***
Шагая обратно к университету, я ругала себя за свою пустоголовость. Сумка, сумка, сумка, как я блять про нее забыла. Нахуй она мне не нужна, раз забыла про нее. Хоть телефон у меня с собой, а то бля пиздец был бы. Надо написать этому товарищу. Блять, я ж ещё и удалила все, щас искать придется. Закатив глаза, я достаю телефон, включаю экран, и, к своему удивлению, обнаруживаю сообщения.Оказывается Сатору писал мне, а я и не слышала. Открываю сообщения и вижу. «Я видел твои красные щеки» «*Смущённый смайлик*» «вот так ты выглядела» «Пуська» <i>Чего блять? Хуюська. «Ты сумку свою мне оставила?» «Буду носить с удовольствием!» Пишу ему ответ. «Ты где? Мне надо забрать сумку?» Ответ пришел незамедлительно. «Всё-таки вспомнила…» «Иди к скверу там возле корпуса он, я почти закончил тут» «пуська *Смущённый смайлик*» Пошел нахуй. Оглядываюсь вокруг и вижу вдалеке скопление деревьев, плюс минус похожее на сквер. Ну, видимо, туда мне надо. Подхожу ближе, протаптывая тропинку в нападавшем снегу. Встаю возле ёлки и оглядываюсь по сторонам. Никого не было. Ладно, подождем. Достаю телефон, чтобы проверить не приходило ли сообщение, но там с последнего раза ничего не изменилось. Вздохнув, решаю полистать что-нибудь, но тут вдруг я теряю почву под ногами, ощущая себя в невесомости. Не успеваю опомниться, как лечу в ближайший сугроб. Зажмурившись, плюхаюсь в снег. На удивление мягко. Открываю глаза и вижу, что я полностью ушла в сугроб. Для того чтобы увидеть что-то кроме неба над головой, мне нужно было встать, а чтобы встать нужно было приложить немало усилий. Слышу, что где-то рядом ухахатывается Сатору, затем замолкает, а потом с новой силой продолжает. Смейся-смейся. Пытаюсь встать, но моя попытка заканчивается неудачей. Хотя если подумать, то тут даже уютно, снег так приятно облегает меня, а ещё я так устала… Сдавшись в объятия снега, полностью расслабившись и очистив свои мысли, я постепенно погрузилась в пустое созерцание неба. — Т/и? Ты чё молчишь, — прекратив свой хохот вдруг спрашивает Сатору. Продолжаю безмолвно лежать, впав в транс. Слышу, как он, хрустя, пробирается по снегу. — Ты тут померла что ли? — интересуется он, наклоняясь надо мной, загораживая собой небо. — Отойди, небо мне загораживаешь, — без эмоционально выдаю я. — Эээ, как-то странно на тебя подействовал сугроб, — говорит он, всё-таки отодвигаясь в сторону. — Падай, может поймёшь, — указываю ему на место рядом. Он слегка усмехается, но затем ложится рядом. — Да не так! Надо прям падать! Чтоб утонуть! Ну-ка вставай назад! — говорю я, при этом сама совершаю попытку подняться. Пытаюсь найти опору в снегу, облокачиваясь на руку, но вместо этого, проваливаюсь. Ставлю руку в другое место и опять проваливаюсь. Переворачиваюсь в попытке встать на колени и снова проваливаюсь. — Да блять! — не выдержав вскрикиваю я. Слышу смех где-то сбоку. — И восстанут машины из пепла ядерного огня… — широко раскинув руки, зловещим голосом произносит Сатору. Издевается значит. Совершив очередную безуспешную попытку, я сдалась. — Кажется, заснеженные души не хотят меня отпускать. Встретимся весной, — говорю я и плюхаюсь лицом в снег. Чувствую, как меня обвивают руками и поднимают вверх. — Заснеженным душам не забрать тебя, пока здесь я, — довольно улыбается, ставя меня на землю. Смотрю на него, все ещё пребывая в прострации. Опомнившись, я осматриваю местность в поиске подходящего сугроба. — Сейчас я покажу тебе как нужно постигать сугробный дзен. За мной! Беру его за руку и веду к раннее замеченному сугробу. Смотрю на него, он смотрит на меня, ожидая моих дальнейших действий. — Разворачиваемся и падаем на спину, — говорю я, отпустив его, развернувшись. — Раз! Два! Падаем! — кричу я и мы вместе