владению мечом, хотя, как и во всем остальном, он не соответствовал стандартам своей семьи. Тем не менее, он знал, как им пользоваться. Безрассудный гнев вперемешку с защитной яростью заполнили его грудь. Если незнакомое существо в саду действительно было тем, кто наложил проклятие, как оно посмело прийти сюда, ухудшая и без того печальное положение Кроули? Как онo посмело войти в его дом? Как оно посмело даже подумать о том, чтобы нанести ущерб этому превосходному, необыкновенному розовому саду... Он осторожно открыл дверь, помня о недавнем грохоте, и все равно ее чуть не вырвало у него из рук. Могущественный и свирепый ветер налетал предательскими порывами: такой ветер крушит неосторожные корабли и сносит плохо крытые соломой крыши. Азирафаэль с трудом выбрался наружу, захлопнул дверь и нырнул в залитый лунным светом сад, отчаянно надеясь, что еще не слишком поздно. Он дважды заблудился, несмотря на свою настойчивость. К тому моменту, когда он обнаружил арку с замороженными и сверкающими крупинками инеем цветами, он едва ли не задыхался. На мгновение ему показалось, что в саду больше никого нет. Затем он услышал щелчок и заметил стремянку под одним из деревьев и высокую фигуру, протягивающую руку к ветвям, усыпанными цветами. — Не смей их трогать! — закричал Азирафаэль, размахивая мечом, и мог только надеяться, что это движение выглядит достаточно угрожающе. Результат оказался гораздо более эффективным, чем он ожидал; фигура вздрогнула, замахала руками, потеряла равновесие и упала куда-то в тень с шумом, очень похожим на «Нгк!». Азирафаэль крепче сжал меч, хотя его сердце билось со скоростью миллион миль в минуту. — Если ты повредил хотя бы одну из этих роз... — начал он, изо всех сил стараясь звучать так, чтобы дрожь в голосе была едва уловима. — Азирафаэль? Это был голос Кроули, и Азирафаэль чуть не выронил меч, оглядываясь в поисках знакомой черной змеиной фигуры. Кроули звучал растерянно, и, что еще хуже, он звучал преданно, и Азирафаэлю вдруг пришло в голову, что он должен был оставаться на месте, должен был держать шторы закрытыми, и что это было единственное, о чем Кроули просил его за все время, что он был здесь... — Я... — Азирафаэль опустил острие меча, внезапно уверенный в том, что он все испортил. — Я увидел кого-то в саду... я подумал... — Я сказал тебе не выходить из своей комнаты, — сказал Кроули, и голос его был наполнен гневом, а ещё: страхом; ужасным, выворачивающим внутренности ужасом, которого Азирафаэль никогда раньше от него не слышал. — Почему ты... Почему ты не мог просто... Его голос дрогнул, и сердце Азирафаэля, в попытке разбиться, сделало что-то удивительно похожее. — Я... Извини, я думал... я просто подумал... я так не хотел, чтобы что-нибудь случилось с твоими невероятными деревьями... Последовала пауза, а затем Кроули сказал: — Ты что? — Ну, я мог... Я увидел кого-то из своего окна, и у него были ножницы, и я подумал, что они все срежут и, и... В темноте за розовым деревом послышалось шарканье и возня, и высокая фигура неуверенно поднялась на ноги. — Так что ты выбежал сюда, чтобы противостоять... это что, гребаный меч? И внезапно Азирафаэль понял, что голос Кроули доносился не из какого-то змеиного укрытия в кустах, понял это по тому, как фигура в тени жестикулировала в сторону меча, а его голос звучал высоко от удивления. Понял, что в саду никогда не было никакого «незнакомца». — Кроули, — выдохнул он, его собственный голос повысился на октаву. — Это... это ты? Он увидел, как Кроули вздрогнул даже в своем укромном уголке с защищающей его темнотой, и сгорбился так, что Азирафаэлю показалось, что он крепко прижал руки к груди. — Да, — неохотно согласился Кроули. — Да. Это я. — Но я думал, ты не можешь... — Я и не могу, — несчастно перебил Кроули. — Послушай, не мог бы ты просто... пожалуйста, не мог бы ты вернуться внутрь? Забыть, что ты что-то видел? — Но почему? — Азирафаэль невольно шагнул вперед и немедленно пожалел об этом, когда Кроули отпрянул. Запоздало он отбросил меч, но, похоже, это не заставило Кроули нервничать меньше. — Почему ты не хочешь, чтобы я видел тебя в человеческом обличье? — Потому что я, черт