Навь: сказания и легенды. Василиса.

      Василиса даже помыслить не могла, что все так обернется. Сначала женитьба тятеньки на этой странной женщине, у которой был взрослый сын, но которая выглядела ничуть не старше покойной матушки; затем внезапная смерть самого тятеньки, а теперь еще и ЭТО. Наська, гадина, под видом прогулки выманила ее со двора прямо в руки татям, которые ждали за околицей. Каким-то чудом, не иначе, Василисе даже удалось размусолить и ослабить узел на руках и убежать. Но далеко уйти не получилось. В поганой роще лес не был таким густым, чтоб можно было схорониться, а бежать в другую сторону смысла не было – уж лучше к татям, чем в Навь.       Сводный братец сидел неподалёку от отроковицы, перекатывая по пальцам круглый и гладкий самоцвет, который чудно светился изнутри.       – Говорили тебе: сиди тихо! Нет, понадобилось бежать, да еще и тезке своему по башке дала… Дык как дала-то! Он об корягу потом запнулся, да расшибся в овраге, – Демьян откинул со лба белесую челку и выжидающе уставился на нее. Василиса неуютно поежилась под его взглядом и отвернулась. В этот раз руки были крепко привязаны локтями к запястьям за спиной, а после – к дереву.       – Ниче, теперича не сбежишь. Микола сказал, что тебя один ляд кончат, так что готовься, сестрица, – парень сделал упор на последнем слове, – Не завидую я тебе.       Он плотоядно ухмыльнулся, облизывая тонкие блеклые губы. Демьян вообще казался Василисе тенью на фоне остальных татей, которые сплошь были здоровыми и матерыми мужиками. Даже костлявый Афоня казался рядом с Дёмкой богатырем.       Василиса, помня угрозу Миколы, сидела тихо, как мышка, хоть руки уже и ныли в локтях.       – Да ты, сестрица, не боись. Помрешь красивой, вона тебе матушка какой сарафан отдала, белый да шелко́вый. Как от сердца оторвала!       – Нет у твоей матушки сердца, - процедила девочка сквозь зубы, – и у тебя его тоже нет.       – Че ты там бормочешь?       – Дёмка, бестолочь, а ну оставь девку! – гаркнул на него один из разбойников, который казался Василисе самым непричастным к этому кошмару. Мужчина подзатыльником отогнал назойливого братца от пленницы и протянул ей курдюк с водой.       – Пей, пока не видят, – мужчина прикрыл ее собой от остальных, пока девочка жадно присасывалась к воде.       – Че, Кузьма, совесть проснулась, так печешься о ней? – Афоня тенью явился за спиной собрата по оружию.       – Пасть закрой, – огрызнулся Кузьма, пододвигаясь ближе к Василисе. – Жалко мне ее, дите ж еще совсем. За что ж мачеха так?       – Да побоку, золотишко заплатили, так еще и перепадет мож чего послаще. Ты нас, Васюта не боись, мы ласковые будем, - Афоня подмигнул побледневшей Василисе и скрылся за кустами.       Но вернуться ему оттуда было не суждено.       За звуком льющейся струи последовал удивленный возглас и звук удара оземь. Все тати как по команде повскакивали со своих мест и схватились за оружие.       На поляну ступил Змей, сжимая в руке изогнутый меч с золоченой рукоятью в виде гадючьей головы. У навя словно угли горели глаза, ноздри раздувались от гнева, а рассеченые тонким шрамом губы были сжаты в тонкую линию.       – А ну, крысы, отошли от нее, – прорычал мечник, сверля мужчин взглядом, не предвещающим ничего хорошего.       Атаман чуть прищурился, а потом широко заулыбался.       – А-а-а, я вспомнил кто ты. Ты – тот самый Змей! Который любитель нашему брату всю малину попортить. Ну уж нет, я тебе девку не отдам, ищи себе другую, эта наша. Фрол?       Фрол – три аршина ростом да косой саженью в плечах вышел вперед, взвешивая в руке дубину толщиной с голову Горына.       