Цирк уродов и полупрозрачная блузка

С тех пор, как они начали встречаться, от них не отставали репортёры. В первую же неделю жёлтая пресса выдала о них такой поток информации, что в общую привычку вошло методичное вычитывание газет по утрам и охуевание с местных новостей. И если Столас, будучи всё-таки дипломатом и меланхоликом, реагировал на них более-менее спокойно, то Блитц взрывался фейерверком похуже тех, что полыхнули в Баксо кучу лет назад. Это закончилось довольно быстро: все просто сошлись, что Столас ёбнутый, а Блитц шлюха — дело с концом, никто не лез, не вспоминал. А тут… Ох, сука. Спустя сраный год прекрасных отношений, когда все уже давно, казалось бы, исписались и заткнулись — история повторилась. История повторилась, а Блитц стал популярнее Веросики — блять — Мэйдей, и каждый стремился дополнить своё. Одни писали под его фотками идиотизм по типу «трахни меня, папочка» или «о нет, кажется, я превращаюсь в огромную королевскую сову», другие написывали в личку с просьбами поскорей подохнуть, третьи задавали тревожные вопросы, а четвёртые… Оо, четвёртых он ненавидел больше всех. Эти мрази делали про него психологические разборы, рассматривали его наталку (на что ему тогда парень?) и называли диким красным флагом, переслушивая альбомы его бывшей. Кто-то даже умудрялся рисовать грустные анимации или комиксы. Никогда раньше он не ощущал такого дикого желания убивать. Он рвал эти газеты, жрал эти газеты (ну, конечно, нет: просто зубами кромсал и выплёвывал, потому что желудок такой поток первосортного бреда переварить бы вряд ли смог), он просил не приносить их и ему никогда не показывать. Но всё без толку. Его просьбу игнорировали и причина была тупее, чем сам Андреальфус: Столасу было интересно. Что они придумают на этот раз? Сколько сантиметров припишут на ценник репутации принца Гоэтии? Двадцать пять? Сорок? Сто? Скажут, что у Блитца модифицированный особый член после того, что случилось в цирке? Обвинят в фетише на бесовские хвосты? Никогда не останешься разочарованным: это словно сборник анекдотов для контингента женщин сорок плюс — а принцу нравилось смеяться. — Послушай, Блитц, это же песня, — хихикнул Столас за завтраком насупившемуся бесу, попивающему чёрный, как сама смерть, кофе, и принялся читать отрывками. — «Из предположений наших читателей наиболее часто возникает следующее: принц Столас оказался одурманен чарами похоти. Только совсем недавно история беса по имени Блитцо Баксо (что Столас, конечно же, учтиво прочитал «Блитц Баксо») оказалась обнародована и поразила всех…» Так, подожди, это не интересно. Здесь они опять пытаются сделать вид, что знают, что у вас случилось. А! Вот! «Но что немаловажно: он является гибридом! Да, дорогие читатели, мы тоже были в шоке. Его мать — представьте только, мать! — чистокровный суккуб. Самой популярной теорией является то, что Блитцо (снова без надоедливой «о») одурманил Его Высочество и использует теперь в своих интересах. Возможно ли, что похоть — главная причина отношений принца, а все заявления про их серьёзность — провокация?» Какой ты злодей, Блитц. Тот устало промычал, делая непривычно большой глоток. Потёр глаза. Захотел сдохнуть. Да. В целом, именно то и разбудило ебаных папарацци от летаргического сна: история с цирком. Внезапно некий неизвестный пользователь слил в интернет видео: детская хуйня с БФБ и другими, в числе которых затерялось даже выступление перед Столасом, приглашение Физза на работу к Маммону как лучшего клоуна в «All-IMP», парочка репетиций, пожар… Да, пожар. Блитц впервые увидел его со стороны в тот день, и его трясло хуже, чем от прихода. Зелёное пламя медленно пожирало шатры, лошади визжали и разбегались в стороны, пока за ними никто особо не следил, спасая свои жизни. Где-то вдали от оператора сипло, с надрывом орал его отец, спрашивая все ли выбежали из цирка целыми и нужна ли кому-то какая-нибудь помощь. Артисты стояли в ужасе и смотрели. Смотрели, как чёрное облако дыма летело высоко в небо, хлопки фейерверков отбивали похоронный марш — и где-то там, в языках огня, задыхаясь, рыдая, дрожа от боли и страха: он, Физз, мама. Он. Физз. Мама. «Кого нет?! Кто-нибудь видел Блитцо и Физзаролли? Чё вы молчите? ГДЕ ДЕТИ, ВАШУ МАТЬ?!» Камера переместилась на заляпанного, злого и напуганного до чертей Кэша Баксо, который звал своего сына из серии «Блитцо, если ты сдох, то я тебя убью». Очаровательно. «Сэр, они не выходили. Ни он, ни Физз, ни Тилла. А ещё…» Дальше, кажется, владелец цирка оператора не слушал. И Блитц впервые увидел в глазах отца эту искру… боли? Ведь он молчал. Молчал, когда ему перечислили всех, кто не выбрался, молчал, когда Барби, такая же измазанная и напуганная, истошно завопила, посчитав, что потеряла брата, друга и маму одновременно, и прижалась в истерике к единственному родному человеку, что у неё остался. Молчал, когда смотрел, как пламя убивает его творение, в то время, как даже оператор кому-то поражённо шепнул: «Так что, мальчишки… того?» «Того» тупое слово для ада. Тут повсюду кровь, кишки, разврат — и смерть является основой всех основ. Цензурить его смысла не было ну никакого. Но они были семьёй. Некровно абсолютно: скованные одной цепью, связанные одной целью, а главное у всех было клеймо на лбу. И, Сатана, это клеймо было сильнее, чем генетика: возможно, именно поэтому обеспокоенный бес не смог произнести такие единственно уместные слова: «Мальчишки умерли?» И ведь чем дальше, тем хуже: кто-то подошёл к Кэшу (Блитц знал всех циркачей и помнил их имена, естественно, но из-за дыма и темноты разобрать всё равно не смог ничего, кроме огромных отцовских рогов), отвёл его в сторону от дочери, чтобы она не услышала, и что-то шепнул на ухо. «У меня тут немного горе», — ответил он в саркастично-небрежной манере, указывая на пылающие шатры. Диалог продолжился, хотя слышно было лишь ответы. «Вытащили? Кого из? В смысле?» — он долго промолчал, выслушивая. «Это кто-то из детей? И чё? Там Блитцо и Физзаролли, вы их отличить, блять, что ли не можете?!» — циркач попытался что-то объяснить, но его босс орал немного громче, чем для этого допустимо. Тогда он тоже повысил голос и все смогли услышать: «…ем отличить, но у него нет рогов, сэр. Обгорели руки и ноги, до костей. На лице… нет живого места. Он весь в ожогах и крови, мы не знаем…» — а дальше снова шёпот, и лицо Кэша, стоящего напротив огня, вытягивается от шока. Толпа ахает, начинает переговариваться. И тут… «Ты слышала, говорят, что это Блитцо нас поджёг?» Неизвестно, кому посвящался вопрос скрытой под покровом ночи сплетницы, но он точно доходит… до Баксо. Все замолкают. Он сухим тоном командует отвести к пострадавшему мальчику и искать дальше остальных. Кажется, всё страшнее, чем он мог представить. Запись обрывается, когда через минуту кто-то кричит: «Смотрите, там Блитцо!», и маленький, раненый, дрожащий бесёнок выходит из шатра. Он рыдает, держится за обожжённый, но чудом не пострадавший глаз, ощущая, как голова раскалывается, а воздуха совсем не хватает. В другой руке что-то сжимает крепко, из последних сил. Его страшно трясёт, его рвёт, он громко-громко закашливается, кричит от боли, срывая голос, и падает на землю без сознания. Долгая тишина. «ХРИСТОС НА ЁБАНОЙ СВЯТОЙ ПАЛКЕ, Я ЧТО, ОДИН, БЛЯТЬ, ТУТ ПЫТАЮСЬ СДЕЛАТЬ ТАК, ЧТОБ НИКТО НЕ СДОХ?!» Циркачи бегут к Блитцо. Оператор опускает камеру. Когда это впервые залили в сеть, Блитц был первым человеком, кто сказал Физзаролли: «Это надо посмотреть». Вот так просто. Хотя