Целься в голову

— Пора идти, — произнёс Соуп, снова выглянув в окно и заприметив розовато-рыжую полоску заката над домами. — Скоро стемнеет. Газ не ответил, только встал рядом с ним, тоже посмотрел на небо. И тихонько вздохнул: — Карту так и не раздобыли. Соуп догадывался, что Газ корит за это себя, то, что поддался соблазну прихватить пачку сигарет. Но можно ли было его в этом винить? — ни один из них не ожидал нашествия чрезмерно разумных зомби. Ни один из нас, мысленно признал он, и не предполагал, что эти существа могут обладать интеллектом. Правда ощущалась на языке горькой пилюлей, преддверием конца, тоской в покрасневших глазах товарища по оружию. — Забей, — Соуп с силой похлопал его по спине; взгляд Газа чуть прояснился. — Что сделано, то сделано. Мы выжили. Это важнее карт. Улица, на которую они выбрались спустя пару минут, была пуста. Не было и этого ощущения чужого взгляда, гнездящегося между лопатками; где бы ни находились сейчас зомби-преследователи, здесь их до поры до времени не наблюдалось. Они добрались до оговорённого места встречи без особенных происшествий. В небольшом закутке между домами никого не было; видимо, они прибыли раньше остальных членов команды. По крайней мере, Соупу хотелось бы думать именно так. Но Соуп, естественно, думал о другом. — Как думаешь, они в порядке? — тревожно спросил у него Газ, и Соуп молчал долгие секунды, прежде чем прохрипеть: — Они здоровые мужики, дружище. Что им парочка зомбарей. Вот только дело было в том, что они сами — тоже здоровые мужики, вооружённые автоматами — едва унесли ноги из магазина, набег на который позиционировался как менее опасная миссия. Для болезных и тревожных. Обоссаться со смеху. Ладно. Дело было не в том, как преподнёс задание Прайс и во что оно вылилось по итогу. Дело было в том, что Газ и Соуп лишь чудом избежали смерти. И от этого не был застрахован ни один из них. Даже грёбаный Саймон я-ем-печень-врагов-на-завтрак Райли. Только попробуй сдохнуть, подумал Соуп в очередном приступе бешенства и тревоги, я тебя из-под земли достану, ублюдок, воскрешу и закопаю сам. Успокоиться это ему не помогло. — Смеркается, — констатировал очевидное Газ спустя полчаса бесплодного ожидания. — Ещё немного, — пробормотал Соуп; оставаться на улице после заката становилось рискованно, куда более рискованно, чем при свете дня, но опасность потерять сразу троих (потерять тебя) была слишком высока. Много выше, чем это. Правда, и у него был предел терпения. И, когда небо над ними окрасилось насыщенно-алым, похожим на кровь и на отчаяние, Соуп открыл рот, чтобы сказать, что им всё-таки следовало уйти. — Вот вы где, — раздалось за их спинами раньше, чем он успел бы это озвучить. Соуп обернулся, рывком, торопливо, почти боясь обнаружить, что это было галлюцинацией, причудливой игрой измученного сознания; но нет — старина Роуч с улыбкой до ушей, приблизившийся к ним, был реален как никогда. — Пойдёмте, — произнёс он, махнув рукой обоим, — мы нашли кое-что, что вам понравится. Звучало как фантастика. Соуп и Газ переглянулись, обменялись кивками и двинулись следом за ним. Далеко идти не пришлось — дорога заняла не больше трёх десятков широких шагов. «Кое-чем, что вам понравится» оказался… — Канализационный люк? — скептически уточнил Соуп. Роуч ухмыльнулся: — Ты наблюдателен как никогда. А затем, с усилием сдвинув тяжёлую крышку, указал на круглый провал в асфальте: — Спускайтесь. Соуп хотел поспорить, но в глазах у Роуча было столько энтузиазма, что возражений у него не нашлось. В конце концов, они уже проходили через много более мерзкие вещи, чем канализация. Соуп лично. Вот сегодня. С той сраной жестяной банкой. Он спустился вниз первым. Тоннель, в котором он очутился, был сырым и тёмным. Соуп вытащил из подсумка прибор ночного видения, дорога подсветилась зелёным, обнаружилось несколько ответвлений влево и вправо: тоннели поменьше. Под подошвой влажно хлюпнула вода. Газ едва не отдавил ему ногу при спуске. Роуч, спрыгнувший вниз последним, задвинул крышку обратно. — Здесь нет зомби, — с энтузиазмом произнёс он. — Вообще никаких. А ещё канализационная сеть охватывает весь район. — У