***
Она открыла глаза. Вокруг было внезапно светло и незнакомо. Просторные светлые покои были залиты мягким солнцем, проглядывающим сквозь мудрено выложенные окна. «Витраж», — вспомнила девица слова Кощея. На широком — сажени полторы, не меньше, — ложе Василиса лежала в чистой тонкой рубахе и укрытая тяжелым расшитом шелком покрывалом. Тело мучительно ныло и плохо слушалось, будто ее мешками били, а веки саднило, словно в них песка насыпали. Кое-как собравшись с силами, она села. Голова неприятно загудела. Пооглядевшись, девица заметила своё добро любовно сложенное на скамье у ложа. И нахохлившуюся дико-рыжую совушку, сидящую там же. Стоило Василисе чуть внимательнее к ней приглядеться, как птица тут же открыла небесно-голубые глаза, тихонько ухнула и растворилась в воздухе, оставив за собой подозрительно знакомый запах трав и дыма. Ну ясно все теперь. Сейчас явится. — Не думаю, что она уже очнулась, — послышался издалека приближающийся женский голос. — Очнулась-очнулась, уж не сомневайся! Массивная резная дверь распахнулась, впуская внутрь незнакомую женщину с темными волосами. Ликом она была красива, но уж больно холодна, словно из камня высечена. Сходства добавляла тяжелая мудрено заплетенная коса со стальными побрякушками, перекинутая через плечо. Следом за ней, опираясь на верный посох с совиным навершием, зашла Вига. — Ну, что я говорила! — навья радостно махнула в сторону Василисы. Берегиня беззастенчиво прохромала мимо сопровождающей и тяжело опустилась на край постели, тут же хватая дисципула за руку. — Как ты себя чувствуешь, душа моя? — Будто снова с Финистом тренировалась, — поморщилась девица, — Где я? — Не мудрено, — облегченно вздохнула Вига, косясь на провожатую. — В логове змеином. Женщина с косой недовольно скривилась, но промолчала. Только сейчас Василиса заметила, что на лбу у той выступают небольшие зеленоватые гребни, которые она сначала приняла за украшения, да и не коса это вовсе с плеча спускалась, а каудар. Неужто они в крепости Змея?! Тогда где он сам? И как вообще нашел ее? Вига поджала губы и начала свой рассказ. Змей прилетел на исходе ночи. От его рева содрогалась не то что крепость — все в округе. Пышущий гневом Горын с едва дышащей и вымокшей до нитки Василисой обрушился на Кощееву обитель огненным ураганом. Не до конца сменив личину, мечник вышиб двери и спалил половину подвернувшейся под горячую руку утвари, требуя Кощея к ответу. Пару домовых испепелил на месте. Домиус подорвался с постели, да так и обмер, когда увидел Василису еле живую на руках разъяренного Горына. — Я сразу неладное почуяла, когда ко мне портал перед рассветом открылся, а там вы. Костик по светлице мечется, весь в мыле, на Горыне лица нет и ты — еле дышишь. Чуть концы не отдала. Резерв пустой, бледная как утопица, руки обожженые. Думала не вытянем тебя, благо Змей Деяну кликнул, она у них в доме главный лекарь. Мы вдвоём тебя три дня и три ночи выхаживали. Василиса виновато втянула голову в плечи, стискивая зубы, чтобы не разреветься. Повисла тяжелая, почти осязаемая тишина. — А с ключом что? — наконец выдавила она, предвкушая от Виги затрещину или чего похлеще. — Нет, ну ты глянь на неё, а?! — вскинулась было навья, едва не вскакивая на ноги, но змеица ее осадила. Гневно пыхтящую берегиню она усадила в резное кресло чуть поодаль. — Изничтожен, — Деяна присела на край постели и мягко коснулась руки Василисы. — Сама чуть в Навь не отправилась, но смогла его спалить. Дисципул облегченно вздохнула. Руки у змеицы были прохладными и холеными, кожа словно шелк заморский. И пахло от нее чабрецом с мятой. Василиса благодарно улыбнулась ей. Вига же все не успокаивалась. — Это ж надо было, а?! Накопитель! Через переполнение! Ты чем вообще думала? — на багровом лице поползли тени пульсирующей силы, от чего небесно-голубые глаза навьи вспыхнули яркими гневными звездами. — Не она думала, а Кощей, — голос Змея заставил всех вздрогнуть.***
