Целься в голову

На то, чтобы исследовать и схематизировать оставшуюся часть Хиллингдона, ушло ещё три дня. Передвигались медленно и осторожно: два человека выбирались на поверхность, стоило им обнаружить новый люк, а остальные страховали — теперь, в условиях вполне реальной угрозы слишком разумных зомби, Прайс счёл прежнюю тактику деления команды на отряды чересчур опасной. Соуп был с ним мысленно солидарен — особенно учитывая то, что кэп сменил гнев на милость и снова ставил его в пару к Гоусту. Гоуст, впрочем, в восторге от этого не был. Не то чтобы он произносил что-то такое вслух или спорил с капитаном, когда тот назначал им двоим очередную короткую вылазку; с другой стороны, было бы странным, если бы лейтенант Райли вдруг начал во всеуслышание оповещать их о своём несогласии. Он всё-таки был охренительно скрытным человеком. Но Соуп всё равно догадывался, что он этому их напарничеству не рад, по крошечным свидетельствам его неудовольствия: сощуренным глазам, тяжёлому взгляду, рваным кивкам. Спрашивать Гоуста об этом напрямик, понятное дело, было бессмысленно, и Соуп молчал. …молчал Соуп и тогда, когда Гоуст нависал над ним, неразличимый в ночной мгле, когда закатывал балаклаву до уровня переносицы, когда опускался сверху, убедившись, что остальные члены команды уснули. Ни один из них не произносил ни слова и не издавал ни звука; широкая ладонь Гоуста глушила скулёж и хрипы, Соуп впивался в неё зубами, когда кончал, а утром, наблюдая исподлобья за снова натянувшим тактические перчатки Гоустом, позволял себе крошечные ухмылки, понятные лишь им двоим. Это — те причины, которые вынуждали Гоуста ночь за ночью забираться к нему в штаны, хотя Соуп определённо не нуждался в такого рода моральной поддержке ежедневно — тоже не обсуждалось, но Соуп подозревал, что они мыслят в этом отношении примерно одинаково. Как-нибудь вроде: мы можем умереть в любой момент, мы оба или кто-то один из нас, так что похер. Похер абсолютно на всё. Стоило доебаться до Гоуста с этим раньше — глядишь, уже бы четыре месяца счастливо трахались. Впрочем, Соуп сомневался в том, что в первые дни эпидемии добился бы чего-либо, чего угодно, кроме удара в лицо: лейтенант Райли не производил впечатления человека, который горячо поддержал бы идею натянуть сослуживца. На самом деле он не был похож на человека, которому вообще было интересно кого-то там натягивать. Соуп воздушных замков не строил, бесплодных иллюзий не питал и в целом на этот счёт не обманывался: в том, что здесь и сейчас они с Гоустом тёрлись огурцами, его, Соупа, харизмы и животного магнетизма заслуги не было. Чья была, он понятия не имел, но это было ещё одной вещью, про которую у Гоуста узнавать не стоило. С командой Соуп почти не общался. Вроде всё было как обычно — те же общие сборы, те же банки супа, тушёнки и фасоли, те же планы на будущее, которого у них вполне могло не быть, — но Соупа не покидало ощущение, что они знают. Как минимум догадываются — обо всём, что между ними с Гоустом происходит и чего не. …что ж, он вполне мог прожить всю жизнь, положив на догадки товарищей во-о-от такущий болт. Другое дело, что жизнь эта могла оказаться до обидного короткой. День, когда они наконец обнаружили то, что искали, ничем не отличался от предыдущих. На разведку отправились Прайс и Роуч, Газ прикрывал их с крыши, Соуп и Гоуст остались на улице, прямо у зияющего отверстия люка: обеспечить отступление остальным на случай, если всё пойдёт совсем дерьмово. Стояли с пушками наперевес, пялились в далёкое серое небо и молчали. — Шутку хочешь? — наконец