изнутри, признаться честно, его нихуёво так разрывало на две нихуя не пропорциональные части: от интереса и боли. Поэтому он и не решился смотреть один. Ждал отдельного дня. С Физзом. И на моменте его появления бедные Столас и Асмодей (собравшиеся там не только в роли группы поддержки, но и в роли любимых людей, которым историю их бесов неплохо было бы знать досконально, а не только с довольно противоречивых слов) потеряли дар речи. Блитц не смог долго смотреть на то, как его выворачивает: мало того, что выглядело это довольно не привлекательно, так ещё и он помнил, как мерзко и страшно это ощущалось — так что он перевёл взгляд на своего парня, дабы хоть как-то себя успокоить. Но Столас смотрел, не отрываясь, на Блитцо. На маленького, хрупкого, напуганного и размазанного по земле бесёнка. На потерявшего в одночасье всё, на того, кто будет ненавидеть себя за этот самый день много долгих лет, на малыша, которому даже после злобного рявканья его отца, не сразу побежали помогать. В глазах мелко дрожали белые искорки-зрачки, принц прижал руку к груди, как бес на видео, зажмурил верхнюю пару глаз — и Блитцу стало ну уж совсем хуёво. Он и без того обнимал себя половину видео хвостом. Но только увидев реакцию на своё появление, осознал, что это была действительно хуёвая затея: потому что даже Физзаролли, кто до сих пор не до конца простил его за цирк, не мог переключиться на что-то другое. Он смотрел. Смотрел с распахнутыми глазами, сминая объёмные рукава роботическими пальцами. Он прижался к Оззи всем телом, желая быть успокоенным, и Асмодей делал всё, что было в его силах. Но ебать копать… Когда Столас наконец оторвался и осознал, что было бы неплохо тоже поддержать своего беса, Блитц одёрнул его руку. Не сильно, стараясь не обидеть, но показывая, что ему как будто бы уже не больно. — Это было лет пятнадцать назад, всё нормально, — но все четверо понимали, что он говорил ложь, слыша этот сиплый безэмоциональный голос и видя совершенно пустой мутный взгляд. — Хуёвая была идея, простите. Особенно ты, Физз. — Блять, и ты всё это время был там? — поражённо произнёс тот, прожигая через чёрный глянцевый экран ожог на лице друга ещё и взглядом. — Я не последний оттуда вышел, — подумав, он добавил: — Кто-то не вышел вообще. Блитц обнял себя за плечи и вжал в них голову, касаясь подбородком ожерелья и искренне веря, что этого никто не заметит. Заметили все. И теперь… Ох, блять. Теперь эта история стала достоянием общественности. И только так он узнал, — осознал по-настоящему, — что врагов у него на самом деле куда больше, чем друзей: потому что эти выблядки начали делать мемы. Мемы в частности про то, что он «безмамный». Суки. — Тебе правда смешно от этого? — возвращаясь мыслями в утро с кофе и сплетнями, спросил Блитц. Столас подмигнул. — Читать про то, какой ты ужасный злодей-совратитель, Блитци, мне не надоест никогда. Потому что отчасти это правда, половина Ада оценила, насколько ты горяч. Бес вздохнул, опирая голову на руку и посмотрел в кружку, будто там, на кофейной гуще, увидит ответ на самый интересующий его вопрос: «Да когда же это, блять, закончится?» Но гуща ему не отвечала, что могло бы, конечно, не тонко так намекать на очевиднейший совет: попросить погадать его парня по звёздам — но пользоваться помощью Столаса он всё же пока был не готов. Типа… это ж Столас. Улыбнётся и ответит, что нельзя так, Блитци, надо строить свою судьбу самим и самопредсказания приносят столько же удовольствия, сколько самоудовлетворение. То есть, нихуя. Как всегда. Столас равно нихуя. Блитц искренне пытался не злиться на него за отсутствие какой-либо реакции на весь этот цирк уродов вокруг цирка Баксо, пытался не злиться за то, что принц всё ещё не научился нормально отвечать на вопросы про них на всяких интервью, чтоб одного обязательно не посчитали шлюхой, что в целом был довольно скрытен и скромен… но не получалось. В такой риторике его слова про «мне не важен статус» выглядят лицемерно, и последнее, чем бесу хотелось заниматься, так это обвинять его в этом. Не. К Столасу хотелось прижаться, свернуться в клубочек и ничего не видеть. Не видеть мемов, теорий, эдитов — прости Сатана — с его изувеченной недовольной рожей, которую он и так не особо любил. Просто переждать бурю под любимым тёплым крылышком. Он вдруг почувствовал прикосновение к своей руке и поднял взгляд на её взволнованного обладателя. Видимо, слишком долго Блитц пробыл в размышлениях и разглядывании гадкой жижи на дне кружки: Столас внимательно заглядывал в его глаза, спрашивая мягким голосом: — Всё хорошо, любимый? И от этого «любимый» всё действительно резко стало лучше некуда. В этом доме у него вообще было много имён: от Блитци и папочки до котёнка и бесёнка — но ещё ничего не врезалось ему в сердце сильнее. И принц об этом точно знал, хитрюга. А Блитц в ответ ну с радостью бы улыбнулся и точно прижался бы к его груди, благодарно мурлыкая и вдыхая сладкий запах пёрышек, если бы не был таким ебанутым и не считал, что это действие какое-то нелепое и странное. Что он нелепый и странный по своей натуре. Идиот, блять. Всё, что Блитц смог сделать, это покраснеть (не по своей воле — не считается) и переплести их пальцы в редком жесте нежности. Ему всё ещё было сложно, но он пытался. — Я заебался от них, честно говоря. Копаются в грязном белье, в прошлом моём, в голове моей и деньги получают с довольным ебалом. Мне бы найти их ебала, так они бы быстро их потеряли, — несмотря на довольно пугающую угрозу, тон его был спокойным и негромким, красные пальцы медленно гладили острые костяшки на руке Столаса. Рука нежная, тёплая — опять захотелось нырнуть в объятия и замурлыкать, но Блитц сдержался и не стал. — А когда я говорю им, что они ебланы, то они начинают меня подъёбывать. Я с ума скоро сойду, совёнок, правда. Что за привычка такая: ни в хуй меня не ставить? «Совёнок» Блитцем было обнаружено недавно, но в привычку вошло на удивление быстро. Во-первых, потому что звучало круто: он меньше своего парня раза в два, слабее раз в миллион, но всё равно: он совЁНОК, маленький, миленький и очень послушный (в постели). Во-вторых, чаще всего Блитц использовал это обращение как запятую, не акцентируя на нём внимания, так что Столас периодически пропускал его мимо ушей и реагировал не так бурно, как на какое-нибудь «дорогой», что как правило кончалось долгим визгом и таким же долгим сексом (все оба раза, что он произносил это слово за жизнь свою). В третьих, однажды принц упомянул, что так его называют только он и Паймон — и удержаться от шуток про папу и папочку в такой ситуации было бы ну просто кощунством. Столас закатывал на эти шутки глаза, хотя и смеялся, а прозвище ценил и обожал до глубины души. Потому что его тоже пёрло по тому, как иронично это звучит, но как приятно ощущается: он прекрасный принц, а Блитц — его отважный рыцарь. И какая ж разница на детали про рост и силу. — Хочешь, я попрошу тебя не трогать? — Столас поднёс их руки к клюву и медленно несколько раз поцеловал тыльную часть красной ладони. «Да», — хотелось ответить. Очень хотелось, состроив невинные кошачьи глазки, признав, что ему как никогда нужна помощь любимого демона, но он побоялся прозвучать, как Физз с его излюбленным «папочка, ну купиииии», за чем противно даже наблюдать со стороны. Принц как будто поймал эту эмоцию. — Не стесняйся просить меня о чём-то, милый, ты же знаешь, я всё для тебя сделаю. — Ты мне минеты делай периодически, и этого хватит. Я сам разберусь с этими гандонами.

