***
Первое, что я ощутила — это то, что мне до невозможности жарко. Распахиваю глаза, и в память с треском врезаются все вчерашние события. Ага, то есть уснуть на кровати я не смогла, а как на нем — так пожалуйста, вырубилась за секунду! Ещё и ногу закинула… Осматриваюсь, и понимаю, что мы лежим не там где я засыпала. Сатору, судя по всему, решил переместиться на подушку, и как-то перетащил меня с собой. Меня тут таскали туда сюда, а я и не чувствовала! Осторожно приподнимаюсь, и вглядываюсь в его лицо. Спит, или не спит? А вдруг он сейчас такой: «Хо-хо, я чувствую твой взгляд, не можешь мной налюбоваться?» Так же обычно бывает? А если так будет, а я же только проснулась… А вдруг у меня лицо опухшее и перекошенное! Продолжаю медленно, как можно аккуратнее вставать. Почти выпрямив руки, я начала плавно поднимать ногу, нервно смотря на лицо Сатору, в страхе, что он внезапно откроет глаза. Тут он внезапно открывает глаза! Ну, как открывает, сонно поднимает свои веки в непонимании… А блять! Подпрыгиваю от неожиданности, и на чистых рефлексах хватаю близлежащую подушку и швыряю ему в лицо. Сошмыгнув с дивана, ретируюсь в ванную и захлопываю за собой дверь. Подхожу к раковине, упираюсь на нее двумя руками, и смотрю в зеркало, пытаясь отдышаться. И зачем я это сделала… Всматриваюсь в свои глаза, и тихо выругавшись, принимаюсь приводить себя в порядок. В голове происходили жесточайшие дебаты. Каждая из сторон моей личности, голосила свой вариант развития дальнейших событий, но большинство из них соглашались в одном — за всеми этими играми ничего не следует. Потупившись в слив раковины, я пыталась принять данное осознание, что тяжёлым грузом легло на мое наивное сердце. Пока он не начнет поднимать эту тему — я тоже не буду. Просто буду наблюдать за его действиями. Посмотрев на себя в последний раз, я решила, что лучше я сейчас точно сделать не смогу, и направилась к выходу. Заходя в гостиную, я обнаружила Сатору, убирающего со стола остатки ночных посиделок. Останавливаюсь, не зная, что дальше делать, и какую форму поведения стило применить. А вдруг он недовольный с утра? А я его ещё и подушкой шибанула. Он, сложив все пустые контейнеры в пакет, разворачивается, и оживляется, замечая меня. У меня перехватывает дыхание, а мысли начинают путаться. — Ты храпел, кстати, — сама не знаю зачем, ляпаю я. Он теряется на секунду, а затем усмехается. — Ну, я хотя бы не пускал слюни на чужую футболку. Чего? Я не пускала слюни… — Но знаешь, я вообще-то не против когда на меня пускают слюни, — заговорчески подмигивает, и важно обходит меня, ставя мусор к выходу, затем разворачивается и продолжает, — только некоторые пускают слюни на мои фото, а ты прямо на меня, — говорит он, постепенно исчезая за дверью ванной, победно улыбнувшись напоследок. Нравится ему блять. Нахмурившись, оборачиваюсь. Солнце уже светило, грозясь прожечь всю комнату своими лучами. Фу, как ярко. Который час-то?.. Чуть покопавшись в памяти, предполагаю, что мой телефон вчера остался в спальне. Направляюсь туда, и обнаруживаю его на тумбочке. Включаю экран, и вижу миллион пропущенных звонков и сообщений от Нобары. Третий час дня между тем… Открываю диалог, и вижу там гневно — взволнованную череду сообщений. «Я перевела, чё было?» «Я сегодня приеду кста» «Так что было?» «Ты блять где?!!!?» Начинаю печатать ей ответ, как мой телефон начинает вибрировать, оповещая о входящем звонке. Ой, щас она кричать на меня будет. — Алё, — осторожно отвечаю я. — ТЫ БЛЯТЬ ГДЕ?! ТЫ НОРМАЛЬНАЯ?! Я УЖЕ ДОМОЙ ПРИЕХАЛА, А ТУТ КРОМЕ ГРЯЗНЫХ ТАРЕЛОК — НИКОГО! — слегка отодвигаю телефон от уха, морщась. — Со мной все нормально, я скоро приеду, — осторожно говорю я. — В смысле блять, ты где? — Я вчера профукала все автобусы, а денег у меня не было на такси… — А сейчас ты где? — возмущается она. — Нуу, я, тут, эээ… — теряюсь, не зная, что выдумать. — Та она со мной! — панибратски хватает меня за плечо Сатору и кричит в трубку. Скидываю его руку, и замахиваюсь ногой, чтоб дать ему