Напал он резко, даже почти застав Змея врасплох. Почти, потому что дубина была тяжеловата даже для такой горы, а потому удар получился слишком размашистым и медленным. Горын коротким рывком увернулся от удара и тут же уклонился от второго, который прилетел от другого татя – ниже Змея ростом, но не уступающего ему в комплекции. Второй орудовал коротким мечом и легким кистенем. Вдвоем они осыпали Горына ударами, от которых тот едва успевал уворачиваться. Внезапно перед самым носом мечника возник атаман, который сдул с раскрытой ладони ему в лицо что-то, похожее на пыль.       Горын закашлялся и тряхнул головой, но вместо того, чтобы проясниться, зрение помутнело еще сильнее. В ушах застучала кровь. Грудь сдавило стальным обручем, не давая вздохнуть. Меч выпал из ослабшей руки в траву, и змей схватился за горло, хватая ртом воздух.       – Видишь ли, домиус, – склонился над ним Микола, когда Горын окончательно повалился на землю, – знаю я про вас, гадов, секрет один. Скажи-ка, а пепел змеиный правда такой жгучий?       В ответ атаман получил лишь взгляд, полный ненависти.       – Странная штука: после смерти вы, распадаетесь прахом, который вас же и травит при жизни. К дереву его примотайте хорошенько, пусть полюбуется на то, что ему не достанется.       Мужики подхватили обессиленного змея под руки и поволокли к дереву. Пока его крепко привязывали к стволу, Демьян успел подобрать упавший драконий клинок и теперь хвастливо вертел его в руке.       – Дядька, а можно я его себе оставлю?       – Положь на место, сорока. Это змеев меч, наверняка заговоренный. Мне потом мать твоя башку оторвет, она чужих чар в доме не любит, – атаман отобрал у юнца клинок и воткнул в землю рядом со Змеем.       – Ишь, какая коса! Поширше, чем у иной бабы, – присвистнул один из татей. Демьян же все не мог угомониться, что у него отобрали игрушку.       – Тогда я ему ее щас укорочу! – юнец вынул из-за голенища сапога короткий нож и уже почти приготовился резать, как его руку перехватил Кузьма.       – Не вздумай! Все ж знают, если змею летучему хвост отрубить – он подохнет.       – А вот и проверим! – Демьян ужом вывернулся из рук мужчины, резко дернул косу вверх и пришпилил ее ножом к дереву.       Поляну огласил нечеловеческий крик, от которого вздрогнули даже самые бывалые из татей. Горын ревел и метался, содрогаясь всем телом. Глаза навя закатывались под веки, но даже сквозь них было видно, как они горят огнем. Перчатки, как и весь доспех, пошел рябью, становясь тоньше и будто срастаясь с хозяином. На руках вытянулись когти. Из-под волос показались небольшие рожки.       – Мать моя женщина, – выдохнул Микола, снимая шапку со взмокшей головы.       Василиса с ужасом наблюдала за изменениями неудавшегося спасителя. Навь корчился и выл от боли, роя пятками землю и пытаясь разорвать веревки, но продлилось это не долго, через пару мгновений раненый змей затих.       Первым от ступора отошел Кузьма, который подлетел к побелевшему Демьяну и схватил того за грудки:       – Ты что, паскудник безголовый, натворил?! Ты понимаешь, что теперь будет?!       – А ничего не будет, – спокойно ответил атаман, – нам это только на руку. Велено че было? Выставить все так, будто ее навье племя в жертву своим теням принесло. Теперича все еще проще. Ехал, мол, Змей по лесу, глядь – девка. Все ж знают, как они, погань, до баб наших охочи. Взыграло, решил трахнуть. Он ее зажал, а когда присунул – девка его и пырнула.       Все согласно закивали, кроме Василисы, которая переводила ошалелые глаза с одного на другого.       – Значит так, дело свое делаем, мужика отвязываем и валим. Фрол, как с этим кончишь – девке камнем по башке и...       – И почему я не удивлен? – послышался за их спинами вкрадчивый и тихий голос. Из полумрака Священной рощи вышел Константин.       – Дёмка, я ж велел поставить защиту! – прорычал сквозь зубы племяннику атаман.       – Не волнуйтесь, что-то там такое несущественное было, – мягко улыбнулся навь, демонстрируя напряженным мужчинам нежную ладонь с длинными пальцами.       Там лежали три прозрачных как слеза самоцвета, которые еле заметно светились изнутри теплым светом. Внезапно пальцы навя сжались до хруста, а после с его ладони посыпался переливающийся белый песок.       – Только вот для меня оно – не помеха…       – Чего тебе надо, Кощей? – Микола расправил плечи, размашисто отправляя шашку на место.       – Как посол Нави я обязан соблюдать нейтралитет, но здесь... на лицо чистой воды провокация и покушение на жизнь одного из представителей нашего государства. Говоря вашим языком: оплошали вы. Их, – навь взглядом указал на Змея и девочку, — я забираю, вы остаетесь целыми и живыми. Коли нет – я все еще забираю своего друга и эту отроковицу, а вы – умрете.       После этих слов серьги-капельки чернокнижника, светящиеся до этого ровным лазоревым свечением, полыхнули ярче, как и его льдистые глаза. Самоцветы в карманах и амулетах татей разлетелись в пыль с громким скрежетом, словно крича от боли.       – Ну так что?       Теперь разбойники все как один воззрились на атамана, который растягивал губы под рыжими усами в широком оскале. Исход был ясен – просто так они добычу не отдадут, ни девочку, ни, тем более, Змея.       «Если нападут все разом, долго яне протяну» - опасливо подумал Константин, но виду не подал, протягивая руку к одной из серебряных застежек на плечах. Горын был совсем плох, кто-то – кто именно Кощей не знал – пронзил каудар в самую сердцевину.       «Лишь бы не перерезали, а то ведь не вернет даже Вига».       Когда пальцы коснулись холодного металла, атаман сообразил, что собирается делать навь, но было уже поздно.       Константин свистящим шепотом выдохнул заклятье, отщелкивая застежку, которая с тихим щелчком отпустила край тяжелой ткани. Тати рванулись к чернокнижнику, но, казалось, плащ только этого и ждет.       Пространство вокруг него окутала непроглядная, почти осязаемая тьма. На мгновение Микола растерялся, слыша, как заскулили остальные.       – Знаем мы этот трюк! – рявкнул он, убеждая себя, что глаза его не закрыты. Рукой мужчина нашарил в кармане цепочку с уцелевшим оберегом и крепко сжал в руке украшение.       Слова навьего наречия сами слетели с языка, как учила сестрица. Микола выкинул вперед кулак, но слабое свечение, пробившееся сквозь сжатые пальцы, осветило лишь пол локтя вокруг него. Внезапно во тьме мелькнули алые точки глаз, а потом стали раздаваться крики подельников.       * * *       Все произошло слишком быстро.       Колдун только отстегнул плащ, как полянку заволокло густым черным туманом. Марево словно живое клубилось у самых ног девочки, не осмеливаясь тронуть босые пятки. Изредка тьма переливалась всполохами синего и багряного, но ничего дальше не происходило.       Василиса попыталась пошевелить затекшими руками, но плечи отозвались тугой болью. Закусив губу, девочка кинула взгляд на навя, привязанного рядом. Темные волосы, похожие цветом на крепкое вино, занавешивали бледное лицо, которое мужчина уронил на часто вздымающуюся широкую грудь. Нет-нет, по его телу проходила мелкая дрожь, больше походящая на рябь от ветерка на воде, и тогда доспех начинал казаться не металлом, обличенным в форму тела, а чешуей.        Они назвали его Змеем... Неужто и правда гадом летучим обращается?       Из тьмы, спиной вперед, вылетел Кузьма, перепачканный кровью и с глазами, полными ужаса. В руках тать сжимал рукоять с обломком меча.       – Свят, свят… – бормотал Кузьма, отползая от клокочущей тьмы.       