***

Однако же Столас был бы не Столасом, если б не попытал удачу. — Ваше Высочество! Ваше Высочество, сюда! — его окружили со всех сторон, ослепили вспышками фотоаппаратов, и куча неразборчивых голосов тараторила что-то своё, утопая в гуле. Один из них, самый звонкий, привлёк его внимание, и Столас жестом показал, что чертёнок может говорить. — Скажите, вы знали историю вашего беса до текущих событий или для вас это было открытием? Он одарил репортёра наигранно мягким взглядом. Который раз его спрашивают? Пятнадцатый? Они не падки на оригинальные вопросы. — Ох, конечно же, мне было известно его прошлое. С «конечно же» он, правда, приврал: бедному Физзу пришлось чуть ли не вытягивать из друга каждое слово, когда пару месяцев назад он обнаружил, что Столас до сих пор не в курсе их ситуации и дел. А это было. Ну. Серьёзно, блять. И Блитц, можно сказать, отмахнулся, строя улыбчивую физиономию и преуменьшая масштаб катастрофы в разы, мол, ну да, у нас немного подгорело, никто важный не пострадал, ха-ха. Да. Вот вам и «ха-ха». — Я скажу больше: Блитц никогда ничего не скрывал, при желании всегда можно было найти про него всё, что нужно. Просто никого это раньше не интересовало. Думаю, такой неожиданный вброс видеороликов, позволяющих углубиться в эту несомненно ужасную катастрофу, сыграл свою роль. — Вы смотрели их, Ваше Высочество? Принц кивнул. Да. Если бы их посиделка вчетвером ограничилась тогда только видео с пожаром, он, наверное, бы сошёл с ума, но Блитц, ищущий на просторах интернета злосчастный плейлист, оказался далеко не тупым. Пробежавшись глазами по названиям и превью роликов, он включил их в хронологическом порядке, сразу натыкаясь на себя из далёкого прошлого, где он гордо держал равновесие на натянутом канате и улыбался. — О, это я только-только научился на нём стоять. Сатана, сколько мне тут? — он вильнул хвостом, улыбнулся и задумался. Правда, вспомнить не успел, так как маленький Блитцо, зашатавшись и вскрикнув, тут же плюхнулся с верёвки вниз: благо она в целях тренировки висела очень низко над землёй. — Ну конечно, никогда ж такого не было… О, слышите этот ебанутый смех на фоне? Это Физзаролли. Друг называется, даже не подошёл помочь. — Я щас напомню, когда ты не подошёл мне помочь, но мы до этого ещё не дошли, — ядовито прокомментировал тот с улыбочкой на лице. Блитц цыкнул языком: пошутить нельзя. Столас рассмеялся. Это навевало… какую-то странную надежду. Все эти видео со счастливыми БФБ, то, как в цирке ставили новые неизвестные королевским особам штуки, то, как другие циркачи учили их складывать воздушные шарики в лошадей — были пропитаны уютом, детством, радостью. Неужели это всё действительно исчезло навсегда? А что, если история про пожар была просто кем-то выдумана? Что, если артистам цирка Баксо всё приснилось, и на самом деле лабиринт из ярких шатров стоит там, целый и невредимый, принимая посетителей и продавая им один шарик сладкой ваты по цене трёх? Что, если Блитц получил свой ожог на задании I.M.P., уйдя из клоунства, только потому что «не его»? Но нет. Зелёное пламя полыхнуло. Стёрло все воспоминания на своём пути — и от этого так сильно захотелось плакать. Ему, кого там и в помине не было — что уж говорить про бесов, освеживших так и не зажившую кровоточащую все эти годы рану? Ведь Блитц в ту ночь не смог уснуть, он прижимался к груди Столаса и думал. Потом глубоко вздыхал и снова думал. Пытался спать, но подрывался от кошмаров и рыдал. Принц тоже бодрствовал в ту ночь, успокаивая и стараясь вылечить-спасти-вытянуть из этого ужаса поцелуями, словами, касаниями. Блитц почти впервые сам к нему тянулся, принимал всё, дарил своё, говорил спасибо, не сдерживал слёзы и поток мыслей, вырывающийся через рот без остановки. Столас его слушал. Обнимал и слушал, закрывая нежными любимыми руками от всего мира вокруг. — Ты веришь мне? — вдруг жалобно послышалось от клубочка в его объятиях. Блитцу отчего-то стало безумно холодно, так что он, как маленький, был укутан ещё и в тёплое одеяло, что ну уж совсем давило на сердце высшего демона. — Ты веришь, что я не хотел, чтоб так случилось? Столас немного отпрянул, чтобы поднять, не встречая никакого сопротивления, его заплаканное лицо, чмокнуть в лоб и сказать, вытирая с щёк влажные дорожки: — Верю. Конечно, верю, мой дорогой. Ты ни в чём не виноват. Как Блитц после этого его благодарил, как обнимал, как целовал, как называл самым лучшим и говорил, что никогда-никогда не уйдёт… Столасу стало только печальнее: его маленького бесёнка до него никто никогда не жалел. Наутро, правда, Блитц только кинул сухое «прости» и закурил сигарету. Наверное, ему было стыдно или он просто не хотел, чтобы Столас стал считать его размазнёй и нытиком. И принц принял это с пониманием, только на всякий случай напоминая, что все его ночные слова это правда и, если бесу нужна будет поддержка, то он всегда может за ней обратиться. Тот хмыкнул «спасибо» и больше никогда не обращался. — Ваше Высочество, знаете ли вы, что многие тарологи, астрологи и психологи делали разборы ваших отношений? Как вы относитесь к результатам предсказаний? О, это дерьмо они тоже смотрели вместе. Только теперь удерживать от того, чтоб не разбить к чертям экран, приходилось Столаса, потому что они пытались ёбнуть его его же оружием, стреляя при этом в сраное небо. — Нашлись мастера по таро, — он злобно, с горделивой королевской осанкой, ходил из стороны в сторону, пока до него старался достучаться Асмодей (о да, эти двое тоже решили присоединиться к просмотру, куда ж без них), но всё было тщетно. Взбешён, как никогда. — Да мне всё равно, что со мной будет за такое, я им покажу: наши натальные карты, нашу судьбу, НАСТОЯЩИЕ предсказания, чтоб они все удавились, обанкротились и сдохли в голоде, эти выродки! — Принцесса, ты драматизируешь, — отозвался Блитц, развалившийся на диване в максимально расслабленной позе. Столас остановился и резко обернулся на него, расходясь сильнее прежнего. — Я драматизирую?! Эти паршивцы позорят всё, чем я занимаюсь, дело, ради которого я вообще существую — мало им того, что лезут в мою постель! Да… когда дело касалось работы — Блитц уже давно это понял и потому не лез, ведь был точно таким же — принца обижать не стоило. Он искренне любил это: изучение космоса, тайны человеческих судеб, подсказки от будущего, переплетения и разрывы, любил перебирать на пальцах плотные тяжёлые карты с золотыми рубашками и перелистывать шершавые страницы гримуара. Любил просто сидеть в космическом пространстве и смотреть на планеты, будто никого вокруг не существует. Одно плохо: пока не успел сводить Блитца на свидание в космос. У них, как на зло, не совпадали графики именно по таким случаям. — Ну и что? Они же просто шарлатаны. Получат свои деньги с рекламы какой-нибудь хуйни, а потом уйдут в закат, когда мы с тобой перестанем быть на слуху. Столас всплеснул руками от злости, но получилось у него так грациозно и театрально, что Блитц не сдержал усмешки. — Я думал, тебя это всё злит. — Очень злит. Хочешь, я их найду и заставлю тебе полы