пинка. Он уворачивается, и, хихикая, убегает. Нобара молчит какое-то время. — Кто это? — пугающе спокойно говорит она. — Это… Ну, я потом… — ЭТО Я САТОРУ ГОДЖО, ХА-ХА-ХА — горланит этот олух из другой комнаты. Медленно выдыхаю, уже смирившись со всеми последующими событиями. — Охуеть, — проговаривает Нобара Представляю ее лицо в этот момент… — Я скоро, — уверяю я, с желанием закончить поскорее этот нелепый разговор. — Ты тихушница, не торопись, можешь хоть на неделю там оставаться… Я ОДОБРЯЮ! ОН САМЫЙ ЛУЧШИЙ ИЗ ТВОИХ ПРОШЛ… Сбрасываю звонок. Ну, все, понесло женщину, все уши мне прожужжит теперь… Что за дурдом происходит… Теперь осталось разобраться с этим дуралеем. Скажу точно, что мне очень хотелось его хорошенько придушить. Так говоришь, как будто это не ты вчера блаженно обнюхивала его, а потом и вовсе уснула на нем. Точно дурдом, против меня ополчилась даже я. Выйдя в гостиную, я обнаруживаю, что окна закрыты плотными шторами, и теперь комната не была похожа на райское святилище. Сатору, кажется, разминался. — Знаешь, если бы я разговаривала со своей матерью, — замолкаю я, многозначительно смотря на него, — последствия были бы катастрофичны, так что будь аккуратнее, ага. — Да ладно, я бы нашел с ней общий язык, — бодро лыбится он. — Поверь, я знаю о чем говорю, — сжимаю губы. — А давай проверим! — продолжает веселится. — Да ни за что! Я тебе серьезно говорю, не делай так больше, — хмурюсь я. — Ну ладно, не буду, наверное, чай будешь? — предлагает он, и идёт доставать кружки. — Буду, — бурчу я, — а что к чаю? — Да я не знаю, если есть что в холодильнике, то значит оно к чаю, — говорит Сатору, разливая кипяточек в кружки. Иду к холодильнику и бесцеремонно открываю его. Пусто. Даже пустынее чем в нашем. — Мда, удручающее зрелище, — разочарованно вздыхаю я, присаживаясь на корточки. Он подходит и присаживается рядом, осматривая пустоту в холодильнике. — Однажды, я разозлилась на то, что еда все время заканчивается, и сварила громадную кастрюлю борща, — неожиданно для самой себя, начинаю рассказ, — мы ее ели неделю, а она все не пустела… В какой-то момент, мы дружно сделали вид, что ее не существует, так как никто не хотел брать ответственность за ее будущее, — останавливаюсь, поглядывая на Сатору — тот внимательно слушал, — так вот к чему я? Она до сих пор там стоит. И чем дольше она там стоит, тем страшнее мне думать о том, что находится внутри нее. Вдруг там какой-нибудь новый организм образовался… Я открою, крышку, а оно мне руку откусит, — предполагаю я с серьезнейшим выражением лица. — Так давай ее в бетон закатаем, — предлагает Сатору с не менее серьезным выражением. Смотрю на него, он смотрит на меня, не сдержавшись фыркаю, он вслед за мной. — Как-то я запихал в морозилку одежду Сугуру, — внезапно вкидывает Сатору. Округляю глаза. Он прыскает. — Я ещё предварительно побрызгал ее водой. Он, кстати в ней и ушел. Зимой, — без капли сожаления проговаривает он. — Нервы у него железные. Давно вы знакомы? — в легком ошеломлении произношу я. — Да, со школы еще. Посадили нас за одну парту, — усмехается, по взгляду вижу, что он погрузился в воспоминания. — Дай угадаю, вы терроризировали всю школу? — щурусь я. — Думаю учителя ещё долго праздновали тот момент, когда мы выпустились, — на его лице расцветает злорадная улыбка, — а ты с подругой живёшь, или с кем? — вдруг переводит тему он. — Верно. — Это та с которой ты по универу ходишь? — отводит взгляд вверх, в попытке вспомнить. — Нет, с ней мы недавно познакомились, а живу я с другой. Я не помню как мы с ней встретились, кажется, что она всегда существовала рядом, правда, был период, когда мне казалось, что я потеряла связь с ней, — опускаю глаза в пол, — но сейчас все хорошо! — встрепенувшись, уверяю я. — А что было? — не церемонясь, интересуется он. — Ну, тогда, — начинаю я, и не очень хорошие воспоминания накрывают меня, — ну, там так просто и не скажешь, слишком много всего было в одно время. Если коротко, то ее интересы в один момент сменились на