нас нет карты, — хрипло сказал Соуп, и улыбка Роуча чуть поблёкла. — Ладно, — пробормотал он, значительно подрастеряв в воодушевлении, — с этим разберёмся. Главное, что мы нашли способ добраться до вышек без риска встречи с этими тварями. Они не полезут туда, где настолько влажно — это только ускорит процесс гниения, а они очень этого не любят. Так что здесь безопасно. Насколько это вообще возможно. — Ага, — буркнул Газ за его спиной, — мы про Хиллингдон тоже думали, что тут безопасно. Соуп деликатно не стал сообщать ему, что так считал один только Газ. — Где Гоуст и Прайс? — спросил он, и заминка после первого имени была так очевидна, что Соупу самому себя стало жаль: вот же безмозглый зациклившийся дебил. — С ними всё в порядке? — В полном, — отрапортовал Роуч. — Вперёд по тоннелю, парни. Второе ответвление справа и до конца, пока не увидите решётку. Соуп поправил прибор и решительно зашлёпал вперёд. Роуч не обманул: возле проёма с решёткой, там, где тоннель сворачивал влево и заканчивался круглым сухим пространством, вроде небольшой комнатки, обнаружилась знакомая до боли фигура. Прайса здесь не было, но Соуп подумал о нём мельком и сразу же выбросил из головы, стоило Гоусту обернуться. Их взгляды встретились. — Норма, лейтенант? — прогудел из-за его плеча Газ, Гоуст кивнул и что-то ответил, Соуп уже не услышал, потому что в этот самый миг направился к нему, и стук крови в его ушах заглушил все прочие звуки. Настиг. Остановился. Заглянул в эти чёртовы карие глаза с золотистыми крапинками: спокойные и холодные. Выдохнул на пределе слышимости: — Рад видеть, что ты жив. А потом размахнулся и заехал Гоусту под дых. Врезал без предупреждения, удар вышел такой силы, что даже он сам пошатнулся; а вот Гоуст устоял, ебучий киборг, только отступил на шаг и издал крошечный задыхающийся звук. Это тебе за то, что лишил меня возможности и права прикрывать тебе спину, прекрасно зная, сколько для меня значит твоя жизнь, подумал Соуп со смутной исступленной яростью. За то, что сделал это после того, как дал мне надежду на что-то большее, чем напарничество и совместная борьба; это было жестоко, сраный ты мудак, жестоко и бессердечно. — Какого хе… — начал кто-то из оставшихся у него за спиной, должно быть, Роуч; к нему шагнули, Соуп ощущал чужую близость и знал, что его сейчас оттащат от Гоуста, но тот сделал крошечный жест, движение головой, и на предплечье Соупа так и не сомкнулась чужая рука. — Полегчало? — сухо спросил Гоуст; неудовольствие мешалось в его тёмных глазах с чем-то похожим на мрачное веселье. — Не особо, — зло ответил Соуп. — Значит, я всё сделал правильно. Что правильно, что, блядь, правильно?! — едва не заорал Соуп в это безразличное лицо, спрятанное под балаклавой. Когда ты гладил меня по голове и называл Джонни, пока меня выворачивало, это было правильно? Или, может, когда ты позволял мне вылизывать твой рот, цепляться за твои плечи, елозить своими бёдрами по твоим? Вот это, сука, тоже было правильно, соответствовало твоим грёбаным представлениям о верном и допустимом в условиях выживания? И вдруг понял, что да. Что, вероятно, каждый из этих поступков был продиктован его, Гоуста, желанием контролировать ситуацию. Быть уверенным в том, что его окружают надёжные дееспособные бойцы. Делать всё возможное для того, чтобы команда пережила ещё один день. Подстёгивать Соупа подачками, чтобы он не свихнулся окончательно, возможно, тоже входило в перечень мер, которые лейтенант Райли предпринимал для достижения своих целей. Этого росчерка осознания оказалось достаточно для того, чтобы Соуп отшатнулся, а Гоуст отвёл от него тяжёлый взгляд и, уставившись на Газа, выплюнул: — Как прошло задание? — Хреново, — ответил Газ, тревожно косясь на Соупа; для него этот удар, перенесённый Гоустом с молчаливым безразличием, наверняка был похож на признак сумасшествия — но Гоуст должен был понять. Не мог не. — А где капитан? Есть кое-что, что он должен услышать. Гоуст сощурился и кивнул в сторону одного из проёмов. Газ пошлёпал туда, явно желая сообщить Прайсу об их неприятных открытиях из первых рук, Роуч, осуждающе покосившись на Соупа, последовал