осмелился прервать эту тишину Соуп; она была слишком напряжённой и тяжёлой, и не существовало лучшего рецепта для избавления от неё, чем дерьмовая юмореска. Гоуст вскинул брови. Это — в сравнении с его обычным непробиваемым игнором — было, возможно, куда большим прогрессом в их отношениях, чем смутное воспоминание о его руке на члене Соупа, которое ещё нет-нет да вставало у несчастного сержанта МакТавиша перед глазами. — Когда человек кашляет стоя на четвереньках… — проникновенно начал Соуп, — он, получается, болеет раком. Гоуст уставился на него своим фирменным ледяным взглядом, и Соуп не к месту подумал о том, как темнели его глаза, когда он был взбешён или возбуждён, и стушевался. Шутка повисла в воздухе, не возымев эффекта. Соуп уже собирался выдать другую, добиться хотя бы сдержанного смешка, на большее с мистером твой-юмор-полное-говно рассчитывать не приходилось; но раньше, чем он успел открыть рот, раздался выкрик: — Нашли! На углу крыши ближайшего к ним дома показался Газ, радостно махнул им рукой, повторил: — Нашли, парни! Сердце Соупа вздрогнуло и пустилось по рёбрам вскачь. В эту самую секунду ему полагалось испытать облегчение и радость, то воодушевление, которое читалось в лице Газа. Но он почему-то ощутил нечто кардинально противоположное этому. Гоуст рядом с ним пошевелился и отрывисто кивнул. В отдалении, на расстоянии в несколько домов, показались крошечные фигурки Роуча и Прайса. Значит, запомнили расположение, нанесли на импровизированную карту и теперь возвращались. Очередная вылазка обещала стать успешной. …обещала. Но не стала. Что-то было не так. Что-то было охренительно не так в том, с какой скоростью Прайс и Роуч к ним приближались, в том, как настороженно замер Газ, первым заметивший что-то, что было скрыто от Соупа и Гоуста рядами домов. Но потом услышали и они — слева, справа, сверху. Хрипящее ворчание, на которое здесь, в вымершем Лондоне, были способны только эти существа. Зомби. Один, три, семь — со всех сторон, окружая, смыкая вокруг них плотное кольцо. Соуп сглотнул, отступил на шаг, напоролся спиной на спину Гоуста. Там, на крышах, велась погоня; раздалась череда выстрелов, видимо, Газ пытался ликвидировать тварей, преследовавших Прайса и Роуча; здесь, на земле, их было не меньше десятка. Соупа пронзило жуткой мыслью о том, что, возможно, зомби услышали их уже давно — ещё когда Прайс со скрежетом отодвинул грёбаный люк. Возможно, твари знали и выжидали; хотели, чтобы они расслабились. Чтобы забылись. Чтобы потеряли бдительность. Гоуст был твёрдым и прохладным на ощупь, их бронежилеты соприкасались, Соуп едва не врезался своим затылком в его, когда повернул голову и прошептал: — Что будем делать? Зомби остановились в нескольких ярдах от них — и замерли в ожидании. Для дальнейших действий им требовался приказ, осознал вдруг Соуп. Гоуст, должно быть, подумал о том же самом, потому что еле слышно ответил: — Уберём главного. Сказать было легко — вот только как его, главного, можно было вычислить? Отсчёт шёл на доли секунды, одного выстрела оказалось бы достаточно для того, чтобы твари бросились на них, бросились всем скопом, не оставив ни шанса отстреляться от остальных. Там, на крышах, раздавались вой, хрипы и свист пуль, но зомби, стоящие на асфальте, не реагировали на этот далёкий шум. Их пустые взгляды были устремлены на Соупа и Гоуста — так, точно они могли их видеть, способны были осязать на каком-то новом, надчеловеческом уровне. — Его здесь нет, — прохрипел Соуп, и зомби заволновались, заозирались, принюхались. — Он не… о