вылизать во всём поместье, чтоб их грязные языки очистились от твоего невъебенного паркета? Злоба дала трещину. Столас забавно похлопал глазками, открывая и закрывая рот, как в немом кино, нахмурился, всё ещё собираясь возражать и хохлиться, и… засмеялся. — Ты невыносим, — принц забрался на диван, ложась прямо на беса и оказываясь тут же заключённым в кольцо из рук. Блитц фыркнул от смеха и пожал плечами, соглашаясь. Столас потянулся за поцелуем. — Я люблю тебя. Сильные руки обняли его покрепче, пальцы проскользили по шее, перебирая мягкие перья. Поцелуй был сладким, долгим: Блитц вложил в него все свои чувства и безмолвный посыл «я тебя тоже люблю, безумно, птенчик, но пока эти суки на нас смотрят, хуй ты от меня это услышишь», хоть понятно было и без того. Он просто сам захотел это сказать, без разницы, получит ли ответ. Медленно сплелись языки, Столас невольно промычал от удовольствия, когда бес углубил поцелуй и оттянул властно перья на его затылке. — Потрахайтесь тут ещё, — донёсся до него голос Физзаролли, будто из другого мира, и тепло одной из рук перестало согревать его шею. «Фак показывает», — усмехнулся принц в мыслях. Угадал. — Утютю, какие мы нежные. — Я успокаиваю своего парня, шут, — мягко прервавшись, проговорил Блитц одновременно возбуждающе и запугивающе низким голосом, смотря Физзу исподлобья в глаза. — Завали ебало. Но было уже поздно: шарманка заиграла вместе с раскатистым хриплым смехом. — Твоего охуительного королевского парня, Блитциии? Это того, который тебя год назад так сильно «не любил» и «использовал»? Ебать, как ты запел, шайни, а вы говорите, что любовь — хуета. Блитц состроил недовольное ебало, но даже это не остановило юмор его искромётного друга. Кажется, в какой-то момент к нему даже присоединился Асмодей — но они всё равно оба остались проигнорированы и посланы мысленно нахуй, а Столас — завлечён в очередной глубокий поцелуй, в котором бес уже вообще не стеснялся заводить его, недвусмысленно намекая на продолжение. — Да, моего охуительного королевского парня, — говорил он раздражённо в перерывах между поцелуями. — Моего сексуального, нежного, умного парня, — пуговицы на нежной белой рубашке начали освобождаться из застёжки. Столас распушился, не до конца даже понимая, что ему и правда не показались эти слова. — Моего красивого, терпеливого и строгого парня, которого я охуеть как сильно люблю. В глазах принца вспыхнули и заметались белые сердечки, румянец выскочил на щеках и стало так приятно жарко. Блитц продолжал расстёгивать его рубашку, и теперь им обоим было насрать, что они вообще-то в комнате не одни и надо бы иметь остатки совести. Да похуй. Он только что услышал лучшее признание в любви, которое когда-либо получал в своей жизни, и оно было произнесено прямо в клюв, в порыве страсти, искренне, хотя от Блитца обычно не допросишься. Играло ли у него так выпитое вино в голове, желание выебнуться перед другом или это всё-таки чистый порыв чувств — похуй. Столас встал на четвереньки, не разрывая поцелуй и чуть ли не вдавливая Блитца спиной в этот сраный диван совсем без возможности дышать. Столас жмётся к нему всем телом, постанывает в ответ на ласки и пытается его раздеть, шипя от того, что это можно сделать только через голову. Блитц рвано выдохнул воздух, когда его губы начали нетерпеливо кусать и оттягивать, потянулся за ними вслед, как загипнотизированный. В это время принц задрал его совершенно домашнюю обычную чёрную футболку, которая бесила его всё утро своей негостиприимностью по отношению к Физзу и Оззи, и проскользил по его красивому телу обеими руками, ловя в поцелуе тихий стон. Только сейчас Столас смог оторваться от его губ, чтобы вцепиться укусом-поцелуем в шею, получая за это одобрительное укрепление хватки на затылке и ещё один стон. Ох, ну какая же он сучка в постели! — Блитц не смог сдержать удовлетворённой улыбки. Такая жадная, ненасытная, горячая хорошая сучка. Его Столас. Самый охуительный парень из всех. Ширинка на его штанах расстёгивается с приятным звуком и такая же жадная-ненасытная-горячая ручонка тут же скользит в его трусы, пока клюв продолжает оставлять на шее и ключицах пылающие невероятной страстью и нетерпением следы. Блитц рвано дышит, жмурит свои прекрасные жёлто-красные глазки, как слепой котёнок, кусает губы и шепчет на грани уловимого «да, блять, Столас, да…». На члене сжимаются коготочки, игриво его царапая, и Блитц в наказание сжимает его горло, на что ловит блаженный громкий стон. О да, игра началась. Кольцо пальцев двигается вверх и вниз, нажимает на головку, чувствуя недостаток места из-за двух слоёв ткани поверх. Напомните, а почему на них всё ещё есть хоть какая-то одежда?.. «…Да, об этом я и говорю, Элион: я вижу очень хороший сексуальный потенциал этих отношений. Они оба довольно активные, властные, скорее всего, тут нам что-то не договаривают, и они меняются местами периодически. Здесь «Туз жезлов» об этом очень чётко прям кричит. Но, подводя итог: это всё, что им по жизни све…» — Да блять! — Физзаролли с разочарованным воскликом тыкнул пробел на ноутбуке, на который пару секунд назад неудачно сел своей задницей и запустил видео, которое они, собственно говоря, смотрели. — Такое шоу прервали, я ебал эту жизнь! — Лягушонок, ну осторожнее же надо было! — подхватил его настроение Оззи. — Ох… нельзя тебе в вуайеристы, милый. Ты не сильно испугался? И пока они начинали постепенно сюсюкаться на фоне, Столас как будто вспомнил, что он такое и где сейчас находится. Он дёрнул головой, отпрыгивая от Блитца, как от контуженного, накинул спущенную бесом с плеча рубашку обратно и всеми силами попытался скрыть стояк и принять менее разгорячённый, более аристократичный вид. Не выходило. На руку не играл и тяжело вдыхающий воздух Блитц, смотрящий на него взглядом «если не продолжишь, я буду драть тебя весь день и ночь, пока ты стоять не сможешь, блять, забей на них», который на расстоянии выглядел ещё сука более привлекательным с раздвинутыми в пригласительном жесте ногами. Столас зрачками указал на сладкую парочку сбоку от них, объясняясь «я не могу», и бес раздражённо фыркнул. — Вы нас оставите, может, нет? Физзаролли только рот открыл, чтобы начать нести свою хуйню, но Асмодей со Столасом вдруг встретились взглядами. И, видимо, большому папочке их, заведённых и страстно друг друга желающих прямо здесь и сейчас без лишних зрителей, стало очень жалко, поэтому он заговорил первым. — Идём, Физзи, они моногамные, — тот расстроенно простонал в ответ «о нееет, моногааамияяя», но всё же забрался на плечо Оззи, отпуская Блитцу последний сучий улыбающийся взгляд. — Жаль, я бы тоже тебя выебал. — Ты? — даже со стояком между ног он не смог оставить за клоуном последнюю колкость в их разговоре. — Не справишься, детка. Сладких мальчиков на побегушках я люблю трахать сам. И подмигнул. Физз показал ему язык, и на этом обмен пошлыми ебанутыми шуточками разрешалось считать завершённым. Столас и Асмодей снова пересеклись взглядами, и раскрасневшийся принц благодарно кивнул ему на прощание. Озз ухмыльнулся и ушёл.

