Азбука любви

      По мнению Престона, тело Лололошки было идеальным. Пару раз ему удалось заглядеться на этот шедевр, и только один вид даже малейшего участка кожи заставил мурашки бежать по его собственной. Да, были шрамы, да, были необычные «татуировки» на спине и груди в форме голубой искры, но это всё равно не делало его тело хуже. Наоборот, эти детали делали его только красивее и изящнее. Но, честно, он завидовал тем, кто оставил на нём эти отметки. Хотелось и самому быть одним из этих…       — Лололошка, — позвал он его, подходя. Они были вне общежития.       Тот обернулся и махнул ему рукой, идя навстречу.       — Что такое? — спросил он, приподняв бровь.       Блондин ему мягко улыбнулся и взял его за руку.       — Можешь пойти со мной в мою комнату? — неловко и даже смущённо спросил он. И, не дожидаясь, потянул в сторону мужского общежития.       — Что-то случилось? — обеспокоенно спросил Лололошка. Ну, не просто же так Престон его позвал за собой, да?       — Ничего особого. Просто недавно закупился новыми красками, — взгляд обернулся на шатена. Расцвела двусмысленная улыбка. — И мне бы хотелось, чтобы ты и я испробовали её.       — Ах, вот как! А я уже надумал… — чёрноглазый засмеялся себе под нос, удивляясь своей легкомысленности, что что-то случилось. Но пришло небольшое осознание. — Прости, но я не умею рисовать, поэтому лучше подыщи себе другого партнера по рисованию.       Тусклые глаза хитро, но по-доброму прищурились.       — Не переживай. Тебе не нужно будет рисовать, — они прибыли в его комнату.