другие… Ну, знаешь, она пропадала на каких-то сомнительных хатах, а я пропадала на рыбалке, — тяну я, сдерживая смех, смотря в непонимающе глаза Сатору, затем не выдерживаю и прыскаю. — Что? А я тебе верил! — скрестив руки, насупливается. — Ну, где-то точно в моих словах была правда, — говорю я, поднимаясь. Выпрямившись, смотрю на Сатору, сидящего на корточках, и хмуро смотрящего на меня снизу вверх. Какая прелесть, там тебе и место. Довольно улыбаюсь и начинаю гладить его по голове. Он вопросительно глядит на меня, слегка щурясь — Хороший, хороший, — мило улыбаюсь, наклоняя голову в бок, — а гавкнуть можешь? Он фыркает, перехватывает мою руку, и спускает ее вниз, прижимаясь к ней щекой. Удивляюсь, но не подаю вида, продолжая улыбаться, в ожидании того, что произойдет дальше. Тут в его глазах пробегает искорка, и он, не прекращая смотреть в мои глаза, прикусывает запястье, наблюдая за моей реакцией. Я ошеломленно смотрю на это, и чувствую как к моим щекам приливает кровь. Нет, нельзя краснеть! Я должна быть невозмутимой дамой! — А ты чё кусаешься? Ты так подтвердил, что ты пес? — внезапно, без каких-либо эмоций, выдаю я. Его глаза темнеют, а губы кривятся в оскале. Резким движением он закидывает меня к себе на плечо и встаёт, начиная триумфально гоготать. — Поставь меня назад! — возмущаюсь я, яростно колотя его руками и ногами. — Так, Т/и, преркати задирать свою футболку, устроила тут срам, — хихикает он. — Чё хочу, то и делаю, — самодовольно произношу я, продолжая колотить его. — Может мне тебя в форточку выкинуть, — ехидничает он, подходя к окну. — Давай! — ликую я, прекратив свои попытки выбраться. — Да щас, — говорит он и шлёпает меня по заднице! — Да я тебе щас, — не нахожу подходящих слов и начинаю колотить его с новой силой, пытаясь вцепиться ему в голову. Не выдержав напора, он швыряет меня на диван. Не успеваю сориентироваться, как он заворачивает меня в рулет из одеяла. Совершаю попытки вырваться, но у меня не выходит, одеяло сковало меня. — Так, — садит меня рядом с собой, — надо в следующий раз приготовить для тебя смирительную рубашку, — хихикает и щелкает меня по носу, — ой, какая она теперь беспомощная! Злобный, вредный рулет! Беспристрастно смотрю на его издевательски самодовольную физиономию. — Я десятой дорогой буду обходить эту квартиру, меня тут бьют, и издеваются, — бурчу я. — А ещё тебя тут кормят и обнимают, не забыла? — аккуратно убирает волосы с моего лица. — Не припоминаю, — призадумываюсь я, — а может мне память отшибло от последнего удара, — предполагаю я. — От последнего удара говоришь? Так давай ещё раз ударим, может вернётся? — усмехается он, — давай разворачивайся! — Так как я развернусь, я двигаться не могу, ты бы ещё к батареи меня приковал! — Ну и фантазии у тебя, — тянет он, — хватит с тебя и рулетозаточения! — говорит он, стискивая меня в объятиях, кладя голову на мою макушку. Задираю голову вверх, встречаюсь с его игривыми глазами. — Мне жарко, — бурчу я. Он усмехается и помогает мне немного освободиться, затем обхватывает мою руки по обе стороны, и наклоняется. — Довольна? Поднимаю голову и наши взгляды встречаются. Осторожно киваю, неотрывно смотря в его глаза. Он нежно улыбается, медленно моргая. Сердце бешено стучит, а пространство вокруг исчезает. Что же он будет делать? *Бздынь-бздынь* Да блять. Сатору тяжело вздыхает и достает телефон из кармана. Ему снова звонил отец. Смотрю на него, он извиняюще улыбается, и, посерьёзнев, отвечает на звонок. В этот раз он разговаривал дольше. Я уже успела переодеться, а он все еще продолжал диалог. Дождавшись, когда он закончит, я вышла в гостиную, и обнаружила загруженного Сатору. Тихонечко подхожу к нему, и присаживаясь рядом. — Что случилось? — обеспокоено проговариваю я. Он вздыхает и бухается на диван. — Дела блин, — смотрит в потолок, скрестив руки на груди, — у меня рейс через два часа. — Какой ты деловой, — тяну я с улыбкой, скрывая свое разочарование. Он фыркает, и протягивает мне руку, призывая меня вложить свою ладонь. С напускным недоумением смотрю на эту руку, а затем на него. Он закатывает глаза, и резким движением заваливает меня рядом с собой. Я хихикаю, оборачиваясь на него, он бережно смотрит на меня — На долго ты? — как можно обыденнее спросила я. — Не знаю ещё, в лучшем случае недели две, в худшем, — замолкает, сдвигая свои брови. Слегка сжимаю его руку, на что он улыбнулся, и сжал ее в ответ. — Ты будешь мне отвечать? — задорно говорит он. Хитренько улыбаюсь, хихикая.***
