Фаэрие

…С коротким вскриком Торин сел, вскинул меч перед собой, и уставился в черную лесную мглу горящим взором. Прислушался, дрожа всем телом. Через минуту, показавшуюся вечностью, он опустил оружие и коротко, но емко выругался. Вокруг было тихо, даже ветер не шелестел в кронах. Значит просто сон. Снова кошмар. На этот раз - для разнообразия - не Азанулбизар, а Эребор. Дубощит опустил меч на одеяло рядом с собой и промокнул пот со лба. Руки все еще немного тряслись. Проклятый дракон…Ему снилась огромная пасть зверя, наливающаяся раскаленным жаром прямо перед ним, его исполинские лапы, сминающие сородичей как травинки, его разрушительная поступь по некогда роскошным залам Подгорного королевства. В конце он неизбежно ощущал нестерпимый жар пламени на собственной коже - и подскакивал ото сна, не в силах сдержать сдавленный крик. Проклятие… Леса Дунланда были мрачны, но безмолвны. Не настолько опасны, чтобы не спать, не настолько спокойны, чтобы жечь костер в одиночку. Гном зябко поежился, зарываясь поглубже в расщелину между выступающих корней древней сосны. Сколько он уже здесь бродит?..Месяц? Два? Три?..Все бесполезно: ни следа отца, ни намека на то, что Траин вообще когда-либо был здесь. Очередной ложный след, балрог все и вся побери! Торин тяжко выдохнул и нащупал флягу. Гномий самогон огнем расплескался в глотке, разлился по телу приятным теплом. Нужно было попытаться заснуть снова - еще даже не светает, а он без отдыха ни за что не пройдет сколько задумал. Он опустил голову на туго свернутый плащ, убрал от лица непослушные темные пряди, положил ладонь на рукоять меча и нарочито медленно выдохнул, закрывая глаза. Каждый раз, засыпая, он пытался вызвать в памяти счастливые моменты своего прошлого в надежде, что на этот раз не проснется через час от собственного вопля. Раз… совсем еще юный наследник Эребора гостит в Дэйле, но скучный прием у владыки Гириона ему не интересен. Два…этот же самый гномий принц сбегает бродить по улицам человеческого города - огни и звезды, факела и цветы, уличные артисты и таверны…Все яркое, все такое чуждое и манящее…Три…Трактир “Апельсиновая принцесса” - с диковинным южным плодом на позолоченной шильде - и пряным вином в высоких ониксовых стаканах…Четыре…чужеземец-бард, устав петь, рассказывает истории и сказки далеких земель нескольким засидевшимся заполночь посетителям… До пяти Торин уже не досчитал, провалившись в сон, в котором сказки того залетного менестреля перемежались то рокотом водопада, то монотонным постукиванием камней на весах ювелира. “...А в северных краях, где люди живут закрыто и обособленно, и всякое может случиться, только выйди за ограду, встречал я охотников на фаэри. Фаэри, фэй или феи по-простому…Диковинное племя, словно младшая родня эльфам, но малы ростом и телом слабы. Однако ж чары в них такие, что великих мира сего посрамили бы, если бы захотели. Только им дела до мира нет, они сами по себе - скрытничают, прячутся в лесах и горах, почти никогда и никому не показываются, хотя порой и исполняют желания благородных сердцем путников в обмен на нашу еду или подарки. Какие - смех один, гребень там могут попросить, шапку или обувку. Кто разберет их, на что им такое…А могут и душу взамен пожелать! Но желания исполняют по-настоящему, чаровать они мастера, это не отнять. Вот заради тех-то желаний охотники на них и сыскались. Вырезают они маленькие дудочки, свирели из тисовой древесины, да ловят фаэри, обманом заставляя их служить хозяину свирели. И я такую дудочку видал, даже в руках держал сам. Трижды можно позвать фаэ…трижды он или она желание исполнит любое. А потом, как говорят, за расплатой придет, как освободится. Вот тут-то пощады не жди - очень уж они народ вспыльчивый и свободой своей дорожат. Так что свирели эти если кто и покупает, только тот, кому на этом свете терять уже больше нечего…” Сказка снилась Торину отрывками, словно волны набегали на берег по одной, а затем отступали, оставляя в голове лишь шум воды и камней, да мерные движения не то кузнечного молота, не то арбалетной тетивы…А затем снова набегала волна и гном видел, словно сам в руках держал, тонкую резную дудочку, и чудилось ему странное существо с мрачными злобными глазами и длинными острыми ушками, скрывающееся в тенях и шипящее оттуда сердито в ответ на очередной приказ. И менестрель из “Апельсиновой принцессы” играл на такой свирели, отчего тени вокруг существа причудливо плясали. А он сам пытался пробиться к фэйри, попросить вернуть ему отца, но фигурка по-звериному ловко перескакивала с места на место, гоняя его по всему кабаку, но не давая подойти поближе. - Помоги мне! Помоги! Я дам тебе подарок, какой пожелаешь…Стой!... Торин почти ухватился за тонкую когтистую ручку, когда снова проснулся. Лес был залит мягким утренним светом, в распадках таяли клочья тумана, одеяло и все вещи набрякли от росы. - Приснится же! - сказал он тихо вслух, выбираясь из-под меховой накидки и яростно, до хруста костей, потягиваясь. *** Другой раз Торин вспомнил о фаэри и свирелях, двигая назад, на восток, из Эред Луин. Настроение его лучше всего описывалось простым человеческим эпитетом “дерьмовое” с нотками разочарования и преобладающим желанием вернуться и как наподдать трусливым главам Семи родов…На этом месте Дубощит придерживал пони и в ярости оглядывался сжимая кулаки…Как наподдать прямо по физиономиям - да так, чтоб борода в руках осталась. Он скрипнул зубами. Главы семи великих родов гномов почтительно, но однозначно послали Торина Дубощита к предвечному огню с его пламенной речью о том, что настала пора убить дракона Смауга и отвоевать Эребор обратно. - Узколобые трусы… - прорычал он, в очередной раз передумав возвращаться в Синие Горы и разворачивая пони носом к Хоббитону, - Я вам покажу…я докажу вам всем…Посмотрим, что вы скажете, когда я верну нашей семье Аркенстон…Как вы посмеете тогда со мной разговаривать… Даже кузен Даин, на которого Дубощит привык полагаться как на себя, особенно если речь заходила за самые безумные авантюры, в этот раз отвернулся. Потупил глаза, покрутил ус и сказал: “Посадить бы тебя, братец, под замок с такой затеей. Сам сгинешь и всех положишь. Я тебя люблю, знай, но своих гномов губить не дам”. Вот и весь сказ. “Поеду Северным трактом…Есть еще время…” - отчаянно решил Торин, исподлобья глядя на предгорья, - “Поищу в человечьих селениях этих охотников…многие сказания на поверку правдой оказываются. Может и эта…свирель у кого найдется”. Ему нужна была надежда. А уж с ней он был готов отправиться в куда более опасный путь.