~You sold your life for a thrust

That's the spirit of lust~

— Ебанушки, — заключил Блитц закрывающемуся порталу. — Ага, сколько мозгов для такого надо иметь, — согласился Столас, залипнув взглядом на ноутбуке. — И ведь не останавливаются, до конца свою хуйню доводят. — Такое ощущение, будто им самим это удовольствие приносит. — Ебаные вуайеристы, я их обоих выебу однажды, в плохом смысле слова. — Как «Туз жезлов» может говорить о том, что мы меняемся местами в сексе?! — Что? — Что? Они посмотрели друг на друга абсолютно растерянно. Осознание, что принц сморозил не какую-то околесицу от недотраха, приходило долго в так и размазанный от возбуждения разум. К его счастью. — БЛЯТЬ, СТОЛАС, ТЫ ОПЯТЬ ПРО СВОИ ЕБАНЫЕ КАРТЫ, ДА СКОЛЬКО МОЖНО?! Тот усмехнулся мягко, извинился. — Мы всё ещё в настроении, Блитци? — он подполз обратно, снова спуская с плеча белый лён в соблазняющем жесте. Блитц облизнул губы, растянувшись в ухмылке и задержав взгляд на его теле. Ебаная игра «хочу ли я тебя?» ему не особо нравилась раньше, но сейчас не поразглядывать возбуждённого и явно желающего продолжения принца было бы самым большим упущением в его жизни — хотя они оба понимали, что ответ будет «да» (если не «о да, блять, да-да-да!»). Он провёл рукой по мягким перьям, но вдруг его мысли прервал фрагмент из видео. «Блитцо (ебаные гандоны, пусть в жопу себе засунут это о) обладает явно избегающим типом привязанности. Это такая модель поведения в отношениях, при которой партнер боится сближения. Ему сложно доверять другим или полностью раскрываться. При возникновении тесной связи такой человек ощущает удушье, желание эмоционально закрыться, сохранить независимость и возможность во всем полагаться на себя. Принц Столас очень вероятно обладает тревожной из-за нехватки тепла от родителей в детстве. Поэтому он часто терпит холод в свою сторону и тянется к партнёру, как к холодному родителю, желая его любви и тепла. А если его не получает, то чувствует ужасную обиду на себя же самого. Такие отношения имеют очень большой шанс на провал, а ещё больший — на абьюз. Что, к сожалению, мы и можем наблюдать сейчас…» Рука замерла. Столас не поймал в глазах беса игривой искринки, улыбка медленно пропала с его лица и что-то щёлкнуло: всё хуёво! — Блитц? Тот поднял глаза. — Прости, эти ебланы меня слишком из себя вывели, — начал он сочинять на ходу с самым ровным лицом из всех. — Со своими тупыми наклонностями. — Ну тогда мы могли бы… — начал Столас заигрывающе, но Блитц покрутил головой. — Нет. Давай не сейчас, — помедлив, добавил: — Прости, совёнок. Потом. На этот раз «совёнок» нихуя не запятая, а так же нихуя не хороший знак: это буквально огромная сирена, которая вопит «что-то происходит!». Принц почти физически почувствовал плохие мысли, которые начали тут же заполнять и царапать изнутри голову — даже не его, а ту, что напротив — и отступать не собирался. — Блитц, — погладил его лицо ладонями, от которых тот, сам того не желая, начал слабо отбиваться. — Блитци. Мой милый. Что такое? Тебя не могли так смутить Асмодей и Физзаролли, они же всегда такие. Это из-за того, что я опять на карты отвлёкся? Прости. «Прости». Эта ебанутая же права, Столас всё сделает, лишь бы увидеть, что его ещё любят. А он… опять отталкивает, опять закрывается за своим «всё нормально», опять делает больно молчанием. «Принц Столас определённо заслуживает кого-то получше, определённо. Ни одна планета не сходится в гармонию. Минимальная синастрия. Да, ему однозначно нужен другой партнёр» Ебаная сука. Ебаная сука. ЕБАНАЯ СУКА! — Это не из-за… короче. Всё. Хватит. Закрыли тему. — Блитц, — всё ещё мягко пытался вразумить его Столас, но тот не слушал. «У них совершенно разные характеры — если этот союз держится не только на сексе, то удивительно, как они сами друг друга ещё нахуй не послали. Принцу Столасу нужно более бережное и терпеливое отношение к себе, если он продолжит ничего не получать в ответ на свою заботу, то…» — Столас, всё, хватит, я не хочу на тебя орать! «…они точно расстанутся» — Блитц. Вот он, этот тон. Этот сухой, строгий тон принца Гоэтии, который он терпеть не мог, но против которого не был в силах ничего сделать. Если в сексе у них было стоп-слово, то в обычной жизни обходились стоп-тоном, который в вольной интерпретации беса означал: ты ведёшь себя, как еблан / хватит мне пиздеть / я от тебя не отстану — по ситуации. — Ты начинаешь мне врать и убегать, — продолжил он так же, отчитывая. — Секунду назад у тебя всё было хорошо, тут что-то щёлкнуло и ты меня не хочешь, ещё и не называешь причину. Говори прямо сейчас. Блитц покосился на ноутбук, потом на Столаса. Попытался отвлечь его внимание мотающимся от нервозности хвостом, но он не среагировал. — Может, они правы, Столас? — как под дулом пистолета, произнёс бес. — Что нам стоит попробовать полигамию? — ЧТО?! НЕТ! Столас снова расцвёл в улыбке, чувствуя, что его парень начал говорить и без всей этой пыли в глаза. К тому же, ему явно нужна была поддержка в этом. — Говори конкретнее, милый, — поцеловал его руку, нежно прижимаясь лбом к лбу. Блитц от этой махинации как-то уж очень жалобно промычал и отметил в мыслях, что он мудак тупой и неблагодарный. — Ну эти… ёбнутые. Может, они правы, и у нас ничего не сложится? А мы просто какой-то ёбаный стыд и максимум, что заслуживаем, так это статью в газетке со сплетнями? Столас похлопал всеми четырьмя глазами. — Ты с ума сошёл? — Я просто… не знаю. Они же все в один голос говорят, какие мы разные, как у нас… эти… планеты не сходятся, характеры, — неуверенно начал Блитц под шокированным взглядом принца. Вдруг Столас хихикнул, а потом зашёлся таким сильным смехом, которых от него раньше никогда никто не слышал за всю его жизнь, без остановки. Да так, что слёзы пошли из глаз, и он принялся их вытирать, застёгивая вместе с тем рубашку и поправляя взлохмаченные перья. — Планеты у нас не сходятся, — проговорил он сквозь смех еле как. — Ага, и наталки несовместимы, и судьбы не переплетаются, кошмар, Блитци, как же мы вообще живём. Ну всё, уходи из моего дома и забудь моё имя, раз тебе тётя в интернете сказала, что знает про звёзды больше, чем демон астрономии. Всё ещё ужасно смеясь, он вдруг притянул бесёнка к себе и начал много-много целовать, посыпая свою нежность словами о том, как сильно его любит. Блитц покраснел. Нет, ну на самом деле. Он что, тупой? Столас же действительно прав: если кто лучше всех и знает про эти сраные планеты и их значения, так это он! — Хаха, ладно-ладно. Ладно. Я тебе признаюсь, но только, чтобы ты успокоился. Это не нужно никому больше рассказывать и обижаться на меня тоже не надо, потому что, будь ты на моём месте, сделал бы тоже самое, — Столас ослабил хватку своих объятий и посмотрел Блитцу прямо в глаза, чётко проговаривая каждое слово. — Я бы не начал с тобой встречаться, если б не увидел у нас общего будущего. Бес открыл рот в изумлении. Слова теплом разнеслись от груди по всему телу и захотелось вздрогнуть: он со Столасом… до конца? — Что бы я ни говорил, я очень трусливый, Блитц. И ты не представляешь, как страшно мне было тебе признаваться, идти против всех напролом, не зная, не бросишь ли ты меня — тоже. Как и тебе. Я не заглядываю так обычно, особенно в свою судьбу, но иначе я бы просто струсил и не попытался. Прости, что не сказал раньше. — Это… ты… но… — он путался в словах, путался в эмоциях, почувствовал, как сбилось до этого ровное дыхание и заколотилось сердце в бешеном влюблённом ритме. — Ты прикалываешься… Подожди, не может быть… ты же говорил, что нельзя узнать точное будущее. — Конечно нельзя, — поцелуй в лоб. — Но можно узнать самое вероятное. — В