возьми, не человек, — выплюнул Кроули. — Я... Проклятие ослабевает в полнолуние, но оно не дает мне полностью превратиться обратно. По крайней мере не в ту форму, которой я был. — Я не понимаю... — Знаешь что? Ладно. Отлично! Так сильно хочешь увидеть? Прежде чем Азирафаэль смог ответить, возразить, что он не хотел делать ничего, что так явно причинило бы Кроули боль — Кроули шагнул вперед из тени, выходя на лунный свет так, будто он ступал на плаху палача. Дыхание Азирафаэля вырвалось у него порывом, от которого в холодном воздухе появилось облачко пара, и он уставился, жутко очарованный. У него были некоторые смутные представления о том, как Кроули мог бы выглядеть как мужчина, но он никогда не пытался представить его целиком во плоти; он мог только смутно догадываться, что у Кроули были бы изгибы, мускулы и грация, как у змеи. Азирафаэль сразу осознал, что он ошибался: у Кроули были угловатые локти и немного торчащие ребра, даже тяжелый черный плащ не скрывал, насколько худым и жилистым было его тело. В нем чувствовалась неистовая, нервная энергия, его руки сжимались и разжимались, ноги дрожали, даже когда он перестал двигаться вперед. Черты его лица были довольно резкими, а мыщцы — напряженными от эмоций; скулы высокими и острыми, и великолепные волнистые волосы мерцали в темноте, словно огонь, идеально обрамляя его глаза... ... которые ничем не отличались от глаз в его змеином обличии: желтые от края до края, с узкими зрачками, и настолько полные гнева и страдания, что Азирафаэлю захотелось упасть на колени и молить о прощении. — Твои глаза... — Я знаю! — Кроули зарычал, поворачивая голову, будто пытаясь их спрятать. Азирафаэль заметил, что сбоку на его челюсти была вытатуирована свернувшаяся черная змея. — Я же сказал тебе, я не оборачиваюсь полностью. Просто застреваю в образе этого наполовину чудовища на всю ночь... — Но ты прекрасен! — воскликнул Азирафаэль, не тратя ни секунды на рациональные размышления. Кроули резко повернул голову и уставился на него с отвисшей челюстью. — Я... я имею в виду... Они прекрасны, твои глаза... Я имею в виду... Это твои глаза, они тебе очень идут... Кроули медленно закрыл рот, с трудом сглотнув. На его лице было отразилась тень чего-то очень хрупкого, и он смотрел куда угодно, только не на Азирафаэля. — Дело не только в глазах, — пробормотал он. — Пятна чешуек по всему телу. Язык ненормальный. Зубы слишком острые... Азирафаэль принял решение, делая два осторожных шага к нему. Кроули в ужасе отшатнулся, но на этот раз не отступил. Азирафаэлю хотелось протянуть руку и взять его ладони в свои, или прикоснуться к его щеке, или провести любопытными пальцами по его чудесным, развевающимся волосам, но он заставил себя сдержаться. — Кроули, — мягко отозвался он. — Ты не чудовище. Ты на него не похож. Ничуть. Кроули издал тихий, затравленный звук, и он, в конце концов, встретился взглядом с Азирафаэлем. — Мне так жаль, что я ослушался тебя, — продолжил Азирафаэль. — Я никогда не хотел... причинить тебе боль. Но если это вообще хоть что-то значит... Я не вижу в тебе ничего такого, что нужно скрывать. Кроули высунул язык, облизывая губы — очень по-змеиному и очень по-человечески одновременно, — а затем он внезапно закрыл глаза, кивая. — Это... спасибо, — прохрипел он. — Я... эм. Спасибо. — И в самом деле, мой дорогой, — сказал Азирафаэль, внезапно почувствовав уверенность в себе, внезапно ощутив, как мягко вернуть все в привычное русло, как убрать эту хрупкость и страх с лица Кроули. — Если бы ты не напугал меня до полусмерти своими зловещими предупреждениями об опасности... Глаза Кроули распахнулись, и на его лице отразилась смесь возмущения и вины. — Я сказал, что ты будешь в безопасности! Ты мне не поверил? — Я беспокоился о тебе! Я подумал, что тебе возможно приходится... сражаться на дуэли с опасным колдуном или... или бороться с драконом, или что-то в этом роде! Губы Кроули дрогнули. — Драконом? — О, не смей смотреть на меня так, будто я веду себя нелепо! Ты живешь в заколдованном замке, так что это показалось мне весьма логичным выводом. И, к огромной благодарности и облегчению Азирафаэля, Кроули рассмеялся. Он