Из-под его рубашки выглядывал уголок простого берестяного оберега, который когда-то носила и сама Василиса: простенькая берестяная безделушка, исписанная именами предков и богов-покровителей. Такую старики тайком от вездесущих попов вешали детишкам на шею.       – Свят…       Внезапно мужик обернулся на девочку, которая таращилась на него с не меньшим ужасом, и выхватил из голенища сапога широкий нож.       – Беги, Васёна, – затараторил он, перерезая узел, – беги со всех ног.       Когда он почти освободил девочку от пут, из тьмы вырвался дымный щуп, опутавший сапог татя и с нечеловеческой силой рванувший его обратно. Кузьма, цепляясь за траву руками, пытался удержаться, но тьма оказалась сильнее, утаскивая его обратно.       Девочка в ужасе зажала ладошкой рот, стараясь не завизжать. Одна рука все еще была запутана в ворохе тугих веревок, поэтому возможности последовать совету Кузьмы у Василисы не получилось. Во тьме завесы разок полыхнуло синим, а затем все исчезло: не развеялось, как туман, а просто опало, словно полотно. На поляне еле стоял Кощей, тяжело дыша и держась рукой за ребра, а подле него, опрокинувшись навзничь, лежал атаман с белым лицом. Остальных татей видно не было. Чернокнижник отпихнул от себя носком сапога замершего мужика и, морщась, подошел к девочке. Он даже не коснулся веревки, просто шевельнул пальцами, и та растворилась в воздухе.       – Живая? – Кощей оперся о ствол рукой, все еще придерживая бок ладонью. Видать, не слабо ему досталось.       Василиса кивнула и хотела уже бежать прочь, как колдун снова к ней обратился.       – Будь добра, освободи моего нерадивого друга, ему нужна помощь, – навь отнял руку от ребер, и девочка увидела окровавленную ладонь мужчины. Темная ткань кафтана была распорота, словно ее полоснули ножом. Зато под ней алела прямая стрела раны.       Вопреки ожиданиям Василисы, кровь у навя была красной, хотя все дворовые упорно твердили, что у них она – черная. Девочка опасливо покосилась на связанного мечника, а потом снова на Кощея, который теперь заговаривал свою рану.       Подойти к раненой твари?       Да он умом двинулся!       – Если ты не поторопишься, то он обернется змеем и сожрет нас обоих, – «обрадовал» ее навь, едва заметно улыбаясь уголком тонких губ, когда девочка отвернулась.       На ватных ногах Василиса дошла до связанного Горына. Она осторожно разрезала путы ножом и встала на колени перед ним, прикидывая, как получше выдернуть клинок из дерева. Кощей наблюдал за этим с плохо скрываемым интересом.       Девочка примерялась к рукояти пару раз и боязливо отдергивала руку, словно та была раскалена добела. Наконец, она собралась с мыслями и ухватилась за оружие покрепче одной рукой, а другой придерживая толстую косу. Чуть пошатав клинок в дереве, Василиса снова собралась с силами. На удивление коса оказалась гладкой и теплой, будто и не волосы вовсе, а еще одна рука.       «Или хвост», – подумалось Василисе.       А ведь и правда, куда девается хвост у летучего змея, когда он в человека обращается?       От прикосновения девичьих пальчиков, Горын глухо застонал. Василиса отвлеклась от раздумий и, что есть силы, потянула нож на себя. В одно мгновение случилось две вещи: лезвие вышло из ствола, и Горын очнулся. С диким ревом.       Словно обезумевший зверь, навь кинулся на девочку, наваливаясь на нее всем весом и прижимая к земле. Глаза его были еще страшнее, чем до этого – зрачки расширились настолько, что казались непроглядно-черными, а оскаленные клыки грозились впиться в девичью шею и разорвать ее. В какой-то момент Василисе так и показалось. Змей приблизился к ней и жадно втянул воздух носом, явно принюхиваясь и опаляя кожу девочки горячим дыханием.       «Коли пламнем дыхнет – помру ведь...».       Но раненый навь просто отступил, молча сев напротив девочки, сверля глазами пустоту. Стоило ей попробовать встать, как он начинал шипеть, словно змея.       – Не бойся. Он просто не хочет, чтобы ты уходила, – пояснил Кощей, который теперь выглядел так же, как и до боя. Чернокнижник присел рядом с мечником и взял в руки пронзенную косу, пристально вглядываясь в рану. Горын едва оскалился, урча как рассерженный кот.       – Не шипи, – чернокнижник зажал рану меж узких ладоней и зашептал на навьем наречии. Василиса знала лишь некоторые слова из их чудного языка, но здесь их не было. В основном это были ругательства, которые дворовые дети ловко вплетали в обычную речь, чтобы от взрослых поменьше прилетало. Сейчас же речь навьего чернокнижника казалась девочке плавной и мелодичной, словно песня. Кощей закончил нашептывать, и меж его ладоней на мгновение вспыхнул золотой свет, а затем Горын глубоко и шумно вздохнул.       – Полегчало? – спросил чернокнижник, поднимаясь на ноги. Мечник мотал головой, сдавливая ладонями виски и пытаясь проморгаться, потому что расширенные зрачки не сразу вернулись в нормальное состояние.       – Твою мать, я что, головой приложился? – прохрипел змей, пытаясь сфокусировать зрение, - Тебе б Костик у сестрицы подучиться, а то как-то херово мне.       – Что б ты знал: по части чар мне нет равных, даже в таких примитивных, как эти...       – Ой, ну начина-а-а-ется, – проблеял Змей, все еще держась за голову, – где девочка?       Кощей молча махнул рукой на сидящую прямо у друга под носом Василису, которая вся сжалась, когда Горын подслеповато сощурился на нее.       – Они тебя не тронули? – она отрицательно мотнула головой, кутаясь в рваную рубаху, которую змей порвал еще сильнее.       – А я к тебе с дарами, – хмыкнул Константин, помогая Горыну подняться на ноги. Под дарами имелся в виду Микола, все это время мышкой лежащий там, где его и оставили.       – А ну иди сюда, черт веревочный?! – процедил сквозь зубы мечник, хватая бывшего атамана за ворот и рывком ставя на ноги.       – Пощади, домиус! – взвыл тать, заливаясь потом и слезами, понимая, кого они разозлили.       – Ах, пощадить тебя? – сузил глаза Змей, приближая свое лицо в миколиному. Слышно было, как Горын еле слышно шипит словно змея, – Ее что-то вы щадить не захотели…       – Домиус…       – Молчи, паскуда! – змей скосил на Василису янтарный глаз, - Он тебя бил?       Девочка передернула плечиками и молча кивнула, шмыгнув носом. Кощей каменным изваянием стоял у нее за спиной.       – Молись, Микола, чтобы после смерти тебя не занесло в Навь, потому что там я тебя живо найду, - из-под волос навя стали выступать костяные рога, – А когда найду – спалю и глазом не моргну…       От того, что Горын сделал, Кощей лишь едва поморщился, а Василиса зажала рот руками. Змей жадно вгрызался удлинившимися клыками в горло хрипящего атамана и выплевывал ошметки плоти и кровь на землю. Когда казнь ведьминского выродка закончилась, навь отбросил обмякшее тело и плюнул ему в лицо.       – Пусть теперь червей кормит, – прорычал мечник, утирая кровь тыльной стороной латной перчатки, пачкая лицо еще сильнее.       Василиса с ужасом смотрела на труп своего похитителя и мечтала никогда в жизни не оказаться на его месте. Плеча коснулись прохладные пальцы чернокнижника.       – А теперь спи, тебе надо отдохнуть, – от ладони навя по телу моментально разлилась приятная тяжесть, а веки сами поспешили сомкнуться, погружая девочку в манящую темноту сна.       Горын подхватил на руки оседающее тельце, нежно прижимая ее к себе.       – Легонькая, будто перышко…       – Ну, своя-то ноша не тянет, – сдержанно улыбнулся Кощей.