чёрт. Зомби вдруг задрали головы. Все разом, как по команде. Уставились на крыши, туда, где велась перестрелка. — Он наверху, — выдохнул Соуп. — Ясно, — Гоуст чуть пошевелился, задел его плечом. — Значит, нам нужно заманить их вниз. — Ты в своём уме?! — крик вышел беззвучным. Чёртовы зомби в чёртовой канализации были именно тем, в чём они не нуждались: если за ними по пятам бросится орава живых мертвецов, в узких тоннелях, в которых каждый поворот может вести в тупик, им не выжить. Не выстоять. Не… — Выбора нет, — выплюнул Гоуст и навёл дуло на ближайшую к ним тварь. — Иначе они полезут к парням. И — мягче: — По моей команде. Выстрел вышел до того оглушительно громким, что казалось, будто бы весь мир замер, замолчал в этот миг; а может, то была игра воображения, воспалённого измученного сознания отдельно взятого сержанта МакТавиша. Так или иначе, в этих странных эволюционировавших зомби, выдумавших себе иерархию и общественный строй, оставалось ещё что-то от первобытных инстинктов — когда один из них грузно рухнул оземь, остальные зарычали и бросились к ним. — Вниз, живо! — рявкнул Гоуст, подталкивая Соупа в спину; с такой силой, что тот едва устоял на ногах. — А ты?.. — начал он, пальнул в одного из мертвецов, но промахнулся и добился только нового взрыва голодных визгов. — Я за тобой. Соуп слетел по железной лестнице с такой скоростью, что ободрал ладонь. Гоуст спланировал следом, за ним повалила гурьба зомби, они смогли застрелить парочку из тех, кто сунулся в отверстие люка первым, но дальше зомби стало слишком много, даже как-то чересчур, Гоуст выкрикнул: — Нам нужно увести их подальше! Иначе они забаррикадируют выход! — Понял, — в груди у Соупа всё дрожало, но руки действовали уверенно: он выстрелил в одного из оравы зомби, намеренно не в голову, в плечо — это действовало на тварей как красная тряпка на быка; попятился, зачерпывая берцами воду и надеясь не запнуться, а как только Гоуст тоже покинул пятачок света и кивнул, развернулся и бросился бежать. Они промчались, по пятам преследуемые слюнявой голодной ордой, по узкому тоннелю, разветвлявшемуся в конце, Соуп бросился влево, а Гоуст — вправо, узкую трубу не назвать было открытием, но они выиграли несколько секунд форы: достаточно для того, чтобы, синхронно высунувшись из-за угла, пристрелить первых из помчавшихся за ними зомби. Но ещё были другие, много, значительно больше десятка, может, они умудрились переманить за собой даже тех, с крыш; Соуп не знал, но укрытие оказалось выгодным лишь первые четыре выстрела, дальше пришлось отпрянуть, чудом избежав вонючей гниющей руки добравшегося до него зомби, выпалить почти наугад, не убить, но задержать. Хотя бы на те мгновения, что потребовались ему для того, чтобы рвануть дальше по этому новому тоннелю. Гоуст по ту сторону развилки делал то же самое. Тонель заканчивался тупиком. Соуп неудачно затормозил, разворачиваясь у канализационной решётки, не устоял на ногах и впечатался коленом в мокрый пол, но эта маленькая ошибка оказалась его спасением: прямо у него над головой клацнули зубы, зомби разочарованно взвыл, и Соуп пристрелил его в упор, почти втиснув дуло в омерзительно раздувшуюся челюсть. Выпрямился, отпихнул перегородившее дорогу тело, пришил ещё одного, где-то неподалёку палил по противнику Гоуст, каждая пуля была на счету, Соуп почти не сомневался в том, что, если они продырявят какую-нибудь трубу, всё закончится очень, очень плохо. И для зомби, и для них самих. Ещё одному он размозжил башку почти наугад. А затем в его закуток — этот тупик, из которого