смеялся так сильно, что ему пришлось ухватиться за плечо Азирафаэля для поддержки, и это был такой чистый восторг — чувствовать его руку там, ощущать его дыхание на щеке Азирафаэля, видеть, как его голос, его манеры и его теплота вписываются в человеческую форму. — Где, — потребовал Кроули, когда снова смог дышать, — ты вообще раздобыл этот меч? — Взял из доспехов у главного входа, разумеется. Кроули уставился на него, разинув рот. — Они настоящие? Я всегда думал, что это все одна скульптура, и меч был ее частью... Азирафаэль отошел, чтобы поднять меч и протянуть его Кроули для осмотра. Его желтые глаза расширились, когда он понял, насколько острым было лезвие. — Черт, — пробормотал он. — Я рад, что ты не стал сначала действовать, а потом задавать вопросы. — Это вряд ли было бы по-джентльменски. — Джентл... ты предполагал, что идешь сражаться с какой-то нечистью, и ты собирался предложить ему честный бой? Азирафаэль фыркнул и не смог сдержать собственной улыбки. — Я не знал, с чем я иду сражаться. — он нахмурился, оглядывая сад. — Так это... это всё? Опасности нет? Ты просто... не хочешь, чтобы люди видели... Кроули резко отстранился, повернулся, пытаясь отыскать свои оброненные ножницы в траве под розовым деревом. — Я не всегда жил здесь в одиночестве, — сказал он, не поднимая глаз. — Мои... они прислали ко мне людей, прислугу. Даже мою детскую няню. В первый раз, когда она увидела меня в полнолуние, она закричала на весь замок. Затем выбежала за ворота в лес, и я больше никогда ее не видел. Когда остальные узнали, что она пропала, они начали шептаться. Боялись, что я... Он наклонился и схватил ножницы, крепко сжимая их. — После этого случая ушли и остальные. Никто так и не пришел на их место. До Ньюта и Анафемы никто никогда не оставался здесь больше, чем на ночь или две... Он замолчал. Азирафаэлю до боли хотелось сделать что-нибудь для него, облегчить тяжесть, навалившуюся на его плечи. — Мне жаль, — сказал он. — За то, что нарушил обещание и подорвал твое доверие. Я... этого больше не повторится. — У меня больше нет никаких других правил, которые можно было бы нарушить, — пробормотал Кроули. Он вздохнул. — Это... все в порядке, ангел, я не... это не имеет значения. Ты не убежал с криком, это... это главное. Кроули называл его ангелом множество раз с самого начала, всегда поддразнивая, всегда оправдываясь тем, что его имя трудно произнести. Теперь не было ничего из перечисленного, только простая, неосознанная привязанность, которая схватила Азирафаэля за сердце и потянула. — Ты хочешь... Тебе нужна какая-нибудь помощь? С чем бы то ни было... А что ты вообще здесь делаешь посреди ночи? — Подрезаю розы, очевидно, — ответил Кроули, поворачиваясь к нему, демонстративно размахивая ножницами. — У меня только один день в месяц есть руки, приходится выходить и делать все, что в моих силах. Обычно я ещё поднимаюсь в обсерваторию. О, подумал Азирафаэль, вспомнив этот почерк, о, ну конечно. — Если только не идет дождь и не стоит непогода. В таких случаях я просто... Он замолчал. Азирафаэль прикусил губу и предположил: — Идешь в библиотеку читать свои любимые книги? Кроули издал нечленораздельный звук, который мог означать как смущение, так и осознание. — Да. Ты знал? Поэтому ты выбрал одну из них? — Ну, я не знал, что ты все еще можешь их читать сейчас... Я подумал, может, ты по ним скучаешь. — О, я скучаю, — Кроули вздохнул. — Я скучаю... по всему. По звездам, по книгам, по саду... В его голосе звучали такие тоска и скорбь, которые Азирафаэль не мог вынести. — Могу я помочь с розами? — спросил он снова. — Или... тебе бы хотелось заняться ими самому? Ветер выбрал именно этот момент, чтобы пронестись по саду, принося откуда-то легкий привкус прохладной влаги, и впервые за вечер лунный свет померк. Азирафаэль поднял глаза, замечая большое облако, закрывающее краешек луны. Но он не увидел границы его очертаний. — Знаешь что, — сказал Кроули. — Я думаю... чего я действительно хочу — так это выпить. И согреться у камина. И... может быть, мне бы не помешала компания... Если ты...? — Да, — тут же ответил Азирафаэль. — Да, мне тоже этого бы очень хотелось.