смысле, у нас СХОДЯТСЯ ЭТИ ЕБАНЫЕ ПЛАНЕТЫ ИЛИ ЧТО?! Столас негромко угукнул, и Блитц не смог сдержать свой восторг, хватая его лицо руками. — У НАС СХОДЯТСЯ ЕБАНЫЕ ПЛАНЕТЫ! Пиздец, я так испугался на секунду. Я не знаю, почему мне так резко это пришло в голову, но я даже подумать не успел, перед тем, как расстроиться. Блять… Столас… Мы навсегда вместе? — он снова угукнул, не смея прерывать этот великолепный поток эмоций. — МНЕ НЕ НРАВЯТСЯ ТВОИ СРАНЫЕ «УГУ», СКАЖИ НОРМАЛЬНО! Столас вздохнул, отлично припоминая, что говорил то же самое и раньше, но ему очень настойчиво не хотели верить, видимо, из-за отсутствия подкрепления «ебаными планетами». Он хихикнул, погладил бесёнка ладонями по лицу и произнёс: — Mea primus et unicus amor, мы навсегда вместе. И кроме совместимости: я люблю тебя, Блитц, и я это знаю намного больше, чем все те «профессионалы своего дела», кто высказывался о нас с тобой. Тебе не идёт слушать мнение всяких идиотов, милый. Блитц вдруг налетел на него в объятиях и связал вместе с собой хвостом. — Нет, теперь я буду слушать мнение только одного идиота, Столас! — Меня или себя? — уточнил он шутливо. — Двух идиотов! Столас хихикнул и обнял его в ответ, играясь рукой с кончиком виляющего от радости хвостика. — Ты вроде на их слова говорил «меня не ебёт», любимый. Блитц вздохнул, ловя носом приятный запах перьев, который приумножил количество его бабочек в животе где-то втрое. Мягкие, красивые, гладенькие… А на языке «люблю-люблю-люблю тебя». — Знаешь, когда их становится слишком много, выбора не остаётся. Они тебя сами выебут и мнения твоего не спросят. А я не люблю изнасилования, это мерзко, — он провёл по шее принца и специально слабо прикусил её острыми зубами. Перешёл на хриплый шёпот. — Я предпочитаю обоюдный секс со своим самым охуенным парнем, с которым я буду до конца своих дней. Столас вздрогнул. — Смотри-ка, и планеты сходятся, и предпочтения. Это точно судьба, Блитци, — он сладко выдохнул, когда острый кончик хвоста прошёлся по его спине сверху вниз. — Ты не сделаешь сегодня исключение? — Хочешь исполнить то, что предначертано нам «Тузом жезлов»? — заржал Блитц, проводя хвостом по его заднице. — Не напоминай даже. Я серьёзно. — Нет, сейчас я извиняюсь перед тобой за драматичную сцену вместо порнографической тем, что выебу тебя так, как будто у нас нет целой жизни впереди, птичка. Готовься. Столас, стоящий среди репортёров, улыбнулся воспоминанию и в вежливо-издевательской манере пропел: — Я всегда рад послушать мнение моих коллег, наблюдающих за звёздами, но, к сожалению, они не смогли прийти к однозначной позиции на этот счёт. Как жаль и как странно, думаю, они оставили мне простор для интерпретаций, ведь небо над нами одно. А психологам и тарологам мне, наверное, стоит даже заплатить. Ещё никто с более умным видом так настойчиво не заставлял меня отказаться от своих обещаний дорогому человеку по воле незнакомых низших бесов. Ну, и всё-таки это их работа. Жаль, что мы не обратились за ней раньше, по своему желанию. Словосочетание «низших бесов» раззадорило и без того раззадоренную толпу. Тут же посыпались вопросы: про лицемерие, про цель их отношений про риски — всё, что они с Блитцем успели обсудить и забыть уже давным-давно вылазило непрошено и настойчиво. Столас улыбчиво и обходительно отвечал, что всё под контролем и они оба в безопасности, что это точно любовь и никому точно не стоит это лезть, но поток вопросов стал неконтролируем. — Вы слышали, чем закончились его прошлые отношения? Веросика Мэйдей выложила несколько постов на эту тему. Веросика. — Веросика, — злобно повторил Блитц в воспоминании, сжимая телефон в руке до скрежета. — Веросика, эта сука… Столас увлечённо бегал глазами по буквам. «…Я, наверное, не имею права осуждать самого принца Гоэтии за выбор секс-игрушек, но словосочетание «серьёзные отношения» рассмешило меня так, что я не смогла сдержаться. Дорогие мои, если вам вдруг не понятно: представьте себе маленького глупого мальчика. Он любит играть в догонялки, смотреть мультики по телевизору, верит в Санту и, скажем… Да, скажем, обожает лошадок, они же такие прикольные. К примеру ;) Он милый. Очень милый: смешно шутит, неловко прикасается, почти не умеет целоваться, и постепенно вы понимаете, что привязались к нему. Не можете жить без его улыбки. Впервые в вашей жизни вы ощущаете желание укрыть и защитить кого-то от всего мира, что жестоко обошёлся с ним. И он сам рассказывает: мне было больно, я был одинок, я никому не нужен, помоги-помоги мне, сам я не справлюсь. Привязывая только сильнее: «я помогу, бедняжка». Вы окружаете его заботой, стараясь спасти маленького мальчика от того кошмара, в котором он живёт, вы зажигаете спасительный огонь, но он сидит на месте, в темноте, боясь даже смотреть на свет. Как будто этот огонь убьёт его. Он кричит вам, что вы лезете не в своё дело и никогда его не поймёте, а потом прижимает к себе, целует и шепчет, что безумно благодарен за попытку. Говорит, что любит, распространяется на миллион предложений и расстёгивает между делом лифчик. Он не отвечает на звонки целыми днями, плачет и пишет в СМС, что чувствует себя хуёво: вы прощаете ему всё, потому что знаете, как он страдает. Он приходит в ваши объятия, когда отойдёт, и ему нужен секс, любовь, секс, внимание, секс, больше секса — и если уже вы не ответите на его звонок в три часа ночи, он может сойти с ума и начать вредить себе физически. P.s. я всё помню, Блитцо. Я помню всё ;) Вы скидываете ему демки своих первых песен, рассказываете, как это важно для вас и как вы рады поделиться этим с ним — он отвечает «здорово» и пропадает из сети. И вы плачете, вам кажется, что с вами что-то не так. Подарив столько любви, столько чувств — почему вы не можете получить от мальчика хоть немного в ответ? Почему он всё ещё закрыт? Почему вы ничего о нём не знаете? И в один день всё становится на свои места. Когда на очередную годовщину отношений он не приносит вам подарка. Когда для него это обычный день, он поубивал кучу бесов с какой-то непонятной бандой и пришёл к вам лишь потому, что ему снова нужна доза: наркотиков, бухла, любви и секса. Он просит прощения, говорит, что был не в состоянии придумать подарок, и целует, ластится, практически мурчит — и вы готовы простить его снова. Но наутро он уходит, забрав все ваши деньги и оставляя после себя только «сорри, нам нужно расстаться, я не вывожу тебя». И вы понимаете всё. Рушится мир. Вы не спасли мальчика, а мальчик и не пытался быть спасённым. Вы думали, что он не такой, как все, а он оказался паразитом, которому было удобно быть кому-то нужным. Которому нужна была любовь, чтобы он сам ненавидел себя поменьше. Чтобы не кромсать когтями руки и не избегать отражения в зеркале. Но ему не помогло, он насытился и ушёл, когда его остоебало делать вид, что ему на вас не похуй. Так вот, Блитцо, если ты это читаешь, то знай, что всё закончится примерно так же — Он тоже это поймёт. Он увидит, как ты не можешь лишний раз сказать приятного слова (кроме секса, разве что, или развода на секс, ты же так любишь трахаться) и только впитываешь Его любовь, ничего не даря взамен. Ты жалкое ничтожество, которое добралось так далеко, лишь потому что тебе повезло родиться с большим членом и даром складно пиздеть, строя жалобное ебало. На что ты пал на этот раз? Ахах, это вообще вопрос? На деньги, на власть, на заботу… мы же все видели, как принц вокруг него вьется, я права, мои сучки? Я не удивлена, что ты в Него «влюбился»: Он теперь выслушивает твою хуету и терпит твои выходки, так ещё и шмотки красивые покупает и бухло дорогое даёт. Замутить с принцем Гоэтии — это вообще интересный