плюхаемся в огромный, белый сугробище. Этот сугроб был ещё выше чем тот, в котором я лежала раннее, соответственно, мы не видел друг друга, так как каждый был в своей индивидуальной яме. Какое-то время мы просто молча лежали, лицезрея ночное небо, пребывая в молчании. Спустя несколько минут меня охватил интерес. Чего это он притих? Неужели действительно постиг дзен? Какое-то время я боролась с желанием подняться и посмотреть на него, но с каждой секундой любопытство росло все больше и больше. Не выдержав, я решаюсь посмотреть, чем он там занимается. Медленно, как можно тише, чтобы не привлечь внимание, я начала постепенно принимать сидячее положение, заглядывая в соседнюю яму. По-немногу мне открывался вид на лежащее там тело. И вот в момент, когда я увидела его, я замерла. Его взгляд… он был таким пустым. Этот взгляд мне знаком. Я вижу его время от времени — в отражении… В голове как-то не укладывалось то, что я сейчас вижу. Казалось, что у него не могло быть никаких проблем, никакой боли, никаких тяжёлых мыслей. Казалось, что ему были не знакомы эти чувства. Он буквально жил как сыр в масле, о каких тяжёлых гнетущих душевных состояниях речь? Ошибалась ли я? Слегка призадумавшись, понимаю, что он вечно ходил с этой лыбой, не снимая ее никогда. Скрывал ли он что-то под ней? Заметив меня, эта улыбка снова возвращается на его лицо. Что это было? Внимательно смотрю на него, пытаясь уловить остатки того, что я видела. — Эээй, что опять произошло? — говорит он, принимая сидячее положение, и начинает размахивать ладонью перед моим лицом. Я никак не реагирую, продолжая вглядываться в его глаза, пытаясь выцепить оттуда что-то. — Вот черт, мне надо держать тебя от сугробов подальше, — произносит он, выпрямляясь, при этом уйдя в снег по колено, вроде бы встал, а вроде и нет. — Так и запишем: главный враг т/и — огромный сугроб, попав в него она теряет все свои силы, вплоть до дара речи, — говорит он, а затем снова поднимает меня как мешок с картошкой и тащит прочь с этой сугробной поляны, — Я тебя сюда закинул, я тебя отсюда и вытащу! Обретя твердую почву под ногами, я вышла из оцепенения. — Я тебе чё, мешок блять! — вскипела я. — О, неужели Т/и вернулась к базовым настройкам! — восторженно воскликнул он. Смотрю на него, хмурясь. Че ему надо от меня. Отдал бы сумку, да и все, так нет же! Надо было повалять меня по всем сугробам, потаскать как мешок. Может он хочет отомстить мне за тот случай? — Мне кажется, или тебе что-то надо от меня? Если ты строишь какие-то планы мести из-за того случая, когда я заставила тебя корчиться от боли с чашкой на голове, то можешь щас же сворачиваться. Он опешил, затем засмеялся. — Не было у меня никаких планов мести, — простодушно уверяет он. — Да? А я помню как после того случая ты был вне себя и помчался за мной вслед с явным плохим намерением! — возмущенно причитаю я, затем прищурившись спрашиваю, — чтобы ты сделал если бы догнал меня? Он замер, затем усмехнулся, слегка взъерошивая свои белые волосы. Его глаза немного потеменели, прежде чем он поднял голову к небу. — Я тебе как-нибудь позже расскажу, — произнес он, отпустив на меня подозрительный взгляд, но тут же спрятал его за беззаботной улыбкой. Черт! Он опять это сделал! Опять спрятал все за улыбкой! Хмурю свои брови. — А щас почему нет? Мне кажется, что у тебя появился незавершённый гештальт, который тебе не даёт покоя, — скрестив руки на груди, предположила я. Он рассмеялся. — Т/и, любопытство сгубило кошку, — заявляет он. Что-то здесь было не чисто. — Так ты всё-таки маньяк-преследователь? Я сразу так подумала и не ошиблась, получается! — делаю шаг назад. Заметив это, он тут же начинает оправдываться, размахивая руками. — У меня не было никакой