за ним. Они с Гоустом остались вдвоём в этом круглом пространстве, в котором не было нихрена больше, кроме стен и кирпича. У Соупа не было сил выслушивать всё, что могло поставить крест на их планах, мечтах и стремлениях, повторно; почему не сдвинулся с места Гоуст, он не знал, но это было не первым и, вероятно, далеко не последним поступком лейтенанта Райли, не находившим в голове у Соупа объяснений и причин. Повисла пауза: тяжёлая и недружелюбная. В сгустившемся между ними напряжении читались отголоски злости и плохо скрываемое раздражение. Наконец Соуп выдохнул, только чтобы хоть чем-то заполнить эту жуткую тишину: — Я не буду просить прощения. И, когда Гоуст вопросительно вздёрнул брови, хрипло добавил: — За удар. Ты его заслужил. — Неужели, — в ледяном тоне не было ни намёка на шёлковые нотки, и Соуп против собственной воли испытал по этому поводу до того сильное облегчение, что ноги перестали держать его, и он сполз на пол, откинувшись спиной на стену и сбросив тяжёлый рюкзак. Хотел растереть лицо правой рукой и вдруг вспомнил, что она перемазана в крови; Гоуст, тоже заметивший это, отрывисто бросил: — Ты ранен? Как если бы это тебя ебало, подумал Соуп отстранённо. А вслух ровно ответил: — Нет. Вляпались в небольшую передрягу в магазине. Гоуст хмыкнул и приблизился. Присел на корточки. Бесцеремонно влез в его рюкзак, выудил оттуда бутылку воды, протянул Соупу ладонь тыльной стороной вверх: — Давай руку. — Я вообще-то и сам могу, — вяло запротестовал Соуп: близости Гоуста было более чем достаточно для того, чтобы его мозги перестали выполнять свою основную функцию. И не то чтобы это было кстати. «Здесь и сейчас» никогда не было подходящим местом и временем. Возможно, никогда и не стало бы. — Давай. Руку. Пришлось повиноваться. Гоуст отвинтил крышку бутылки зубами и, удерживая Соупа за запястье, принялся смывать кровавое месиво с его пальцев. Выглядел он до комичного сосредоточенным. Словно бы… заботился? Боже, какой абсурд. — Иронично, — не удержавшись, ляпнул Соуп. — Что именно? — Гоуст даже головы не поднял. — Всё это? — голос срывался и подводил, дрожал, как дрожало что-то у него внутри от чётко просчитанных, выверенных прикосновений. — Сначала ты ведёшь себя как козёл и заставляешь Прайса послать меня нахер, как будто я не заслуживаю доверия, — ему показалось правильным опустить всё то, что было до этого и что могли услышать не вовремя вернувшиеся парни, — потом я пытаюсь тебе вломить, в общем-то, полностью оправдывая это ваше с кэпом решение, — горечь на языке была до того ощутима, что щипала нёбо, — а теперь ты сидишь со мной здесь вместо того, чтобы присоединиться к команде, и отмываешь мне руку от чьих-то внутренностей. Очень романтично. Почти «Дневник памяти», только в зомби-сеттинге. — Джонни, — выдохнул Гоуст после паузы, взглянув ему в глаза, и Соуп почему-то перестал дышать. — Ч-что? — откуда оно взялось, это осязаемое волнение в каждой букве? — Закрой рот. И почему он рассчитывал на что-то другое? Соуп закатил глаза и вырвал руку из его хватки. Поднялся на ноги, выдавил слабую улыбку: — Ну, спасибо за помощь. Гоуст встал тоже, закручивая бутылку; в ней ещё оставалось достаточное количество воды, стоило признать, сам Соуп не управился бы так экономно. Напряжение, сменившееся было чем-то устало-нежным, вернулось и сгустилось меж ними с удвоенной силой, и он пробормотал, пряча взгляд: — Вы ведь не нашли гнездо, так? Иначе вряд ли выглядели бы целыми и невредимыми. Мысль была страшной, но вполне соответствовала актуальной для них теперь реальности. — Нет, — отозвался Гоуст после паузы, — не нашли. — Класс, — Соуп пялился куда-то в район своих ботинок. — Зато мы наткнулись на стаю. Или, вернее, стая наткнулась на нас. Я почти уверен в том, что они каким-то образом нас выследили. А ещё у них был лидер. Он им приказывал, а они повиновались. Они типа… общались, понимаешь? Как если бы у них был свой язык. — Это невозможно, — отрывисто выплюнул Гоуст. Соуп рискнул поднять глаза и обнаружил, что тот продолжает смотреть на него в упор. — Что ж, выходит, возможно, — выдохнул он измученно. — Мы еле выкарабкались. Я застрелил их