экспириенс, только с чем ты останешься, когда всё закончится? С собой. Разбитым, тупым и одиноким. Мой совет, Блитцо, раз уж ты такой дохуя профессиональный убийца теперь: пусти себе профессионально пулю в висок и не мозоль глаза окружающим. От твоего бездыханного тела проку будет больше: может, хоть на чёрном рынке продадут твои рога за хорошие деньги :))) Удачи Ему с тобой выжить. С любовью, бывшая маленького мальчика. P.s. ждите песню про это, будет разъёб» Пару раз чиркнула зажигалка. Блитц глубоко затянулся, стоя лицом к огромному окну. Дым полетел внутрь комнаты со сквозняком. Столас отложил телефон и не сказал ни слова, хотя бес, видимо, этого и ждал. Реакции. Отзыва. Ответа. «Она не права, ты самый лучший». «Она права, мы расстаёмся». Хоть что-нибудь, прошу. — Ну? — нетерпеливо спросил он, ощущая, как его спину прожигают взглядом. Столас молчал, и это был самый хуёвый знак из всех. Секунды тянулись часами, и Блитц поймал у себя ужасно быстрое сердцебиение, отстукивающее будто на всю спальню — сигарета не спасала. Он почувствовал, как в груди защемило, как слёзы предательски выступили на глазах: это значит… это значит, она права? Столас согласен? — Скажи хоть что-нибудь, — «…мне нужно хотя бы по голосу понять, что ты чувствуешь, иначе я сойду с ума от стресса». Прозвучало жалобно. — Я не знаю… не знаю, что сказать, Блитц. Ошибка. Нет, надо было просить его молчать: слёзы стало невозможно сдерживать. Он прозвучал расстроенно, сухо, но так же мягко, как всегда. И тут надо было действовать. Переставать прятаться. Всё. Хватит. Веросика описала не его, она описала то, что было с ним до Столаса, до его нежности и безусловной любви, до его тёплых рук, которые к чертям расплавили ледяные стены вокруг его сердца. Она сказала правду: он тянулся к ней, лишь потому что было удобно, но врал даже себе, не признавая, что был настолько жалок и что настолько нуждался в том, чтоб быть любимым кем-то. Он был готов с ней расстаться. Каждый день и каждую секунду: он напоминал себе об этом, потому что любить его невозможно (он мудак и урод), потому что он недостоин (она не мудак и урод) и потому что ведёт себя крайне сомнительно. Самокритика на удивление справлялась лучше положенного. Он боялся, что будет больно. В итоге сам её и бросил. Гений, блять, ну просто гений. — Блитцо был той ещё занозой в заднице, — начал он медленно, снова затягиваясь. — Он никогда не был хорошим циркачом, его выкинул на улицу собственный отец, на него обозлилась вся семья, из-за него пострадал его лучший друг, умерла его мама, плакала и считала себя ненужной его девушка, которая на удивление долго его не бросала… Он ненавидел себя, он хотел себя убить, но был слишком труслив. Не мог решиться. Так что… просто травился бухлом и наркотой. Просто ебался с кем попало, ебался с Веросикой до боли в яйцах и считал, что это помогает ему убежать. От проблем и от себя. Он не смотрел в зеркало, никогда не смотрел, потому что считал уродством свои шрамы и ожоги. И всем говорил, что он самый пиздатый, по той же причине. Чтобы типа… скрыть это. Пустить пыли в глаза, не знаю. Блитц обнял себя за плечи, чувствуя, как по щеке побежала слеза. Не стал её вытирать, да и с каждым словом узел на сердце становился слабее, развязывался. Говорить было легко, хотя из-за его реакции казалось совсем наоборот. Это привычка, наверное, плакать во время своей предыстории. Идиотская. Жалкая. Он сам её терпеть не мог, по правде. Но никак не мог контролировать. — Блитцо, которого ты знал и пытался во мне рассмотреть, сгорел в цирке Баксо, — на этих словах его голос осип так сильно, что пришлось прочистить горло. — Я так всем говорил раньше. После пожара Блитцо жил так, будто его не должно существовать, он был призраком, который слонялся по аду в поиске хоть какого-то места для себя. Он ненавидел, что люди пытались вступить с ним в близкие отношения, потому что думал, что в любой момент может себя убить или получить пулю в лоб. Думал, что всё бессмысленно. И всё… было бессмысленно, Столас. Он потушил сигарету, развернулся, но не встретился с ним взглядом. Принц сидел на кровати и больше не смотрел в его спину: теперь он опустил взгляд в пол, задумчиво сминая в пальцах подол халата. Сердце снова сжалось от страха, горло сковал спазм, но он продолжил, словно всё было хорошо. — Блитцо прожигал свою жизнь, жалел себя, а потом… потом однажды вернулся в свою дешёвую съёмную комнату, где было так темно, грязно и холодно. Пьяный вусмерть, облапанный незнакомыми бесами и инкубами всех полов и гендеров, недавно порвавший с девушкой. Посмотрел на себя в зеркало и разрыдался от бессилия и ненависти к тому, кем он стал. Он ударил отражению в лицо, стекло треснуло, и он увидел десятки таких же лиц. Они смотрели на него, а он не мог на себя смотреть, — Столас перевёл на него сочувствующий взгляд. — Но тогда кое-что щёлкнуло в его бошке и сказало, что он идёт не туда. Что-то, что заставило его жалеть себя так сильно, чтобы вытянуть себя же самого за шкирку из этого пиздеца. Медленно он подошёл к Столасу и взял его лицо в свои руки. Тот всё ещё выглядел задумчиво, но внезапные действия будто немного развеяли поток его мыслей. — Так родился Блитц. В тот самый день я зачеркнул букву «о» на всех документах, всех подписях, визитках, везде, где она только была — и я зачеркнул Блитцо, как будто его никогда и не было. Я решил начать с чистого листа, я завязал с наркотой, бросил нажираться бухлом, ходить в блядушники, на время даже перестал курить. Я стал воспитывать в себе другого человека — поэтому меня так сильно бесит то, что сейчас происходит: они пытаются судить меня по личности, которой уже давно нет, из которой я вырос. Я имею в виду… Он немного замялся, пока не почувствовал, как его слабо обняли за талию и потянули к себе. Внезапно они оказались ещё ближе, и кроме того, что теперь одно тело с трепетом согревало другое, Блитц мог ощутить на своём лице его тихое дыхание, и это сработало как лучшее успокоительное. Он бережно обвил Столаса хвостом и продолжил: — Я имею в виду, да, я вёл себя как последняя мразь. Я не позволял ей любить себя и боялся любить её, поэтому открылся ей со стороны полнейшего еблана, сотканного из красных флагов и самоненависти. Но ты… ты другой, Столас, ты особенный. Она никогда не видела меня таким, каким ты меня видишь чуть ли не каждый день. Она никогда не слышала тех слов, что я говорю тебе. И я бываю до сих пор ебланом… но я правда пытаюсь быть достойным твоей любви. Потому что твоя любовь стоит того, чтобы ради неё измениться. Даже если придётся совсем себя пересобрать, я готов. Ты только скажи. Столас вдруг подался вперёд и поцеловал его, поглаживая по спине в объятиях. — Мне не нужно, чтоб ты менялся, я вижу, как ты делаешь это сам. Но теперь не от ненависти к себе, а от любви. Постепенно, с откатами. Но меняешься. — То есть, я всё-таки гандон, но гандон с надеждой на изменение? — Блитц усмехнулся фальшиво. — Ну чего сразу «гандон»? Это правда, что у тебя тяжёлая судьба, и это нормально, что ты стал закрываться от людей в результате того пожара. Особенно учитывая, что все были против тебя. Некому было тебя пожалеть. И как бы ты не относился к Блитцо, он всё-таки был тем, кто выжил в горящем шатре, выдержал ужасные условия жизни и решил, что нужно становиться на ноги. Ты прошёл долгий путь, и эти стены с каждым шагом становились сильнее — но они же тебя защищали, в этом и смысл. Блитц пожал плечами неопределённо. Ему было приятно слышать такое мнение: оно резко отличалось от всех остальных, что ему высказывали до этого. Оно смотрело вглубь, оно чётко держалось на его стороне, но при этом очень многое