не было выхода — ворвалось ещё трое, ублюдки как будто знали в точности, что нужно делать и как нападать: они попытались атаковать всем скопом, но с разных направлений, насколько позволяла ширина тоннеля, Соуп сумел укокошить одного и ранить другого, добил второго новым выстрелом, но третий умудрился подобраться к нему вплотную, схватить за ремешки бронежилета, с силой приложить об решётку и вмять в стену. Выроненный автомат глухо булькнул и ушёл под воду, Соуп попытался вырваться — и не смог, мертвец ощерился, жёлтые зубы царапнули по его шее, примеряясь, подбирая местечко… Всем, о чём Соуп мог думать в этот момент, было лихорадочное бля бля бля до чего же жалко и тупо помирать вот так. В тот момент, когда зубы твари почти уже сомкнулись на его горле, её с него содрали: Соуп увидел всё как в замедленной съёмке — вот Гоуст оттаскивает зомби за шиворот грязной толстовки, вот обхватывает руками его уродливую башку с деформированным черепом, вот резко дёргает, до хруста ломающейся шеи. Вот мертвец падает в воду, доходящую им до щиколоток. Их взгляды встретились. Сердце Соупа ещё колотилось где-то в горле, а Гоуст казался собранным и спокойным, грёбаный киборг. Соуп попытался прокаркать глухое «спасибо» и не смог; Гоуст приблизился к нему, сжал двумя пальцами его подбородок, Соуп рефлекторно дёрнулся, сопротивляясь, — и проиграл, всё равно пришлось задрать голову, демонстрируя шею. — Порядок, — произнёс Гоуст после беглого осмотра. Затем отстранился, поднял его пушку из воды, потряс, разбрызгивая всюду грязные капли, всучил ему в руки. Только теперь Соуп отдал себе отчёт в том, что в тоннеле воцарилась тишина: не было хрипов, воя, рычания. Значит, они справились, перестреляли всех, кто последовал за ними. — Наверх?.. — наконец уточнил он, растирая шею. Гоуст кивнул, отвернулся и первым двинулся прочь, возвращаясь к тоннелю, который они покинули, уводя зомби от люка. Соуп последовал за ним в каком-то полусне, как сраная сомнамбула. — Эй, элти, — рискнул пробормотать он уже позже, когда они добрались до лестницы. И, когда Гоуст оглянулся на него через плечо, криво ухмыльнулся: — Один-один. Тот не ответил. Только взглянул так, будто дерьмом окатил. Знай его Соуп чуточку похуже, и, наверное, счёл бы, что Гоусту просто насрать на произошедшее; но было в его позе, в том, как он держал плечи и как сжимал автомат, что-то другое, что-то напряжённое. Что-то почти уязвимое. «Я рассчитывал, что смогу тебя уберечь», вдруг всплыло откуда-то из глубин его памяти. И Соупу пришла в голову безумная, невозможная и почему-то кажущаяся сейчас удивительно здравой мысль о том, что это и было той самой Причиной. Причиной, по которой лейтенант Райли не был рад их совместным заданиям. — Послушай… — начал он, не зная в точности, что собирается сказать, но Гоуст перебил его ледяным: — Не сейчас. Он первым поднялся по лестнице. Соуп потоптался на месте какой-то миг, а потом последовал за ним. Улица оказалась пуста и тиха — смолкли звуки перестрелки, не было видно новых зомби, только тела тех, кого они укокошили при отступлении. Что творилось на крышах, Соуп не знал. Гоуст указал ему на ту, на которой они видели Газа, Соуп кивнул и шагнул было в сторону нужного дома, но в этот самый момент его внимание привлекло движение откуда-то слева. Он рывком развернулся, опуская палец на спусковой крючок и молясь всем богам о том, чтобы после незапланированного купания в сточных водах в автомате ничего не заклинило… а через секунду с облегчённым выдохом отвёл дуло в сторону. Это были они. Их ребята — Прайс и