Навь: сказания и легенды. Василиса.

      Летний ветерок нежно играл в изумрудной листве Заповедной рощи, более известной у местных как Поганая или Навья роща. Леший, хозяйничавший там, был зело каким сердитым, коли люди осмеливались ступить под сень вековых деревьев. Но вот своих собратьев он боле чем сторонился. Двое из них, в этот самый миг неспешно ехали через самую чащу, негромко беседуя меж собой.       — Эх, Костян, ну и лютая ж у тебя сестрица! Ей и слова поперек не скажи — сразу за посох и промеж глаз, — зычно фыркнул рослый всадник в червленом доспехе, отливавшем на солнце алыми всполохами. Как и толстая коса, перекинутая через его плечо.       — А вот нечего было ей лишний раз напоминать, как она по молодости из ступы выпала…       Второй в росте ему не уступал, но вот в ширине плеч… Одет он был в темные княжеские одежды — ворона, ни дать, ни взять. Да и длинный крючковатый нос придавал ему сходства с пронырливой птицей еще сильнее.       — Так я ж по-дружески! — досадливо всплеснул руками тот, что в доспехе.       — Она тоже, поверь мне на слово, Горын. Если б вы не были знакомы, она б зажарила тебя, как козла на вертеле, — второй зябко передернул плечами, словно ежась от холода и поправляя тонкий черный венец на светлых волосах. Горын зычно рассмеялся, чем спугнул стаю птиц в вышине крон.       — Ну вот, стокмо лет с тобой знакомы, а все как впервой! Мы, змеи, в огне не горим — мы в нем рождаемся, — навь широко оскалился острозубой улыбкой и хитро сверкнул глазами.       — Ну, гореть не горите, а Навий огонь вещь для вас все же чужеродная и… Ты опять?!       Змей беззастенчиво остановил коня и теперь нежился в лучах летнего солнышка, щурясь как кот. На миловидном молодом лице чуть заметно белели полоски старых шрамов. Три тонких, чуть изогнутых рубца складывались в прерывистую линию, идущую от левой скулы до подбородка, разделяя край верхней губы. Волосы его играли всеми оттенками багрянца, словно свет в бокале густого красного вина.       — Дитя малое, честное слово, — покачал головой его спутник, больше похожий на прозрачную тень, если бы не темные одежды. — У меня сегодня еще дел по горло, так что нянькаться мне с тобой некогда.       — Ну так не нянькайся, чай не помру, — еще шире улыбнулся Горын, открывая один глаз и насмешливо глядя на Константина. Навь раздраженно поджал тонкие губы, тряхнул поводьями и свернул в сторону.       Подождав, пока чернокнижник окончательно скроется из виду, Змей продолжил наслаждаться вновь обретенной свободой. Солнышко грело, птички чирикали, а человечий облик как нельзя лучше подходил для того, чтобы наслаждаться этой красотой.       После нескольких седмиц в змеином теле ему было непривычно снова ходить на двух ногах, ездить верхом и пользоваться речью. Да и кожа была слишком чувствительной, не то что непробиваемая чешуя, броней защищавшей его тело.       И все же, что-то здесь было не так.       Беспокойство назойливой мухой кружило вокруг, не давая насладиться мгновениями человечности. Горын завертел головой по сторонам, пытаясь уловить чужеродные звуки в священной роще, но тщетно — все было донельзя хорошо. Ножи были при нем, так что подкрасться незамеченным и не получить от лучшего мечника царства клинок промеж глаз — задача непосильная.       Птичья болтовня, шепот ветерка в листве, тихое журчание лесного ручейка. Все, как и должно быть. Кроме одного, но вот чего? Горына начинало это раздражать. Он подобрался, крепче сжал повод в латных перчатках и чуть сдавил бока одолженной у Виги кобылки. Лошадь недовольно всхрапнула и медленно пошагала вперед.       «На крыло б подняться да с неба глянуть», — пронеслось у него в голове.       Нет, слишком тесно, да и Лель вряд ли обрадуется пожару почти в самом сердце Рощи.       