цели! Просто ты меня раззадориила и начала уходить. А когда я начал подниматься, ты начала убегать. Если убегают — надо догнать. А что я дальше бы делал после твоей поимки… Я решил подумать об этом после того как поймаю тебя! Всматриваюсь в его лицо. Что-то он не договаривает. Ладно хуй с ним. — А чего тебе тогда надо от меня, если ты не строишь планы мести? Зачем ты нашел меня после выступления, зачем кидаешь в сугробы и стягиваешь с подоконника? Он мягко улыбнулся, затем подошёл ко мне, наклоняясь так, что наши головы оказались на одном уровне. — Т/и, если я оказываюсь рядом с тобой, то значит так надо, — как нечто совершенно очевидное заключает он. Непонимающе смотрю на него. — Не было у меня никаких злодейских планов, просто с тобой интересно. А зачем я тебя кидал в сугроб? — почесал затылок, — Не мог удержаться, ты очень забавно бурчишь! — радостно заключает он. — Очень странно, — недоверчиво говорю я. — Ничего странного, — уверяет Сатору, аккуратно заправляя выбившуюся прядь мне за ухо. Нет! Он не должен быть таким! Он должен быть разбалованным говнючелой, которому я бы с радостью показала где его место. — Так ты получается в друзья ко мне набиваешься или тип того? — поднимаю взгляд на него, поднимая бровь вверх. — Друзья? — усмехается, закрыв глаза, затем открывает их, — Да, думаю можно назвать это так, — говорит он, все ещё поправляя мне волосы. Доебался до волос блять. Парикмахер херов. — Очень странно, — говорю я все ещё не веря. — Т/и, очнись! — говорит он, кладет руки мне на плечи и начинает трясти. Удивлённо смотрю на него, затем кладу свои руки на его, сжимая их в попытке прекратить эту тряску. Почувствовав это, он прекращает. — Ну что, обнимемся? — внезапно бодро заяляет он. — Чего? — Мы же теперь друзья? С одной стороны, очень странно, с другой стороны, думаю, что он будет мне полезен, но пока не знаю чем. — Ладно, давай, — говорю я раскрывая свои руки. Он удивлённо смотрит, хлопая глазами, впадая в ступор. — Ну нет так нет, — пожимаю плечами я. — Стой, стой, стой! Я просто не ожидал! Давай по новой! — Тц, — закатываю глаза и снова раскрываю свои руки. Он подходит ко мне и крепко прижимает к себе. Уткнувшись ему в куртку, я чувствую холод своей щекой, а ещё морозный запах. — Я как будто какой-то манекен в куртке обнимаю, — бурчу ему куда-то в подмышку. — Что? — говорит он, отодвигая меня, — Хочешь, чтобы я снял куртку? — Не надо! — восклицаю я, отодвигаясь от него, — Кстати, когда ты мне сумку собираешься отдавать? — А я думал, ты опять про нее забудешь и мне оставишь, — говорит он, снимая сумку и набрасывает ее на меня. — О! Спасибо, — говорю я, поправляя сумку, — ну пока тогда. — Уже уходишь? — удивившись, спрашивает он. — Я не уеду отсюда, если задержусь, — говорю я, показывая ему время. — Тогда я тебя провожу, — говорит он, проходя вперёд, затем разворачивается, — идем? — Я бы сама дошла, тебе же тоже ехать надо, — говорю я, поравнявшись с ним, — а, точно, ты, наверное, и не знаешь что такое автобус. Он лишь невинно улыбается мне. Тут я вспоминаю все басни, что мне наговорили про него, когда я еще его видеть — не видела. — Ты правда такой богатый как все говорят? — продолжая медленно идти рядом, интересуюсь я. — Думаю да, — ни секунды не задумавшись отвечает он. — А то что ты миллион заработал в 12 тоже правда? — задаю вопрос, который мучил меня с тех пор, как я узнала об этом. — Ха, ну там не то чтобы миллион был, — усмехается, смотря вдаль. — Как так вышло то? — говорю я, всматриваясь ему в лицо. — Ну, дело в том, — вздохнув начинает он, — что мои родители были очень озабочены моим развитием, кажется, они были уверены в моем превосходстве над другими детьми и делали все, чтобы я был не таким как все. А еще у них была