Заставить Вигу успокоиться оказалось труднее, чем обычно. Пышущую гневом навью Деяна с трудом смогла вывести из светлицы, чтобы та не принялась крушить все вокруг или не накинуться на Василису. Змей упреждающе встал между ней и дисципулом и еле слышно зашипел, хмуря точеные брови. Когда же женщины ушли, он гулко вздохнул и опустился на край ложа, чтобы не касаться девицы. Он прожигал взглядом узор на каменном полу и молчал, лишь тяжело вздыхал иногда. Василиса тоже молчала, не находя в себе сил что-то говорить. — Как ты? — первым нарушил тишину змей, не глядя на нее. — Живая, — сдавленно ответила девица, — и благодаря тебе не побитая. Он слабо улыбнулся и все же бросил на нее быстрый взгляд. Видеть Василису в таком состоянии ему было больно до жути — всё ещё бледную, схуднувшую и вялую, но она была здесь, живая. И от этого ему было чуть легче. Девица нерешительно коснулась его руки мизинцем, привлекая внимание змея. — Как ты меня нашёл? — глухо спросила она, пряча глаза. — Я же чары наложила, чтоб не мешался никто. Ему захотелось завыть от услышанного. — Сам не знаю, — соврал Змей, вспоминая самую страшную ночь в своей жизни. Он летел так быстро, как мог. Черной стрелой пронзая облака и ночное небо. Мышцы звенели от напряжения, в крыльях свистел ветер, а в груди пылала тревога. Непрекращающийся звон в ушах подгонял пуще кнута. В голове билось только одно: только бы успеть! Над Водянкой его будто пригвоздило. Горын камнем рухнул в воду, не думая, что и зачем он делает. Огромное змеево тело ударилось об воду, поднимая сонм брызг, дождем опадающих обратно. Она была там. Василиса лежала у самого дна, окутанная алым сиянием ключа, который давил её вниз. Как в его видении — волосы чуть колышатся от течения, кожа белая, словно мел… Слепая ярость заглушила ужас. Сам не зная, что творит, змей полыхнул пламенем, пытаясь отбить дисципула у насытившегося артефакта, и это стало последней каплей. Втянув змеево марево, он переполнился. Ключ моргнул багровым, осветив собой реку на версту вокруг и рассыпался маленьким облачком грязи. Девица смелее коснулась когтистой руки, переплетая свои пальцы с его. — Горынь, я… Змей не стал сдерживаться. Он сгреб Василису в охапку и крепко прижал к себе, зарываясь носом в растрёпанные волосы. Девица испуганно замерла, ощущая, как тяжело дышит мечник, словно изо всех сил борется с дрожью. В змеевых руках было спокойно. — Никогда так боле не делай, слышишь меня? — горячо зашептал он, крепче прижимая ее к себе, — Даже думать не смей. Она не ответила, лишь кивнула и, дрожа всем телом, заплакала.***
Седмицу спустя Вига и Василиса вернулись в крепость Кощея. От следов змеева гнева остались только чернеющие полосы копоти на потолке, куда пока не добрались поредевшие домовые. Во дворе еще угадывались последствия Горыниного буйства — ворота зимней конюшни сиротливо болтались на одной петле, да от колодца осталась лишь пара крепких валунов. Сам же домиус Константин нервно расхаживал по светлице взад-вперёд, то и дело бубня что-то под свой крючковатый нос. Так они его с Вигой и застали. — Явилась? — таким Василиса его ещё не видела. — Вига, оставь нас! Берегиня и рта не успела открыть, как дверь захлопнулась прямо перед ней. Из коридора посыпались отборные проклятья, но засов выдержал грохнувший о дубовые доски посох. Из тонких щелей полыхнуло лазурью. — Как ты додумалась до этого?! — с порога накинулся на дисципула навь. Девица опешила от такого выпада и лишь захлопала ресницами. — Вы же сами велели… — Я велел найти его, а не лезть в пекло и уж тем более не уничтожать самостоятельно! Обычно полное спокойствия лицо сейчас багровело, а на виске вздулась венка. Василиса не на шутку испугалась. — Но я… — Ты, дура пустоголовая, поперлась туда, куда опытные чернокнижники без подготовки даже нос совать не смеют! Переполнить неисправный накопитель, эка забава! — лютовал навь, — Ты хоть на мгновение задумалась о последствиях?! Василиса глотала злые слезы, слушая, как её отчитывают, будто чернавку за подгоревшие блины. Она спасла целую деревню, а может и поболе, а он… — Ты едва не погибла! — Горыня меня спас… Кощей недобро сощурился, приближаясь к самому ее лицу. — А не успей он хоть на мгновение, и что было бы? — прошипел он, а потом гаркнул так, что Василиса вздрогнула. — А НИЧЕГО! Ключ так бы и поджирал всё в округе, но уже вдвое быстрее, благодаря тебе, а потом бы сам деактивировался, и твоя смерть была бы напрасной! Он больно ткнул ее пальцем в грудь, заставив отшатнуться. Девице смертельно захотелось рявкнуть в лицо домиуса какую-нибудь едкую гадость, развернуться и дать стрекоча в лес, чтобы рыдать там от несправедливости. Но она помнила, кто он. Положение и статус не позволили Василисе так сделать. Вместо этого она понуро опустила голову в знак смирения. Злая слеза всё же сорвалась с ресниц, щекотнув щеку. Глаза навя пылали праведным гневом. Кощей тяжело дышал, будто сдерживался, чтобы не орать на бестолковую