В стороне громко хрустнула ветка, заставив Горына затравленно обернуться. Его глаза вспыхнули огнем, являя миру змеиные зрачки-щелочки.       Хруст повторился, но уже ближе, а затем вышло чудо…       Из кустов на него с ужасом и толикой облегчения взирала пара небесно-голубых глаз, припухших и раскрасневшихся от слез. Отроковица, даже полтора десятка годков еще не разменяла.       Сарафан грязной тряпкой болтается на одной лямке, расшитая алым рубаха порвана, одно плечо стыдливо оголено, а русая коса растрепалась так, что торчащие во все стороны волосы делали ее похожей на домовенка. Но меньше всего Горыну понравились синяки и ссадины: багровая полоса на шее, будто от удавки, следы мощных пальцев на хрупком белом плечике, глаз почти заплыл синячищем, а под носом — размазанная кровь.       Откуда-то издалека послышался голос чернокнижника.       — Горын, ты там опять ворон считаешь?       Девочка испуганно вздрогнула, оглянулась на голос Константина, а потом обратно на Горына. Змей все это время таращился на нее, не веря своим глазам. Как она могла тут оказаться? Одна!       — К-княже… — слабым и хриплым голосом пискнула отроковица.       От звука ее голоса внутри у него все упало. По телу пробежался мороз вперемешку с жаром, а сердце неровно загрохотало в ушах. Творилось что-то странное — Горыну вдруг нечем стало дышать, будто на лицо положили перину. Но наваждение длилось пару мгновений, а затем сменилось щемящей нежностью, едва не задушившей его.       — Горы-ын… — челкастая голова кобылы чернокнижника выплыла из-за кустов, где он скрылся ранее. — Лель явно будет недоволен, что ты здесь опять шляешься. Так что — шевелись! Го…       Казалось, что от неловкости происходящего в воздухе застыла даже пыль. Птицы, и те стихли. Константин пораженно наблюдал, как девочка и Змей не моргая смотрят друг на друга, будто не могут оторваться. Или не хотят.       «Это же Заповедная роща, откуда здесь человек?» — подумалось Константину.       Вдруг недвижимая тишина разверзлась сомном обрушившихся на их головы звуков: зазвенели комары, запел птичий хор, где-то вдалеке разбивалась о камни песня ручейка. Девочка сделала один неровный шажок, но, запнувшись о торчащий из травы корень, с коротким визгом полетела на землю. Не успела она приподняться, как из кустов за ее спиной послышались зычные голоса, которые сразу не понравились ни навю, ни, судя по злобному взгляду, Горыну.       — Ну не крылья ж девка отрастила?! — пожаловалось из кустов.       — Говорю тебе: нет следов! Нету!       — Ищи, не могла она далеко уйти.       Приближающиеся шаги заставили девочку затравленно заозираться и немного отползти от кустов под защиту тени Горына. Появившийся из темноты леса рыжебородый мужик приторно заулыбался, увидев жмущуюся к лошадиным бабкам фигурку.       — А вот и наша пташка… — следом за ним из-за деревьев показалось еще двое татей. Рыжебородый, по всей видимости, атаман, первым ступил на протоптанную лешим тропу. Мужик заложил большие пальцы в массивных перстнях за пояс, на котором висела длинная шашка.       «Коль в голове пусто, так хоть в ножнах густо», — вспомнил слова мечника Константин. Змей же, к его великому удивлению, молчал, сверля тяжелым взглядом подошедших разбойников.       — Вот те на… Да этож никак сам Кощей! Здрав будь, княже! — тать размашисто всплеснул руками и согнулся в издевательском поклоне, — позвольте, беглянку заберем, а то обыскались, знаете ли…       — На кой она тебе, крыса плешивая? — наконец-то подал голос змей, мрачнея с каждым мгновением. Пальцы, облаченные в кровавую сталь, до скрипа сжимали повод.       — Дык это… Чернавка беглая! От хозяв смылась, велено поймать, — оскалился атаман, делая шаг в сторону девочки, которая мгновенно вскочила на ноги и вцепилась в сапог Змея.       — Брешут окоянные! — шепотом затараторила она, дрожа, как осинка. — Не отдавай меня им, княже, не чернавка я!       — Нам до этого дела нет, забирайте и проваливайте. Здесь людям делать нечего, — равнодушно заявил Константин.       — Нет!!! — атаман ловко намотал девичью косу на кулак, утаскивая упирающуюся и цепляющуюся за стремя отроковицу. — Княже?! Пусти, окаянный!       — Доброй дороги, домиус — снова поклонился атаман, обращаясь к некроманту на навьем наречии, — а ты, паскудина, — не вздумай кусаться, а то по щам получишь…       Последнее было сказано свистящим шепотом девчонке на ухо, но недостаточно тихо для острого змеева слуха.       — Не нравится мне это, — мрачно протянул Горын, не отрывая глаз от удаляющихся спин татей. Отроковица то и дело беспомощно оборачивалась на навя. Кощей лишь пожал плечами.       — Да какая разница, подумаешь, мало ли кого тут эти собаки ловят… Поехали, у меня весь день сегодня расписан, зря только время теряем.       Горын нехотя тронул бока кобылы пятками, и бурая лошадка, недовольно фыркнув, зашагала за кощеевой по лесной тропе, отгоняя хвостом комарье.       Змей продолжал размышлять.       «Видно же, что не чернавка, на кой сбрехали? Нам-то без разницы, кого они тут ловят, прав Костян. Ох, не к добру это…»       Вдруг голову навя пронзила острая боль, словно иглой в висок кольнули, а затем…       — Че, волочайка, думала, убежишь? — слух после вигиного проклятья, видать, решил обостриться без ведома хозяина. — От Миколы еще никто не убегал. Слышь, Фрол, тащи веревку, да покрепче! А то опять распутается да сбежит… Эти навьи выродки еще не далеко отъехали.       — А чего они тут вообще забыли? — послышался более высокий голос.       — Да пес их знает, кикимор поди на болоте «щекотали», — мерзко гоготнул атаман Микола, а остальные подхватили.       — Этсамое… Слышь, Микол? А мож это… попользуем девку-то? Ее ж один хрен как свинью выпотрошим да по частям тут раскидаем, кто там смотреть будет?       — А Афоня дело говорит, — хмыкнул еще один, но уже басом, — за нее ведь уплочено ужо, так теперича можо и потешица?       — Цыц, пустобрёхи! — рыкнул атаман, — А ты слыхала, стерва? Бушь кочевряжиться — мужикам отдам сначала на потеху!       Послышались одобрительные смешки и девичий всхлип.       Внутри Горына вспыхнуло ярое пламя, да такое, что аж от доспеха пар повалил. Он рывком остановил кобылу, скинул с плеч тяжелый плащ и спешился, проверяя ножи за спиной.       — Горын? — Кощей так резко крутанул головой, что едва не потерял венец, — Горын?! Стой! Да чего она тебе далась?!       Ответа не последовало. Змей молча проверил ножны, громко хрустнул шеей и развернулся на каблуках. Константин не рискнул его останавливать — коли чего Змею в голову взбрело и кистенем не выбьешь.       — Девкой больше, девкой мень… ше, — горящий взгляд, которым разгневанный мечник его наградил, заставил навя испуганно захлопнуть рот и вжать голову в плечи.       Стараясь не сильно шуметь, змей двинулся в сторону слышимых только ему звуков.       — Вот же голова дурная, — обреченно вздохнул чернокнижник.       — Ты б его осадил что ли, их там вообще-то семеро, — перебил кощеевские размышления глубокий женский голос.       — Как семеро?       — Ну, трое тут, четверо там, на поляне. Все амулетами обвешанные, да ведьминским духом от атамана смердит, аж глаза режет… — синеглазая кобыла чернокнижника склонила на бок гордый профиль и взглянула на седока.       — Так чего ты, скотина, раньше молчала?! — Константин наспех выпрыгивал из седла, стараясь не запутаться в складках длинного плаща.       Кобыла обиженно вздохнула.       — Сам скотина.