куча денег, которые они с огромным удовольствием тратили на различных учителей. Чем я только не занимался: от игры на фортепиано до карате. А в 12 лет было что-то вроде какого-то конкурса или чего-то наподобие. Я и не помню уже. Родители пропихнули меня туда, а потом мне дали задание, и я его выполнил, не особо заморачиваясь, и как оказывается, за это была награда. Я удивилась, хотя не подала виду. Звучит так, как будто родителям было плевать на его желания и интересы. Обычно, такие дети, вырастая, не знают куда им податься. Хотя этот решил податься во все подряд. Интересно, какие у него были отношения с родителями… — Так значит у тебя забрали детство? — предполагаю я, смотря ему в глаза, пытаясь уловить изменения, которые могли бы быть подтверждением моих слов. Он удивлённо вскидывает брови, затем отводит глаза, улыбаясь. Попала? — А ты всегда был таким? — тут же задаю вопрос, чтобы не создавать неловкой паузы. — Таким непревзойденным? — самодовольно улыбается он. — Клоуном. — Ах, нет. Не всегда, — как-то смазано отвечает он. — Что же случилось? — Да перерос как-то. Ты что составляешь мой психологический портрет? — щурится он. Ой, я попалась. Не хочет мне дущу изливать значит… — Ни в коем случае, — улыбаюсь я. — А как прошло твое детство? — вдруг интересуется он. Ну нет, у нас тут игра в одни ворота. — А я тебе не скажу! — отрицательно мотаю пальцем. — Чего? Так можно было что-ли? — возмущенно говорит он. — Да, я тебя и не принуждала говорить, — развожу руками, подмигивая. — Хах, хитришь, да? — заговорчески улыбается он. — Да знаешь, там ничего интересного. А ты один живёшь? — сделала попытку перевести тему. — Фактически да, но обычно в моей квартире ошиваются все, кто может! А ты чего спрашиваешь? В гости захотела? — щурится он. — Много кто ошивается говоришь… Там чё притон у тебя? Я не пойду в притон, — говорю я, останавливаясь возле остановки. — Не притон это. Их выгнать можно. — Все, щас приедет мой автобус, — сверившись с расписанием, произношу я. — И далеко тебе ехать? — как бы между прочим интересуется он. — Минут 30, — отвечаю, разворачиваясь к нему. Он смотрит на меня, положив руки в карманы, слегка раскачиваясь. — Что? — не удержавшись спрашиваю я. — О! — восклицает он и начинает копошиться в карманах, а затем достает телефон, — Сфоткаемся? — Нет! И у меня уже автобус подъезжает! — говорю я, отворачиваясь. — А уже? — разочарованно произносит он. — Да, — говорю я и кидаю взгляд на него, — мне пора. - Погоди! Подбегает он ко мне и щелкает по носу. — Все! Пока! — довольно лыбится, удавшейся шалости. Закатив глаза, захожу в открывшиеся двери. Иду оплачивать билет и вижу, что он смотрит на меня через стекло и лучезарно улыбается, увидев, что я заметила его. Тронувшись, автобус продолжил путь, а Сатору остался на остановке лишь моим воспоминанием. Очень странно. Очень странно и подозрительно. Сев на свободное место я все ещё нихуя не понимала. Нахера ему корешиться со мной? Вспоминаю, что я за все моменты коммуникации только и делала что посылала его, да бурчала. И не спроста. Я просто не могла поверить в чистоту его намерений. Не думаю, что у него есть недостаток в друзьях. Так всё-таки нахуя? Спустя минуту ни к чему не приводящих размышлений, я решила бросить это дело. Похуй. Если че-то он и вытворит, то я буду готова. Все будет хорошо, если я не буду ничего к нему чувствовать. Очень было похоже, что он что-то замыслил. В голову лезли примеры, когда человек втирается в доверие, берет свое, а потом наебывает, сваливая в закат. Больше такого не будет. Я больше не буду той, кто рыдает из-за кого-то. Устало откинувшись на спинку сиденья, я отвела тяжелый взгляд в окно и погрузилась в бессмысленное лицезрение пейзажа за окном.***