ему прощало, чего прощать не стоит — а он, конечно, мог это заметить, но как же не хотел. Впервые в жизни слабость ощущалась так приятно. Впервые в жизни слабым быть хотелось — и Блитц себе не отказал. Продолжил слушать. — Ты не меняешься, как личность, ты всегда таким был. Таким заботливым, весёлым, чувствительным, немного инфантильным… — Это как? Столас хихикнул от иронии. — Не важно. В общем, ты просто это закрыл, спрятал, чтобы никто не смог сломать. Но с самого первого дня нашей встречи я видел в тебе эти черты, они очень сильные, они прекрасные и делают тебя тобой. И я безумно рад, что для меня ты опускаешь эти стены на сердце. Что для меня ты начинаешь через силу вникать в мои рассказы про ботанику и планеты — тебе это не интересно, но ты слушаешь, отвечаешь, пытаешься как-то помочь. И это лучше всех слов говорит, что я тебе дорог, и я ценю это безумно. Ты пытаешься быть для Луны самым лучшим отцом, потому что она важна тебе, ищешь общий язык с Вией, потому что она важна мне и Луне. И тебе удаётся, что бы ты там ни говорил. Ты вдохновляешь Милли и Мокси и являешься человеком, на которого они всегда могут положиться. Милый, ну разве этого недостаточно, чтобы хоть немного стать к себе добрей? Блитц снова почувствовал, что начинает плакать. — Ебал я в рот свою сентиментальность, ненавижу, блять, слёзы, — страдальчески произнёс он, задирая вверх голову и нажимая пальцами на уголки глаз, пытаясь их сдержать. Принц улыбнулся и поцеловал в так удачно открывшуюся для этого шею. — Такое ощущение, будто я опять ною про свою тяжёлую жизнь, утю-тю пожалейте меня. — Мне никогда не сложно тебя пожалеть. — Ты не понял, Столас, — он опустил голову, заглядывая ему в глаза. — Основной месседж этой проститутки ты не понял. «С тобой встречаются из жалости», примерно так он звучит. А, ну ещё «иди нахуй, Блитцо». — Я выгляжу так, будто встречаюсь с тобой из жалости? — тот отрицательно помотал головой. — Вот и я так думаю. Пришлём ей приглашение на свадьбу, чтобы она удавилась от зависти? Блитц засмеялся. — А мы планируем свадьбу? — А ты не хочешь за меня замуж? — А где кольцо?! — он возмутился. — А где хуйня с опусканием на колено и длинной речью о том, как мы встретились в детстве и ты думал обо мне всю свою жизнь? Настолько длинной, чтобы в процессе опять расклеился и начал рыдать, как сука. А где оркестр, играющий на фоне оду нашей любви? Это не по-королевски, Столас, переделывай! Тот тоже рассмеялся, целуя его руки. Подмигнул. — Я учту твои пожелания, моя любовь. Долгий взгляд глаза в глаза. Блитц всё ждал какого-то продолжения его слов по типу «я учту их в твоих снах», какого-то сведения в шутку. Но его не последовало. — Ты шутишь, — недоверчиво улыбнулся он. — Почему это? — Ты шутишь… — поражённо. — Ты не можешь серьёзно хотеть сделать мне предложение. Тебя убьёт Гоэтия. Столас прижался к его лбу своим и чётко, выделяя каждое слово, произнёс: — Мне поебать, что они скажут. Я люблю тебя. Жди, — и поцеловал. И улыбнулся, продолжая говорить нормально. — Но не факт, что скоро. Я всё-таки надеюсь выклянчить у них разрешение пока, но если они не согласятся, я буду действовать, как стерва. А я умею действовать, как стерва, милый. Им пиздец. Блитц поражённо похлопал глазами. — Я щас опять заплачу. — Не жалей их, они заслужили. Он громко рассмеялся в ответ на эту шутку и вытер с уголков глаз проступившие слёзы, чувствуя, как на душе стало свободно и тепло. Дьявол. Это счастье? Так ощущается это сахарное чувство, неведомое большинству жителей Ада? Накатил порыв безумной нежности: и если обычно под его горячую руку попадает Луна, то сейчас страдать придётся Столасу. Впрочем, как будто он против. Блитц поцеловал его: в клюв, ещё раз, и по всему лицу, чмокая всё, куда смог дотянуться. Столас заворковал смущённо, но этот звук заставил только усилить натиск. Милый. Прекрасный. «Мой». — Христос на палке, я так тебя люблю. Я тебя люблю, и я готов это всему миру кричать. Я тебя люблю и пусть нахуй идёт Веросика, она не заслужила таких слов. Я тебя люблю и мне нахуй не надо выёбистое предложение руки и сердца. У тебя уже всё моё: и рука, и сердце, и член, и задница — вообще я весь твой, можешь не просить. Столас захихикал. — У меня настолько хорошее чувство юмора? — Заткнись, — и толкнул его на кровать, прижимаясь в объятиях с довольным мурчанием. Папарацци продолжали кричать что-то про Веросику. Про её новую песню и новые отношения, про мнение Блитца на эту тему и многое другое, что Столас перестал даже слушать. Достали. Сколько можно вопросов. — Я осведомлён ситуацией бывших отношений своего любимого человека, и будьте уверены: понимаю поведение обеих сторон. Я не осуждаю Веросику Мэйдей за её негативное отношение к Блитцу, как и понимаю причины его поступков в её сторону. Волнуют ли меня проблемы, которые были у них в отношениях? Нет, потому что я знаю, что они не повторятся. Стоит ли предавать личные моменты их отношений огласке сейчас? Тоже нет. Люди меняются за столько лет. Не вижу смысла поднимать эту тему. — Как вы считаете, Блитцо был виноват в пожаре в цирке «All-IMP» или его обвиняют без причины? Полтора года назад его бывший друг Физзаролли высказывался не в его пользу. Ой блять. Ну пиздец. Столас натянул маску спокойствия на своё лицо, сгорая от ярости внутри. Во-первых, какого хуя они слушают не актуальное мнение Физзаролли, ещё и приводя его в аргумент, если за эти полтора года он не раз высказывался, что они с Блитцем помирились? Во-вторых, какого хуя такой вопрос задают ему, а не (в идеале, конечно) самому Блитцу? В третьих, и как он должен это объяснить?! — Нельзя ответить на этот вопрос однозначно, всё-таки это несча... — То есть всё-таки причина была? — его перебили вопросом. — Нет, но это история, которую нужно рассказывать с начала до кон... — Блитцо хотел отомстить лучшему другу, но перестарался? — Послушайте меня! — Было ли убийство мамы намеренным? Мы знаем, что она была ему дорога, тогда выходит, что он психопат? — Вы… Но вопросы продолжали сыпаться, увеличивался натиск. Столас ощутил, как сердце колотится в груди, мечется, как птица в клетке: прямой эфир сейчас, сидя у себя в офисе, слушает Блитц. И он сейчас пиздец расстроен его ответом. Возможно, уже вырубил радио, закрыл лицо руками и выключил мобильный, чтоб его никто сегодня не нашёл. Особенно принц Гоэтии. Чтоб знал, что он обиделся. Чтобы слова учился подбирать. — Тихо! — крикнул он, на секунду принимая сильную форму. Этого хватило, чтобы толпа бесов, поняв, что принц совсем не шутит и не играет в поп-звезду, путая «да» и «нет», заткнулась и упала ниц, прося у него прощения. Столас раздражённо поправил волосы и, снова приняв отрешённый вид, наконец сказал то, что хотел. — Блитц никогда не хотел причинять вред своей семье, не планировал мести и не собирался никого убивать. Если вы хотите искать виноватых, то сначала хотя бы получше ознакомьтесь с его историей и отношениями с пострадавшими, чтобы понимать кому и за что вы собрались навешивать грехи. Случайность это случайность, его неосторожное действие и правда привело к пожару впоследствии, но это не значит, что он того желал. «Твою мать, что я говорю. Они же вырежут это из контекста и скажут, что я обвинил его». — Я прошу вас оставить эту тему и больше не трогать с ней ни меня, ни его, ни Физзаролли — вообще оставить это всё в прошлом. Никому не становится лучше от этого обсуждения. К тому же, я считаю логичным утверждение, что раз Физзаролли смог простить Блитца, значит не так уж он был и виноват. Они знают больше, чем мы. — Ваше Высочество, а как же его сест… Столас не стал дослушивать. — Сессия окончена. Спасибо за ваши вопросы.