Уехав с богатенькой квартирки Сатору, я вернулась в свою подзалупную. — Да здравствует родное захолустье! — врываюсь я в квартиру с криками. — О, блять, явилась! — вальяжно выходит Нобара, с верёвкой в руках, — поглядите! Всё! Теперь она нашу хату захолустьем называет! — скрестив руки на груди, многозначительно смотрит на меня, распространяя темнейшую ауру, — ну, что Т/и, готовься, и никакой Сатору Годжо тебе не поможет. — Я буду мыть посуду две недели! — нервно предлагаю я, сложа руки в мольбе. — Два месяца, — громогласит она. — Ладно-ладно, ты же теперь не будешь меня бить? — судорожно подмигиваю я. — Подставляй жопу, — жутко расширив глаза, медленно произносит она. — Я буду защищаться! — вскрикиваю я, хватая веник. — Сама себе могилу роешь, — кривит губы. — Скажи, что ты хочешь, я все сделаю! — кричу я, в надежде решить все мирно. — Хочу показать тебе, что не стоит скрывать от лучшей подруги такие вещи, а как известно, человек лучше всего учится через боль, — надвигается на меня с улыбкой, не предвещающей ничего хорошего. Что я могу сказать… Меня слегка приложили. Вдоволь наиздевавшись, она позволила мне рассказать все с самого начала. Во время моей исповеди, она, то орала как чайка, то возмущалась, то скептически смотрела, то вставляла свои пошленькие шуточки. — Вы че даже не поцеловались! Ну и херня! — раздосадовано вскрикивает она. — Нет, ничего не было! — отрезаю я. — А почему?! Вон как глаза горят! Я давно такого не видела! Тебя даже пытки не сломили, небось представляла образ своего ненаглядного, а ведь сколько шума было, как кричала, что он долбаеб! Я вздыхаю, понуро отпустив голову. Заметив это она притягивает меня к себе, крепко обнимая. — Да и хуй с ним, знай, что ты самая лучшая. Эти мужчины и пальца твоего не стоят, — отодвигается и смотрит мне в глаза, — я всегда буду рядом с тобой. Растрогавшись, сгребаю ее в охапку. И всё-таки как же мне с ней повезло. Дни полетели чередой, только было что-то в них странно-приятное, такое трепетно-пугающее… Сатору каждый день писал мне, присылал кружочки, рассказывал чем он там занимается, расспрашивал у меня о моих делах… В целом, наше общение состояло из вечных подколов и словесных поединков. Но, иногда, случались особые случаи, и начинались они со слов: «спишь?». В такие моменты он был особенно ботлив, и рассказывал мне абсолютно всё. Стоило только вкинуть ему пару слов, как он уже рассказывает мне историю про то, как он пытался организовать бойцовский клуб в подвале школы. Ещё мы успели обменяться аккаунтами в тиктоке… Зря… Я не успевала ему отвечать, как у меня накапливалась +100 новых сообщений. Ещё я как-то обмолвилась про свою любовь к строительству домов в Майнкрафте… услышав это, он завижжал, и тут же позвал в совместный режим. Наша игра состояла на 80% из того, что мы пиздили друг друга, 18% — споры насчёт того, из какого вида дерева стоило строить крышу и стены, и 2% — само строительство. С каждым днем я узнала его все больше и больше. Он не казался мне уже таким самодовольным, богатеньким разгильдяем. Я увидела его совершенно другую сторону… И эта его сторона безвозвратно вклинилась в мое сердце, задевая все мои самые тонкие струны души. Так прошел месяц… Он действительно был очень востребованным. После двухнедельного пребывания в одном месте его сразу же отправили в другое… Мне ужасно хотелось увидеться с ним вживую. Мне совершенно не хватало виртуального общения. Каждый вечер я засыпала с мыслью о нем, и просыпалась тоже. Кажется, я бесконечно привязалась к нему.***