Газ, высунувшиеся из-за угла. Даже с такого расстояния можно было заметить, до чего был бледен один и как сильно поджимал губы второй — так, что его рот сделался похожим на тонкую нить. Кое-кого среди них не хватало. Какого хрена Роуч не… — Где он? — это было первым, что Соуп спросил, как только эти двое приблизились к ним с Гоустом. Они оба синхронно покачали головами — и это был ответ, который мог значить только одно. Соуп потерянно замер. Автомат чуть не выскользнул у него из рук. Повисла пауза, похожая на медленную и мучительную смерть. Наконец Гоуст за его спиной пошевелился и еле слышно прошептал: — Пора уходить. Мы израсходовали слишком много патронов. Как ты можешь, едва не заорал Соуп, повернувшись к нему лицом, как ты, блядь, можешь думать о патронах, когда мы потеряли одного из нас?! Но в момент, в который их взгляды встретились, этот вопль умер у него в горле: глаза у Гоуста были жуткие. Невыразительные, тоскливые, помертвевшие глаза. Соуп протиснулся мимо него и первым спрыгнул вниз, в сравнительную безопасность тоннеля, так ничего и не сказав. Во рту было солоно. — Теперь мы в точности знаем, как добраться до вышек, — произнёс Прайс спустя долгие часы, когда они стащили все трупы в один тоннель и миновали этот участок канализации. — Завтра уже будем на месте. Никто не ответил ему. Новость, которой они так долго ждали, теперь отдавала горечью и тоской. Мы попались, подумал Соуп с бессильной злой болью. Попались как дети, как идиоты, как новички. Они в точности знали, где мы и сколько нас. Выжидали. Следили. Подгадывали момент, чтобы напасть. Мы отстрелялись лишь чудом. Ценой, которую никто из нас не хотел и не был готов заплатить: его жизнью. Так хватит делать вид, старина, что призрачная возможность услышать кого-то из внешнего мира того стоила. Ему было тошно. Прайс, будто бы почуявший это, замолчал и нервно пригладил усы. Соуп устало зажмурился. Поиск вышек больше не казался ему ни приоритетной, ни вообще имеющих хоть какой-то милипиздрический смысл задачей — это была ошибка, с самого начала это был тот самый воздушный замок, которого они не могли себе позволить. Что нам теперь делать? — продолжил Соуп молчаливый диалог с капитаном, изучавшим теперь карты: жалкие рисунки, за которые Роуч сдох где-то там, на одной из крыш. Ну, вот что мы будем делать, если не сумеем ни с кем связаться? Как нам нахрен жить-то после этого, зная, что мы потеряли его сегодня? Что мы потеряли его ни за что? Он знал, что не имел права так думать; знал, что нарушал, пусть и мысленно, все возможные армейские правила. Вот только… Вот только никакой армии теперь не существовало. ОТГ-141 больше не было — оставались только они, выжившие, выживающие снова и снова, и это должно было стать их приоритетной миссией. Это, а не грёбаные вышки. Чуть позже Соуп непременно пожалел бы обо всех этих малодушных мыслях. Здесь и сейчас Соуп жалел только об одном: что его не было рядом, что он не успел, что он не смог защитить человека, всегда прикрывавшего ему спину. Так же, как его не было, как он не успел и как не смог с Ройсом. Возможно, так же, как его однажды не будет, как он однажды не успеет и как однажды не сможет с… тем ради кого сам подставлю горло под зубы любой гниющей мрази Соупа передёрнуло. Гоуст, сидевший рядом с ним, чуть сдвинулся, сместил ладонь, их пальцы соприкоснулись, и это сработало лучше, чем любые произнесённые вслух слова. Соуп поймал устремлённый на них двоих взгляд Газа, вызывающе вскинул подбородок и накрыл чужую руку своей. Газ отвернулся лишь спустя долгую секунду.