девку и дальше. — Послушай, — тихо и медленно начал он, спустя пару мгновений, — то, что ты сделала — непростительная глупость, граничащая с самоубийством… — Ключ сожрал водяного, весь его косяк да ещё несколько человек в деревне, — глотая рыдания, сказала Василиса. — Всегда будут жертвы, это неизбежно, — Кощей понизил голос до свистящего шёпота, — Мы не всемогущи, и уж тем более не неуязвимы. Ты должна об этом помнить. Я учу тебя, в первую очередь, думать о себе, потому что это может стать решающим в какой-то момент. Уйти и попросить помощи — не трусость, а мудрый и благоразумный шаг. — Я хотела им помочь, думала сдюжу. Навь тяжко вздохнул, и положил ладони ей на плечи, заглядывая в покрасневшие от слез глаза. — Ты и сдюжила, моя девочка, но какой ценой? Слезы, теперь уже горькие, катились из Василисиных глаз, как горошины из опрокинутой миски. Весь ужас пережитого вновь обрушился на неё. Навь легонько сжал ее плечи. — Пока оставим практики, тебе нужно восстановиться. Ступай отдыхать. Зареванная, испуганная и смертельно уставшая, Василиса плелась к себе в покои, всё размышляя над тем, что поступила самонадеянно и глупо. Домиус был прав. В светлице всё было так же, как и перед её отъездом: опрятно застеленная постель, ровные стопки книг на столе, расчерченный знаками кусок холста… Лишь добавилось резных зверей на подоконнике — свернувшийся в клубок ёж и ещё одна белочка. Иван. Василиса горестно вздохнула и вышла обратно во двор, чтобы найти оборотня. Дворовой нашёлся на ратной площадке, где ладил для Василисиных занятий новое чучелко. Он нахлобучил соломенную шапку на чурбак и полюбовался своим творением. — Ну ля красота, скажи? — он обернулся на звук её шагов и зубасто улыбнулся. — Чего скуксилась, заяц? От родного и такого тёплого обращения, Василиса разрыдалась в голос и кинулась к дворовому. Девица уткнулась ему лицом в грудь, обхватывая руками вокруг пояса. Иван молча обнял её и успокаивающе погладил по спине. Рыдания удвоились. — Ну полно-полно, — мягкий говор Ивана ещё больше раззадоривал девичьи слезы. — Чего ревешь-то, всё же обошлось? В ответ ему громко шмыгнули носом и снова завыли. Он легко подхватил дисципуда под мышки, как дитятю, и понёс к широкой лавке, на которой лежали остатки соломы. Сапогом спихнув мусор, Иван усадил девицу на лавку и присел перед ней на корточки, утирая горючие слезы. — Я… Я как лучше х-хотела-а… — медведем ревела Василиса, икая и громко шмыгая носом. Волк от таких громких слез невольно прижал уши к волосам, но продолжил утирать рукавом её мокрые щеки. — Знаю, заяц, знаю. Змей тут тоже всё не забавы ради разнёс, испугался он за тебя. Все мы испугались. — И… И ты? — И я. Рёв повторился. Иван тоскливо вздохнул. — Так испугался, что сам портал к домиус Виге открыл. Талисман даже чародейский спалил, руку вон обжёг. На левой руке оборотня и правда виднелся небольшой красноватый след, будто от печки, который Василиса сразу и не приметила. — Все мы иногда делаем глупости, заяц. Кто-то большие, кто-то малые. — Может, зря я к Кощею в ученицы пошла? — Чего-о? Василиса утерла лицо ладошкой и посмотрела на уже сидящего подле неё Ивана. В диких волосах тут и там проглядывали медные нитки его прежних волос. — Была сейчас как все девки: по дому шуршала, мужа с поля ждала, да детей по второму кругу рожала… — Ты эт мне брось! Ишь чего удумала, — длинный палец щелкнул девицу по носу, — замуж ей. Мала ещё, замуж. А кто у нас тут чародействовать будет, а? Мечом аки богатырша махать, да чернавок строить? Я что ли? — А чего нет? — неуверенно улыбнулась дисципул. — Старый я для этого. — Да какой же ты старый? — А какой тебе «замуж»? — передразнил ее волк. Крыть было нечем. Да и плакать Василисе как-то больше не хотелось. — Эх, заяц-заяц, мала ты ещё. За всю свою жизнь ещё столько дел наворотишь, что об этом даже и не вспомнишь потом! Меня так вон вообще волколаки подрали, и ничего. Сижу тут тебе слезы твои горючие вытираю. — Так ты ж уже мужик взрослый был, когда тебя подрали. — Юнец безусый. Девятнадцать токмо стукнуло, — цыкнул оборотень, предаваясь воспоминаниям. — С дружками поспорил, что цветок волчий из заповедного леса принесу. — Принёс? — Принес-принес. И цветок, и уши с хвостом, всё принёс. Да так, что домиус Вига ажно с того света назад возвращала. Василиса увлечённо слушала рассказ Ивана, думая о том, что это будет далеко не последняя её дурость в этой жизни. Или не дурость, а чего поважнее.