***

      О чём думал Лололошка, когда ему сказали, что они, ну, или просто один Престон будет рисовать? Подумал, что, может, ему просто нужна компания, ибо просто рисовать довольно скучно. Ну, может, максимум, что он будет рисовать с натуры, которой мог бы быть сам Ло.       Что же в итоге? Ну, в обоих вариантах есть частичка истины… Да только было в точности да наоборот. Вместо мольберта, на котором был бы белый холст, был стул, а вместо холста было его собственное голое тело, и единственное, что было у него прикрыто, — это глаза, на них была чёрная повязка. Он не видел ничегошеньки, что происходило и планировало происходить. Но он прекрасно ощущал всё, особенно из-за того, что глаза были закрыты.       Между своими ногами мироходец ощущал сидящее на коленях тело художника и это горячее дыхание, что обжигало кожу. Мозолистые руки часто проводили по его торсу, а в воздухе ощущался лёгкий запах ванили, карамели и шоколада. Всё это кружило голову.       — П-Престон… — смущённо зовёт он, ёрзая на стуле. Смущающее положение.       — Не двигайся… — говорит он. И что-то шелковистое и прохладное проходит по торсу, и он вздрагивает, тихо вскрикивая. — Не беспокойся, это всего лишь кисть. Не шевелись, не хочу рисунок испортить.       Лицо парня краснеет, и он поджимает губы, но не отстраняется. Перед тем, как он оказался в такой ситуации голым, он дал обещание не сопротивляться. Стоило ли это того? Он и сам не знает.       Что касается Престона… Он, весь с красным лицом, внимательно смотрел на чужое тело, вырисовывая на нём специальной интимной краской, от которой исходил сладкий запах, различные красивые узоры. Во рту скопилась слюна, которую он проглотил. Он касается этого прекрасного тела. Использует его, словно холст. Помечает своей краской… Лицо непроизвольно наполняется румянцем. Но, тем не менее, он, пока рисует на его теле, видит напряжение. Конечно, для Лололошки это в новинку. В принципе, как и для самого Престона. Но он хочет утешить его, чтоб он не чувствовал себя так в данной ситуации.       Эколог вздрагивает и тихо стонет, откинув голову назад. Его мягкий член обхватили кольцом пальцев левой руки и начали массировать. Ноги мелко задрожали и зажали тело между собой. Блондин тихо хихикнул.       — Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя некомфортно… — большой палец надавил на чувствительную покрасневшую головку, и вновь до его ушей доносится стон. Дыхание резко сбилось, а тусклые глаза потемнели. — Ты самый идеальный человек, которого я когда-либо видел, Лололошка~ — в голосе слышалась томность. Возбуждение было на лицо.       Правой рукой он продолжил управлять кисточкой, макая её в краску и рисуя на живом холсте своё искусство, левой продолжая творить на члене свои действия, от чего он стал больше и затвердел.       Мироходцу казалось, что он сходил с ума от ощущений. Щекочущие движения на торсе от кисточки и неумелые, но такие прекрасные от рук на члене. Он откинулся на спинку стула, тяжело дыша и постанывая.       — Престон-н… — тяжело шепчет он. На него мягко посмотрели.       — Тебе хорошо? — на это недолгое молчание он остановился в своих действиях, наблюдая за экологом. Тот также, как и он, тяжело дышал, из-под повязки виднелся явный румянец, а по груди стекала капля пота из-за того, как его тело горит от ощущений.       — Ммм… — поджал губы, вновь поёрзав на месте, из-за чего член непроизвольно качнулся, что не осталось незамеченным.       Выдохнув, художник встал с колен и, сводя ноги парня, сел на чужие, соприкоснувшись пахами. Из-под его штанов тоже виднелся бугорок, что неприятно давил на ткань. Он снова берёт кисточку и краски и продолжает рисовать на «холсте», особое внимание уделяя соскам юноши, иногда специально по ним проводя шелковистым предметом и дразня. От этого Лололошка дёргался и тихо мычал.       — Ах… — он опускает голову и тяжело дышит. На члене ласка прекратилась, но появилась на его груди, из-за чего мучительное возбуждение дрожью спускалось в пах.       — Не сдерживайся. Твоё тело прекрасно. Как всё остальное в тебе не может быть таким же?       Отстранившись от груди, он только от вида застонал. Всё туловище спереди было в ароматно пахнущей краске и выглядело на столько красиво, что он гордился. Но и о желании не стоит забывать.       Временно убрав принадлежности, он опустил руки к собственной ширинке, расстёгивая её и высвобождая свой стояк, что стукнулся о чужой. Лололошка сглотнул, нервничая от того, что будет дальше.       — Должно быть неприятно, поэтому надо немного поработать…       Престон потянулся к кисточке, у которой отсутствовал волосяной пучок. Она была не большая, но и не маленькая. И, приоткрыв чужие губы, он проник ею в его рот, аккуратно взяв его за подбородок. Сидящий почти сразу понял, чего от него ждут, и начал обволакивать её слюной. Щёки вновь загорелись. Чужие тоже. Художник ввёл кисть наполовину и вторую взял в свой рот. Так они мочили обе стороны. Блондин двинулся вперёд и чуть соприкоснулся с губами и языком шатена.       — Ммг… — он отстранился и вывел кисть из чужой полости. — Потерпи ещё немного… Ради меня.       Тусклые глаза посмотрели на их гениталии. У Лололошки был чуть меньше, чем у Престона, но всё равно даже эта часть привлекала его. Выпрямив чужое достоинство, он тонким кончиком кисти коснулся чужой уретры и медленно начал проникать. по комнате чуть не раздался громкий полукрик-полувсхлип, но парню вовремя заткнули рот, из-за чего слышалось лишь жалобное мычание и тяжёлое дыхание в ладонь.       — Прости, прости… — шепчет художник, смотря в чёрную ткань на глазах, что начала намокать от чужих слёз, что заставило виновато закусить губу. Но отступать он не намеревался.       Введя лишь половину, он обхватил свой член и прислонился ко второй стороне кисти головкой. Затаив дыхание и закусив губу, он уретрой опустился на оставшуюся часть. Он зашипел и шумно выдохнул, хмуря брови и прикрывая глаза. Но даже так оставался довольным, что можно было понять по улыбке. Да, было неприятно, но дальше же по-другому. Ладонь обхватила оба члена, и он двинулся бёдрами. Тело напротив дёрнулось и заскулило, но звук уже не был наполнен той болью, что была ранее. Чтобы почти полностью притупить боль, он двигал рукой по достоинствам, параллельно как раз двигаясь, чтобы кисть двигалась внутри.       Первые действия и вправду помогли, и с уст мироходца уже срывались приглушённые стоны. Блондин свободную руку перенёс на повязку и поднял её, столкнувшись с блестящими чёрными глазами. Но в них читалось наслаждение. Губы были покрасневшие и приоткрытые. Престон замычал и поцеловал его, в то время как он ответил на поцелуй.       Не став его, да и себя долго мучать, он всё же двинул назад и вытащил кисть, отбросив её куда-то в сторону, и обоих довёл до оргазма рукой, из-за чего от стен комнаты оттолкнулись стоны, а торс сидящего на стуле испачкался. Они пытались отдышаться. Ладони художника провели по чужому изукрашенному телу вверх, доходя до чужого лица, опустив его.       — Посмотри…       Чёрные глаза затуманено разглядели то место, и брови вскинулись вверх. На нём были различные узоры карамельных и шоколадных цветов на белом фоне. Ладонь подняла его лицо обратно, и губы вновь встретились.       — Ты мне так нравишься…