предводителя и сумел отвлечь стаю, но… их было много. Их было много, и они были разумны, элти. Клянусь тебе, они знали, что мы внутри. И как минимум тот, кто был у них за главного, не купился на мою уловку. Гоуст ничего не ответил. Соуп отвернулся, боясь увидеть в глазах напротив недоверие, поднял с пола рюкзак. — Пойду к парням, — прохрипел, бесплодно силясь придать голосу оптимистичные нотки. — Роуч сказал, до вышек можно будет добраться по канализационной сети, без столкновений с зомби. — Соуп. — Будет круто, если так, — продолжил Соуп, сделав вид, что не услышал его. — Правда, с картой мы обосрались по полной. Не успели надыбать её до того, как… всё это началось. Надеюсь, мы найдём выход. — МакТавиш. Да что тебе нужно-то от меня, подумал он с тоской и оживлённо добавил вслух: — А если нет, то хоть получим передышку напоследок. — Джонни. Соуп не знал, от чего он вздрогнул: от собственного имени, этой его формы, которую использовал лишь Гоуст, или от прорезавшихся в чужом бесстрастном голосе незнакомых ноток — осторожных, мягких, вибрирующих где-то в груди. — Что? — спросил он, не оборачиваясь. Тишина. Тяжёлый вздох. И вдруг, после заминки: — Похоже, я ошибся. Раздались шаги. Гоуст замер у него за спиной, и Соуп почти ожидал, что он сожмёт его плечо и вынудит развернуться, но Гоуст этого не сделал. Только прошелестел почти в самый его затылок: — Мне жаль. Я рассчитывал, что смогу тебя уберечь. — Ты что? — голосовые связки отказались работать, и Соуп совершенно неуместно осип. Сердце подлетело к ключицам, чтобы броситься в рёбра стремительной птицей. Гоуст там, позади, издал странный звук, нечто между смешком и выдохом. — Идём, — произнёс он вместо ответа обыкновенным своим равнодушным тоном. — Прайс, вероятно, уже обдумал, какие корректировки нужно внести в план. Если Соуп и был в чём-то уверен на все двести процентов из ста, так это в том, что перед тем, как обогнуть его и скрыться в тёмном проёме тоннеля, Гоуст коснулся его загривка. И ещё — в том, что такими темпами, рядом с этим невыносимым и непостижимым человеком, бравый сержант МакТавиш рисковал тронуться умом. Уберечь меня, надо же, подумал он с эмоцией, которой полагалось быть насмешкой, но которая против его собственной воли стала чем-то вроде глупой стыдливой нежности. Вот болван. Когда Соуп отыскал остальных — в помещении, похожем на предыдущее всем, кроме размеров: оно оказалось не в пример меньше, — Гоуст уже тихонько переговаривался о чём-то с Прайсом. При звуке его шагов капитан поднял голову, улыбнулся в бороду, пророкотал: — Цел, Джон? Соуп пожал плечами. Прайс пригладил усы и сразу сделался серьёзным. — В свете некоторых… новостей, — его взгляд метнулся к Газу, — поиск вышек становится нашей первоочередной задачей. Зачистку гнёзд придётся отложить, как минимум пока мы не раздобудем дополнительные боеприпасы и не проработаем операцию с учётом всех рисков. Карты у нас нет, но мы захватили в одном из домов это, — он продемонстрировал команде шариковую ручку и детский альбом, от вида которого Соупа замутило: его хозяин, должно быть, был уже мёртв. — И зачем нам набор юного художника? — произнёс кто-то другой губами сержанта МакТавиша. Прайс улыбнулся ему: — Придётся составить карту самим. Отмечать ту часть Хиллингдона и канализационной сети, которую мы уже исследовали, и планировать дальнейшие передвижения. — Это может занять несколько дней, кэп, — подал голос Роуч. — По крайней мере, на эти несколько дней мы будем защищены от оставшихся на земле зомби, — парировал Прайс. — И если Соуп и Газ видели то, что видели, это — наш единственный шанс уцелеть в Хиллингдоне. Повисло молчание. Роуч и Газ переглядывались, Прайс молчаливо выжидал, пока отряд переварит план; Гоуст смотрел куда-то в сторону и казался отрешённым. Впрочем, он редко участвовал в командных обсуждениях — и сейчас Соуп угадывал в его напряжённых плечах свидетельство того, что он уже принял какое-то решение. Оставалось надеяться на то, что решение это не окажется самоубийственным. — Когда выдвигаемся? — спросил наконец Газ. Прайс поднялся на ноги, адресовал ему суровый взгляд и припечатал: — Прямо сейчас.